Тихонравов Ю.В. Геополитика: Учебное пособие
Подождите немного. Документ загружается.
сопоставлении Востока и Запада на протяжении мировой истории, то в настоящее
время становится очевидным простое, элементарное различие: противоположность
между сушей и морем. То, что мы сегодня называем Востоком, представляет собой
единую массу суши: Россия, Китай, Индия, «величайший остров», «сердце Земли»,
как назвал эту область Маккиндер. А то, что мы сегодня называем Западом, — это
полушарие, покрытое океанами, Атлантическим и Тихим. Противоположность
континентального и морского миров — это реальная глобальная действительность,
из которой мы должны исходить, чтобы вообще правильно поставить вопрос об
исторической структуре напряженности, связанной с современным всемирным дуа-
лизмом»
81
.
Сохранение в неизменном виде существующего в настоящее время всемирного
противоречия Шмитт считает невозможным, так же как и победу одной стороны над
другой. Наличие атомного оружия у обеих сторон сделает, мол, гигантов
скромными и заставит их отказаться от претензий на мировое господство. Однако,
согласно Шмит-ту, наряду с двумя мировыми системами существуют еще массы
целых континентов, которые колеблются между полными противоречий
исключающими друг друга противоположностями, внезапно подаваясь то в одну, то
в другую сторону. «Противоречия возникают из нерешенных проблем
пространственного развития, которое вынуждает или найти переход к
ограниченным великим пространствам, допускающим наряду с собой
существование других великих пространств, или же превратить войну в рамках до
сих пор существовавшего международного права в глобальную всемирную
гражданскую войну»
82
.
Сторонники Шмитта, приветствовавшие эти идеи, более конкретно разъяснили
их смысл. Так, Эрнст ван Лоэн пишет: «При новом устройстве мира, основанном на
межконтинентальном равновесии, Европа будет одним из будущих великих
пространств. Эта Европа будет простираться от Финляндии до Гибралтара, от
Нарвика до Черного моря, от Атлантического океана до западнославянских или
восточнославянских областей. На это пространство не будет иметь права
претендовать ни одна империалистическая мировая держава. Общеевропейское
пространство в эпоху ближайшего будущего, которая зримо, со всех сторон
надвигается на нас, будет выполнять функцию рычага, сегодня — между двумя
застывшими атомными колоссами, завтра — между Азиатским и Африканским
континентами. Эта Великая Европа не будет ни чисто морской, ни чисто
континентальной»
63
.
В конце жизни Шмитт сосредоточил свое внимание на фигуре «партизана». Эта
фигура, по Шмитту, является последним представителем «номоса» Земли,
остающимся верным своему изначальному призванию вопреки «разжижению
цивилизации» и растворению ее юридически культурных основ. «Партизан» связан
с родной землей неформальными узами, и исторический характер этой связи
диктует ему основы этики войны, резко отличающиеся от более общих и
абстрактных нормативов. По мере универсализации «морской модели» и «торговой
этики», которые, естественно, охватывают и сферу военных действий, фигура
«партизана» приобретает все большее цивилизационное значение, так как
«партизан» остается последним действующим лицом истории, которое защищает
всеми средствами «сухопутный порядок» перед лицом тотального наступления
талассократии.
§ 4. Геометодология (А. Грабовски)
Современник и соратник К. Хаусхофера Адольф Грабовски, один из
основателей немецкой геополитической школы, выступил на рубеже XIX—XX
веков. С тех пор он неустанно пытался «добиться, чтобы империализм был осознан
немецким народом»
84
и обосновать необходимость «приобретения земли»
85
для
германского империализма
86
. Перу Грабовски принадлежит около двадцати книг и
статей по геополитике
87
.
В 1924 г. в Высшей политической школе в Берлине был организован
геополитический семинар под руководством профессора Грабовски. Хотя Грабовски
по отдельным теоретическим вопросам придерживался иных взглядов, чем
Хаусхофер, их геополитические воззрения совпадали в основных, решающих
моментах.
В предисловии к своей книге «Германия и мировая картина современности»
(«Deutschland und das Weltbild der Geganwart», 1928), разъясняя ее цель, Грабовски
писал: «Аналогично тому, как мы сегодня находим устаревшими все исторические
представления, которые игнорируют экономику, так, спустя некоторое время, все
исторические и политические исследования, которые не будут тесно связаны с
пространственными факторами, станут рассматриваться как отсталые... Мировая
политика без взгляда на мир в его пространственном единстве является абсурдом.
