Симон Андре, Моруа Андре. О тех, кто предал Францию

Подождите немного. Документ загружается.

следующем: 1. Президент республики имеет право распу-

скать палату и требовать новых выборов. 2. Палата долж-

на избираться не прямым, а косвенным голосованием,

причем число депутатов должно быть уменьшено, а сроки

их полномочий увеличены. 3. Государственный бюджет со-

ставляется и проводится в жизнь по указу правительства,

без утверждения парламентом.

Но прежде чем новый кабинет Думерга встретился с

палатой депутатов, произошли два события, заставившие

Думерга повременить со своими проектами. Через два ча-

са после утверждения кабинета, вечером 9 февраля

1934 года, в Париже начались уличные бои между поли-

цией и народными массами.

Коммунисты выпустили воззвание, призывавшее рабо-

чих к демонстрации протеста против кабинета Думерга.

Местом сбора была назначена площадь Республики в

одном из пролетарских районов Парижа. Полиция и вой-

ска окружили плотным кордоном район предполагаемых

демонстраций, однако они вспыхнули подобно пожару во

всех рабочих кварталах Парижа — вплоть до исторически

известных Бельвиля и Менильмонтана и до Северного и

Восточного вокзалов. Безоружные рабочие начали строить

баррикады. С раннего утра раздавались залпы полицей-

ских винтовок и треск пулеметов. Рабочие отвечали гра-

дом камней. Когда дым сражения рассеялся, не остава-

лось уже никаких сомнений в том, что кабинет Думерга

запятнан кровью. По официальным сообщениям, с обеих

сторон насчитывалось свыше двухсот убитых и раненых.

В Париже было произведено больше тысячи арестов. Тогда

в первый раз появились официальные разъяснения, что во

всем происшедшем повинны «интриги и махинации иностран-

ной агентуры». С этого времени басня об «иностранной агита-

ции» стала привычным рефреном парижской правой прессы.

Три дня спустя Париж и крупные французские провин-

циальные города стали свидетелями всеобщей стачки. По

беспристрастной оценке, она охватила сто процентов слу-

жащих таких жизненно важных государственных предпри-

ятий, как почта, телеграф, телефон, трамвай, автобус,

метро. Рабочие крупнейших промышленных предприятий

присоединились к забастовке. Железные дороги, водопро-

вод, газ и электричество, по приказу руководителей стач-

ки, продолжали нормальную работу.

Правительство Думерга было напугано внушительным

размахом стачечного движения. И, пожалуй, еще больше

тем, что в этот же самый день рабочие демонстрации, со-

званные порознь социалистами и коммунистами, сошлись

на обширной территории Венсеннского леса. По окончании

обоих митингов более ста тысяч парижан соединились в

едином мощном шествии. Правительственные круги были

испуганы и ошеломлены. То была первая объединенная

демонстрация социалистов и коммунистов после резкого

разрыва, происшедшего между этими партиями в 1922 го-

ду. И это после жестокой междоусобной войны, свиреп-

ствовавшей между ними в течение двенадцати лет.

На утро после стачки Думерг в продолжение несколь-

ких часов совещался с двумя своими ближайшими сотруд-

никами — бывшим премьером Андре Тардье и Пьером Ла-

валем. Хотя впоследствии это официально отрицалось,

Лаваль в частной беседе признавался, что это они с Тар-

дье составили основные пункты первой декларации Думер¬

га в палате депутатов.

Стратеги решили действовать осторожно с проведением

намеченных конституционных реформ. Французский народ

был настроен очень решительно. Думерг и его советники

рассчитывали, что народ будет подавлен и ошеломлен

скоропалительным уходом Даладье и мощным зрелищем

силы, продемонстрированной «Боевыми крестами». Вместо

этого он увидел сплоченные народные массы, исполненные

решимости и готовности к борьбе.

Даже если бы парламент пошел на самоубийство, по-

слушно проглотив так называемые «реформы» Думерга,

народ не допустил бы гибели демократии, не оказав реши-

тельного сопротивления. Думерг, собиравшийся изложить

свою программу коренной реформы конституции в первом

же правительственном выступлении перед палатой, вы-

нужден был отложить это намерение. Новый кабинет

предстал перед депутатами и сенаторами в скромном и

вкрадчивом обличии «правительства примирения партий».

«Спаситель» Думерг временно снова задрапировался в ха-

лат «папаши Думерга», сияя обворожительной, почти ан-

гельской улыбкой. Первая попытка ввести фашизм «бес-

кровным путем» потерпела крах.

В кабинет Думерга, насчитывавший тридцать четыре

человека, входили только шесть радикал-социалистов,

включая Эррио в качестве министра без портфеля.

