Сидихменов В.Я. Маньчжурские правители Китая
Подождите немного. Документ загружается.
Цыси лишилась наиболее опытных и преданных советников, всегда
поддерживавших ее в трудные времена.
Среди посетителей чайных и постоялых дворов Пекина в течение всего
лета 1908 г. распространялись слухи о том, что вдовствующая императрица
чувствует себя плохо, а император Гуансюй серьезно болен. Выдвигались в
связи с этим различные версии. Некоторые считали, что если Гуансюй
переживет Цыси, то сможет отомстить всем, кто проявил к нему вероломство
и жестокость; говорили, что император мечтал пережить Цыси и
расправиться со своими недругами. В его дневнике, написанном в заточении,
есть такие слова: «Я болен, но чувствую сердцем, что переживу Почтенную
Будду» (т. е. Цыси).
Русский китаевед Я. Я. Брандт писал: «Последние месяцы перед
смертью и император, и вдовствующая императрица были очень больны, и, в
сущности, кончина их ожидалась со дня на день. Рассказывают, что за три
недели до этих событий, в день рождения вдовствующей императрицы,
император через силу явился поздравить ее. Когда, согласно этикету, он
сделал вдовствующей императрице земной поклон, то упал без чувств и в
Обмороке был унесен в свои покои. Сей случай очень подействовал на
вдовствующую императрицу, увидевшую в этом дурное предзнаменование».
Чем же болел Гуансюй? Какие недуги его одолевали? Об этом можно
составить себе представление из указа самого императора, обнародованного
в августе 1908 г. В нем говорилось:
«Начиная с августа прошлого года наше здоровье стало ухудшаться.
Мы официально повелели маньчжурским генералам, наместникам и
губернаторам всех провинций представить способных врачей. Посему
наместник столичной провинции Чжили и губернаторы других провинции
рекомендовали и направили своих врачей: Чжэнь Бинчжуна, Цзао Юаньвана,
Лу Юнбина, Чоу Циндао, Ду Чжунчжуна, Ши Хуана, Чжан Банчяна. Они
прибыли в Пекин и лечили нас. Однако их предписания не принесли нам
облегчения. Болезнь дает себя знать и снаружи, и внутри; дыхание
затруднено, желудок плохо работает, спина и ноги болят, потерян аппетит.
При движении дыхание становится тяжелым, появляются кашель и одышка.
Кроме того, мы страдаем от озноба и жары, не можем заснуть, чувствуем
общую потерю сил. Мы испытываем боль в сердце. Все это трудно
переносить.
Посему ныне повелеваем маньчжурским генералам, наместникам и
губернаторам всех провинций найти способных врачей, невзирая на их
официальные ранги, и поскорее направить в Пекин для оказания нам
медицинской помощи. Если кто-либо из врачей окажется полезным и его
лечение даст результаты, он получит чрезвычайно щедрое вознаграждение, а
маньчжурские генералы, наместники и губернаторы, рекомендовавшие
такого врача, будут удостоены особой милости. Да будет обнародован этот
указ».
По сообщению иностранных врачей, Гуансюй страдал от хронического
воспаления почек и неврастении, от диабета и ишиаса.
Осенью 1907 г. здоровье Гуансюя резко ухудшилось, и он вынужден
был отказаться от исполнения некоторых ритуалов, требовавших от него
большого физического напряжения, — жертвоприношения предкам
посредством коленопреклонения и неоднократного челобитья. Во дворце
утвердилось мнение, что он проживет недолго.
Разгром реформаторского движения, заточение и изоляция от внешнего
мира, расправа с его любимой наложницей Чжэнь Фэй, измена Юань Шикая,
бегство из Пекина, жестокость и властолюбие Цыси — все это подорвало
физически и морально Гуансюя: он напоминал правителя, не имевшего
никаких прав и приговоренного к медленному угасанию.
В своем заточении, лишенный элементарных условий для жизни,
император медленно умирал от неизлечимого недуга.
