Ростунов И.И. История Первой Мировой войны. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
наступательном духе. В Германии, например, все действия от армии до отдельного разъезда
предусматривали наступление во что бы то ни стало{92}. Германские уставы, наставления и
учебники тактики подчеркивали, что только наступление может принести быструю и
решительную победу над противником. Так, в германском строевом пехотном уставе 1906 г.
отмечалась необходимость выработать у личного состава навыки безостановочного
наступления под лозунгом «вперед на противника, чего бы это ни стоило»{93}. Австрийские
тактические взгляды во многом следовали германским. Австрийский пехотный устав 1911 г.,
на основе которого австрийская армия готовилась к войне, указывал, что победы можно
достичь только атакуя{94}. Французский пехотный строевой устав 1904 г. отмечал, что лишь
одно наступление решительно и непреодолимо{95}. Русский «Устав полевой службы 1912
г.» по этому вопросу давал следующие общие указания: «Наилучшим способом достижения
поставленной цели служат действия наступательные. Только эти действия дают возможность
захватить почин в свои руки и заставить неприятеля делать то, что мы желаем»{96}.
Для успешного наступления, по германским взглядам, рекомендовалось стягивать к полю
сражения все силы до последнего батальона и сразу вводить их в бой{97}. Такая тактика, как
[121] отмечалось в русской военной литературе, была построена на риске. Она обеспечивала
разгром противника при успехе, но при неудаче могла привести к разгрому собственной
армии{98}. В германском уставе считалось, что начинать бой с недостаточными силами и
затем постоянно их усиливать является одной из наиболее грубых ошибок. Под прикрытием
авангарда надо стремиться сразу развернуть главные силы и лишь в момент развертывания
пехоты открывать артиллерийский огонь, чтобы противник возможно дольше не разгадал
намерений наступающего{99}.
Французские же уставы в противоположность этому считали, что недостаточные
разведывательные сведения заставляют в начале боя вводить небольшую часть сил, главные
же силы эшелонируются в глубину позади передовых линий до выяснения обстановки{100}.
Поэтому во французских уставах придавалось большое значение действиям авангардов и
передовых отрядов{101}.
По мнению русских военных теоретиков, главные силы должны были развертываться в
боевой порядок под прикрытием авангардов и с расстояния действительного ружейного огня
начинать наступление. На направлении главного удара сосредоточивались основные силы.
«Устав полевой службы 1912 г.» обязывал старших начальников перед атакой сосредоточить
на избранном участке общий резерв и направить на объект атаки огонь возможно большего
числа орудий.
Принципы тактических действий в наступлении армий различных государств имели много
общего. Войска в походных колоннах совершали марш навстречу противнику к
предстоящему полю боя с мерами охранения и разведки. В зоне артиллерийского огня
противника части расчленялись на более мелкие колонны (батальонные, ротные). В зоне
ружейного огня они развертывались в боевой порядок.
По германским уставам, в период подхода к полю боя войска должны были
сосредоточиваться, развертываться и строиться в боевой порядок{102}. Французы ход
наступления разделяли на «подготовительный период», во время которого войска
располагались против пунктов атаки, и «решительный период», во время которого
необходимо было «продвинуть огневую линию пехоты, непрестанно усиливаемую, до
штыкового удара». По французским уставам, бой состоял из его завязки, главной атаки и
второстепенных атак. Войска двигались навстречу противнику в колоннах, стремясь выйти
на его фланг и тыл. Завязка боя возлагалась [122] на сильные авангарды. В их задачу входило
захватить опорные пункты, удобные для развертывания главных сил, и удержать их{103}.
Развертывание главных сил происходило под прикрытием авангардов.
