Сохор А.Н. Бородин А.П

Подождите немного. Документ загружается.

JJeй Азии», причем в австрийской столице (где ди-

рижировал Эдуард Штраус) успех был столь велик,

что пьесу бисировали.

Новый этап в жизни бородинской музыки за

рубежом начался в 1884 году, когда композитор

установил тесные связи с почитателями его музыки

в Бельгии. Впервые о существовании этих почита-

телей он узнал в ноябре 1883 года, получив письмо

из Льежа от одного из них — пианиста и дирижера

Т. Жадуля. Испрашивая у Бородина разрешение по-

святить ему свой романс в знак восхищения его

музыкой, бельгийский музыкант писал: «Я надеюсь,

что этой зимой будут исполнены две Ваши симфо-

нии— наиболее прекрасные из всех, написанных

после Бетховена, и Ваш «Степной эскиз». * Что же

касается Ваших романсов, то «Море», конечно,—

прекраснейший из всех, какие существуют. Как

жаль, что их так немного! Если бы Вы знали, как

я люблю Вашу музыку и с каким рвением я ее

пропагандирую, то увидели бы, что у Вас нет почи-

тателя более горячего, чем я».®® Бородин ответил

письмом,®^ в котором поблагодарил Жадуля от имени

всех «представителей нового пути в русском серьез-

ном искусстве» и пожелал ему сохранить в буду-

щем те же взгляды.

Так завязалась переписка Бородина и Жадуля.

Из нее видно, что в лице бельгийского музыканта

Бородин нашел пылкого энтузиаста его творчества.

Жадуль (которого впоследствии назвали в Бельгии

«апостолом русской музыки») организовал в Льеже

кружок из своих учеников и любителей музыки для

знакомства с произведениями русских композиторов.

29 марта и 1 мая 1884 года он исполнил на концер-

тах в Льеже «В Средней Азии», а в январе и фев-

рале 1885 года продирижировал там же тремя кон-

цертами, специально посвященными русской музыке.

Здесь трижды исполнялись Первая симфония

* Так обычно называли за границей хВ Средней Азии»

ш соответствии с немецким переводом названия, помещен-

ным в нотах).

299

т. Жадуль

Бородина

и «Спящая княжна», по одному или по

два раза прозвучали «В Средней Азии», «Море»,

«Морская царевна», песня Владимира Галицкого. Об

успехе этих концертов можно судить по тому, что

второй и третий были устроены по инициативе пуб-

лики, потребовавшей повторить программу первого

концерта.

В организации «русских концертов» в Льеже са-

мое активное участие приняла бельгийская пианист-

ка и меценатка графиня Луиза де Мерси-Аржанто.

Происходившая из знатного аристократического

рода** и располагавшая большим богатством, она

посвятила все свои силы в последние 7 лет жизни

* Ее бельгийская премьера состоялась двумя с поло-

виной месяцами ранее, в октябре 1884 г. в городе Вервье.

Директор местной консерватории познакомился с симфо-

нией через Жадуля и настолько увлекся ею, что решил

исполнить ее раньше, чем она прозвучит в Льеже.

** Ее полное девичье имя — Мари-Клотильда-Элизабет-

Луиза де Рике, графиня де Караман-Шимэ.