В июне 1908 г. Цыси вызвала несколько китайских врачей,
получивших образование за границей, с тем чтобы они осмотрели Гуансюя,
который к этому времени был крайне истощен. Диагноз его болезни был
поверхностным, так как этикет не позволял врачам осмотреть больного
надлежащим образом. И тем не менее было точно установлено, что его
сердце слабо пульсировало. Некоторые считали, что подобное медицинское
освидетельствование явилось всего лишь фарсом, все были убеждены в
скорой кончине императора.
10 ноября 1908 г. доктор Чжоу, освидетельствовав состояние здоровья
Гуансюя в его заточении, был удивлен увиденным: императорские
апартаменты оказались в крайне запущенном состоянии и отапливались
обычными крестьянскими глиняными печами. При топке таких печей
древесным углем помещение наполнялось дымом, перемешанным с вредным
газом. Его спальное ложе выглядело просто и грубо, словно жилище
простолюдина. Желтая скатерть на столе была грязной и, очевидно, не
сменялась уже в течение долгого времени.
Если судить по различным источникам, Гуансюй с первых дней своей
жизни обладал очень слабым здоровьем и постоянно болел. По словам
некоторых врачей, он умер от туберкулеза и общего малокровия. Длительное
время у него сильно болели голова и почки; он жаловался на чрезвычайную
слабость. В последние дни своей жизни он не мог держаться на ногах.
Угасание Гуансюя шло одновременно с медленным увяданием Цыси.
Всю зиму 1907 г. и весну 1908 г, вдовствующая императрица чувствовала
себя вполне здоровой.
В апреле 1908 г. она, как обычно, отправилась в Летний дворец, где
проводила наиболее жаркий сезон пекинского лета. Но с наступлением жары
стала страдать от дизентерии и перенесенного легкого паралича.
Последним наиболее важным событием в жизни Цыси была встреча с
живым воплощением будды, главой ламаистской церкви 33-летним Далай-
ламой, прибывшим в сентябре 1908 г. из Тибета в Пекин.
Как известно, одной из разновидностей буддизма является ламаизм
(или тибетский буддизм). Между ламаизмом и буддизмом существенной
разницы нет: вся теория и философия буддизма является теорией и
философией ламаизма; весь пантеон будд, бодисатв, святых и священных
стражей в равной мере относится как к буддизму, так и к ламаизму. Различие
между ними не в содержании, а в форме. Ламаизм в Китае стал религией
императоров и высших сановников. Вот почему Цыси проявляла горячую
приверженность к этой религии.
Среди многочисленных святых буддийского пантеона особое место
занимает божество Гуаньинь. Его изображали по-разному. По утверждению
индийских буддистов, это божество считалось мужского пола. В Китае
вплоть до династии Тан (618—906) его рисовали в образе мужчины и в таком
виде выставляли в буддийских монастырях. Затем, однако, оно было
отнесено к женскому полу. Богиня Гуаньинь, изображенная с распущенными
волосами и с ребенком на руках, считалась покровительницей матерей и
детей. Ее называли также «цзю-ку, цзю-нань», что означало «спасительница
от страданий, спасительница от несчастий».
По традиционным верованиям, тот, у кого случилось горе, должен всем
сердцем взывать к Гуаньинь, и, если божество услышит голос несчастного,
на него снизойдет утешение. Божеству Гуаньинь приписывалась чудесная
способность к перевоплощению. В облике женщины она могла появляться
повсюду, чтобы приносить утешение, избавление от мук, чтобы прощать и
любить. Ей молились женщины, мечтавшие иметь дочь или сына: они
верили, что если Гуаньинь услышит их, то родится добродетельный и
мудрый сын, а если родится дочь, то и она будет полна достоинства и
целомудрия.
Цыси любила сравнивать себя с богиней милосердия. Она внушала
себе мысль и убеждала других, что является земным воплощением этого
божества. Часто на дворцовых маскарадах она исполняла роль Гуаньинь.
Резкая и азартная по натуре и чрезвычайно суеверная, вдовствующая
императрица цинично относилась к буддизму. Считая себя буддисткой, она
не разделяла буддийской проповеди о самоотвержении — это противоречило
ее эгоистической натуре, поглощенной мыслями о земных наслаждениях и
обогащении.