Порядок ведения наступательного боя лучше и полнее был разработан в русском «Уставе
полевой службы 1912 г.» Этот устав определял такие периоды наступательного боя:
сближение, наступление и преследование. Наступление велось под прикрытием авангардов,
которые захватывали выгодные позиции, обеспечивающие развертывание главных сил в
боевой порядок и дальнейшие их действия. Перед развертыванием главных сил командиры
обязаны были поставить задачи своим частям и подразделениям. Артиллерия главных сил,
не ожидая развертывания пехоты, выдвигалась к авангарду, чтобы «быстрее достигнуть
перевеса в артиллерийском огне над противником»{104}.
Для наступления войска развертывались в боевой порядок, который состоял из боевых
участков и резервов. Каждый боевой участок в свою очередь делился на более мелкие
боевые участки с их частными резервами и поддержками (боевой участок дивизии состоял из
боевых участков бригад, бригады — из боевых участков полков и т. д.). По взглядам
французских теоретиков, боевой порядок состоял из сил, ведущих завязку боя, сил, не
введенных в бой (резерв), и из охранения. В боевом порядке части должны были
располагаться или рядом друг с другом или в затылок, причем последнее расположение
считалось удобным для совершения маневра в ходе боя. Рекомендовалось боевые порядки на
направлении главного удара делать более густыми, чем на вспомогательных направлениях.
При наличии промежутков между соседними боевыми участками их надлежало держать под
перекрестным огнем артиллерии и пехоты.
Протяженность боевых участков по фронту зависела от обстановки и местности. Главное
требование при этом заключалось в том, чтобы стрелковая цепь давала ружейный огонь
достаточной плотности. В русской армии была принята такая протяженность боевых
участков: для батальона — около 0,5 км, для полка — 1 км, для бригады — 2 км, для дивизии
— 3 км, для корпуса — 5 — 6 км{105}. Протяженность фронта наступления роты
принималась в 250-300 шагов{106}. В германской армии бригаде назначался участок 1500 м,
роте — 150 м{107}. Резервы, как правило, располагались за центром своей части или на
открытых флангах. По русским уставам общий резерв предназначался для содействия
войскам боевого участка, наносящим главный удар; [123] частные резервы — для усиления
частей своего боевого участка, ведущих бой{108}. Удаление резерва от боевой линии
устанавливалось такое, чтобы не нести напрасных потерь от огня противника и вместе с тем
быстро ввести резерв в дело.
В целом в наступательном бою эшелонирование сил было следующим: полк (бригада)
высылал два-три батальона в боевую линию, которые занимали свои боевые участки,
остальные 1-2 батальона составляли резерв и располагались в резервных колоннах скрытно
от огня противника. Батальон высылал в боевую линию 2-3 роты, имея остальные в резерве.
Рота развертывала несколько своих взводов в цепь, остальные взводы составляли поддержку
ротной цепи. Взводы развертывали в цепь все свои отделения. При таком построении
боевого порядка непосредственное участие в бою принимала лишь одна треть всех сил.
Остальные две трети находились в резервах всех высших инстанций и фактически
бездействовали Резервы рот (поддержки), батальонов и полков предназначались главным
образом для пополнения убыли цепи и усиления ее огнем. В момент атаки поддержки
вливались в цепь для увеличения ее ударной силы. Так, немецкий устав, не определяя
точного состава поддержек, главным их назначением считал «своевременное подкрепление
линии огня»{109}, поэтому поддержки в ходе наступления должны были находиться
возможно ближе к стрелковой цепи.
