Сидихменов В.Я. Маньчжурские правители Китая
Подождите немного. Документ загружается.
вопросы из китайской истории и современных западноевропейских наук.
Императорский указ об отмене стиля багу рассматривался как
серьезная победа над силами консервативного лагеря. Учащаяся молодежь,
отбросив зубрежку шаблонных форм, начала с большим интересом изучать
книги по политико-экономическим вопросам, знакомиться с жизнью
иностранных государств, западной наукой и техникой, европейскими
общественно-политическими теориями.
Во время «ста дней реформ» многие правительственные чиновники
были освобождены от занимаемых должностей, богатые облагались
большими налогами, бедные освобождались от налогов. От чиновников
требовали отказаться от ношения роскошных шелковых халатов и
облачиться в простые европейского стиля костюмы. Такие радикальные
нововведения Гуансюя перепугали бюрократию императорского двора.
Цыси, понимая всю сложность обстановки, пыталась маневрировать:
не возражала против некоторых реформ, проводимых императором
Гуансюем, и даже пыталась выглядеть в глазах своих приближенных в
известной мере сторонницей нововведений. Чтобы нагляднее подчеркнуть
отказ от прежних традиций, она с императором Гуансюем и всем двором как-
то прибыла из загородной прогулки в Пекин по железной дороге в особом
императорском поезде. Населению было разрешено вопреки традициям
наблюдать за поездкой высоких особ. Это было неслыханное «новшество» и
грубое нарушение устоявшихся веками правил.
Цыси дала согласие на обнародование 23 июня 1898 г. императорского
указа об отмене системы экзаменационных сочинений стилем багу. Она
сочувственно отнеслась к кампании за запрещение бинтования ног
китайским девочкам. Но это был всего лишь фарс.
Кан Ювэй пытался настроить Гуансюя против Цыси, говорил, что она
расточительно относится к государственным средствам: тратит огромные
суммы денег на сооружение своего мавзолея и на устройство Летнего
дворца-парка Ихэюань. Он предлагал покончить с властью вдовствующей
императрицы, окружить Летний дворец, арестовать Цыси и заточить ее на
одном из островов озера Наньхай на территории Запретного города.
Слабовольному, не имевшему влиятельных друзей, армии и
фактической власти Гуансюю трудно было противостоять решительной и
опытной Цыси, которая в столице и провинциях, повсюду имела своих
агентов и сторонников.
Отношения между консерваторами во главе с Цыси и реформаторами
все более обострялись. Летом 1898 г. Цыси заставила Гуансюя отдать указ об
отстранении его наставника и учителя Вэн Тунхэ и высылке его из столицы.
Реформаторы знали, что наиболее влиятельные государственные
деятели Ли Хунчжан и Жун Лу преданно служат Цыси, поэтому на них
нельзя положиться.
Видный сановник и дипломат маньчжурского правительства Ли
Хунчжан выступал против движения за реформы. Это не мешало ему
поддерживать тесную связь с иностранным капиталом в Китае, вкладывать
свои капиталы в промышленные предприятия и судоходство, считаться
одним из лидеров «проиностранной» группировки. В 1853 г. он принимал
активное участие в подавлении восстания тайпинов, в 1867 г. стал
наместником провинций Цзянсу и Аньхой, а в 1870 г. — наместником
столичной провинции Чжили.
Ли Хунчжан особенно проявил себя на дипломатическом поприще,
участвовал в дипломатических переговорах с Францией во время франко-
китайской войны (1884—1885), подписал Симоносекский договор после
поражения Китая в японо-китайской войне (1894-1895).
В мае 1896 г. состоялась коронация русского царя Николая II. Ли
Хунчжан направился в Россию в качестве специального посла Китая для
вручения русскому царю поздравления от имени маньчжурского императора.