Реакционные члены кабинета Думерга были единодуш-

ны в стремлении покончить с системой парламентской де-

мократии во Франции, но они расходились в путях и сред-

ствах осуществления этой задачи. Так, например, Тардье,

министр без портфеля, призывал к созданию корпоратив-

ного государства. Но это не мешало ему быть поборником

французской традиционной политики «твердой руки» в от-

ношении к Германии, политики, восходящей к Клемансо

и Пуанкаре. Напротив, Пьер Лаваль, министр колоний,

стремился сочетать фашистский режим во Франции с раз-

витием дружественных отношений между Францией, Ита-

лией и Германией. Точка зрения Лаваля постепенно брала

верх в так называемых «национальных» партиях правого

крыла. Но чтобы осуществить на деле свою линию в ино-

странной политике, Лавалю пришлось дожидаться смерти

Луи Барту, которого Думерг сделал министром иностран-

ных дел. Думерг не из любви или уважения включил Барту

в состав своего кабинета. Причина была та, что «Барту в

кабинете был помехой, но Барту вне кабинета был бы ка-

тастрофой».

Луи Барту было семьдесят два года, когда он водво-

рился на Кэ д'Орсэ. Он сделал блестящую политическую

карьеру. Барту родился в Нижних Пиренеях, на юго-запа-

де Франции. Он был сыном жестяника. Его подвижное

лицо с живыми глазами и бородкой а 1а Наполеон III

фигурировало чуть ли не в двенадцати министерских каби-

нетах.

Через несколько недель после того как Барту получил

портфель министра иностранных дел, я взял у него ин-

тервью. Он утверждал, что он единственный французский

министр, прочитавший в оригинале книгу Гитлера «Mein

Kampf», в полном издании. Барту свободно говорил по-

немецки. Он мог цитировать напамять длинные отрывки

из Генриха Гейне, который был одним из его любимых

поэтов.

Я пошел к нему потому, что по всему Парижу носи-

лись слухи, что Германия потребовала для себя права со-

здания регулярной армии в 300 тысяч человек. Утвержда-

ли, что кабинет Думерга, под давлением Великобритании,

готов согласиться на это. Агенты Лаваля шныряли повсю-

ду, доказывая, что это верный путь, чтобы обеспечить

мир. Граф Фернан де Бринон носился по редакциям газет,

так же как и Станислав Ларошфуко, представитель тех

кругов дворянства, которые держали сторону Лаваля.

Руководители национал-социалистских организаций быв-

ших фронтовиков толклись по Парижу, уверяя всех и

каждого, что Гитлер собирается выкинуть все оскорби-

тельные для Франции места из книги «Mein Kampf» и что

новое, очищенное издание уже готовится к печати.

Они убедили в этом главу влиятельной группы бывших

фронтовиков, депутата Жана Гуа, который надоедал своим

коллегам в кулуарах парламента, убеждая их в добрых

намерениях Гитлера. Один из самых ловких агентов Гит-

лера, Отто Абетц, сделал свой первый визит в Париж.

Он посещал фешенебельные гостиные в сопровождении

корреспондента «Франкфуртер Цейтунг» — Фридриха Зи¬

бурга, известного перебежчика из рядов либеральной де-

мократии к национал-социалистам.

Барту изложил свое мнение в самых решительных вы-

ражениях. Он категорически отрицал приписываемое ему

согласие с политикой уступок Германии. «Если мы сдела-

ем этот роковой шаг, — воскликнул он, — нам предъявят в

скором времени новые, более обширные требования. В

один прекрасный день мы должны будем, наконец, оста-

новиться. Лучше сделать это сейчас, пока козыри еще в

наших руках».

Луи Барту, невысокий, крепкий человек со светскими

манерами, культурный и многосторонний, был, казалось,

рожден для политической деятельности. Когда-то он пи-

сал: «Политическая трибуна — это алтарь слова. Надо

благоговейно чтить трибуну, чтобы возвыситься до нее».

Барту фанатически любил музыку. Он был страстный би-

блиофил и коллекционер. Когда после его смерти его би-

блиотека продавалась с аукциона, обнаружилось, что ему

принадлежала самая обширная коллекция эротической ли-

тературы во Франции. Этот государственный муж, пред-

ставитель угасающего величия в эпоху упадка Франции,

забавно сочетал в себе деловитость Пуанкаре с взволно-

ванной горячностью Бриана. В свободное время он напи-

сал множество книг, преимущественно о французской лите-

ратуре. Одна из его книг была посвящена Рихарду Вагнеру.