Можно даже утверждать, что в каждом общеполитическом исследовании столько
научности, сколько в нем находится географии»
88
. В книге дается анализ исто-
рического развития европейской цивилизации в прямой связи с пространственным
расширением культурного мира. Автор отмечает и прямую зависимость
геополитики от развития технического прогресса. Именно пространство, согласно
воззрениям Грабовски, было тем общим знаменателем, который придал единство
всей империалистической эпохе. Отсюда вполне понятна, по его мнению, необ-
ходимость детального изучения пространства в его связи с политикой
89
.
Грабовски ревностно защищал геополитическую теорию «великого
пространства», он даже вывел «объективные законы общественного развития»,
которые неизбежно должны привести к образованию великих пространств.
Грабовски писал: «В данном случае стремление империализма к завоеванию
великого пространства, без сомнения, соответствует ходу мировой истории,
который ведет к образованию все более крупных единиц вплоть до всемирного
союза»
90
.
Грабовски в 1928 г. говорил о геополитике как «методе». В 1930 г. он
характеризовал ее как «науку»
91
. А в 1933 г. он категорически утверждает, что
«геополитика является методом, а не наукой»
92
. В связи с этим его тогда поправил
критик официальной школы Хаусхофера Макс Бауман, поскольку он «в конечном
счете признает» за геополитикой «только достоинство особого метода
исследования», в действительности же она является «особым способом понимания и
особой наукой»
93
. Рихард Хенниг, выступил, в свою очередь, за «подход»
94
. Он
утверждал, что «еще не пришло время для научной системы геополитики»
95
. То же
самое много раз подчеркивал и Хаусхофер.
После войны Грабовски, наряду с А. Хаусхофером, внес вклад в
переосмысление многих положений геополитики и возвращение ее в академические
рамки. В своей книге «Пространство, государство и история» («Raum, Staat und
Geschichte», 1961), имеющей программный подзаголовок «Основы геополитики», он
пытается доказать, что введение социального аспекта преобразует геополитику в
фундаментальную науку. Мысль об использовании социального аспекта не была
нова, мы находим ее у Челлена, который вместе с термином «геополитика» ввел в
научный оборот и термин «демополитика», не получивший, однако, широкого
распространения в дальнейшем.
В своем исследовании Грабовски исходит прежде всего из того, что
современная геополитика, в отличие от нацистской, является «методом
исторического познания»
96
. Причем в совокупность путей познания истории входят,
по его мнению, «как идеи, так и экономика; как пространство, так и климат и народ;
как историческое разделение, так и правовая система...»
97
. Однако в качестве главно-
го объекта геополитического исследования Грабовски выделяет из этого
определения «пространство», социологический анализ которого включает в себя все
компоненты данного метода. С «пространственной» точки зрения должны
рассматриваться государственное устройство, его внутренняя и внешняя политика,
этнография, человеческая психология, сознание и т.д. Такой широкий круг «про-
странственных» вопросов дает геополитике, по мнению Грабовски, право объявить
пространство «рычагом исторического происходящего, которому следует
определить место в изучении как исторических, так и политических основ,
благодаря ему оно принадлежит к области философии»
98
.
Книга Грабовски «Пространство, государство и история» характерна для
послевоенной немецкой геополитики не только в смысле нового содержания, но
также и выбора объекта исследования, метода научного анализа и, конечно же,
своей конечной целью — реабилитацией геополитики. Грабовски, признавая, что
Хаусхофер создал «науку, оправдывающую любую экспансию», отмечал: «Хорошо,
что, в конце концов, естественная смерть повлекла за собой прекращение следствия
по его делу»
99
. По понятным причинам Грабовски отрицает непосредственное, а не
только идеологическое участие К. Хаусхофера в нацистских преступлениях. В то же
время он объявлял К. Хаусхофера «дилетантом», «неспособным связать гео-
политику с всемирной историей и мировой политикой»
100
.