Во время коронации царя в Москве проходил торжественный спектакль в
Большом театре, где был исполнен гимн «Боже царя храни». При исполнении
гимна все встали. Ли Хунчжан оставался сидеть. Когда его спросили, почему
он не встал, китайский сановник ответил, что по одному из 10 тысяч правил
придворного этикета он, как высший сановник, во время исполнения какого-
либо национального гимна должен сидеть.
Кроме России, Ли Хунчжан посетил Германию, Голландию, Бельгию,
Францию, Англию и США.
В феодальном Китае одним из испытанных средств избежать наказания
за совершенное служебное злоупотребление считалось признание в
содеянном. Лицемерно обвиняя себя в каком-либо мелком проступке и
ходатайствуя о назначении наказания, мандарин прикрывал таким путем
свои крупные злоупотребления. И ни один проверяющий цензор не решался
обличить такого мандарина. За Ли Хунчжаном водилось немало серьезных
злоупотреблений, и чтобы отвести от них внимание двора и общественности,
он прибегал к таким приемам. В 1892 г. он подал доклад на имя императора о
вреде, причиненном разливом реки Хуанхэ. Хотя, по его словам,
предупредить наводнение было почти невозможно, тем не менее он смиренно
признал себя виновным в бедствии и просил определить наказание для него и
его чиновников, якобы допустивших наводнение. Такое чистосердечное
раскаяние Ли Хунчжана произвело хорошее впечатление на двор, а его
серьезные злоупотребления были преданы забвению.
Другим наиболее преданным сторонником Цыси был Жун Лу,
который, по некоторым источникам, находился в интимных связях с ней и
считался ее возлюбленным. На пути своей долгой служебной карьеры он
занимал различные должности: был помощником начальника отделения
дворцового казначейства, инспектором государственных экзаменов,
начальником дворцового управления, главой Приказа общественных работ,
главой Верховного императорского совета, командующим столичными
войсками, наместником столичной провинции Чжили.
Как уже говорилось, Жун Лу со своим гвардейским отрядом охранял
императриц Цыань и Цыси во время следования траурной процессии с
гробом императора Сяньфэна из Жэхэ в Пекин. Когда Цыси стала
вдовствующей императрицей, она назначила великого князя Гуна временным
командующим новой Пекинской полевой армии, вооруженной и обученной
по европейскому образцу. Жун Лу служил в штабе этой армии. После
повышения великого князя Гуна по служебной лестнице Жун Лу в 1864 г.
получил из рук Цыси пост командующего этой армией, которая
дислоцировалась в окрестностях Пекина. Он одновременно командовал
императорской гвардией и столичной полицией.
Жун Лу слыл ярым противником всех реформ, добивался отстранения
от престола Гуансюя и передачи всей полноты власти Цыси. В долгой жизни
вдовствующей императрицы, пожалуй, не было ни одного важного события,
когда бы этот человек не приходил ей на помощь.
В октябре 1898 г. по императорскому указу были сформированы
четыре армии. Их командующими назначались генералы Сун Цин, Юань
Шикай, Не Шичэн и Дун Фусян. Верховное командование было возложено
на Жун Лу — наиболее ревностного сторонника консерваторов. Войска
располагались вблизи Пекина и, по существу, являлись охраной
маньчжурского правительства.
Если реформаторы получили право составлять проекты и издавать
указы, то консерваторы во главе с Цыси обладали реальной военно-
политической властью. На их стороне был Жун Лу, под командованием
которого находились почти все вооруженные силы страны.
Консерваторы, сгруппировавшись вокруг трех лидеров — Цыси, Ли
Хунчжана и Чжан Чжидуна, были яростными противниками реформ.
Император Гуансюй, очевидно, понимал, что реформаторы могут взять
верх над консерваторами только в том случае, если они будут обладать
военной силой. А для этого нужно было устранить Жун Лу, командовавшего
по-европейски обученной армией, и использовать эту армию против
консерваторов во главе с Цыси.