Барту был последним представителем традиционной

французской иностранной политики на Кэ д'Орсэ. Эта

политика диктовалась опасениями перед потенциальной

промышленной и военной мощью Германии, а также не-

доверием к великобританской политике «равновесия сил»

на континенте. Хотя Барту старался сохранить франко-

британское сотрудничество, но его всегда преследовала

мысль, как бы в этом сотрудничестве, по определению

Клемансо, Франция не играла роль лошади, а Англия —

наездника. Барту считал, что Франция должна стать пер-

вой континентальной державой в Европе. Он полагал, что

система союзов, заключенных Францией с Польшей, Чехо-

словакией, Румынией и Югославией, была необходимым

условием сохранения европейского равновесия. В быт-

ность Барту руководителем на Кэ д'Орсэ инициатива в

европейской международной политике на некоторое время

вернулась к Франции.

В первый период после мировой войны Барту был не-

примиримым врагом Советской России. Он был завзятый

консерватор. Но теперь он неустанно старался притти к

соглашению с Советским Союзом. В мае 1934 года на

сессии Лиги наций в Женеве он боролся против всяких

уступок Гитлеру. В страстной речи Барту обрушился на

национал-социализм с его проповедью милитаризма и

войны.

— Я слишком стар, чтоб переливать из пустого в

порожнее, — сказал он нам, газетчикам, когда вышел из

зала в сильнейшем негодовании.

Сделавшись министром иностранных дел, Барту немед-

ленно принялся за реорганизацию и укрепление системы

внешних договоров Франции. С этой целью он совершил

свое «большое турне» по Европе, посетив Польшу, Румы-

нию, Югославию и Чехословакию. Его идеей было расши-

рить Локарнский пакт, который гарантировал Франции,

Великобритании, Германии, Италии и Бельгии помощь

всех стран, подписавших этот пакт, в случае если одна из

них подвергнется нападению со стороны одного из соучаст-

ников этого соглашения, дополнив его «Восточным Ло-

карно», которое охватывало бы Германию, Советский

Союз, Польшу, Чехословакию и прибалтийские государ-

ства.

Во время этого путешествия Барту едва не погиб: в

Австрии в его поезд была брошена бомба. Французская

пресса получила от премьера Думерга указание всемерно

преуменьшить значение этого инцидента.

В Бельведерском дворце в Варшаве Барту встретил-

ся со стареющим польским диктатором — маршалом Пил¬

судским. Глава польского правительства, повидимому, был

намерен соблюдать верность пакту о ненападении, кото-

рый он недавно подписал с Гитлером. Покидая дворец,

Барту казался встревоженным и огорченным. «Я не мог

его переубедить», — признался он.

Зато в Румынию он въехал триумфатором, и ликующие

румыны избрали его почетным гражданином своей страны.

Барту получил - аудиенцию у югославского короля Алек-

сандра, который возобновил заверения в своей лой¬

яльности в отношении Франции. Он разговаривал и с пре-

старелым президентом Чехословацкой республики — То-

масом Масариком, и его учеником, министром иностранных

дел, Эдуардом Бенешем.

Поездка Барту была не только его личным триумфом,

но и триумфом всей внешней политики Франции. Однако

Барту ясно видел тревожные сигналы. Вернувшись в Па-

риж, он признавался: «Я недооценивал Гитлера. Он раз-

вил лихорадочную деятельность на востоке и северо-

востоке Европы. Я думаю, что я одернул его, но нужны

большие усилия, чтобы постоянно держать его в узде».

И фюрер оценил по достоинству деятельность Барту. В

октябре 1934 года, когда югославский король Александр

приезжал отдать официальный визит французскому прези-

денту, оба — король и Барту — были убиты в Марселе

хорватскими террористами. Убийцы были членами пре-

словутой банды «Усташи», и связь их с партией национал-

социалистов была установлена самым неопровержимым

образом. Газета организации «Усташи» издавалась в Бер-

лине. Марсельские убийцы получили свои подложные пас-

порта в Мюнхене. На пулемете, из которого они стреляли,

стояло клеймо оружейного завода Маузера в Оберндорфе

у Неккара.

Барту ушел в могилу. Пьер Лаваль развил бурную

деятельность, чтобы занять его место на Кэ д'Орсэ.

Смерть Барту была встречена вздохом облегчения не

только в Берлине. Премьер Думерг воспользовался слу-

чаем, чтобы снова перетасовать своих министров. Очень

показательно было одно падение. Из правительства вышел

министр, который знал слишком много об афере Стави-

ского, в его руках были нити, которые вели к истинным

подстрекателям мятежа. Имя его было Анри Шерон. Это

был проницательный толстощекий северянин. Шерон на-

стаивал на проведении всестороннего, глубокого расследо-

вания марсельского убийства.

Но тут заговорил маршал Петэн, военный министр,

«У нас есть мертвый груз в этом правительстве». Это был

редкий случай, когда маршал открыл рот.

— Кого вы имеете в виду? — спросил Шерон.

— Вас! — отрезал Петэн.

Итак, мертвый груз был бесцеремонно выброшен за

борт. Шерон был заменен в министерстве юстиции сена-

тором Анри Лемери, крупным земельным собственником

из французских колониальных владений на Мартинике.

Лемери, который должен был взять на себя расследова-

ние марсельского убийства, сам был членом «Боевых кре-

стов». Позже он стал ярым поборником политики умиро-

творения и отправился приветствовать генерала Франко в

Бургос. Не удивительно, что на расследование потребова-

лось много времени! Для истории не лишено интереса,

что сообщники убийцы, которого тут же на месте линче-

вала толпа, были преданы суду лишь два года спустя —

при правительстве Народного фронта.

Кабинет Думерга после марсельских событий просуще-

ствовал немногим больше месяца. Попытки покрыть дефи-

цит в бюджете за счет беззастенчивого урезывания зара-

ботной платы государственным служащим его не спасли.

Правительство не предпринимало ничего против бы-

строго роста безработицы и проявляло полнейшую беспо-

мощность перед лицом экономического кризиса, распро-

странявшегося подобно раковой опухоли. Несмотря на то,

что военным министром в кабинете Думерга был маршал

Петэн, а министром воздушных сил генерал Денен, этот

кабинет меньше всего занимался проблемами обороны

страны. Он имел в своем распоряжении массу точных и

подробных сообщений о бешеном вооружении Гитлера, од-

нако он почти ничего не делал для модернизации уста-

ревшего снаряжения французской армии. В первые недели

существования кабинета генерал Денен в чрезвычайно по-

верхностном докладе коснулся вопроса о реорганизации

воздушных сил. Он предложил увеличить военный воздуш-

ный флот, пополнив его тысячей новых самолетов. Это

было в то время, когда национал-социалистская Германия

стремительно шла вперед, чтобы достигнуть равенства в

воздухе, а затем вскоре и превосходства над Францией и

Великобританией. Прошло больше двух лет, пока эта

тысяча самолетов была передана армии. Но за это время

модели уже устарели!

Два человека требовали усиленной механизации фран-

цузской армии. Один из них, генерал Шарль де Голль, в

своей книге «К профессионализации армии» доказывал,

что механизированная армия в 100 тысяч человек может

разбить гораздо более многочисленного, но уступающего в

механизированном снаряжении врага. Другим поборником

механизации был Поль Рейно, маленький парижский депу-

тат с неуемным честолюбием, который был известен своими

большими связями в высоких финансовых сферах и гене-

ральном штабе. Он также напечатал книгу, в которой вы-

сказывался за создание не менее шести бронетанковых

дивизий.

Тем временем между социалистами и коммунистами

шли переговоры. Начало было положено объединенной

демонстрацией 12 февраля 1934 года. За ней последовали

неоднократные обращения коммунистов к социалистам с

предложением о согласованных действиях. После пятиме-

сячных переговоров между обеими партиями было заклю-

чено соглашение, в котором обе стороны взяли на себя

обязательство «мобилизовать все трудящееся население

против фашизма, защищать демократические свободы, бо-

роться против новой войны и за освобождение жертв фа-

шистского террора в Германии и Австрии». В день 12 фе-

враля, когда парижские антифашисты собрались в Вен¬

сенне, в Вене строились баррикады. В течение многих дней

в Австрии бушевала гражданская война между объединен-

ными силами рабочего класса и армией канцлера Дольфу¬

са. Знаменитые дома венских рабочих обстреливались пу-

шечным и пулеметным огнем. В Австрии водворился кле-

рикальный фашизм, когда-то могущественные австрийские

профсоюзы были разогнаны, а социалисты и коммунисты

объявлены вне закона.

Эти события произвели глубокое впечатление на фран-

цузский народ. Террор в национал-социалистской Герма-

нии также достаточно раскрыл им глаза. Все это, несом-

ненно, ускорило подписание пакта об объединенных дей-

ствиях социалистической и коммунистической партий.