Цыси верила в различные приметы. Особое благоговение она питала к
иероглифу «шоу» (долголетие). Везде, где только можно, в ее апартаментах
вешали изображение этого иероглифа или писали его красками на стенах и
потолке. На ее халатах, кофточках и туфлях также красовался золотом
вышитый иероглиф долголетия.
Дурным предзнаменованием повелительница Китая считала пожары,
возникшие в Пекине в марте 1908 г. Астрономическая обсерватория при
дворе объяснила причину этих пожаров тем, что дух огня спустился с неба на
землю, где будет находиться в течение 100 дней, и пожары прекратятся
только тогда, когда он покинет землю и вернется на небо.
Главный евнух Ли Ляньин уговаривал свою повелительницу отменить
визит Далай-ламы по той причине, что одновременное нахождение в Пекине
«живого будды» и Сына неба будет дурным предзнаменованием. На это она
отвечала, что болезнь молодого императора неизлечима, поэтому нет причин
отменять этот визит. Будучи крайне суеверной, она проявляла большой
интерес к встрече с главой ламаистской церкви.
Приезд Далай-ламы был совершен неспроста. Его популярность среди
верующих поддерживалась изоляцией Тибета от внешнего мира. В связи с
его приездом в Пекин «Китайский благовестник» писал: «Ежегодно сотни
тысяч паломников бредут в Тибет со всех концов буддийского мира,
переходят неизвестными путями громадные пространства, испытывают
невероятные лишения, своими костями устилают дороги, сотнями гибнут от
голода и усталости и всюду разносят славу «живому богу», а он таинственно,
в недосягаемой европейцам глуши, сидит, окруженный несметной толпой
лам, живущих эксплуатацией его имени».
Эксплуатируя религиозные чувства верующих, Далай-лама считал свои
владения независимыми от других стран. Но вот возникла непредвиденная
беда: англичане задумали построить железную дорогу до самой границы
Тибета. Ламы поняли, что свисток паровоза разбудит мирный сон степей, а с
ним рассеется вся поэзия жизни кочевников. Это означало, что все богатство
животного мира Тибета — шерсть, пушнина, мясо — потечет в чужеземные
страны. Стада диких яков, аргалей, верблюдов и антилоп будут обогащать не
лам, а чужеземцев. Так могла быть подорвана единоличная власть «живого
бога».
Пытаясь найти благоприятный выход из столь затруднительного
положения, Далай-лама решил искать защиту от англичан в Пекине.
Маньчжурское правительство, со своей стороны, рассчитывало через Далай-
ламу укрепить свое влияйие в Тибете среди других последователей ламаизма.
Далай-лама прибыл в Пекин по железной дороге в специально
отведенном для него железнодорожном составе. Его сопровождали 14
высших сановников, 27 чиновников, 99 лам, 119 слуг и 80 человек конвоя.
Вместе с ним в вагонах находились 45 лошадей, 13 повозок и багаж весом до
350 пудов.
На железнодорожной станции Баодинфу, недалеко от Пекина, для его
встречи построили нарядные павильоны. Их сделали из соломенных циновок,
разрисованных цветами и драконами, а вход, окна и карнизы украсили
жгутами из красной, желтой и зеленой материи.
Далай-лама прибыл в парадной жреческой шапке и одежде из желтого
шелка, затканного золотыми нитями с изображениями восьми драконов. Ему
было немногим более 30 лет; лицо смуглое, худощавое, прыщеватое, с
выдающимися скулами; с выступающей вперед челюстью, взор
проницательный и строгий; вид воинственный. Как только он вошел в
павильон для отдыха, его встретили знатные пекинские ламы и
приветствовали коленопреклонением. Они кланялись поочередно, а он рукой
прикасался к их головам. Затем все вышли из павильона и направились к
паланкинам. Для Далай-ламы приготовили императорский паланкин,
обтянутый желтой материей, но он пожелал ехать верхом на лошади: так его
могли увидеть многие пекинцы, столпившиеся на улицах. Когда весь кортеж
двинулся, впереди шли китайские и тибетские музыканты, а сзади следовали
чиновники и солдаты.
