Сказкин С.Д. Очерки по истории западноевропейского крестьянства в Средние века

Подождите немного. Документ загружается.

К сожалению, к этому французскому материалу мы

мало можем прибавить данных по другим странам. Не-

достаток документации и ряд других проблем заслони-

ли важную проблему «освобождения». Остановимся все-

таки вкратце на этой проблеме в Англии. Причины

трудности изучения здесь заключаются в том, что

в Англии не было коренного различия между крестьян-

ским и феодальным держанием, между держанием «бла-

городным» и «неблагородным». Многочисленные доку-

менты говорят нам

вилланеком и свободном держаниях,

впоследствии о копигольде и фригольде, но, говоря о по-

следнем, документация не делает разницы между феодом,

как одним из видов фригольда

держанием крестьянским.

Разница между вилланским и свободным держанием,

судя по документам, предшествующим XIII в., обычно

состоит в том, что первое обязано барщиной и нату-

ральными повинностями, тогда как второе несет обычно

небольшие денежные взносы или даже вовсе свободно

от всяких взносов. Но в результате коммутации в XIII в.

и это различие стирается; и в то время как многочис-

ленные мелкие держатели-коттеры несут барщину даже

тогда, когда они фригольдеры, многие вилланы платят

только денежную ренту. Все это затемняет процесс «ос-

вобождения». Исследователи предпочитают говорить о

наличии свободных крестьян в отдельные периоды анг-

лийской истории, утверждать, что таковых в Англии бы-

ло больше, чем на континенте, но оставляют в стороне

вопрос об увеличении их числа. Можно найти лишь об-

щие данные, говорящие, что увеличение числа свобод-

ных— факт, несомненный и в Англии. О значительной

доле крестьян-фригольдеров говорит прежде всего Род-

жерс. Большой процент их в XIII в. признает и Чейни,

считавший, что к 1130 г. около 7з вилланов получили

свободу. По подсчетам Тоуни в XVI в. фригольдеры со-

ставляли Ѵб крестьян,

/з были копигольдерами, Ѵв—

лизгфіьдерами

. Однако, как мы видели на примере

Франции, «освобождение» вовсе не означало полной

свободы от всех или почти всех повинностей. Смена

виллана копигольдером и есть типичная для Англии

средних веков форма «освобождения». Копигольдер

Th. R о g е г s. A History of Agriculture in England, v. I. Lon-

don, 1866; R. H. T a w n e y. The Agrarian Problem in the XVI centu-

ry. London, 1912.

240

был лично свободным человеком. Маркс говорит в «Хро-

нологических выписках» об эпохе Великой Хартии Воль-

ностей: «...подданным феодальных владельцев (кре-

постным) это не дало никаких прав, но число их в Анг-

лии .все более уменьшалось, .в то время как число горо-

жан, мелких вассалов и небогатых фригольдеров (сво-

бодных крестьян) очень увеличилось; эти свободные го-

рожане и крестьяне причислялись вместе с баронами и

епископами к свободным людям королевства, для кото-

рых по первому параграфу Великой Хартии предназна-

чены были заключавшиеся в ней привилегии»

* *

Вопрос о том, как жили крестьяне в средние века,

каков был материальный и культурный уровень их жиз-_

дТи в это время, является одниім из самых трудньгх. На-

ши источники становятся чрезвычайно скупыми, когда

к ним предъявляют подобные запросы. Только случай-

но то там, то здесь промелькнет какое-либо известие и

то главным образом по случаю стихийного бедствия, на-

шествия или другого несчастия, постигшего целый район

или даже страну в целом. В таких случаях эти изве-

стия приобретают характер жалоб на голод, эпидемии,

всеобщее разорение, вымирание целых районов, и сама

частая повторяемость такого рода замечаний в средне-

вековых хрониках, сопровождаемых жалобами и вопро-

шаниями «за какие грехи господь-бог наслал на люден

испытания», свидетельствуют о трудности, неупорядо-

ченности и непрочности человеческого существования,

о скудости и материальной необеспеченности жизни в

средние века—представление, которое как будто долж-

но следовать a priori из наших общих положений об ис-

торическом развитии в целом.