Итак, Грабовски считает, что геополитическая наука является методом
исторического познания
101
, который представляет собой многомерный процесс,
включающий исследования как «мира идей, так и экономики; как пространства, так
и климата и народа; как общественного устройства, так и правовой системы»
102
. Но,
оставаясь верным своим прежним воззрениям, Грабовски сохраняет в качестве
главного объекта геополитического исследования «пространство». Именно
пространство является, по его мнению, той отправной точкой, от которой
начинается научный анализ государственного устройства, внутренней политики,
этнографии, а также человеческого сознания и психологии. Совокупность этих
факторов определяет принятие как внутри-, так и внешнеполитических решений.
Эта многомерность исследования, которую позволяет достичь всесторонний анализ
пространства, дает геополитике право объявлять последнее тем «рычагом
исторически происходящего, которому следует определить место в изучении как
исторических, так и политических основ. Вследствие того, что пространство
обладает такими уникальными свойствами, его изучение может быть отнесено к
области философии истории» — таков вывод Грабовски
103
.
Грабовски утверждает, что «государственное пространство может расширяться
не только в результате войны, но также в результате создания федерации без
всякого к тому принуждения, в результате союзнической политики или
экономического союза, такого, как, например, общий рынок и свободная зона
торговли». Грабовски констатирует, что нацистам следовало учитывать не только
потребность в объединении разделенной «польским коридором» Германии, но и
жизненную необходимость для Польши обрести выход к морю, пойти на
переговоры с польским правительством и решать «вопрос о «польском коридоре»
объединенными польско-германскими усилиями». «Этот пример, — пишет он, —
подтверждает наше утверждение, что геополитика должна учитывать положение;
вместо того чтобы служить войне, она может быть использована для мирного
решения конфликтов». Однако небезынтересно проследить, как представляет себе
сам Грабовски решение вопроса о «польском коридоре» вообще и о
принадлежности Данцига в частности. С категоричностью, исключающей какие-
либо переговоры между заинтересованными государствами, он утверждает, что,
«когда в 1919 году была создана Польша, ей следовало отдать Краков и Варшаву, но
ни в коей мере нельзя было отторгать Данциг от Германии». По вопросу об
исторической принадлежности Гданьска соратник Хаусхофера окончательно
запутывается. С одной стороны, он пытается доказать, что «Данциг является
старинным германским городом» на том, далеко не правовом основании, что «в
период Средневековья принадлежал к германскому ордену и был членом Ганзы», а
«после второго раздела Польши стал столицей Западной Пруссии». С другой
стороны, несколькими строками ниже Грабовски признает, что в прошлом Гданьск,
как и вся Западная Пруссия, принадлежал непосредственно Польскому государству,
оговариваясь, однако, что «это было во времена, когда нации еще ничего не знали о
национальном вопросе и праве наций на самоопределение»
104
.
В своих исследованиях Грабовски предпринимает, таким образом, серьезную
попытку реабилитировать геополитическое научное направление,
скомпрометированное недавним прошлым, определяя его как истинный метод
исторического познания и политического анализа. К сфере геополитического
исследования он вновь относит самые разнообразные компоненты окружающей
среды, тем самым как бы возвращая эту науку к классическим методам иссле-
дования, характерным для научного направления, получившего название
географического детерминизма. В этом возвращении к классической, академической
науке видели свою главную задачу немецкие геополитики в послевоенное время.
IV. РЕВИЗИЯ ГЕОПОЛИТИКИ
Необходимо отметить, что еще во время второй мировой войны большинство
специалистов-геополитиков осудило нацистский режим. Тем не менее геополитика,
по сути дела, оказалась в известной мере дискредитированной и в связи с этим была
оттеснена на периферию научной жизни.
Проблематика и даже географический охват геополитических публикаций,
естественно, зависят от состояния дел на международной арене. Так, в довоенные и
военные годы главными объектами внимания были США, Германия,
Великобритания, Япония и СССР, в послевоенные десятилетия — противостояние
США и СССР, а также регионы локальных конфликтов. В последние годы охват
геополитических работ стал подлинно глобальным. К традиционным темам
геополитики относится прежде всего геополитическое районирование мира,
имеющее давние традиции, заложенные «классиками» этой дисциплины. Все
широко известные схемы геополитического деления мира основывались на
политических и военно-стратегических соображениях, носили качественный харак-
тер, исходили из приоритета ценностей и господства Запада. Все схемы опирались
на предположение о том, что в мире существует некий ключевой регион, контроль
над которым обеспечивает господствующие позиции во всем мире. Различия
заключались лишь в определении этого района, что, в свою очередь, зависело от
предпочтения какому-либо виду транспорта, позволяющему быстро достигать
других районов. По Маккиндеру, таким ключевым районом была
внутриконтинентальная часть Евразии, по Спикмену, наоборот, — приморские,
полуостровные окраины Европы, Ближнего Востока, Южной и Юго-Восточной
Азии, по Реннеру, — Арктика. Соответственно, авторы этих концепций считали
ключевыми транспортными технологиями железнодорожную, морскую и авиацион-
ную
1
.