300

л. де Мерси-Аржанто

(1883—1890) пропаганде новой русской музыки (и

прежде всего — творчества Бородина и Кюи). С про-

изведениями современных русских композиторов ее,

как и Жадуля (поддерживавшего с нею тесные дру-

жеские отношения), впервые познакомил бельгий-

ский пианист Луи Брассен, который преподавал

в 1879—1884 годах в Петербургской консерватории

и время от времени привозил из русской столицы

на родину ноты произведений Бородина, Кюи и дру-

гих кучкистов. Эти произведения привели Мерси-

Аржанто в восторг. Она завязала переписку с Кюи,

а с июня 1884 года начала переписываться и с Бо-

родиным. За первый же год их знакомства--пока

что заочного — бельгийская поклонница русской му-

зыки успела многое сделать. По ее заказу поэт

Поль Коллен перевел на французский язык тексты

романсов «Отравой полны мои песни», «Море»,

«Спящ;ая княжна», «Из слез моих» и «Фальшивая

йота». Графиня сама перевела слова арии Кончака,

301

Гтесни Владимира Галицкого

и каватины Владимира

Игоревича. По ее инициативе в Париже 19 октября

1884 года состоялось первое французское исполнение

«В Средней Азии» под управлением Ш. Ламурё. Она

же настояла на том, чтобы Бородин вступил в чле-

ны французского Общества поэтов, композиторов и

музыкальных издателей, и была одним из поручи-

телей за него (вторым поручителем по ее просьбе

явился К. Сен-Санс). И, наконец, — три «русских

концерта»... Таким образом, хотя первый шаг по

распространению музыки Бородина в Бельгии был

сделан не Мерси-Аржанто, а Жадулем, ее заслуги

также не могут быть умалены.

Со своими бельгийскими почитателями Бородин

свел личное знакомство летом 1885 года, когда от-

правился в первое заграничное путешествие, цели-

ком отданное музыке. Посетив Листа в Веймаре,

он направился затем в Льеж, а оттуда — в замок

Аржанто. С собою он привез подарки: Маленькую

сюиту, посвященную Мерси-Аржанто, и фортепиан-

ное Скерцо, посвященное Жадулю, а во время пре-

бывания в Аржанто сочинил романс на слова

Ж. Коллена «Чудный сад» в честь гостеприимной

владетельницы замка.

Прием, оказанный в Бельгии Бородину, превзо-

шел все ожидания. В его письмах на родину неод-

нократно говорится, что он «катается как сыр в

масле», принимая отовсюду знаки внимания и выра-

жения восторгов по поводу его музыки. Огромный

успех сопровождал на Антверпенской выставке в

сентябре того же года исполнение его Первой и Вто-

рой симфоний, «В Средней Азии», романсов «Мо-

ре», «Морская царевна» и «Спящая княжна». Кон-

цертами дирижировали новые горячие поклонники

бородинской музыки: профессор Брюссельской кон-

серватории Г. Гюберти и директор Льежской кон-

серватории Ж.-Т. Раду. Кроме того, Бородина много

раз «угощали» его музыкой на музыкальных вечерах

* Вскоре эта песня была с успехом исполнена в Па-

риже.

302

g частных домах, где он мог убедиться, насколько

велика популярность его произведений в Бельгии.

Чисто музыкальную окраску приобрело и пре-

бьхвание Бородина в Париже. Он познакомился здесь

с рядом французских музыкантов, в том числе

К Сен-Сансом и Л.-А. Бурго-Дюкудрэ, провел мно-

го времени в обществе скрипача М. Марсика.

Высшей точкой заграничных триумфов Бородина

при его жизни стал фестиваль русской музыки, про-

веденный в Льеже и Брюсселе в самом начале ян-

варя (по нов. ст.) 1886 года. Бородин на этот раз

специально поехал за границу (вместе с Кюи *), что-

бы присутствовать по приглашению Мерси-Аржанто

на исполнении своих произведений. Снова прозву-

чали — и не по одному разу — Вторая симфония (под

упр. Раду и гл. дирижера Брюссельской оперы

Ж. Дюпона), «В Средней Азии», каватина Владимира

Игоревича.

Бородин еле успевал попадать из Брюсселя

в Льеж, из Льежа в Антверпен, с репетиции на кон-

церт, с концерта на прием... Последний раз в жизни

внимал он громким овациям, крикам «бис», бесчис-

ленным приветственным речам музыкантов. Послед-

ний раз пользовался гостеприимством бельгийских

друзей, в том числе Мерси-Аржанто. «Разумеется,

графиня на всех музыкальных празднествах была

всегда с нами, — сообщал он Екатерине Сергеевне. —

Что это за горячая, душевная женщина! Что за ум-

ница! Что за талантливая! Нервная, впечатлительная

донельзя, она волновалась за обоих нас, за Кюи и

за меня, умилялась, огорчалась, сияла и пр., смотря

по обстоятельствам» (IV, 176).