Решение поставленного выше вопроса становится

еще более сложным, когда мы. от источников переходим

к литературе. Если идеологи нарождающейся буржуа-

зии склонны были оценивать предшествующее им вре-

мя, которое они впервые назвали «средними веками»,

как время варварства, грубости и невежества и если

«Архив Маркса и Энгельса», т. V. М., 1938, стр. 182.

16 С. . Сказки

241

идейные преемники гуманистов — просветители в борьбе

с феодализмом еще более резко подчеркивали темные

черты средневековья, то реакционные романтики первой

половины XIX в. и их многочисленные идейные последо-

ватели вплоть до наших дней готовы видеть в средних

веках время патриархальных отношений между сеньо-

рами и их подданными, между мастерами и подма-

стерьями, время сплоченности -человечества в прочных

организациях общин, цехов, городских коммун — тот

дух корпоративности, который якобы составлял их вели-

чайшую (моральную ценность и был разрушен буржуаз-

ным индивидуализмом и который хотели воскресить в

интересах монополистического капитализма и империа-

лизма новейшие поклонники всех отрицательных сторон

средневековья —фашисты.

Мы не имеем возможности углубляться в критику

всех этих построений, оценивающих и отрицательно, и

положительно уровень жизни, в частности крестьянской

жизни, в средние века. В нашем распоряжении слишком

мало фактов, но уже то, что мы имеем, свидетельствует

о том, что жизнь средневековой деревни была исключи-

тельно трудна и нет никаких оснований рисовать ее в

радостных тонах. И еще одна оговорка общего характе-

ра. Говоря о культурном уровне средневековой деревни,

мы имеем в виду главным образом ее трудящихся, т. е.

крестьянство, и прежде всего материальные предпосыл-

ки этого уровня. И как бы ни были они скудны (а они,

как мы уже видели, действительно, были скудны), это

нисколько не мешало художественному творчеству на-

родных масс, фольклору, который является источником

творчества последующих поколений. Но это уже осо-

бый вопрос, требующий специального исследования и

выходящий за пределы компетенции историка в собст-

венном смысле слова.

^""Уровень жизни в деревне зависит прежде всего от

I успехов сельского хозяйства, т. е. от уровня производи-

TP-HKHWY ,ru.nj р одной стороны. И. С ДРУГОЙ — UT CieiieHl-h

экстиіуатадии крестьянства господствующим классом, от

тогоГследовательно, что получает крестьянская сътья-

для своего собственного потребления. Что касается

уровня производительных сил, то об этом мы говорили

ранее; этот уровень, вплоть до проникновения в сель-

ское хозяйство элементов капитализма, был чрезвычай-

242

• о

низок и развивался медленно; иначе и быть ,не мог-

іо при господстве мелкого производства и низкой ру-

инной технике сельского хозяйства.

Общие^ материальные условия, в которых жил кре-

тьяттйтГ^средниё ІГека, были весьма примитивны и

:кудны, и если техника сельского хозяйства'многое пё-

)еняла от техники позднеримской империи, то общая

Остановка, в которой эта техника входила в практику

ювседневной жизни мелкого производства, была тако-

за, что в течение всего средневековья она медленно и

іишь частично (по крайней мере до XVI в.) внедрялась

ъ 'крестьянское хозяйство, так что в делом элементар-

ные приемы обработки почвы, животноводство, огород-

шчество и садоводство сохраняли свои примитивные

^ерты и почти не обнаруживали заметных тенденций к

развитию. И если это утверждение верно для Западной

Европы, то для Восточной оно верно вплоть до конца

XVIII в., ибо здесь особые условия, способствовавшие

сохранению крепостного строя в виде «второго издания

крепостничества», консервировали отсталую технику

сельского хозяйства в целом.