Один из вариантов плана реформаторов сводился к следующему. Во
время смотра императорских войск в октябре 1898 г. в Тяньцзине
предполагалось убить Жун Лу, а также арестовать Цыси и сторонников
консервативной партии. Был и другой вариант плана: убить Жун Лу в его
резиденции в Тяньцзине, а затем быстро перебросить в Пекин его войска
(около 10 тысяч человек) и с их помощью арестовать Цыси в Летнем дворце-
парке Ихэюань. Речь шла не о ее физическом уничтожении, а о содержании
под стражей до тех пор, пока указы Гуансюя о реформах не будут
обнародованы и не обретут силы. Если этого не сделать, то вдовствующая
императрица не только наложила бы вето на его указы, но просто
уничтожила бы их. Официально же обнародованные императорские указы не
так-то просто аннулировать.
В начале сентября 1898 г. отношения между императором Гуансюем и
вдовствующей императрицей Цыси настолько обострились, что о
компромиссе между ними не могло быть и речи. Все противники реформ
объединились вокруг Цыси. Друзья императора уговаривали его принять
решительные меры против вдовствующей императрицы и ее сторонников.
Намечалось превратить ее дворец в тюрьму, откуда она лишилась бы
возможности вмешиваться в государственные дела.
Сторонники реформ не могли рассчитывать на поддержку Жун Лу и Ли
Хунчжана — верных приверженцев политики Цыси. Они решили привлечь
на свою сторону Юань Шикая.
Кто же такой был Юань Шикай? Китаец по национальности, выходец
из влиятельной феодально-бюрократической семьи. В 1880 г. поступил на
военную службу и принимал участие в усмирении антикитайского восстания
в Корее. В 1885 г. его назначили китайским наместником в Корее, где он
длительное время выполнял военно-дипломатическую службу. В результате
поражения китайских войск в японо-китайской войне Корея была потеряна
для Китая, и это вызвало резкое недовольство Юань Шикаем со стороны
Цыси и маньчжурского двора.
Юань Шикай слыл богатым промышленником: он вкладывал свои
капиталы в фабричные предприятия, шахты и железнодорожное
строительство Северного Китая. Он усиленно пропагандировал идеи
модернизации армии, поддерживал некоторые реформы и принимал участие
в деятельности реформаторской организации «Союз усиления государства».
Будучи учеником и протеже Ли Хунчжана, Юань Шикай, как и его
учитель, понимал, что Китаю нужны преобразования, чтобы догнать
передовые европейские страны. Но он не верил, что император Гуансюй и
его наставник Кан Ювэй способны осуществить свои многочисленные
реформы.
14 сентября 1898 г. Юань Шикай прибыл из Тяньцзиня в Пекин и был
принят Гуансюем в Летнем дворце. Понятно, что молодой император в
первой беседе проявлял осторожность в суждениях и не мог сразу раскрыть
планы реформаторов. Он заговорил о модернизации вооруженных сил, о
создании современной армии. На вопрос Гуансюя, будет ли Юань Шикай
предан императору, если его поставят во главе вооруженных сил страны,
ответил:
— Ваш слуга рад стараться отблагодарить за императорскую милость,
если даже его заслуга будет мизерной, как капля воды в океане или как
песчинка в пустыне. Он готов преданно исполнить свой долг до последнего
дыхания, «словно собака или лошадь».
Цыси донесли о беседе императора с Юань Шикаем. Она сразу же
после этого вызвала его к себе и с пристрастием расспросила о содержании
беседы. Так как во время этой беседы Гуансюй не раскрыл планы
реформаторов, а только говорил о модернизации вооруженных сил, Цыси не
могла что-либо выявить, однако стала подозревать подготовку заговора.