Наступательный бой пехота должна была вести в густых стрелковых цепях с интервалами
между бойцами 1-3 шага. «Всякое наступление начинается с развертывания стрелковых
цепей», — требовал германский устав{110}. «Если местность допускает скрытное
продвижение стрелков до дистанции действительного огня, — говорилось в уставе, — то
безотлагательно должны быть развернуты сильные густые стрелковые цепи»{111}. В цепь
рассыпались с подходом к противнику на дальность действительного ружейного огня. За
цепями следовали в колоннах поддержки и резервы. Движение цепи производилось шагом со
стрельбой на ходу, а в зоне действительного ружейного огня — перебежками. С расстояния
50 м цепь бросалась бегом в атаку. Германский устав требовал вести наступление в весьма
высоких темпах, перебежками. На стрелковых позициях войска делали остановки. Последняя
стрелковая позиция намечалась в 150 м от противника. Она же служила исходным рубежом
для штыковой атаки. Артиллерия в ходе наступления должна была вести огонь по объектам
атаки. В русской армии пехота в наступлении передвигалась перебежками взводами,
отделениями, звеньями и поодиночке с короткими остановками между стрелковыми
позициями. Артиллерия с самого начала боя располагалась возможно [124] ближе к
неприятелю, но вне сферы его ружейного огня, занимая позиции закрытые, полузакрытые
или открытые. Пехота бросалась в штыки, расстреливая противника с ближних дистанций
ружейным и пулеметным огнем и забрасывая его ручными гранатами. Наступление
следовало завершить энергичным преследованием противника.
В предвоенных уставах всех армий отмечалась необходимость укрытия живой силы от огня
противника при наступлении. Строевой пехотный устав германской армии, например,
указывал, что начальник отделения должен уметь возможно укрыто продвигать вперед
стрелков своего отделения{112}. В ряде армий считалось, что самоокапыванием
злоупотреблять нельзя, так как окопавшуюся пехоту трудно будет поднять для дальнейшего
движения вперед{113}. Уставы русской армии предусматривали скрытное передвижение
солдат при наступлении с тем, чтобы нести меньше потерь от огня противника.
В наступлении во всех армиях огню стрелкового оружия, как одному из факторов боя,
придавалось большое значение. Согласно германскому уставу даже сама сущность
наступления заключалась в «перенесении огня к противнику в случае необходимости на
ближайшую дистанцию»{114}. Насколько большое значение немцы придавали огню, видно
из слов устава: «Атаковать — значит продвигать огонь вперед». По русскому уставу
наступление пехоты состояло из сочетания движения с огнем со стрелковых позиций.
Пулеметы должны были своим огнем содействовать наступлению пехоты. В зависимости от
обстановки они или придавались батальонам или оставались в распоряжении командира
полка, например в русской армии. По мнению австрийцев, пулеметный огонь на близких
расстояниях мог заменить артиллерию.
Все же считалось, что только удар в штыки может вынудить противника покинуть
занимаемую им позицию. Так, германский устав утверждал, что «атака холодным оружием
венчает поражение противника»{115}. В австрийском пехотном уставе 1911 г. тоже
указывалось, что, используя в полной мере свой огонь, пехота штыком добивает противника.
В предвоенных уставах отмечалось могущество артиллерии, но ее задачи были изложены
весьма нечетко. Артиллерия должна была подготовить своим огнем атаку пехоты{116}.
Однако к началу войны артиллерийская подготовка понималась весьма упрощенно. До
момента сближения пехоты с противником на дистанцию действительного ружейного огня
(400-500 м) артиллерия вела огонь по батареям противника. С броском пехоты в атаку [125]
артиллерия должна была огнем с открытых позиций поражать огневые средства противника,
мешавшие продвижению пехоты. Обязанности артиллерии были таким образом весьма
ограниченны. Роль артиллерии в наступлении фактически недооценивалась. Вопросы
взаимодействия артиллерии с пехотой, в частности вызов огня артиллерии, целеуказание не
были четко отработаны.
Во французском строевом пехотном уставе было записано, что командование «подготовляет
и поддерживает артиллерией движение пехоты»{117}. Однако подготовка пехотной атаки
артиллерией могла проводиться и вне связи с действиями пехоты. Вследствие того, что огонь
французской 75-мм пушки был недействителен против укрытий, считалось, что при
наступлении пехота, даже жертвуя собой, сама должна выбивать из окопов противника,
которого затем расстреливала шрапнелью артиллерия.
Русский «Устав полевой службы» подчеркивал, что артиллерия своим огнем прокладывает
дорогу пехоте и для этого поражает те цели, которые препятствуют пехоте выполнять боевые
задачи, а когда пехота атакует, особо назначенные батареи выдвигаются к атакующим
войскам на ближайшие к противнику дистанции, чтобы поддержать атаку пехоты{118}.