В главе, посвященной технике сельского хозяйства,

мы говорили уже об орудиях, употреблявшихся в сель-

ском хозяйстве, о способах обработки земли, о культур-

ных растениях, возделываемых в это время, о животно-

водстве и других отраслях сельского хозяйства. Расши-

рение площади под сельскохозяйственными культурами,

улучшение обработки почвы, распространение желез-

ных орудий даже в крестьянском хозяйстве особенно

в XIII в. увеличило урожайность почти вдвое, и все же

степень урожайности хлебных культур даже в этот пе-

риод чрезвычайно низка и такой она оставалась в кре-

стьянских странах, например во Франции, вплоть до

буржуазной революции XVIII в. Если принять, кроме

того, во внимание, что крестьянин помимо несения по-

винностей в пользу своёги светстого сеньорд должш:был

уплачивать десятину церкви, то станут понятными

утверждения таких серьезных авторов, как Дюби или

Франклин, что крестьянство всегда находилось на гра-

ни голодной смерти

G. D u b у. Op. cit.; Т. В. Franklin. History of Agriculture.

London, 1948.

13*

243

Конечно, все такие общие заключения могут прини-

маться нами с осторожностью и мы всегда должны

•помнить, что эти условия существования изменялись от

одной страны к другой :и в различное время могли быть

весьма различными, но все же общее заключение о ску-

дости крестьянской жизни в -средние века, по-видимому,

верно. И это общее впечатление приходится подчерки-

вать вопреки довольно многочисленным утверждениям

последователей «реакционной романтики», готовых и в

наши дни утверждать, что крестьянство в средние века,

составляя «почву и кровь» нации, жило неплохо, и его

положение пошатнулось только в результате капитали-

стического разложения деревни. Начало такой новоев-

ропейской идеализации средневековья заложили руссои-

сты; в том же направлении действовали и действуют

католические писатели, для которых «идиотизм деревен-

ской жизни» — залог религиозной устойчивости кре-

стьянского сознания; и, наконец, многочисленные реак-

ционные публицисты, видящие в крепком крестьянстве

преграду пролетарской идеологии и социализму. Приме-

ров таких взглядов — множество. Лекуа де ла Марш

например, утверждает, что крестьянин в средние века

жил лучше, чем теперь, ибо о нем «заботилась» като-

лическая церковь. Подобные же мысли развивает Аллар.

Такое утверждение кажется нам несерьезным, ибо мы

знаем, что церковь как феодальное учреждение — один

из эксплуататоров крестьянства и церковная десятина-

один из видов феодальной ренты. Что монастыри в сред-

ние века иногда приходили на помощь голодающему

крестьянину — это, конечно, верно, но картина народа,

получающего милостыню на паперти храмов и у ворот

монастырей, мало подходяща для утверждения о «хоро-

шей жизни». В пользу «хорошей жизни» крестьянства

приводились выкладки о росте населения. Авторы этих

расчетов утверждают, что население Европы к началу

XIV g. было приблизительно таким же, как и в начале

XIX в. На этом вопросе мы здесь не будем останавли-

ваться, так как на русском языке имеется основатель-

ная критика таких построений в работе Б. С. Урлани-

са

Нельзя забывать, кроме этого, о колоссальных по-

«Correspondant». Paris, 1884.

Б. С. У р л а н и с. Рост населения в Европе. М., 1941.

