Сидихменов В.Я. Маньчжурские правители Китая
Подождите немного. Документ загружается.
Пекине смотрели как на посланцев вассальных правителей, которые
управляют варварскими народами, находившимися на низшей ступени
цивилизации,
Поскольку маньчжурские правители «не знали себе равных» за
пределами Китая, представители других государств не имели права
обращаться к ним стоя. Все без исключения иностранные послы, прибывшие
в Китай, рассматривались как данники. Чтобы подчеркнуть подчиненное
положение их правителей по отношению к Сыну неба, была разработана
целая система унизительных церемоний.
От иностранных послов требовали выполнения сложного этикета. По
команде специального чиновника посол и сопровождающие его лица должны
были встать на колени, после чего сделать три земных поклона (кэ-тоу).
Затем произносилась новая команда, и посол вставал, чтобы тут же вновь два
раза опуститься на колени и отвесить каждый раз по три земных поклона.
Тот, кто обращался к императору, обязан был совершать челобитье в
знак покорности, подчинения и благоговения перед Сыном неба, который
выполнял на земле волю неба и считался владыкой не только Китая, но и
всего мира. В древности этот этикет имел также другое предназначение:
чтобы предохранить правителя от неожиданного на него нападения, его
подданным вменялось в обязанность обращаться к нему на коленях — это
затрудняло попытки покушения на правителя.
Во время царствования императора Тунчжи спорным вопросом в
отношениях между маньчжурскими правителями и иностранными
представителями стал вопрос об этикете — челобитье.
Иностранные дипломаты противились исполнению правил этикета,
унижавших престиж их правительств. По этому поводу между
представителями ряда держав и маньчжурским правительством велись
долгие дебаты, в результате которых в 1873 г. оскорбительный этикет «три
раза встать на колени и сделать девять земных поклонов» был отменен. Сын
неба вынужден был «великодушно» отойти от установленного правила. И
тем не менее от иностранного дипломата требовалось соблюдать на
аудиенции у императора определенный ритуал: три низких поклона головы.
Первый — при входе в аудиенц-зал, второй — через два-три шага, третий —
на некотором расстоянии от трона. По окончании аудиенции повторялся тот
же церемониал, причем дипломат должен был удаляться, пятясь спиной к
выходу из аудиенц-зала.
Но возникло другое непредвиденное затруднение: дипломатам в
парадной форме полагалось быть при шпаге (тупой и безобидной), но по
китайскому этикету не допускалось ношения оружия в присутствии
императора, нельзя было также являться в очках или в пенсне.
Вообще очки запрещалось носить в присутствии более
высокопоставленных лиц: близоруким приходилось снимать их перед
начальством. На суде, например, человек не мог надеть очки, не испросив на
то предварительно разрешения судьи. Очки считались как бы знаком
отличия, высшего достоинства. Как только человек получал ученую степень,
он обзаводился очками, даже если обладал превосходным зрением.
Зафиксирован случай, когда на аудиенцию к императору прибыл
иностранный посол в очках — он настолько страдал близорукостью, что не
мог обойтись без них. И тем не менее он был вынужден снять очки: его ввели
в аудиенц-зал под руки.
Вот, например, как проходила аудиенция императора Гуансюя с
иностранными послами. Император восседал в Павильоне цветов литературы
(Вэньхуа дянь) на троне, перед которым стоял покрытый желтым шелком
столик. Позади трона размещались императорские атрибуты: зонтик и
высокое опахало из павлиньих перьев. Рядом с троном стоял на коленях
великий князь Гун или великий князь Цин. По обеим боковым стенам
павильона находилась гвардия, вооруженная мечами, а за ней — придворные
и евнухи.
Посол со свитой подходил к трону, отвешивая по пути три низких
поклона, произносил краткую речь, в которой упоминалось о данном
торжественном событии. Его речь переводилась драгоманом посольства на
китайский язык. Великий князь Гун или великий князь Цин переводил речь с
китайского на маньчжурский язык, после чего посол передавал послание
главы своего государства великому князю. Последний клал послание на
столик перед императорским троном. Император кивком головы благодарил
за поздравление ив нескольких словах выражал удовлетворение. Великий
князь спускался с возвышения, где находился трон, и передавал слова
императора по-китайски драгоману, а последний переводил их на родной
язык послу. На этом аудиенция заканчивалась. Посол, отвешивая низкие
поклоны, покидал императорскую приемную.
Императорский двор, насчитывавший несколько тысяч чиновников,
евнухов, гвардейцев, женщин гарема и рабынь, представлял собой маленькое
государство в государстве с собственным управлением, законами, судом и
финансами.
Если император побаивался неба, то земля для него была настоящей
вотчиной. Не существовало знаков восхищения и почитания, которые бы не
оказывались Сыну неба.
Личность Сына неба считалась священной. Это был единственный в
Китае человек, который никому не отдавал отчета в своих поступках. Хотя
управлением страной непосредственно занимались министры и губернаторы,
но воля монарха для них считалась законом и любое государственное
решение могло быть приостановлено его властью.
Правителя Китая нередко сравнивали с сосудом, а народ с водой. Как
вода принимает форму вмещающего ее сосуда, так и народ, не раздумывая,
покоряется императору.
Император являлся владыкой всей земли в Китае. А поскольку
символическим цветом земли был желтый, то этот цвет «принадлежал»
только императору. Никто, кроме него и членов его семьи, не имел права
носить одежду желтого цвета. Почти все предметы, которыми пользовался
правитель Китая и которые окружали его, также были желтого цвета, в том
числе и черепицы на крышах императорских дворцов. Император считался
покровителем земледелия, а его супруга — покровительницей шелководства.
По традиции она принимала участие в церемонии выращивания тутовых
деревьев и разведения шелковичных червей.
Вступление на престол императора ознаменовывалось «всемилостивым
манифестом», в котором новый Сын неба повелевал принести
жертвоприношения на кладбищах, где покоились монархи, его
предшественники, и на родине древнего китайского мыслителя Конфуция.
Провинциальным властям предписывалось заняться ремонтом храмов,
построенных в честь духов гор и рек; награждались лица, отличившиеся
сыновней почтительностью, а также вдовы, сохранившие верность памяти
мужей. Во всех главных городах провинций сооружались храмы долголетия.
Новый император обязан был почитать своего предшественника и
поклоняться его духу.
Важной датой считался день рождения императора. В этот день князья
императорской крови, сановники, высшие гражданские и военные чины
приглашались во дворец, где происходила церемония. Здесь находились
различные старинные музыкальные инструменты и хор певчих. Под звуки
музыки хор исполнял торжественный гимн. В это время по специальному
сигналу, повторяемому девять раз, все присутствующие падали ниц и
совершали девять земных поклонов перед императором. Так выражалось
чувство благоговения и обожествления Сына неба.
День рождения императора по-китайски называется «вань-шоу»
(десятитысячелетнее долголетие). В этот день чиновники в провинциях
ранним утром направлялись в городской императорский храм и падали ниц
перед желтой дощечкой, символизирующей собой Сына неба. На дощечке
было написано «вань-суй», что означает «десять тысяч лет». По знаку
руководителя церемонии все чиновники три раза падали ниц и каждый раз
три раза отбивали поклоны. В течение трех дней до рождения императора и
три дня после этого в присутственных местах проходили праздничные
представления, которые смотрели чиновники, одетые в лучшие халаты.
Места представления украшались гирляндами, сделанными из разноцветной
бумаги — символа радости. Вечером рядом с местом представления
развешивали фонари, на которых были написаны четыре красных иероглифа
— «вань-суй у-цзян» (десятитысячелетнее безграничное долголетие).
Так как юг рассматривался источником небесной энергии, которой
обладал император, его трон всегда был обращен на юг. Главный вход
императорского дворца выходил на южную сторону. Когда император
умирал, его клали на смертное ложе лицом к югу. Только во время
богослужения перед алтарем Храма неба лицо императора было обращено на
север.
Император редко выезжал за пределы дворцов, главным образом для
совершения жертвоприношений в одном из пекинских храмов. О каждом
таком выезде заранее извещалось в «Пекинском вестнике». После такого
извещения местные власти приводили в приличное состояние улицы, по
которым должен проехать императорский кортеж. Середину улицы посыпали
желтым песком, ямы и бугры выравнивали, лавки по обеим сторонам улиц
закрывались, изъяны наружных стен прикрывали большими кусками желтой
материи. Закрывали все окна, выходящие на улицу, по которой прекращалось
всякое движение. Если все же прохожий оказывался на пути императорского
кортежа, то обязан был остановиться и повернуться к нему спиной.