Вожди французских социалистов шли на установление

единого фронта с коммунистами очень неохотно и с боль-

шой опаской. За месяц до того, как соглашение было

официально подписано, исполнительный комитет социали-

стической партии отверг предложение о совместных дей-

ствиях с коммунистами большинством в двадцать два го-

лоса против восьми. В числе этих двадцати двух был и

Леон Блюм, лидер социалистической партии. Была приня-

та даже резолюция, в которой говорилось, что комитет

считает в настоящий момент несвоевременным и неумест-

ным продолжать переговоры с коммунистами. Но это ре-

шение явно противоречило настроениям большинства чле-

нов социалистической партии. Совместные выступления ра-

бочих-социалистов с коммунистами следовали одно за дру-

гим. Блюм писал по этому поводу в газете «Попюлер»:

«Чувствуешь себя точно на крутом откосе и бежишь вниз

больше в силу инерции, чем по собственному желанию...

Это прыжок в неизвестность...»

Пакт об объединенных действиях был подписан 27 ию-

ля 1934 года. На другой день около 50 тысяч человек со-

брались у Пантеона в Париже, чтобы отметить двадцатую

годовщину убийства великого французского социалиста

Жана Жореса накануне первой мировой войны.

Основным чувством всего французского трудящегося

народа была ненависть к фашизму. Сама жизнь сплачива-

ла его в единое целое.

Теперь во французской политике роли переменились.

Со времени подписания Версальского договора крайние

правые партии защищали в своей политике этот договор

как неизменный и нерушимый. Левые партии нападали на

него за его беззаконие и несправедливость. Теперь же

французский пролетариат решительно требовал сопротив-

ления национал-социализму, в то время как партии,

представляющие французские деловые круги, торопились

пойти на уступки Гитлеру.

Пакт между социалистами и коммунистами, подписан-

ный 27 июля 1934 года, не мог не вызвать отклика в ря-

дах радикал-социалистской партии. Левое крыло ради¬

кал-социалистской партии начало колебаться. В недалеком

будущем предстояли выборы. Радикал-социалисты начали

более доброжелательно прислушиваться к проектам пред-

выборного союза с социалистами и коммунистами. Только

таким путем могли бы они обеспечить себе возвращение

в палату. От своих избирателей из провинции они получали

груды писем и сообщений. Общественное мнение не про-

являло никаких колебаний в пользу Думерга — наоборот.

В конце октября 1934 года атмосфера в Париже чрез-

вычайно накалилась. Ходили упорные слухи, что «Боевые

кресты» готовят новый путч. Полковник де ла Рок произ-

носил хвастливые речи, полные угроз по адресу тех, «кто

тайно замышляет свергнуть великого патриота Думерга»;

«Боевые кресты» возобновили в широком масштабе воен-

ные маневры и пробные мобилизации, в которых уча-

ствовало большое количество самолетов. Де ла Рок был

принят маршалом Петэном. Эта встреча должна была

остаться в строжайшей тайне, но вести о ней просо-

чились наружу, и это усиливало напряжение. Фондовая

биржа реагировала на все это чрезвычайно болезненно.

Париж жил в атмосфере, граничащей с гражданской войной.

Клика Думерга готовила оружие. Газета «Тан» греме-

ла: «Думерг — на верном пути; мы должны помочь ему

и следовать за ним. Шаг, которого он ждет от нас, будет

последним и разумнейшим шагом. Если государство не

будет реорганизовано так, как это предлагает Думерг, то

через несколько лет, может быть даже месяцев, от на-

шего либерального режима ничего не останется».

Серьезность подобной угрозы, исходившей из этого по-

луофициального источника, была ясна всякому.

В информированных кругах называли даже точную да-

ту переворота—11 ноября, годовщину заключения мира.

В этот день «Боевые кресты» и другие организации быв-

ших фронтовиков устраивали традиционные парады с ше-

ствием мимо могилы Неизвестного солдата и неугасимого

огня под Триумфальной аркой. На этот раз, как говорили,

участники парада не разойдутся. В то время как самолеты

«Боевых крестов» «закроют парижское небо», их отряды

захватят главные пункты столицы и многих провинциаль-

ных центров. Затем они прикроют «старую говорильню» —

палату депутатов — и утвердят пресловутый «директорат

пяти». На этот раз называли следующих кандидатов: Ду-

мерг, Петэн, Лаваль, Марке и генерал Вейган. Тардье не

был в их числе. Тардье так никогда и не простил де ла

Року это свое исключение из списка будущих диктаторов.

Он отомстил полковнику несколько лет спустя.

Левые тоже готовились. Париж был в волнении. Де-

монстрации следовали за демонстрациями. Самая внуши-

тельная демонстрация левых партий произошла накануне

съезда радикал-социалистов.

Около ста тысяч человек вышли на улицы Парижа,

требуя отставки Думерга и отмены его жестких финансо-

вых декретов.