По случаю прибытия в Пекин Далай-ламы Палата церемоний
разработала подробный церемониал его приема в императорском дворце:
предполагалось, что он совершит челобитье перед императором Гуансюем,
затем Сын неба сойдет с трона и пригласит Далай-ламу сесть рядом с собой.
Однако серьезно ослабевший от болезни император не мог принять «живого
будду». Последний был крайне удручен этим, и ему пришлось ограничиться
поклонением перед пустым императорским троном. Гуансюй вынужден был
также отказаться присутствовать на специальном приеме, устроенном во
дворце в честь Далай-ламы. Высшие ламы, не предупрежденные об этом
отказе, стояли на коленях у входа во дворец в ожидании императора и
возжигали большое количество курительных свечей.
По другим источникам, Гуансюй принял Далай-ламу. После
совершения челобитья его пригласили сесть рядом с императором, дабы
восстановить высокое духовное достоинство, несколько попранное
челобитьем.
Маньчжурский двор настаивал, чтобы Далай-лама совершил челобитье
и перед Цыси, хотя это считалось грубым нарушением буддийских догм,
согласно которым не положено преклоняться перед женщиной. Он вынужден
был подчиниться этому. Чтобы успокоить его обиженный дух, в
императорском дворце в его честь дали грандиозный, небывалый по своей
пышности банкет, на котором исполнялись буддийские религиозные танцы с
заклинаниями из священных книг. Эти ритуальные танцы так понравились
Цыси, что она объявила Далай-ламу самым высшим духовным лицом среди
буддистов всего мира и значительно увеличила государственные субсидии в
пользу буддизма. В ответ на это Далай-лама заверил, что будет постоянно
молиться за ее здоровье, процветание и долголетие.
Говорили, что после этого банкета Цыси сильно заболела, несколько
раз теряла сознание. Она жаловалась на дизентерию, считавшуюся
простонародной болезнью, недостойной благородного человека. Узнав об
этом, Далай-лама приготовил лекарственную настойку из знаменитых
тибетских трав и преподнес ее Цыси, которая, приняв настойку, якобы
быстро поправилась.
«Медицинская» помощь, оказанная Гуансюю «живым буддой», не
возымела действия: его болезнь все более прогрессировала. Сообщить об
этом Цыси евнухи не осмеливались: она всегда приходила в ярость, когда ей
говорили о плохом состоянии Гуансюя. Не признавая серьезность его
положения, вдовствующая императрица повелела ему быть на двух банкетах
в честь Далай-ламы. Сама же она не пожелала присутствовать, чтобы не
показать Далай-ламе свое болезненное состояние. Ослабевший от болезни
Гуансюй вынужден был присутствовать на банкете, но после этого он,
поддерживаемый евнухами, с трудом добрался до своего постоянного
жилища во дворце Иньтай. Больше он никогда но оставлял его до самой
смерти.
30 октября 1908 г. Цыси покинула Летний дворец-парк и отправилась в
Пекин по каналу на роскошной джонке, разукрашенной драконами и
фениксами. Вдовствующая императрица сидела в камышовом кресле на
верхней палубе в окружении любимых фрейлин и евнухов. Сойдя на берег и
поддерживаемая двумя евнухами, она села в паланкин и направилась в Храм
императорского долголетия, где совершила жертвоприношение и попросила
монахов помолиться за ее долголетие в связи с приближающимся днем
рождения.
В Пекине развернулась шумная подготовка к празднованию юбилейной
даты: 3 ноября 1908 г. повелительнице Китая исполнялось 73 года. По
случаю такого торжества главные улицы столицы были разукрашены
китайскими традиционными нарядами. Зимний дворец приобрел
праздничный вид, в нем шли театральные представления.
В день своего рождения вдовствующая императрица весь вечер
провела в маскарадных забавах, наряжалась в одеяние богини милосердия
Гуаньинь, любовалась фантастическими костюмами князей, фрейлин,
наложниц и евнухов.