При выезде императора сопровождали 700—800 телохранителей,
принадлежавших к войскам Желтого знамени: они состояли исключительно
из маньчжуров и были вооружены алебардами, мечами, луками и стрелами.
Выход императора из императорских дворцов обставлялся
соответствующим ритуалом, который соблюдался даже в первые годы после
свержения маньчжурской династии в 1912 г., когда малолетний император
Пу И отрекся от престола. Приведем описание его выезда.
«Каждый день, шел ли я во дворец Юйцингун заниматься,
свидетельствовал ли свое почтение императорским наложницам или
отправлялся гулять в сад, за мной следовал целый «хвост». Всякий раз, когда
я ездил гулять в летний дворец Ихэюань, меня сопровождал не только
кортеж из нескольких десятков автомобилей, но и специально приглашенная
республиканская полиция, которая стояла вдоль улиц. Все это обходилось в
несколько тысяч юаней. Даже на прогулках в садике, в самом дворце
сопровождающие выстраивались в таком порядке: впереди всех шел евнух,
выполнявший роль автомобильного гудка. Он непрерывно кричал что-то
вроде «чи-чи», чтобы люди могли заранее отойти в сторону. За ним, на
расстоянии двадцати шагов, вышагивали по бокам два главных евнуха.
Шагов на десять сзади шел я. Когда я ехал в паланкине, то с обеих сторон
шли два младших евнуха, готовые выполнить любое мое желание. Если же
шел пешком, они поддерживали меня. Сзади еще шел евнух с большим
шелковым балдахином. Следом за ним шествовала большая группа слуг и
евнухов, несущих всякую утварь: кресло на тот случай, если я захочу
отдохнуть, и смену одежды; некоторые несли зонты от дождя и солнца. За
ними шли евнухи из императорской кухни. Они несли коробки со всякими
печеньями и сладостями и, конечно, чайники с горячей водой и чайную
посуду.
За ними шли евнухи из императорской аптеки, которые несли на
коромысле корзины. В них находились всевозможные лекарства и аптека для
оказания первой помощи. Тут же обязательно было питье, приготовленное из
осоки, хризантем, корней тростника, из листьев бамбука. Летом носили
пилюли, регулирующие дыхание; таблетки, успокаивающие нервную
систему; освежающие пилюли, лекарство от колик, дезинфицирующие
порошки и т. п. Три «бессмертных напитка» для улучшения пищеварения
брались с собой во все времена года. Завершали процессию евнухи с
сосудами для испражнений. Если я шел пешком, то паланкин следовал сзади.
В зависимости от сезона он был теплый или прохладный. Этот пестрый
«хвост», насчитывавший несколько десятков человек, вышагивал всегда тихо
и чинно».
Особый ритуал соблюдался при принятии императором пищи. Вот что
сказано об этом ритуале в книге императора Пу И «Первая половина моей
жизни»:
«Существовал целый набор специальных слов, которые употреблялись
во время еды императора. Слово «пища» заменялось словом «яства», вместо
«есть» следовало говорить «вкушать». «Подавать на стол» заменялось
словами «подносить яства».
Время еды не было определенным, все зависело от решения самого
императора. Стоило мне сказать: «Поднести яства», как младший евнух тут
же сообщал об этом старшему евнуху в палату «Воспитание сердца». Тот, в
свою очередь, передавал приказ евнуху, стоявшему за дверями палаты. Он-то
непосредственно и доносил приказ евнуху из императорской кухни. Тут же
из нее выходила процессия, подобная той, которая бывает на свадьбах.
Несколько десятков аккуратно одетых евнухов вереницей несли семь столов
разных размеров, десятки красных лакированных коробок с нарисованными
на них золотыми драконами. Процессия быстро направлялась к палате
«Воспитание сердца».
Пришедшие евнухи передавали принесенные яства молодым евнухам в
белых нарукавниках, которые расставляли пищу в восточном зале. Обычно
накрывались два стола с главными блюдами; третий стол с китайским
самоваром ставился зимой. Кроме того, стояли три стола со сдобой, рисом и
кашами. На отдельном столике подавались соленые овощи.