244

терях населения в результате стихийных бедствий, пе-

ред которыми средневековый человек был бессилен: го-

лодовки, эпидемии и постоянные разорения от междо-

усобных феодальных файд :и королевских войн. Остано-

вимся вкратце на этих несчастиях. Голодовкам в сред-

ние века посвящена специальная работа Куршмана

Хронисты средних веков постоянно со страхом говорят

о голодовках. Раѵль^_Глабер рассказьгвает, что около

1000 г. во Франции был страшный_гол6д, повлекший

за собой неисчислимы'е ^потери; 'в Т032 г- множество лю-

дей, умерли оххшшдЗд.. едаит.раау, к.орлц,лоедали мертве-

цов, были случаи убийства с целью людоедства. А вслед

^ЗГаГ'голодом** вдет неизменная спутница голодовок — чу-

ма, которая" нередка-годашиОпустошает стрТну. "Когда

^ет~ТОлода~'й эпидемий; начинаются' войны — новое разо-

рение для крестьян. Английский статистик К- Уол-

форд

на основании показаний хронистов составил таб-

лицу голодных лет. Он отметил в качестве особенно го-

лодных 851, 968, 1012, 1023—1124, 1248 ігг.; это были

общие неурожаи и голодовки, которые распространи-

лись на всю Европу и были особенно сильны в Герма-

нии. Местные неурожаи были гораздо чаще: перевоз

хлеба по внутренним путям был почти невозможен, и

неурожай в одном месте не мог покрываться избытком

хлеба в другом. Куршман насчитал для IX в. 64 года

таких местных голодовок, для XI в.— 62 года. Канниба-

лизм при этом был постоянным явлением; в 793, 868,

869, 1005, 1032 гг. людоедство практиковалось не в ка-

честве отдельных фактов, а как общее явление. «Чело-

век пожирал человека; откапывал трупы и питался ими.

Более сильные убивали слабых, жарили их и съедали;

матери убивали своих детей, чтобы утолить голод их

мясом». Нередко высказывались критические замечания

по поводу этих показаний средневековых хроник. Ука-

зывали на то, что хронисты часто преувеличивают бед-

ствия, что в хрониках создался литературный трафарет,

когда хронисты описывают голод или эпидемию как не-

кое божеское попущение за грехи людей; но сам этот

трафарет свидетельствует о постоянстве явления.

F С u r's с h m а п п. Hungersnote im Mittelalter. Leipzig, 1900.

С. Walford. The famines of the world: past and present.

«Journal of the Statistical Society», v. 41, No. 3.

.0245

Вот некоторые данные о голодовках <по отдельным

странам.

В XI в. Куршман насчитывает два случая всеобще-

го недорода и голода в Германии, в XII в.— пять.

Самое начало одиннадцатого века ознаменовалось все-

общим голодом 1100 и 1101 гг., затем наступили голод

ные 1124—1126, 1145—1146, 1150—1154 и 1195—1198 гг.

Наиболее тяжелые времена приходили именно тогда,

когда неурожай постигал население два-три года под-

ряд. В XIII в.— два больших голода 1215—1216 гг.; за-

тем— особенно сильный голод 1315—1317 гг. В XV в.

начинается завоз хлеба из отдельных стран, особенно

перевоз хлеба и других сельскохозяйственных продуктов

по морю, и рассказы об ужасах голода в качестве по-

стоянного рефрена постепенно сходят со страниц

хроник.

За голодом идут эпидемии. Их много, и до XVI в.

они особенно опустошительны. В XI в.— 1008, 1058,

1098 гг. чума. Бюхер насчитал с 1326 по 1400 гг. 32 го-

да эпидемий в Германии, 40 лет — с 1400 по 1500 гг.

Инама-Штернегг для второй половины XIV в. дает

14 лет чумы, из них половина охватывала всю Герма-

нию. Наибольшие опустошения повлекла за собой «Чер-

ная смерть» 1348—1350 гг. Правда, в Германии она бы-

ла легче, чем, например, в Англии или в Италии, но и

здесь потери были очень велики. Были высказаны пред-

положения, что чума унесла от одной трети до половины

населения, но, вероятно, это все-таки преувеличение.

Для средневекового города это, возможно, и верно.