Праздник русской музыки в Бельгии, на котором

присутствовало много гостей из других стран, дал

новый толчок распространению музыки Бородина

границей. В 1886 и в начале 1887 года про-

^пли многочисленные исполнения его произведений

* В программу фестиваля входили его опера «Кавказ-

кии пленник» и некоторые другие сочинения, а также от-

дельные произведения Римского-Корсакова.

303

по всей Европе — от Норвегии до Монако. А Пеп,

вый квартет прозвучал четырежды в США (Буф~

фало).

Бородин ловил вести об этом и передавал ^^

в письмах жене и друзьям с каким-то особенным

удовлетворением. Всегда исключительно скромный

он теперь переживал свои заграничные успехи с не-

привычной для него в подобных случаях открытой

радостью. Видимо, в годы, когда он почти полностью

прекратил творить, эти успехи были ему дороги

как источник уверенности в своих творческих силах

(не потому ли он в эти же годы столь бурно ра-

довался любым, пусть самым скромным, своим до-

стижениям в композиторском творчестве — напри-

мер тому, как легко и быстро сочинилась у него

Серенада для квартета?).

Но была и другая причина, заставлявшая Боро-

дина принимать близко к сердцу триумфы его про-

изведений за пределами России: он радовался не

только за себя, но и за всю русскую музыку. Еще

в 1883 году в первом письме к Жадулю он написал,

что принимает посвящение романса «с живейшей

благодарностью, всецело рассматривая его как не-

опровержимое доказательство того, что Вы при-

страстились к сочинениям нашей молодой русской

школы и проявляете к ним интерес». От имени

всей русской музыки не раз благодарил Бородин

и других иностранных почитателей. Задержавшись

за границей в сентябре 1885 года, он написал жене:

«Было бы просто глупо, вредно для меня как му-

зыканта и для всей русской музыки бе-

жать отсюда» (IV, 135—136). «Симпатии к нашей

музыке здесь огромные» (IV, 172), — с торжеством

сообщал он из Брюсселя на родину во время по-

следней заграничной поездки...

Следовательно, до самого конца Бородин во всем

оставался художником-гражданином, верным своим

идеалам служения русскому искусству.

Утро 15 февраля 1887 года Бородин провел за

роялем, работая над Третьей симфонией. Вечером

304

Надгробный

памятник Бородину

в Александро-Невской

лавре

Работа И. Ропета,

бюст И. Гинибирга

В соседней с его квартирой аудитории фармакологи-

ческой кафедры (ее называли, по имени заведую-

щего кафедрой, «аудиторией Сущинского») происхо-

дил масленичный костюмированный бал профессо-

ров академии и членов их семей.

Бородин пришел туда одетым по-народному:

в темно-красную рубаху, синие шаровары и высо-

кие русские сапоги. Общество было небольшое, но

дружное, все веселились. Бородин, как всегда, сме-

шил всех остроумными шутками. Он станцевал

вальс, отошел в сторону, завязал разговор со зна-

комыми. И вдруг — это было около полуночи — он

прислонился к стене и тут же упал замертво. Смерть

наступила от разрыва коронарных сосудов сердца.

Бородин умер, не успев многое завершить. Оста-

•'^ись пробелы и недоделки в «Князе Игоре». Не была

20 А. п. Бородин 305

записана Третья симфония. Лежали в рукописях не-

которые другие произведения: Второй квартет, ро.

мансы 80-х годов.