Искренне поверив Юань Шикаю, император Гуансюй пригласил его на
следующую беседу во Дворец небесной чистоты в Запретном городе. Были
приняты меры, чтобы никто не подслушал их разговора. И вот, восседая на
лакированном троне дракона в сумрачном Тронном зале, куда едва проникал
утренний свет, Гуансюй раскрыл ему планы реформаторов: пусть Юань
Шикай немедленно возвращается в Тяньцзинь и убьет Жун Лу, затем во
главе войск вернется в Пекин и возьмет под стражу Цыси в Летнем дворце.
— Желает ли Юань Шикай быть преданным императору и выполнить
этот план с помощью войск, находящихся под его командованием? —
спросил в конце беседы Гуансюй.
Почтительно выслушав императора, Юань Шикай склонил колени и
заверил его в своей преданности и готовности выполнить императорское
повеление.
В конце беседы Гуансюй даровал Юань Шикаю золотую стрелу —
символ власти при исполнении императорского повеления. Ему было
передано также два императорских указа: первый — о казни Жун Лу, второй
— о взятии под стражу Цыси. В случае выполнения этих указов Юань Шикай
назначался наместником столичной провинции Чжили.
Юань Шикай торжественно пообещал все исполнить, но предал
доверчивого императора. Вернувшись 20 сентября 1898 г. в Тяньцзинь, он
сразу же направился в резиденцию Жун Лу и передал ему императорские
указы, раскрыв замыслы реформаторов.
Пораженный полученным известием, Жун Лу спустя час после беседы
с Юань Шикаем отправился на специальном поезде в столицу. Прибыв в
Летний дворец, он, нарушив все установленные церемонии, добился
немедленной встречи с Цыси.
Став на колени и совершив трехкратное челобитье, Жун Лу обратился
к Цыси с такими словами:
— Защитите, Ваше величество!
— От кого вы просите защиты, — непонимающе спросила Цыси, —
кто может причинить вам вред?
Жун Лу, поняв, что ему простят нарушение этикета, здесь же быстро
пересказал разговор с Юань Шикаем и передал указы Гуансюя о казни Жун
Лу и взятии под стражу вдовствующей императрицы.
Цыси молча слушала сообщение своего фаворита. Ее лицо, словно
маска, сохраняло спокойствие и только глаза выражали ярость.
Юань Шикай выдал все планы реформаторов, и это поставило их под
удар со стороны консерваторов во главе с Цыси.
В слепой злобе и страхе за свою жизнь вдовствующая императрица в
срочном порядке созвала Верховный императорский совет, хотя уже
наступила глубокая ночь. Она приняла решение совершить государственный
переворот. Поздно ночью вся дворцовая стража была заменена преданной
Цыси гвардией под командованием Жун Лу.
На следующий день рано утром Цыси должна была исполнить
предписанные ей обязанности: совершить жертвоприношения и произнести
молитвы в честь богини шелковичного червя. Но прежде чем исполнить эту
церемонию, она направилась в Запретный город, чтобы наказать Гуансюя.
Существовало правило: если Цыси отправлялась из Летнего дворца в
Пекин, то зажигали яркий факел, который видели в столице. Это служило
сигналом для евнухов Запретного города быть готовыми к встрече
вдовствующей императрицы.
Утром 21 сентября 1898 г. Гуансюй спал крепким сном, не подозревая,
что над его головой сгустились грозные тучи и, конечно, не предполагая о
предательстве Юань Шикая. Его преданный евнух, заметив сигнал о
прибытии Цыси, поспешил в спальню императора, разбудил его и
предупредил о приближении паланкина вдовствующей императрицы.
Интуитивно почувствовав недоброе, Гуансюй быстро встал и оделся.
Первая мысль, пронзившая его мозг, была — предупредить Кан Ювэя о
грозящей опасности. Он передал евнуху написанную второпях записку для
Кан Ювэя, в которой говорилось: «Мое сердце охвачено великой печалью, и
это невозможно выразить на бумаге. Вы должны немедленно отбыть за
границу и изыскать средства для моего спасения».