В оценке мощи государств можно как особое направление выделить
традиционный для старых геополитических школ поток работ приверженцев
органических теорий роста и упадка государства, уподоблявших его живому
организму, каждой фазе развития которого свойственна определенная геостратегия.
К этому потоку принадлежали и работы о степени «естественности»
государственных границ, впрочем, относящихся уже к довольно далекому
прошлому.
Как правило, к числу более поздних публикаций принадлежат работы о
жизнеспособности малых и мельчайших государств, составляющих большинство в
международном сообществе, их зависимости от внешних факторов и субъектов
политической и экономической деятельности (крупных держав, транснациональных
корпораций и др.).
Крупный блок послевоенных геополитических исследований посвящен
влиянию научно-технического прогресса на географическое и военно-
стратегическое положение государств, которое резко изменилось сначала в связи с
появлением дальней бомбардировочной авиации, затем ядерного оружия,
баллистических ракет и ядерных подводных лодок с неограниченным радиусом
плавания как важнейших средств его доставки. Это привело, во-первых, к
значительному обесценению значения естественных барьеров, более не га-
рантирующих слабую военную уязвимость стран, удаленных от наиболее опасных
европейских театров военных действий, прежде всего США, полной переоценке
уязвимости районов внутри стран (в частности, в связи с риском огневых штормов в
крупных городах и особой опасности многих промышленных объектов),
повышению ценности океанического пространства и контролирующих его островов,
«сжатию» пространства и времени, поскольку высокая скорость ракет оставляет
вовлеченным в конфликт сторонам для принятия решений крайне ограниченный
период.
В геополитике ядерного устрашения используются многие географические
факторы: приближение средств передового базирования к рубежам противника —
на авианосцах и подводных лодках, военных базах на чужой территории,
мобильных носителях; выбор маршрутов боевого дежурства, создание глобальной
системы разведки, управления и раннего оповещения и др.
Важнейшими геополитическими следствиями появления ядерного оружия
стали относительное ограничение суверенитета государств, входящих в военную
организацию НАТО, ставших заложниками политики сверхдержав, перемещение их
стратегической границы к «фронту», разделявшему границы стран НАТО и
Организации Варшавского договора. Крупнейшим геополитическим результатом
научно-технической революции в производстве вооружений всех видов, его
сложения, удорожания и интернационализации явилось создание так называемой
совокупной военной мощи стран Запада и их союзников, основанной на совместном
производстве оружия, общих системах телекоммуникаций и оповещения, стандарти-
зации и т.п.
Неприемлемость для всей цивилизации применения ядерного оружия
исключительно четко определила пределы разумного оборонительного потенциала,
ибо военная мощь отнюдь не пропорциональна числу ядерных зарядов в арсеналах и
страны даже с относительно ограниченным ядерным потенциалом — полноправные
члены «клуба» ядерных держав. Тенденции мирового развития со всей
очевидностью доказывают, что мощь ныне определяется не количеством и
характером накопленного оружия, не численностью вооруженных сил и даже не
размерами государственной территории, населением и объемом валового
национального продукта, а возможностями генерирования инноваций в разных
сферах жизни, «качеством» населения, развитием телекоммуникаций и т.п.
Изучение влияния научно-технического прогресса на внешнюю политику и
международные отношения ставит коренной вопрос о том, в какой мере могут быть
модифицированы или устранены геополитические факторы, превращается ли
«тирания пространства» в политике в «тиранию времени», в какой мере они
предопределяют геостратегию государств.