У нас есть некоторые данные о количестве смертных

случаев по городу Бремену: в 1349 г. в нем умерло в че-

тырех приходах 966 «известных по имени лиц», не счи-

тая неизвестных людей, которые умирали на улицах, на

кладбищах и вне городских стен. Для Бремена это

четверть всего населения. Известно также, что во

Ф.ранкфурте-на-Майне в 1349 г. за 172 дня чумы умерло

около 2000 человек — одна треть населения. При тог-

дашнем антисанитарном состоянии городов и полном

неумении жителей бороться с эпидемиями в этом нег

ничего удивительного. Деревня в меньшей степени, чем

город, имела врачебную помощь (которая, впрочем, бы-

ла бессильна и в городе), но в деревне при простоте де-

ревенского обихода была все же более здоровая обста-

246

новка. В целом в Германии, по подсчетам Ганауера

конечно, весьма приблизительным, чума 1348—1349 гг.

унесла

/7 часть населения.

Не меньшее значение неурожаи, голодовки и эпиде-

мии имели и во Франции. Если XII и XIII вв. были

относительно благополучными, то XIV в., когда свиреп-

ствовала Столетняя война, изобилует народными бед-

ствиями. Левассер приводит такие данные: голодные

годы — 1304, 1305, 1310, 1315, 1316—1317 (тяжелая зи-

ма), 1325 (засуха), 1330 (засуха), 1334 (голод), 1342

(наводнение), 1344 (голод), ,1349—1354 (чума), 1358—

1359 (голод), 1360 (голод), 1363 (голод), 1371 (тяже-

лая зима) и снова голодные 1374, 1375, 1390 гг. «Черная

смерть» была занесена во Францию из Италии. В мест-

ностях, куда она была занесена впервые, погибло, как

говорят современники, до

/з населения. В целом

во Франции Белох насчитывает от 10 до 25% по-

терь, М. Ковалевский говорит о смертности

/з—Ѵг на-

селения.

Население Англии, которое было, по-видимому, до-

вольно устойчивым и составляло к концу XIV в. около

3 млн. человек, тоже сильно пострадало от «Черной

смерти». Она проникла в Англию в августе 1348 г. через

портовый город Малькомб (Дорсетшир), затем распро-

странилась на север к Бристолю, которого достигла к

концу августа. Затем она захватила Оксфорд и в нояб-

ре появилась в Лондоне. Потери от нее были очень ве-

лики, но точные их цифры все же трудно установить.

Современники, например, указывали, что в Нориче по-

гибло от чумы 53 374 человека, что явно неправдоподоб-

но. Роджерс утверждает, что такой цифры не достигало

население всего графства, а тем более одного Норича.

Более достоверны исчисления Лейстерского каыоника

Найрона, современника этих событий, который подсчи-

тал смертность в трех приходах Лейстера — 1480 чело-

век, что составляет меньше половины населения этого

города. Большинство историков определяет убыль насе-

ления вполовину или около этого, но есть некоторые

данные, которые позволяют думать, что и такое мнение

преувеличено.

W. Н a n а и е г. Soziale Hygiene im Mittelalter. «Handworter-

buch der Sozialen Hygiene». Leipzig, 1912, В. II, SS. 425—438.