Посуда была из желтого фарфора, расписанного драконами и
надписью: «Десять тысяч лет долголетия». Зимой пользовались серебряной
посудой, которую ставили в фарфоровые чашки с горячей водой. На каждом
блюдце или в каждой чашке лежала серебряная пластинка, с помощью
которой проверялось, не отравлена ли пища. Для этой же цели перед подачей
любого блюда его сначала пробовал евнух. Это называлось «пробованием
яств».
Затем принесенные блюда расставлялись на столах, и младший евнух
объявлял: «Снять крышки!» Четыре пли пять младших евнухов тут же
снимали серебряные крышки, которыми покрывались блюда, клали их в
большие коробки и уносили».
В случае болезни императора его лечили два врача «особым»
способом. Они не могли лицезреть императора. Для лечения его укладывали
на кровать, закрытую пологом, и он простирал свои руки по сторонам.
Каждый из врачей брал руку императора и по его пульсу определял
состояние больного. Этим единственным методом исследования определяли
болезнь августейшего клиента. Оба врача должны были поставить один и тот
же диагноз. Если у врачей расходились мнения в диагнозе, их наказывали
палочными ударами. Стараясь избежать наказания, врачи заранее
договаривались, какой поставить диагноз.
Кончина императора рассматривалась как национальное бедствие.
Причем он никогда не «умирал», а лишь превращался в «небесного гостя». В
знак траура по усопшему в течение 100 дней мужчинам запрещалось брить
голову, а женщинам - носить украшения; чиновники в этот период не имели
права устраивать свадьбы, театры прекращали представления. По древнему
обычаю при объявлении национального траура подданные империи могли
даже умертвить себя вместе со своими близкими и тем самым выразить свою
безграничную верность государю.
В 1661 г. умер император Шуньчжи. Его преемник Канси в знак траура
отрезал себе косу и оделся в траурную одежду. Князья, гражданские и
военные чиновники срезали кисточки с шапочек и также отрезали у себя
косы. Женщины императорской крови сняли с себя серьги и остригли
волосы. Гроб покойного был поставлен в Тронном зале, а перед гробом на
столе разложили яства. Утром, в полдень и вечером совершалось возлияние
вина. Князья, сановники и женщины императорской крови дважды в день
возливали вино перед гробом и оплакивали покойного. Три дня чиновники
носили траурное одеяние из белого холста. Чиновники низшего класса
оплакивали усопшего за дворцовыми воротами. Траур продолжался 27 дней,
после чего траурные одеяния снимались.
Волю императора исполняли его родственники и многочисленные
чиновники.
Все князья императорского дома делились на две группы. К первой
принадлежали лишь прямые потомки основателя династии и первого
императора. Их отличительной приметой служил желтый пояс. Ко второй —
относились все потомки боковых линий. Они носили красный пояс. В 1900 г.
общее количество представителей-мужчин императорской фамилии
доходило почти до 6 тысяч. Архив, где хранились списки всех родословных
членов императорской фамилии, находился в Шэньяне (Мукдене) — главном
городе Маньчжурии.
Родственники императора разделялись по степени близости родства на
двенадцать классов. Князья первого класса именовались «цинван» (князья
крови, или великие князья).
Чиновники делились на девять классов. В зависимости от
принадлежности к нему на груди и спине их халатов нашивались
четырехугольные нашивки: гражданские чиновники имели нашивки с
изображением птиц, а военные — с изображением диких животных и птиц.
Для наглядности изобразим это в виде таблицы:
Кроме того, принадлежность чиновника к классу определялась поясом.
Так, например, чиновники первого класса носили красный пояс с пряжкой из
нефрита и рубинов, чиновники девятого класса — пояс с пряжкой из рога
буйвола.
К знакам отличия чиновников относились также шарики на шапочке.
Чиновники первого класса носили рубиновые шарики, второго класса —
коралловые и т. п. В виде легкого наказания по службе провинившегося
чиновника лишали на время такого шарика. Отличившихся чиновников
награждали павлиньими и вороньими перьями, которые прикреплялись сзади
шапки с наклоном вниз.
Непременным атрибутом высокопоставленного чиновника был
паланкин. Наместники провинций, губернаторы и другие высшие чины
пользовались паланкинами зеленого цвета. Их носили от четырех до восьми
носильщиков. Чиновники меньшего ранга имели паланкины голубого цвета и
четырех носильщиков. И, наконец, обычный паланкин, который мог быть
использован любым человеком за деньги, обслуживали два носильщика.