Развитие геополитической мысли во второй половине XX века в целом
следовало путями, намеченными основоположниками этой науки. История с
Хаусхофером и его школой, над которыми висела зловещая тень сотрудничества с
нацизмом, заставляла авторов, занимающихся этой дисциплиной, искать окольных
путей, чтобы не быть обвиненными в том же. Так, американец Колин С. Грэй вооб-
ще предложил использовать два слова для обозначения геополитики: английское
«geopolitics» и немецкое «Geopolitik». Первое должно обозначать англосаксонскую
и прагматическую версию этого направления мысли, то есть труды тех авторов,
которые преемствуют подход Мэхэна, Маккиндера и Спикмена, а второе —
«континентальный вариант», наследие школы Хаусхофера, учитывающий некото-
рые «духовные» или «метафизические» факторы. Конечно, это деление весьма
условно и служит лишь риторическим приемом, продиктованным соображениями
«политической корректности».
Еще во время войны американский ученый Уоттлсей оспаривал широко
распространенное мнение, что основоположником нацистской геополитики является
К. Хаусхофер, и настойчиво доказывал, что ее автор — швед Челлен, произведения
которого были якобы затем искажены Хаусхофером
2
.
В 1942 г. в США вышла книга Андреаса Дорпалена «Мир генерала
Хаусхофера» с подзаголовком «Геополитика в действии». Эта книга представляет
собой своего рода сочетание авторского изложения с выдержками из текста,
написанного «классиками» геополитической школы. В предисловии, рекомендуя
свой «труд-антологию» американским читателям, Дорпален заявляет, что книга не
подверглась правительственной цензуре и не снабжена никакой официальной реко-
мендацией. Однако книге предпослано введение за подписью полковника Германа
Бейкема, профессора военной академии США. Полковник Бейкем берет под защиту
изучение геополитики, заявляя, что германские геополитики допускали некоторые
ошибки в своих построениях, но что с устранением этих ошибок американские чита-
тели могут с пользой для себя поучиться у Хаусхофера и его коллег.
Основную ошибку германской геополитической школы Бейкем и Дорпален
видят в том, что эта школа «не учитывала нравственного фактора». Иными словами,
недостатком геополитической доктрины в Германии было подчинение ее
аморальным задачам германского империализма, который победить не должен и не
может. Другое дело, если бы изучающие пространство с точки зрения государ-
ственных интересов (так формулирует полковник Бейкем "задачи геополитики)
исходили из высоконравственных интересов Америки. Тогда все стало бы, по
мнению Бейкема, на место, и пшеница геополитической истины могла бы быть
отделена от фашистских плевел. Книга Дорпалена и должна была помочь
американскому читателю в этом отношении.
Предисловие полковника Бейкема выдает, между тем, любопытную деталь.
Оказывается — и это прямо заявляет полковник-профессор — геополитикой давно
уже занимаются в американском военном ведомстве; теперь же наступило время для
того, чтобы сделать геополитику общим достоянием.
В журнале «Форин афферс» (издание американской Ассоциации внешней
политики) в январском номере за 1947 г. один из американских геополитиков,
Вейгерт (профессор Питтсбургского университета), попытался раскрыть, как и
Бейкем, истинные причины внимания к геополитике. Он пишет: «Мы заняты ныне
пересмотром важнейших географических основ нашей национальной безопасно-
сти». Другой автор, Родрик Питти, в своей книге «Обратитесь к границам»
(подзаголовок «География для мирной конференции») заявил, что Соединенные
Штаты могли оставаться безразличными к урокам геополитики, пока не была
затронута их национальная безопасность; теперь же наступило время серьезно
взяться за изучение геополитики.
После окончания войны профессор Бирмингемского университета англичанин
У. Дэвис утверждал, что нацисты «искажали истинную геополитику, определяемую
К. Хаусхофером как орудие в борьбе за жизненное пространство», которая у
американского геополитика профессора Спикмена утратила свою агрессивность и
предназначается для планирования (внешней политики. — Ю.Т.) в целях
обеспечения безопасности страны путем учета географических факторов»
3
.
§ 1. Англо-американская геополитика
Вторая мировая война, развязанная нацистскими приверженцами идеи
«жизненного пространства», хотя и развивалась во многом вопреки взглядам и
предположениям Хаусхофера и его школы, пробудила на политико-теоретическом
уровне пристальный интерес к проблемам геополитики не только в плане критики
немецкой школы, но и в плане позитивного развития геополитических идей. В 40-х
гг. в Соединенных Штатах появились крупные работы, и в них наряду с критикой
геополитики вообще, называемой не иначе как «псевдонаукой», содержались и
первые, притом крепкие ростки собственно американских геополитических
воззрений. Среди этих работ следует назвать прежде всего два труда Спикмена,
книги Страуса-Хюпе и Джиорджи.