247

Таковы были те 'повальные бедствия, среди которых

протекала жизнь европейского крестьянина. Но на этом

его злоключения не кончались. Как бы ни были опусто-

шительны голод и его верный .спутник — эпидемии, не

меньшее разорение и гибель несли постоянные феодаль-

ные распри и войны. Маркс отметил, что мощь феодала

определялась количеством его подданных, уплачиваю-

щих феодалу ренту. Крестьянин и его труд были источ-

ником существования и богатства сеньора, и поэтому в

борьбе друг с другом феодалы стремились подорвать,

а то и вовсе уничтожить этот источник. Хроники, сооб-

щающие нам о бесконечных феодальных войнах, сопро-

вождают рассказ стереотипным рефреном о разорении

крестьян, горящих деревнях, избиваемых стариках, жен-

щинах и детях. Сражаются рыцари, а хронист добав-

ляет: «Дома и сельские строения погибали, будучи пре-

даны огню и мечу». Описание осады замка хронист

обычно сопровождает: «Жители многих деревень были

истреблены и даже были сожжены церкви с людьми,

которые порывались скрыться в них, как сыновья под

покровом матери». Все это касается только тех опусто-

шений, которые претерпела в XII в. Нормандия в ре-

зультате набегов герцога Роберта. В Артуа в начале

XII в., рассказывают «Деяния епископов камбрейских»,

сражались люди сеньора Гуго с епископом города Камб-

ре. Сначала Гуго, укрепившись в своем замке Кревкер,

грабит и сжигает окрестные деревни, истребляет кре-

стьян, нападает на всех, кто идет на базар в город. За-

тем то же проделывает епископ, нисколько не стесняясь

своего звания, по отношению к деревням и людям своего

недруга. В 1260 г. Эрве де Шеврез со своими четырьмя

оруженосцами нападает на земли приората Иветт, му-

чает крестьян, отнимает у них лошадей. В 1315 г. люди

гасконско'го герцога захватывают земли рыцаря Пьера

де Лавердак, угоняют тысячу голов скота, арестовывают

и убивают многих из его держателей. Во всех этих слу-

чаях первыми жертвами являлись крестьяне. И это

были относительно «спокойные» годы XIII и начала

XIV в. Что же говорить о таких временах, как Столет-

няя война и интервенция англичан на французскую

землю! Сама военная терминология, дошедшая до нас

от этих времен — бандиты, кожедёры (bandits, ecorche-

urs; первоначальное bandit — член небольшого отряда.

248

превращается постепенно в грабителя, разбойника; вто-

рой термин не нуждается в дополнительных разъясне-

ниях) — красноречивое свидетельство крестьянских не-

счастий. Попытки установления внутреннего мира помо-

гали мало, но самые договоры и клятвы на этот счет

свидетельствуют о трудности положения крестьян.

В 1023 іг. Варан, епископ Бовезийский, приглашал сеньо-

рой давать такую клятву: «Я не отниму ни вола, ни ко-

ровы, никакого другого скота; я не буду захватывать в

плен ни крестьян, ни крестьянок, ни купцов; я не буду

отнимать у них деньги и не буду принуждать их выку-

пать себя из плена. Я не пожелаю, чтобы они теряли

свое имущество из-за войны их сеньора, и я не буду под-

вергать их порке, дабы отнять у них пропитание. Я не

буду захватывать у них на пастбищах ни лошадей, ни

кобыл, ни жеребят. Я не буду разорять и предавать

огню их дома; не буду отбирать у них виноград и не

буду под предлогом войны истреблять виноградники.

Я не буду разрушать мельниц и не буду похищать на

мельницах муку, если только это не будет на моей земле

(!), и я не буду требовать постоя»

. Интересно поста-

новление короля Иоанна Доброго по поводу междоусо-

бицы дворян Вермандуа из Бовези (1354 г.): «В случае,

если они будут в состоянии вражды друг с другом, пусть

они не смеют разрушать дома и мельницы, уничтожать

плотины на прудах, убивать лошадей и других живот-

ных, разрушать амбары, уничтожать пчельники, разби-

вать посуду и выливать вино, либо наносить какой-либо

вред»

Особую страницу составляют бесчинства дво-

рянства церковных имений и монастырей, вызывавшие

как неоднократные протесты и увещевания, так и при-

зывы папства к дворянам проявлять свою удаль в крес-

товых походах против неверных.

При таких условиях нет ничего удивительного, что

жизнь крестьян была^ крайне убога. Д ере венская х,иж и -

ьТЗТсТГож е

нн

а я

из"

'бревен, крыта соломой, кое-где солому

"заменяет камыш или дранка. Печи только у^ богатых,

бедтгякй довольствуются курной избои.^Часто нет окон,

—единственное''отверстие —~д¥ерь. Если же иногда іГесть

окна, то

без стекол, и в холодные дни отверстия заты-

Н. S ё е. Op. cit., р. 522.

Ibidem.

249