Здесь обращает на себя внимание термин «прокладывать дорогу пехоте». Этим устав 1912 г.
нацеливал на тесное взаимодействие пехоты с артиллерией, которая должна помогать
пехоте, сопровождая ее огнем и колесами. В русском «Уставе полевой службы 1912 г.» была
выражена, правда еще недостаточно ясно и последовательно, идея массирования артиллерии
в бою и, чего не было ни в одном из иностранных уставов, подчеркивалась необходимость
поддержки атаки пехоты до броска ее в штыки. Легкая полевая артиллерия согласно уставу
включалась в боевые участки пехоты дивизионами и батареями{119}. Гаубичные дивизионы
и тяжелая полевая артиллерия, входившие в состав корпуса, либо назначались на те участки,
где их содействие наиболее полезно и таким образом входили в подчинение нижестоящих
командиров, либо оставались в распоряжении командира корпуса и от него получали задачи.
Ведение оборонительного боя перед первой мировой войной почти во всех странах было
разработано недостаточно. Обороной до того пренебрегали, что в некоторых армиях
избегали употреблять само слово «оборона». Так, во французской армии, по свидетельству
Люка, слово «оборона» настолько резало слух, что его не решались употреблять в
упражнениях на картах и в заданиях на полевые учения. Кто очень интересовался вопросами
обороны, тот рисковал испортить себе служебную репутацию{120}. [126] Все же в уставах
различных армий имелись специальные статьи и разделы, посвященные ведению
оборонительного боя. Методы ведения обороны рассматривал германский устав, хотя в
Германии оборона в целом недооценивалась. Сущность обороны видели в том, чтобы «не
только отбить атаку, но также одержать решительную победу», а для этого, как требовал
устав, оборона должна быть соединена с наступательными действиями{121}.
Несмотря на отрицательное отношение французского командования к оборонительным
действиям, французскими уставами все же предусматривалась оборона на отдельных
направлениях для экономии сил, расстройства неприятеля для того, чтобы дать возможность
главным силам действовать наступательно в наилучших условиях{122}.
Значительное внимание оборонительным действиям уделяли русские уставы. Переход к
обороне допускался в случае, «когда поставленная цель не может быть достигнута
наступлением»{123}. Но и занимая оборону, войска всеми видами огня должны были
расстроить силы противника, чтобы затем перейти в наступление и разбить его.
В обороне войска развертывались в боевой порядок, который, как и в наступлении, состоял
из боевых участков и резервов. При переходе к обороне роты развертывались в цепь,
оставляя позади один взвод в качестве ротной поддержки. Батальоны развертывали в цепь
три роты, а одну роту располагали позади в батальонном резерве. По этой же схеме
развертывались и полки (три батальона в первом эшелоне и один в резерве). По взглядам
русских военачальников, и в обороне требовалось делать сильнейшим тот участок, который
имел наиболее важное значение.
Пулеметы распределялись обычно по два между батальонами первого эшелона, равномерно
усиливая их в огневом отношении. Австрийский пехотный устав 1911 г. рекомендовал в
обороне сохранять пулеметы как огневой резерв.
Ширина участков в обороне мало отличалась от ширины участков в наступлении. Ширина
участков обороны дивизии составляла 4-5 км. Глубина обороны создавалась за счет
размещения резервов и артиллерии и достигала для дивизии 1,5 — 2 км. По германским
взглядам, ширину участков нужно было определять в зависимости от характера местности. В
каждом участке предусматривался участковый резерв. Большое значение придавалось
созданию сильного общего резерва, назначение которого заключалось в том, чтобы
контратаковать противника. В германской армии общий резерв располагался уступом за
открытыми флангами. Огневые позиции артиллерии назначались в среднем на удалении до
600 м от пехоты. [127]
Приемы укрепления полевых позиций и взгляды на их организацию, существовавшие до
первой мировой войны в армиях будущих противников, в общих чертах были одинаковы.
Главную линию обороны составляли опорные пункты (центры сопротивления), которые
представляли собой или открытые окопы, или приспособленные к обороне местные
предметы (постройки, леса, высоты и пр.). Промежутки между опорными пунктами
прикрывались огнем. Чтобы задержать наступление противника и дать время войскам
главной позиции изготовиться к бою, устраивались передовые опорные пункты. В глубине
обороны создавались тыловые позиции. Германские уставы требовали создавать лишь одну
оборонительную позицию{124}. Полевые укрепления надлежало строить не сплошной
линией, а группами, промежутки между ними должны были простреливаться. Создания
каких-либо заграждений на подступах к позициям не предусматривалось{125}.
Оборонительная позиция согласно русскому уставу полевой службы состояла из отдельных
опорных пунктов, находящихся в огневой связи. Опорные пункты включали окопы и
местные предметы, приведенные в оборонительное состояние. Имелись также «передовые
пункты» (боевое охранение). До начала боя пехота не занимала окопы, а находилась вблизи
их{126}.
После отражения атаки противника, по уставам, оборонявшиеся войска должны переходить в
контратаку и в общее наступление{127}.
Хотя решающая роль в бою во всех армиях отводилась пехоте{128}, но ее действия
ставились в прямую зависимость от содействия артиллерии и конницы. Таким образом,
приобретала особое значение организация взаимодействия между родами войск. Русский
«Устав полевой службы 1912 г.» четко выдвигал необходимость взаимодействия в бою.
Стремление к достижению общей цели требует взаимодействия всех частей и родов войск,
— говорилось в уставе, — самоотверженного исполнения всеми своего долга и взаимной
выручки»{129}. От конницы требовалось содействовать наступлению и обороне
энергичными атаками «на фланги и в тыл противника» в конном и пешем строю.
Если неприятеля опрокидывали, конница переходила к неотступному преследованию{130}.
В германском уставе также подчеркивалась необходимость взаимодействия, особенно
пехоты и [128] артиллерии{131}. Однако, как отмечал впоследствии X. Риттер, значение
взаимодействия родов войск в германской армии «было не вполне осознано»{132}. В
действительности отдельные роды войск не взаимодействовали, а лишь действовали друг
возле друга. Во французском уставе было записано, что «содействие различных родов
оружия позволяет пехоте выполнить при наилучших условиях задачу»{133}.
Русский «Устав полевой службы 1912 г.» правильно решал основные вопросы
наступательного и оборонительного боев. В отличие от подобных уставов других армий в
нем подробно излагались особенности боев в особых условиях (ночью, в горах и др.). Опыт
этих боев был получен во время русско-японской войны. Таким образом, этот русский устав,
бесспорно, стоял выше, чем уставы других армий того времени, и являлся лучшим уставом
накануне первой мировой войны.
Наиболее подготовленной была германская армия. Ее офицерский и унтер-офицерский
состав был тщательно подобран в классовом отношении, его подготовка стояла на высоком
уровне. Армия была хорошо дисциплинирована, умела маневрировать на поле боя и быстро
совершать марши. Большим преимуществом германской армии перед другими армиями
было то, что ее войсковые соединения имели в своем составе полевую гаубичную и тяжелую
артиллерию. Но по своей подготовке германская артиллерия значительно уступала русской и
французской. Немецкие артиллеристы не были приучены стрелять с закрытых позиций. Все
внимание обращалось на быстроту ведения огня, а не на его меткость. Подготовка
германской кавалерии была хорошая. Лишь обучению пешему бою в крупных соединениях
не уделялось везде достаточно внимания.
Французская армия тоже была подготовлена хорошо, и в ней германские генералы видели
опасного врага{134}. Две трети унтер-офицерских штатных должностей заполнялись
подготовленными сверхсрочниками. Офицерский состав французской армии стоял довольно
высоко по общему развитию, образованию и теоретической подготовке, чего нельзя было
сказать о высшем командном составе. Французские солдаты были вполне подготовлены к
войне, в полевых условиях они действовали активно и инициативно. Большое внимание во
французской армии обращалось на обучение походному движению крупных войсковых
соединений. Французская армия имела самостоятельную, вполне определенную военную
доктрину, отличавшуюся от германской излишней [129] осторожностью. Большим
недостатком французской армии являлось почти полное отсутствие в войсках полевой
тяжелой артиллерии и легких полевых гаубиц.
Русская армия по боевой подготовке не уступала армиям западноевропейских стран.
Солдаты были хорошо обучены, отличались выносливостью и храбростью. Хорошо были
подготовлены унтер-офицерские кадры{135}. В войсках большое внимание уделяли
умелому ведению ружейно-пулеметного и артиллерийского огня. Русская артиллерия по
своей подготовке, безусловно, стояла на первом месте по сравнению со всеми другими
армиями.
Регулярная русская конница была хорошо обучена бою как в конном строю, так и сочетанию
конного боя с пешим. Кавалерия хорошо вела разведку, однако на действия кавалерии в
крупных массах обращалось мало внимания. Казачьи полки в тактической подготовке
уступали регулярным полкам.
Офицерский состав русской армии в среднем и младшем его звене имел достаточно
хорошую выучку. Большим преимуществом русской армии было то, что ее командный
состав имел недавний боевой опыт русско-японской войны. Другие армии такого опыта не
имели (германская и французская армии не воевали 44 года, австро-венгерская — 48 лет,
Англия вообще вела только колониальные войны против безоружного населения
порабощенных стран).
Генералитет русской армии, старший и высший командный состав, подготовке которого в
мирное время не уделялось должного внимания, не всегда соответствовал занимаемым
должностям.
Английские войска представляли собой отличный боевой материал. Обученность английских
солдат и младших офицеров была хорошая. Личным оружием солдаты и офицеры
пользовались умело. Однако в оперативной и тактической подготовке английская армия
далеко отставала от других армий. Ее старшие и высшие начальники не имели опыта
большой войны и показали свою неосведомленность в современном военном деле уже в
первых сражениях.
Австро-венгерская армия была хуже других армий подготовлена к войне. Выучка рядового
состава не отвечала современным требованиям. Младший офицерский состав в тактическом
отношении был подготовлен лучше{136}. Старший же командный состав австро-венгерской
армии в вопросах управления общевойсковыми соединениями в полевых условиях
подготавливался недостаточно. Уровень подготовки не отвечал современным требованиям.
Плохо осуществлялось управление огнем и массирование огня артиллерии.
2. Военно-морские силы
Гонка морских вооружений
Упорное соперничество в наращивании военно-морской мощи развернулось перед первой
мировой войной между Германией и Англией. Англия, владевшая обширными колониями на
всех континентах, занимала первое место в мире по военно-морским силам и торговому
флоту. Военно-морской флот Германии значительно уступал английскому, что видно из
табл. 9.
Таблица 9. Состав флотов Англии и Германии к 1897 г.*
Типы кораблей
Количество (в том числе строящиеся)
Соотношение
Англия Германия
Броненосцы I, II, III классов 57 14 4 : 1
Броненосцы береговой обороны
15 8 2 : 1
Броненосные крейсера 18 4 4,5 : 1
Крейсера I, II, III классов 125 32 4 : 1
Минные крейсера 33 10 3,3 : 1
Истребители миноносцев 90 13 7 : 1
Миноносцы 183 132 1,4 : 1
*«Сравнительные таблицы военных флотов Англии, России, Франции, Германии, Италии,
Австрии, США и республик Южной Америки». СПб., 1897, стр. 66 — 71. В таблице учтены
лишь корабли, имевшие боевое значение в 1897 г.