После поражения Германии США стали самой сильной экономической
державой. Значительное доминирование в мировой экономике (почти 50% мирового
ВНП после окончания войны) означало неизбежность выхода США за пределы
Западного полушария, которое ей отводилось германскими пан-регионалистами.
Эта страна нуждалась в мировой стратегии и модели мира, заложенной в основу
данной стратегии.
Еще во время второй мировой войны основные силы были направлены на
разработку новой глобальной стратегии США. В связи с этим прежде всего следует
назвать имена Г. Уайджерта, Спикмена, Р. Страуса-Хюпе, В. Стефанссона, О.
Латимора и др. Некоторые из них претендовали на формирование
«гуманизированной версии геополитики». В качестве отправной точки служил тезис
о том, что Америке суждено сыграть особую роль в мире. Для реализации этой роли
обосновывалась мысль о необходимости разработки особой американской
геополитики. Как считал, например, Р. Страус-Хюпе, «геополитика представляет
собой тщательно разработанный план, предусматривающий, что и как завоевать,
указывая военному стратегу самый легкий путь завоевания». Таким образом,
утверждал Страус-Хюпе, «ключом к глобальному мышлению Гитлера является гер-
манская геополитика»
4
. При разработке американской геополитики этими авторами
наряду с проблемами взаимоотношений США со странами Западного полушария все
более настойчиво на передний план выдвигался вопрос об отношениях со всей
Евразией.
Основные концепции новой американской геополитики были подробно
изложены еще во время второй мировой войны в трудах — «Американская
стратегия в мировой политике» (1942) Спикмена, «Главные движущие силы
цивилизации» (1945) С. Хантингтона и др. В 1943 г. была переработана модель
Маккиндера. Она отражала краткосрочный союз СССР, Великобритании и США.
Хартленд теперь объединялся с Северной Атлантикой, включающей
«Межконтинентальный океан» (северная часть Атлантического океана) и его «бас-
сейн» в виде Западной Европы и Англо-Америки со странами Карибского бассейна
(используется терминология Маккиндера).
Много внимания американские геополитики уделяли вопросу об
относительном географическом положении США и СССР. Так, в сборниках
«Компас мира» (1944) и «Новый компас мира» (1949) и других авторы, ссылаясь на
географическое положение обеих стран, доказывали неизбежность войны между
США и СССР. Наиболее отчетливо эти идеи были выражены в работах профессора
политической науки Дж. Киффера. В книгах «Реальность мирового могущества»
(1952) и «Стратегия выживания» (1953) он рассуждал об «агрессивных тенденциях
СССР», вытекающих из его географического положения в центре Евразии.
В послевоенный период ведущее место в геополитике заняло обоснование
предопределенного климатом превосходства западной цивилизации над народами
других континентов (Э. Хантингтон), а также географически обусловленного
антагонизма между «морскими» и «океаническими» державами Запада и
«континентальными» державами Востока, между передовым индустриальным
Севером и «отсталым» аграрным Югом. Согласно геополитическим доктринам,
«морские» и «океанические» державы, например Афины в античности, Англия в
Новое время и США в современную эпоху, всегда ориентировались на коммерцию и
были демократическими государствами, тогда как «континентальные» державы,
например империя Ахеменидов в древнем Иране, Германия и Россия, олицетворяли
агрессивность во внешней политике и авторитарность — во внутренней. Как бы ни
менялась политическая и социальная система «континентальных» держав, их
географическое положение диктует им одни и те же экспансионистские цели,
которые, по мнению ряда представителей геополитики, СССР воспринял от царской
России.