Заботу о музыкальном наследии композитора

взяли на себя Римский-Корсаков и Глазунов. В те-

чение 1887/88 года они завершили и дооркестровали

оперу «Князь Игорь», партитура и клавир которой

были сразу же изданы Беляевым. Вышли из пе-

чати и другие неизданные сочинения Бородина

В 1887—1889 годах в концертах РМО, БМШ и беля-

евских были исполнены все его симфонические и

камерные произведения зрелого периода.

Наконец, 23 октября 1890 года в Мариинском

театре состоялась долгожданная премьера оперы

«Князь Игорь», горячо принятой публикой и про-

шедшей в первом же сезоне 13 раз. Так после

смерти композитора началось бессмертие его ве-

ликих творений.

Заключение

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ВОЗЗРЕНИЯ

Бородин как общественный деятель — яркая, во

многом типичная для своего времени фигура, но во

многом и своеобразная. Он не был вожаком, властно

увлекавшим других за собой. Ему был присущ ско-

рее характер строителя, терпеливо и упорно кла-

дущего кирпич за кирпичом в стены возводимого

здания. При отсутствии блеска, его общественная

деятельность отличалась постоянством направления

и целеустремленностью. Объяснялось это тем, что

в ее основе лежала прочная, стройная система взгля-

дов, как это было во всем у Бородина с его научным

складом мышления.

Одно время (в начале 1930-х гг.) в музыковед-

ческой литературе мировоззрение Бородина харак-

теризовалось с общепринятых вульгарно-социологи-

ческих позиций как позитивизм и буржуазно-либе-

ральный гуманизм.' В подтверждение приводились,

например, его слова (из отзыва о Н. Н. Кармалине)

о том, что гуманность — «это высшая похвала вся-

кому деятелю, на какой бы ступени общественной

^1®рархии он ни стоял» (II, 110). Позднейшие авторы

исследований отошли от этой точки зрения, но не

Возвращались к ее рассмотрению, не опровергли

И до сих пор еще не до конца изжито пред-

ставление о том, будто Бородин был равнодушен

острым социальным явлениям эпохи и оценивал

2о*

307

людей, исходя исключительно из их человеческих

достоинств.

Об интересе Бородина к общественной жизни ц

его энергичном участии в ней убедительно свиде-

тельствуют материалы, которые были приведены

выше. Много суждений и замечаний, касающихся

социальных проблем того времени, содержится в его

письмах и статьях. Следовательно, об обществен-

ном индифферентизме не приходится и говорить.

Привлекает внимание также общий прогрессив-

ный характер убеждений и действий Бородина, что

позволяет, употребляя его собственные слова (ска-

занные по адресу писательницы С. В. Новосильце-

вой), назвать его деятелем «честным по направле-

нию» (I, 113). Но даже признав Бородина энер-

гичным и передовым участником общественного

движения, нелегко определить его позицию, по-

скольку политическим деятелем он никогда не был.

.. .В 60—80-х годах уходила в прошлое поме-

щичья, дворянско-аристократическая Россия. Кру-

шение старого мира вызвало растерянность и озлоб-

ление у его приверженцев, радость и огромный

подъем сил у людей, по словам В. И. Ленина, «без-

условно враждебных всему дореформенному» и по-

шедших «войной против остатков дореформенного

строя».

Бородин тоже относился отрицательно к старому,

дореформенному, дворянско-помещичьему миру.

Много раз в его письмах высказывается ирония по

адресу представителей этого мира — аристократов

и помещиков, их образа мыслей, вкусов, склада

жизни. Бородину претят их барские привычки, «без-

делье», «обломовщина», «глупость», «дурацкое» вос-

питание. Насмешливо отзывается он о «фимах»

—

помещиках-дворянах, «безалаберных», не пригод-

ных ни к чему путному. Слова «фимское», «чисто-

кровный Фим» у него всегда звучат как явное осуж-

дение.

* Фим — прозвище знакомого Бородина, помещика,

дипломата и композитора-любителя Н. Н. Лодыженского-

308