Несмотря на свое военно-морское превосходство, Англия продолжала наращивать военно-
морские силы. В 1889 г. парламент принял закон, увеличивавший кредиты на строительство
флота. В основе этого закона лежал принцип, по которому флот Англии должен был
превосходить два флота наиболее сильных других стран{137}.
Германские империалисты, ставшие в последней четверти XIX в. на путь колониальных
захватов, решили усиленно развивать свой военно-морской флот. Принятый в марте 1898 г.
рейхстагом специальный «Закон о флоте» предусматривал резкое его увеличение. В течение
шести лет (1898 — 1903 гг.) намечалось построить 11 эскадренных броненосцев, 5 больших
броненосных крейсеров, 17 крейсеров с бронированной палубой и 63 миноносца{138}.
Судостроительные программы Германии неуклонно расширялись в 1900, 1906, 1908 и 1912
гг. По закону 1912 г. предполагалось численность германского флота довести до 41 [131]
линейного корабля, 20 броненосных крейсеров, 40 легких крейсеров, 144 миноносцев и 72
подводных лодок{139}. Особенно был ускорен темп строительства линейных кораблей. С
1908 по 1912 г. в Германии закладывалось ежегодно 4 линейных корабля (вместо 2 в
предыдущий период) и соответствующее количество крейсеров и миноносцев{140}.
Английская буржуазия понимала, что решения германского правительства в области
развития военно-морского флота ставили под угрозу морское могущество Англии. Не желая
терять свое первенство на морях, Англия также усилила гонку военно-морских вооружений.
Она поставила цель иметь линейных кораблей на 60% больше, чем их было в германском
флоте{141}. Кроме того, английское правительство приступило в 1905 г. к строительству
линейных кораблей нового типа — «дредноутов», имевших по сравнению с прежними
кораблями значительное преимущество. Постройкой дредноутов Англия предполагала
сделать крупный скачок в развитии своей военно-морской мощи и заставить Германию
признать, что она не в силах поколебать морскую гегемонию Англии.
Однако Германия стремилась не только сравняться с Англией по количеству кораблей, но не
уступать ей также и в их качестве и «строить корабли так, чтобы в случае конфликта они по
боевой мощи были бы по крайней мере равноценны кораблям противника»{142}. Поэтому
как только в Англии был построен первый дредноут, приступила к сооружению подобных
кораблей и Германия. Уже в 1908 г. Англия имела 8 дредноутов (часть из них строилась), а
Германия — 7. Соотношение же броненосцев старого типа было таким: 51 — у Англии и 24
— у Германии{143}.
Ввиду нараставшей угрозы английскому морскому могуществу со стороны Германии Англия
приняла в 1909 г. решение строить два корабля на каждый вновь заложенный германский
корабль{144}. Принятый в марте 1909 г. военно-морской бюджет на 1909/10 г. разрешал
правительству построить до восьми дредноутов, не считая большого количества более
мелких кораблей. Фактически дредноутов было заложено девять — один корабль этого типа
строился на средства Новой Зеландии{145}. [132]
Свое военно-морское могущество Англия стремилась сохранить и дипломатическим путем.
После принятия в Германии военно-морского закона 1906 г. английское правительство
выступило с предложением об ограничении масштабов строительства новых военных
кораблей. На Гаагской мирной конференции в 1907 г. английская дипломатия выступила с
предложением об ограничении морских вооружений{146}. Но этот дипломатический шаг
Англии был отвергнут Германией. Германская дипломатия крайне резко и грубо
высказывалась против какого-либо ограничения вооружений.
Соревнование в строительстве военно-морского флота между Германией и Англией
продолжалось вплоть до начала первой мировой войны. К 1914 г. германский флот прочно
занял второе место среди флотов крупнейших морских держав.
Бешеная гонка вооружений, которой были охвачены Англия и Германия, знаменовала собой
приближение войны. В. И. Ленин, отмечая это в 1911 г. в статье «Конгресс английской
социал-демократической партии», писал: «Известно, что в последние годы и Англия и
Германия вооружаются чрезвычайно усиленно. Конкуренция этих стран на мировом рынке
все более и более обостряется. Военное столкновение надвигается все более грозно»{147}.