В хорошем расположении духа Цыси совершила прогулку по озеру, во
время которой сильно простыла, и ее болезнь, говорили, осложнилась тем,
что она съела сбитые сливки и дикие фрукты — это вызвало сильную
дизентерию. На следующий день Цыси, как обычно, занималась
государственными делами, знакомилась с донесениями и приказами,
принимала решения. Но 5 ноября 1908 г. ни она, ни император Гуансюй уже
не были в состоянии встречаться с членами Верховного императорского
совета, поэтому решения всех государственных дел отложили на два дня.
Узнав о болезни вдовствующей императрицы, Далай-лама подарил ей
золотого будду и просил незамедлительно поставить его на алтарь ее
мавзолея. Этот будда якобы обладал таинственной силой, способной
преодолеть несчастливое созвездие, угрожавшее долголетию Цыси.
Слова Далай-ламы о мистической силе золотого будды ободрили
суеверную Цыси, и она повелела князю Цину (И Куану) как можно скорее
доставить это чудесное божество в ее посмертное жилище и установить там
на алтаре. По некоторым источникам, Цыси направила князя Цина в
Восточные горы, к местонахождению ее мавзолея, с тем чтобы он не смог
присутствовать при избрании наследника престола.
Князь Цин с неохотой согласился выполнить ее поручение,
осмелившись при этом спросить, действительно ли она желает, чтобы ее
верноподданный покинул столицу в то время, когда император и
вдовствующая императрица оба серьезно больны. Он боялся, что, в случае ее
смерти его могут обойти при распределении новых постов. Понимая смысл
колебания князя Цина, Цыси резко прервала его:
— Я не собираюсь умирать. В последние дни чувствую себя гораздо
лучше. В любом случае вы сделаете то, что вам было сказано.
Князь Цин вынужден был отправиться в путь, чтобы выполнить волю
Цыси. Но не прошло и суток, как Верховный императорский совет направил
на его имя депешу, прося незамедлительно вернуться в столицу: его
присутствие, как главы Верховного императорского совета, настоятельно
требовалось при решении дел большой государственной важности: речь шла
о назначении наследника трона.
Находясь в пути ночью и днем, князь Цин прибыл в Пекин и поспешил
в императорский дворец, где 13 ноября 1908 г. состоялось важное заседание
под председательством Цыси. Князю по возвращении в Пекин ничего не
оставалось, как только признать уже совершившийся факт.
Хотя в последние дни Цыси сильно ослабела, выглядела утомленной и
дряхлой, но, преодолевая недуг, держалась твердо, говорила ясно и четко.
Цыси настояла, чтобы наследником трона стал двухлетний Пу И.
Причины этого можно понять, ознакомившись с его родословной.
Дед Пу И был младшим братом императора Сяньфэна и имел почетный
титул великого князя Чуня (И Хуань). Он родился в 1842 г. и умер в 1890 г. В
1861 г. великий князь Чунь по настоянию Цыси женился на ее младшей
сестре Дафэн. От этого брака родился сын по имени Цзай Тянь, которого в
четырехлетнем возрасте Цыси взяла во дворец и сделала императором
Гуансюем.
От второй жены великого князя Чуня осталось три сына: Цзай Фэн,
Цзай Сюнь и Цзай Тао. После смерти их отца его титул получил старший сын
Цзай Фэн, поэтому его называли, как и отца, — «великий князь Чунь», а его
младшие братья Цзюй Сюнь и Цзай Тао были пожалованы в князья
императорской крови шестой степени. Великий князь Чунь доводился
младшим братом умирающему императору Гуансюю.
Великий князь Чунь принимал участие в открытии мемориальной арки
(пайлоу), сооруженной после подавления ихэтуаней по требованию союзных
войск на месте гибели в Пекине германского посланника Кеттлера. Арка
была сделана из белого тесаного камня и имела два боковых прохода для
пешеходов и средний — для проезда транспорта. На боковых и центральной
частях сделаны надписи на немецком, китайском и латинском языках
следующего содержания: