Шендрик А.И. Теория культуры

Подождите немного. Документ загружается.

46. Там же.

47. Там же С.35.

48. Там же. С.36.

49. Jung C.G. Memories. Dreams. Reflections. — L., 1963. — P. 62 — 63.

50. Юнг К.Г. Противоречия Фрейда и Юнга // Проблемы души нашего времени. — М.,

1994. — С.63 — 64.

51. Там же.

52. Там же. С.65.

53. Там же. С.68.

54. Юнг К.Г. Проблемы души современного человека // Проблемы души нашего времени.

— С.309 — 310.

55. Там же. С.311.

56. Там же. С.310.

57. Там же. С.308.

58. Там же. С.312.

59. Там же.

60. Там же. С.313.

61. Там же. С.316.

62. Квакеры — от английского quakeres, что означает буквально «трясущиеся». Так

называли членов религиозной общины, основанной в Англии еще в XVII веке, которые

отвергали институт священников, церковные таинства и необходимость подчинения верховной

духовной власти. По своим политическим воззрениям были ревностными последователями

пацифистов. Многие из квакеров занимаются благотворительной деятельностью.

63. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. — М., 1989. — С. 18.

64. Там же. С. 18—19.

65. Там же. С.42-43.

66. Там же. С.93.

67. Там же. С.6—7.

68. Там же. С.29.

69. Там же. С.213.

ГЛАВА 8

ИССЛЕДОВАНИЕ ПРОБЛЕМЫ КУЛЬТУРЫ

В ЗАПАДНОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ МЫСЛИ XX В.

В историю человечества XX в. вошел как период коренных изменений во

всех сферах бытия, как время перемен, затронувших базисные структуры

человеческого существования. В эти сто лет произошли две мировые войны,

совершилась победоносная социалистическая революция в России, образовалась и

через пять десятилетий распалась мировая система социализма, произошло

крушение мировой системы колониализма, завершилось международное

разделение труда и возник феномен, который Валлерстайн называет «мир-

экономикой». В это время началась научно-техническая революция, набирающая

231

темпы с каяздым годом, в результате которой наиболее развитые в экономическом

отношении страны Западной Европы, Северной Америки и Дальневосточного

региона перешли с индустриальной на постиндустриальную стадию развития. Во

второй половине века в результате быстрого развития компьютерной техники и

СМИ была разрушена государственная монополия на информацию и началось

постепенное вхождение в так называемое «информационное общество».

Символом качественных изменений в духовной сфере стала мировая

компьютерная сеть Интернет, позволяющая в считанные минуты устанавливать

контакты с пользователями, находящимися на другом конце земного шара, и

обмениваться информацией с ними. Коренным образом изменился процесс

создания, распространения и потребления духовных ценностей. Массовая

культура постепенно вытеснила «высокую культуру» с позиций, которые она

занимала несколько столетий. Появился социальный тип «человека с одномерным

сознанием и запрограммированным поведением».

Не менее существенные перемены происходили в эти годы и в области

общественных наук. XX в. — это время появления многочисленных философских

школ и направлений, время критики «просвещенческого проекта», усиления

субъективно-идеалистических и иррационалистических тенденций во всех сферах

духовной жизни. Как отмечает И. С. Нарский,

характерными чертами философии XX в. являются ярко выраженный

агностицизм, неприятие существования объективных законов общественного развития,

отрицание социального прогресса, ценностный нигилизм и теоретико-методологический

плюрализм, мифологизация теоретического мышления

В эти годы возникли и конституировались как отдельные направления

философской мысли марксизм-ленинизм, «философия жизни», экзистенциализм,

философская антропология, феноменология, постпозитивизм, «критический

рационализм», неофрейдизм, структурализм, герменевтика, наконец,

постмодернизм, к которому в настоящее время тяготеет большинство как

западных, так и отечественных ученых-обществоведов.

Однако XX в. отличается от всех предыдущих исторических эпох не только

вышеотмеченными моментами. Будущими историками европейской

общественной мысли он будет восприниматься как время резкого изменения

приоритетов в исследовательской философской проблематике, как время поворота

лицом к культуре. Как показывает анализ, подавляющее большинство

представителей перечисленных направлений в той или иной степени касаются

проблемы культуры, которая к концу века явно перемещается в центр их

теоретических изысканий. Не будет большим преувеличением сказать, что

сегодня эта тема занимает главное место в размышлениях философов различных

школ, большинство из которых с полным основанием могут быть отнесены к

числу плодотворно работающих культурологов, сделавших весьма немало для

232

развития теории культуры.

Не греша против истины, можно сказать, что если XVIII в. был веком

философии, XIX — веком истории, то XX в. по праву может считаться веком

культурологии.

Проблемами теории культуры в XX в. занимались ученые, принадлежащие к

самым разным научным направлениям и школам, но наиболее весомую лепту в

возведение здания теоретической культурологии в этот период внесли

представители марксизма (в том его варианте, который разрабатывался такими

неортодоксально мыслящими отечественными философами, как Э.В. Ильенков,

В.М. Межуев, Н.С. Злобин, М.Б. Туровский, В.Ж. Келле; венгерским

исследователем Д. Лукачом, румынскими культурологами А. Тэнасе и Дж. Раду,

польским мыслителем Т. Ярошевским, французским философом-марксистом Л.

Сэвом и итальянским марксистом Антонио Грамши, «философии жизни»,

атеистического экзистенциализма, «философии науки», неофрейдизма,

персонализма, секуляризированного и религиозного эволюционизма, культурной

антропологии. К тем, кто разрабатывал проблемы теоретической культурологии

вне рамок перечисленных выше философских направлений, следует отнести

голландского ученого Йохана Хейзингу, англичанина Арнольда Тойнби, немца

Альберта Швейцера, каждый из которых создал свою собственную концепцию

культуры, весьма существенным образом отличающуюся от тех, которые были

рождены усилиями их предшественников или современников.

Рассмотрение вклада вышеперечисленных философских направлений и

отдельных исследователей XX века в создание базиса современной теории

культуры целесообразно начать с выяснения того, что сделали на данном поприще

представители «философии жизни». Необходимость такого шага определяется, по

меньшей мере, двумя обстоятельствами: во-первых, тем, что именно в лоне

«философии жизни» сформировались научные взгляды как минимум трех

выдающихся мыслителей — Фридриха Ницше, Оствалъда Шпенглера и Хосе

Ортеги-и-Гассета, занимающих далеко не последние места на

культурологическом Олимпе, а, во-вторых, тем, что рассмотрение идей

исследователей-марксистов, внесших, возможно, самый весомый вклад в

разработку теоретических проблем современного культурологического знания,

будет осуществлено в разделе, посвященном раскрытию роли отечественных

ученых в создании и развитии культурологической науки, ибо подавляющее

большинство из них принадлежали к советской философской школе.

8.1. ПОНИМАНИЕ КУЛЬТУРЫ В «ФИЛОСОФИИ ЖИЗНИ»

«Философия жизни» как особое направление европейской философской

мысли сложилась в последней четверти XIX в. Не будет большим преувеличением

утверждать, что ее появление было естественной реакцией на тот идейный голод,

233

который начал ощущаться в европейской философской мысли после краха

великих идеалистических систем XIX в. и развеявшихся надежд на выход из

методологического тупика, который связывали прежде всего с позитивизмом О.

Конта.

Общепризнанно, что у истоков «философии жизни» стояли В. Дильтей и А.

Шопенгауэр, хотя исследования последних лет говорят о том, что еще в XVIII в.

анонимным автором был написан трактат «О морально прекрасном и философии

жизни», который может рассматриваться как первая работа, созданная в

соответствии с концептуальными установками «философии жизни». Несколько

позже в данной парадигме работал один из крупнейших представителей

немецкого романтизма Ф. Шлегелъ, который считал, что философия, «созданная

из самой жизни», обращающаяся к «силам и свойствам души», является

противовесом, с одной стороны, абстрактному гегельянству, а с другой —

вульгарному материализму с примесью механицизма, которым в середине XIX в.

увлекались широкие слои европейской интеллигенции. Шлегель стремился в

своих работах примирить рассудок и волю, разум и фантазию. Он восставал

против рационализма как научного метода, считая, что постичь истину возможно

только отказавшись от блуждания в «пустом пространстве абсолютной мысли» и

обратившись к «духовной внутренней жизни». Им был выдвинут тезис о

«переживании» как акте познания, в котором в нерасторжимом единстве слиты

субъект и объект, что позволяет проникнуть в самую сущность исследуемого

феномена. Приблизительно из таких же теоретических посылок исходили и

представители «философии жизни», которые в господстве науки над жизнью

видели «выражения духа прошлого века». По их представлениям, эвристические

возможности объективного идеализма и вульгарного материализма оказались

весьма ограниченными, а посему необходимо искать новые подходы для

постижения истины. «Философия жизни» утверждает принцип, согласно

которому жизнь не может быть постигнута таким же образом, как и неживая

природа. Ее представители считают, что жизнь сопротивляется рациональному

истолкованию, а в силу этого обстоятельства, как писал В. Дильтей, «жизнь

должна постигаться жизнью». Средством же, с помощью которого совершается

акт постижения, по их мнению, выступает «вживание» (у А. Бергсона —

интуиция), делающее события прошлого снова настоящими — живыми — для

познающего субъекта. Дильтей и другие представители «философии жизни»

стараются оградить жизнь от чрезмерного сциентизма, порабощающей мощи

естествознания, претендующего на тотальность применения своих средств и

методов.

Почему же именно представители «философии жизни» внесли наиболее

существенный вклад (кроме марксистов) в создание теоретического базиса

современной культурологии, почему именно в ее лоне сформировались как

минимум три нетривиальные культурологические теории, вызывающие интерес у

исследователей и сегодня, хотя с момента их создания прошло несколько десятков

234

лет? Ответ на этот вопрос достаточно прост. Дело в том, что изначально авторы,

создававшие «философию жизни», ставили перед собой цель создать собственную

философию истории, которая в их понимании была ничем иным, как философией

культуры. Именно отсюда проистекает интерес как отцов-основателей

«философии жизни», так и их последователей к культурологической

проблематике, именно здесь необходимо искать корни того пристального

внимания к вопросам сущности культуры и ее генезиса, который просматривается

невооруженным глазом в их работах.

КОНЦЕПЦИЯ КУЛЬТУРЫ Ф. НИЦШЕ

Самым ярким представителя данного направления, о котором обычно

прежде всего и вспоминают, когда говорят о «философии жизни», является

Фридрих Ницше (1844—1900). Он по праву занимает почетное место и в ряду

выдающихся культурологов XX века.

Фридрих Ницше принадлежит к числу незаурядных личностей, оказавших

огромное влияние на процесс формирования мировоззрения как минимум четырех

поколений европейцев. О том, что представляла собой его жизнь, можно судить по

письму Ницше Георгу Брандесу от 10 апреля 1888 г., где он весьма подробно и

обстоятельно рассказывает о себе.

Я родился, — пишет Ницше, — на поле битвы при Лютцене... Мои предки по

отцовской линии были польские дворяне, носившие фамилию Ницки; должно быть, тип

хорошо сохранился вопреки трем немецким «матерям». За границей меня обычно

принимают за поляка... Мне говорят, что моя голова встречается на полотнах Матейко.

Моя бабушка принадлежала к шиллеровско-гетевскому кругу в Веймаре; ее брат

унаследовал место Гердера на посту генерал-суперинтенданта в Веймаре. Я имел

счастье быть воспитанником достопочтенной «Шульпфорты», из которой вышло

столько известных мужей (Клопшток, Фихте, Шлегель, Ранке и т.д. и т.д.),

небезызвестных в немецкой литературе... Я учился в университете в Бонне, позже в

Лейпциге. Старый Ричль, тогда первый филолог Германии, почти с самого начала

отметил меня своим вниманием. Двадцати двух лет я стал сотрудником «Центральной

литературной газеты»... Зимой 1868—69 гг. Базельский университет предложил мне

профессуру; я тогда не был еще доктором. Вслед за этим Лейпцигский университет

присудил мне степень доктора весьма почетным образом: без какой-либо защиты, даже

без диссертации. С 1869 по 1879 год я жил в Базеле.., где все шло как нельзя лучше...

Большой милостью, выпавшей на мою долю, оказалась сердечная близость между

Якобом Буркхардом и мною — несколько необычный факт для чурающегося всякого

общения мыслителя-отшельника. Еще большей милостью было то, что у меня с самого

начала своего базельского существования завязалась теснейшая дружба с Рихардом и

Козимой Вагнер, которые жили тогда в своем поместье Трибшен, возле Люцерна...

Несколько лет делили мы между собой все великое и малое, доверие не знало границ...

К 1876 г. здоровье мое ухудшилось... Болезнь принесла мне величайшую пользу: она

выделила меня среди остальных, она вернула мне мужество к самому себе...

235

В дальнейшем были годы страданий (как вспоминают близкие Ницше,

жестокие головные боли, не проходившие сутками, мучили его как минимум

двести раз в году) и интенсивной умственной работы, но уже не в качестве

базельского профессора филологии, а свободного художника, живущего

писательским трудом. Несмотря на крайнюю нужду и ухудшающееся состояние

здоровья, он выпускает в свет одну за другой свои книги, иногда даже на

собственные средства, ибо странные философские трактаты, написанные

образным языком и приближающиеся по форме к произведениям художественной

литературы, не вызывали интереса у издателей, воспитанных в классической

традиции. После 1890 г. Ницше ничего не пишет и ничего не публикует.

Последние годы его жизни прошли во мраке безумия. Скончался Ницше в

психиатрической клинике в Базеле в канун наступления нового века, образ

которого немецкий мыслитель рисовал самыми мрачными красками.

Посмертная судьба Ницше не менее трагична, чем его жизнь. Последний

представитель классического европейского гуманизма был объявлен благодаря

усилиям его душеприказчиков (и прежде всего сестры Элизабет Ферстер-Ницше),

а также официальных идеологов крайне правого немецкого экстремизма одним из

духовных отцов фашизма. Человек, более всего на свете ненавидевший мещанство

и немецких филистеров, был превращен в объект поклонения тупых бюргеров,

увероваших в свое исключительное предназначение по праву принадлежности к

«избранной расе». Самый аристократичный из мыслителей XX в., индивидуалист

до мозга костей, презиравший театр и не посещавший его никогда потому, что там

«господствует сосед», стал властителем дум массового человека, не имеющего

представления о перипетиях той напряженной духовной жизни, которой жил

долгие годы автор их «культовых» сочинений. Ницше был подменен сборником

цитат из Ницше, где он предстает как апологет «белокурой бестии»,

призывающий к расширению «жизненного пространства» и воспевающий «волю к

власти» как единственную и конечную жизненную цель. Философия Ницше была

лишена музыки, страсти, симфонизма переживаний одинокого скитальца,

пытающегося постичь смысл бытия родового человека. Из нее идеологами

воинствующего мещанства был взят скелет, который

оказался на редкость популярным и общедоступным; можно было разложить его

в однозначный ряд аксиом, одинаково звучащих для уха какого-нибудь изнеженного

декадента и какого-нибудь бравого военного: сильные должны повелевать, слабые —

подчиняться, и еще: жизнь есть воля к власти, и еще: мораль есть прибежище слабых,

мстящих таким образом жизни полнейшей дискредитацией ее естественных прав, или

еще: нет ничего истинного, все позволено

Против этого окарикатуренного, искаженного, омещаненного,

политизированного, коммерциализированного Ницше, созданного усилиями

фальсификаторов его духовного наследия, велась (и сейчас ведется) борьба

сторонников гуманистической и просвещенческой традиции, принадлежащих к

236

различным течениям европейской общест-веной мысли.

Приоритет в разоблачении ницшеанства как одного из идейных истоков

национал-социализма, не имеющего никакого отношения к истинным воззрениям

Ницше, принадлежит Фрицу Кегелю, Рудольфу Штейнеру и Карлу Шлехту,

которые много сделали для того, чтобы вернуть доброе имя мятежному

немецкому философу, оказавшему огромное воздействие на духовное становление

нескольких поколений европейских ителлектуалов. Первый из вышеназванных

ученых был редактором посмертного издания трудов Ницше и отказался от

сотрудничества с Архивом Ницше, возглавляемым сестрой мыслителя, после

настоятельных требований о публикации скомпилированного ею сочинения,

составленного из заметок Ницше середины 80-х годов XIX в., вышедшего

впоследствии в свет под названием «Воля к власти». Второй был членом

исполнительного совета Архива Ницше и демонстративно заявил в печати, что не

желает участвовать в процессе превращения философа в идеолога немецкого

фашизма. Третий доказал на основе лингвистического и смыслового анализа

книги «Воля к власти», что это сочинение является подделкой, преследующей

чисто политические цели. Благодаря их усилиям сегодня Ницше воспринимают

совершенно не так, как даже 30 лет назад.

Мошеннический образ, долгое время служивший прообразом «.сильных

ничтожеств» — от героев Арцибашева и Пшибышевского до маньяков государственной

власти, — безвозвратно сдается в архив авантюр века. Этой «философией», можно

сказать с уверенностью, больше не вдохновляется ни один унтер-офицер. Остается

иной образ, но — внимание! — отнюдь не безопасный, отнюдь не реанимированный,

отнюдь не легко перевариваемый: да, все еще опасный, все еще «динамит», но иной

Фридрих Ницше написал множество работ, из которых читающей публике

более всего известна книга «Так говорил Заратустра», где доступным языком, в

афористичной форме излагаются основные идеи его философии. О других работах

массовый читатель знает понаслышке, хотя по своей значимости они явно

превосходят названное сочинение. Среди них прежде всего следует назвать

«Происхождение трагедии из духа музыки», «Философия в трагическую пору

Греции», «Несвоевременные размышления», «Человеческое слишком

человеческое», «Утренние зори», «Веселая наука», «По ту сторону добра и зла»,

«Генеалогия морали», «Антихрист», «Сумерки богов», «Ессе Homo». В каждой из

них он в той или иной мере касается культурологических проблем, но особенно

большой интерес для культурологов представляют первые три работы, полностью

посвященные вопросам культуры И ее генезиса. Именно на них мы и будем

опираться, раскрывая суть культурологических воззрений немецкого мыслителя.

Как же трактовал культуру Ницше? Прежде всего необходимо сказать, что в

понимании природы культуры и ее социальной роли Ницше занимает

двойственную позицию. С одной стороны, он рассматривает ее как

отрицательный фактор, провоцирующий регресс и декаданс. Культура в его

237

представлении есть

корень пессимизма, но не его цвет, его основание, а не его верхушка, начало

пути, а не его цель, ибо когда-нибудь мы должны будем еще научиться ненавидеть

нечто иное и более всеобщее, чем нашу личность и ее жалкую ограниченность, ее

изменчивость и беспокойство — в том более высоком состоянии, в котором мы будем

любить также нечто иное, чем то, что мы можем любить сейчас

С другой стороны, у него отношение к культуре позитивное, ибо она, как

пишет немецкий мыслитель,

требует в отношении шопенгауэрского человека, чтобы мы постоянно подготавливали

его созидание, узнавая и устраняя с пути все враждебное культуре, — словом, чтобы мы

неутомимо боролись против всего, что лишило нас высшего осуществления нашего бытия,

помешав нам самим стать такими шопенгауэровскими людьми

Говоря иначе, путь возвышения человека — это путь окультурива-ния

индивида, который может обрести себя, только войдя в мир культуры. В то же

время Ницше пишет, что широкое распространение культуры приводит к «упадку

высшего типа человека», продуцирует возникновение посредственных, заурядных

личностей, в которых не горит божественный огонь. В этом отношении Ницше

явно выступает прямым антагонистом мыслителей античности, Средневековья,

Возрождения и Нового времени, которые рассматривали культуру исключительно

в позитивном ключе и не сомневались в том, что становление человека в культуре

ведет к его возвышению как социального существа.

С точки зрения Ницше овладение культурой доступно не каждому, а только

тем, кто способен к философской рефлексии, к самопознанию. Только тогда, когда

просыпается или формируется подобная способность, человек входит в мир

культуры. Если этого нет, то он остается за пределами данного мира. Отсюда

вытекает главная задача воспитания — внедрять и укреплять в каждом молодом

человеке представление о себе не только как о «неудавшемся произведении

природы», но и как свидетельстве «чудеснейших намерений этой художницы».

Культура, — пишет Ницше, — есть дитя самопознания каждого отдельного

человека и его неудовлетворенности самим собой. Каждый верующий в культуру тем

самым утверждает: «я вижу над собой нечто более высокое и человечное, чем я сам;

помогите мне все достигнуть этого, как я хочу помочь каждому, кто исполнен того же

познания и страдания, — чтобы наконец возник снова человек, который чувствовал

себя завершенным и бесконечным в познании и любви, в созерцании и дейстовании, и

всем своим целостным существом был бы связан с природой как судья всех вещей и

мерило их ценности

Достижение человеком состояния самопознания по Ницше далеко не

простое дело, ибо

238

невозможно научить его (человека — А. Ш.) любви, так как только в одной лишь

любви душа находит не только ясный, расчленяющий и полный,презрения взгляд на

самое себя, но и жажду заглянуть за пределы самого себя и всеми силами искать свое

скрытое где-то высшее «Я»

Посвящение в звание культурного человека, с его точки зрения, совершается

тогда, когда кто-либо отдает свое сердце какому-нибудь великому человеку, что

позволяет ему самокритично взглянуть на себя и без всякой зависти и

озлобленности следовать путем культуры. Это первая стадия, как пишет Ницше,

культурного посвящения. О ней свидетельствуют рождение у человека ненависти

к собственной узости, появление жажды заглянуть за пределы самого себя,

глубокое сочувствие гению, который находится в состоянии перманентной борьбы

с условиями, что его окружают, наличие предчувствия будущности всего

развивающегося и борющегося, а также убежденности, что природа «влечется к

человеку», осознавая свою неспособность создать нечто цельное и завершенное.

Но есть и вторая стадия посвящения. Переход на эту ступень культурного

развития совершается тогда, когда личность начинает понимать, что в мире

существует тотальное влечение к культуре, которая суть альфа и омега всех

изменений и преобразований. На этой стадии появляется способность к оценке с

позиции культуры всего происходящего и всех результатов человеческой

деятельности. Тогда же совершается проникновение в смысл человеческих

влечений и действий, который остается не раскрытым на первой стадии

вхождения в культуру. На второй стадии происходит и осознание истинной цели

культуры, которая состоит в том, «чтобы служить возникновению истинных

людей»

. Под последними Ницше понимает людей, способных к творческой

деятельности, к критическому осмыслению действительности и преобразованию

ее в соответствии со стоящими перед ними целями. Он пишет, что культура

ставит перед каждым из нас лишь одну задачу: содействовать созиданию философа,

художника и святого в нас и вне нас и тем трудиться над совершенствованием природы. Ибо

как природа нуждается в философе, так она нуждается и в художнике — для метафизической

цели, именно для своего собственного самоуяснения, для того, чтобы иметь наконец чистый и

законченный образ того, что ей никогда не удается отчетливо рассмотреть в беспокойном

процессе своего становления, — т.е. для своего самопознания

Однако, согласно Ницше, далеко не все постигают эту конечную цель

культуры. Большинство останавливается на промежуточном этапе и тратит свои

усилия на приобретение чисто внешних атрибутов, говорящих о прикосновении

человека к миру культуры. Только отдельные личности, обладающие

соответствующими задатками, способны подняться до осознания великой задачи,

стоящей перед культурой. Но даже если личность восходит на вторую ступень,

она не должна останавливаться на этом. Культура требует от индивида, ставшего

ее паладином, «не только внутреннего переживания, не только оценки

239

окружающего потока внешнего мира, но прежде всего действия, т.е. борьбы за

культуру и вражды против влияний, привычек, законов и учреждений, в которых

она не может узнать своей цели — создание гения»

. Поясняя свою мысль, Ницше

пишет о том, что меры, направленные на поддержание и распространение

культуры, предпринимаемые отдельными личностями или государственной

машиной, могут преследовать совсем другие цели, чем те, которые культура

ставит сама перед собой. В частности, поддержка образования и воспитания со

стороны практически любого государства обусловлена прежде всего тем, чтобы

иметь как можно больше, по выражению Ницше, «ходячих людей» (парафраз

«ходячей монеты». — А. Ш.), которые принимают и всемерно поддерживают

существующий порядок и одновременно эффективно трудятся, создавая

материальные и духовные ценности. В таком подходе к культуре просматривается

невооруженным глазом «эгоизм приобретателей», которые нуждаются в культуре,

но вместе с тем предписывают ей цель и меру. Цепь умозаключений, которые

заставляют отдельных личностей, социальные группы или целые государства

оказывать поддержку культуре, как пишет Ницше,

приблизительно такова: максимум знания и образования, следовательно,

максимум потребностей, следовательно, максимум производства, следовательно,

максимум прибыли и счастья — такова эта соблазнительная формула

Ницше предельно критично относится как к этой установке, так и к другой,

вытекающей из первой: между интеллигентностью и зажиточностью, богатством и

культурой существует прямая связь. Он обращает внимание на то, что при

подобном подходе всякое образование, имеющее своей целью бескорыстное

накопление знаний, расширение кругозора, рассматривается как атавизм, как

нечто выходящее за пределы нормы, и в силу этого осуждается обществом, даже

не осознающим тот факт, что люди, занимающиеся поисками истины, суть

единственные, кто реализует стоящие перед культурой задачи. Он с горечью

пишет о том, что их рассматривают как носителей «утонченного эгоизма,

стремящихся к безнравственному эпикурейскому наслаждению культурой» и

подвергают остракизму, хотя именно им необходимо создавать все условия и

всемерно поддерживать как морально, так и материально. Ницше подчеркивает,

что подобное отношение к культуре существует и в так называемых «культурных

государствах», которые весьма кичатся тем, что именно в них процветают науки,

искусства, образование. Он говорит, что и «культурные государства», создавая

иллюзию расширения поля свободы человека, тем не менее заставляют индивида

служить своим целям. Ницше пишет:

Всюду, где теперь говорят о «культурном государстве», его задачей считают

освободить духовные силы определенного поколения настолько, чтобы оно смогло

служить и оказывать помощь существующему порядку, — но и только в этой мере;

подобно тому, как лесной ручей частично отводится плотинами, чтобы его

240