Всего лишь за несколько часов до предполагаемого ареста Кан Ювэй
был предупрежден и бежал в Тяньцзинь, где его встретил японский консул,
под защитой которого он прибыл в Дагу, а оттуда на английском пароходе —
в Шанхай.
Едва пароход с Кан Ювэем прибыл в Шанхай, как представители
маньчжурских властей явились на его палубу с требованием выдать Кан
Ювэя, но встретили энергичный отказ со стороны капитана, который заявил,
что Кан Ювэя на пароходе нет (в то время как он был спрятан в трюме).
Представители маньчжурских властей возвратились в город ни с чем. А
вслед за ними на берег сошел Кан Ювэй и отдался под защиту английского
консула. Затем он направился в Японию, а оттуда — в Гонконг.
Когда императорский кортеж въехал в Запретный город, Гуансюй, как
обычно в этих случаях, встретил Цыси челобитьем. И хотя во время
«реформы ста дней» император при издании своих указов проявлял
решимость и мужество, он всегда терялся при встрече со вдовствующей
императрицей: он лишался нормальной речи, а его тело дрожало, словно от
лихорадки.
Цыси внушала себе, что Гуансюй замышлял не только взять ее под
стражу, но и физически уничтожить. А это считалось матереубийством,
самым страшным преступлением в империи.
Видя, как дрожащий Гуансюй совершил перед ней челобитье,
вдовствующая императрица приказала ему встать. Они вошли в просторный
темный зал, освещенный мерцающими свечами и цветными фонарями. И
здесь она учинила допрос своему племяннику:
— Знаешь ли ты, какое наказание предусматривает принятый
Императорским советом закон в отношении того, кто поднимает руку на
мать?
Гуансюй молчал и только кивнул головой в знак того, что это ему
известно.
Гнев Цыси постепенно нарастал, и она, как драматическая актриса,
бросила в опущенное лицо племянника гневные и колкие слова, которые,
естественно, доподлинно воспроизвести невозможно. По некоторым
источникам, эти слова звучали так:
— Я относилась к тебе как к сыну. Ты заменил мне покойного моего
сына. Как же ты вознаградил меня за это! Я сохраню тебе жизнь, хотя ты
домогался моей. Какой ты неблагодарный! Ты не способен управлять
троном. Ты попал в западню, расставленную этим кантонцем Кан Ювэем,
который пытался изгнать маньчжуров и узурпировать трон. Все, что ты
делал, могло привести к падению великой династии Цин!
— Знаешь ли ты, какое наказание ждет тебя, — повторяла несколько
раз Цыси,— за то, что поднял руку на ту, которая считалась твоей матерью
на троне?
Гуансюй не пытался оправдываться или защищать себя. Он лишь
сказал:
— Накажите меня по закону. Я заслужил это. Я не гожусь управлять
страной.
Цыси, окинув Гуансюя презрительным взглядом, процедила сквозь
зубы:
— Составь указ об отречении от трона и о передаче мне власти.
Евнухи тут же принесли кисточку, тушь и бумагу. Гуансюй, все еще
дрожа от страха, сел за маленький стол и написал под диктовку Цыси указ
следующего содержания: «Наша империя в настоящее время переживает
огромные трудности, и для их преодоления необходимо умелое руководство.
Мы денно и нощно трудились над разрешением многочисленных дел, но,
несмотря на все наши старания, мы находимся в постоянном беспокойстве,
сталкиваясь с таким множеством самых разнообразных вопросов, что мы не в
силах их разрешить.
Сейчас мы почтительно вспоминаем о том, что после правления
покойного императора Тунчжи Ее величество Вдовствующая императрица
дважды управляла государством в качестве регентши и за это время,
руководя всеми делами, проявила свои совершенные качества».
Далее в указе говорилось: «Сознавая огромную ответственность,
которую мы несем перед нашими царственными предками, мы несколько раз
почтительно умоляли Ее величество дать всемилостивейшее согласие