Очевидно, что американские геополитики далеко не всегда ошибались в своих
практических выкладках и предположениях. Если судить по нынешней внешней
политике Соединенных Штатов, то можно сделать вывод, что американские
политические и государственные деятели всерьез усвоили геополитические идеи
Мэхэна, Спикмена, Реннера и др. Вместе с тем и сами теоретики-геополитики
хорошо прочувствовали экспансионистскую суть внешней политики выходящих на
мировой простор Соединенных Штатов и, соответственно, будущую их роль в мире,
и хотя не всегда точно в деталях, но в целом верно отразили ее в своих работах. «В
интересах не только Соединенных Штатов, но и в интересах человечества, чтобы
существовал один центр, из которого осуществлялся бы балансирующий и
стабилизирующий контроль, сила арбитра, и чтобы этот балансирующий и
стабилизирующий контроль находился в руках Соединенных Штатов» — таково
убеждение Страуса-Хюпе
5
.
Атлантизм
Атлантистская линия в геополитике развивалась практически без всяких
разрывов с классической англо-американской традицией (Мэхэн, Маккиндер,
Спикмен). По мере становления США мировой державой послевоенные
геополитики-атлантисты лишь уточняют и детализируют частные аспекты теории,
развивая прикладные сферы. Основополагающая модель «морской силы» и ее
геополитических перспектив превращается из научных разработок отдельных
военно-георафических школ в официальную международную политику США.
Вместе с тем американские геополитики порывают с учением Маккиндера о
«географической инерции» для того, чтобы определить весь земной шар как сферу
безопасности США. Если британские и германские геополитики оправдывали
стремление Англии и Германии к господству тезисами о «единстве краевой зоны»
или «жизненном пространстве», необходимом для германского народа, то
американские последователи геополитической доктрины безоговорочно требовали и
требуют господства США над всеми стратегическими районами планеты.
Составной частью американской геополитической доктрины становится учение
о всеобщности американских стратегических интересов и о «необходимости» для
Соединенных Штатов баз, расположенных на достаточно далеком расстоянии от
американских морских и сухопутных границ. Специфической чертой американской
геополитики стало главным образом не оправдание тех или иных отдельных
захватов США, не только борьба за передел мира, но и борьба за мировое
господство. Американские геополитики утверждают, что география стала
«глобальной», то есть охватывающей весь земной шар.
Среди многих изданий, отражающих эту тенденцию в американской
геополитике и, в частности, в прикладной картографии, отметим уже упомянутый
сборник «Компас» под редакцией американских геополитиков Вейгерта и
Стефансона, посвященный «глобальной» географии, а также такие издания, как
«Атлас глобальной географии» Рейсса и «Атлас мировой стратегии» Гаррисона. Во
всех этих изданиях наблюдается общая тенденция — доказать, что интересы
«безопасности» и сохранения «американского образа жизни» («жизненного уровня»,
который у американских геополитиков заменил «жизненное пространство»
Хаусхофера) требуют мирового господства США.
В американской политической картографии становится принято изображать
карту мира в непривычной для всех форме: Америку помещают в центре, а по обеим
сторонам от нее — Тихий и Атлантический океаны. При этом «Западное
полушарие» произвольно «растягивается» от Ирана до Шанхая и Нанкина, а сферой
американских интересов оказывается и Юго-Восточная Азия («западная окраина
Тихого океана»), и восточное Средиземноморье («восточная окраина западного
мира»). То обстоятельство, что при таком изображении приходится разрывать
Старый Свет надвое, открывая Европу от Азии или Дальний Восток от Ближнего
Востока, нисколько не смущает американских геополитиков. С целью обоснования
претензии североамериканского империализма на мировое господство американские
геополитики, как, например, Вейгерт, Тейлор и Спикмен, учат, что в основе
историко-географического развития" лежит изменение средств сообщения.
В связи с этим меняется тематика географических штудий: американские
геополитики отказываются рассматривать географию отдельных государств,
которые, по их мнению, не являются более самостоятельными географическими
единицами. Конечно, в справочных целях полезно знать, что представляет собой
каждое государство, действующее как обособленная единица в международных
отношениях. Но для американских геополитиков это — пережиток
предшествующих веков, когда еще не было средств преодолевать расстояние.
Вместо географии отдельных государств американские географы преподносят в
своих книгах вариант «страноведения», в котором под «странами» понимаются
группы государств, занимающие обширную территорию или область. Американский
эконом-географ Баш, автор книги «Цена мира», называет это «интегрированием»
связанных между собою областей. В этом «интегрировании» нет ничего нового;
германские геополитики, выдвигавшие в свое время так называемую «теорию