Это научное предвидение В. И. Ленина сбылось всего три года спустя. [133]
Другие государства (Франция, Россия, Италия, Австро-Венгрия) также стремились к
увеличению своих флотов за счет постройки новых, более современных кораблей. Однако
финансово-экономические возможности этих стран не позволили полностью осуществить
принятые кораблестроительные программы. Характерным примером в этом отношении
может служить Россия.
Царское правительство, потерявшее во время русско-японской войны 1904-1905 гг. почти
всю Тихоокеанскую эскадру и лучшие корабли Балтийского флота, посланные на Дальний
Восток, направляло усилия на восстановление и дальнейшее развитие военно-морского
флота. С этой целью в период с 1905 по 1914 г. было разработано несколько
судостроительных программ, предусматривавших достройку ранее заложенных 4
эскадренных броненосцев, 4 броненосных крейсеров, 4 канонерских и 2 подводных лодок, 2
минных заградителей и постройку новых 8 линейных кораблей, 4 линейных и 10 легких
крейсеров, 67 эскадренных миноносцев и 36 подводных лодок. Однако к началу войны ни
одна из этих программ не была завершена{148}. [134]
Классы кораблей, боевые средства и оружие
Опыт первых войн эпохи империализма, особенно русско-японской войны, предъявил новые
требования к различным классам кораблей, оружию и боевым средствам военно-морских
флотов.
Для линейных кораблей возникла необходимость усиления артиллерии главного калибра 305
— 381 мм до 8 — 12 орудий и противоминного калибра 120-150 мм до 14-18 орудий за счет
отказа от среднего калибра, усиления брони главного пояса до 305 — 350 мм и расширения
площади бронирования с целью повышения живучести корабля в бою, увеличения
водоизмещения до 25 — 27 тыс. т и скорости хода до 23-25 узлов.
Первый линейный корабль нового типа под названием «Дредноут» был построен в Англии
(вступил в строй в 1907 г.) и по своим тактико-техническим данным резко отличался от
эскадренных броненосцев периода русско-японской войны. Наглядное представление об
этом дает таблица 10.
Таблица 10. Тактико-технические данные русского эскадренного броненосца
«Бородино» и английского линейного корабля «Дредноут» *
«Бородино»
«Дредноут»
Год вступления в строй 1904 1907
Водоизмещение, т 13516 17900
Мощность машин, л. с. 16300 22500
Дальность плавания, мили 8000 5800
Скорость хода, узлы 17,8 21,5
Вооружение:
артиллерийское (количество/калибр орудий, мм) 4/305 10/305
12/152 24/75
20/75
20/47
2/37
торпедное (количество/калибр торпедных аппаратов, мм)
4/450 5/450
Бронирование, мм
бортовое 100-203 100/275
башенное 152-254 100/275
палубное 32-51 44/69
* А. П. Шершов. История военного кораблестроения с древнейших времен и до наших дней.
M. — Л., 1940, стр. 144, 241-242, 346 — 347; С. П. Моисеев. Список кораблей русского
парового и броненосного флота (с 1861 по 1917 г.). М., 1948, стр. 58 — 59. [135]
Из таблицы видно, что английский корабль значительно превосходил русский броненосец
мощностью машин, скоростью хода, артиллерией главного калибра и бронированием.
Вслед за Англией приступили к постройке линейных кораблей типа «дредноут» и другие
крупные морские державы.
Следует отметить, что в развитии класса линейных кораблей наблюдались две тенденции,
которые наиболее ярко проявились в английском и германском флотах. Они объяснялись
разными оперативно-тактическими соображениями. Немцы, ожидая нападения более
сильного, английского флота вблизи своих берегов, главное внимание обращали на усиление
брони и увеличение числа орудий, пренебрегая до известной степени даже скоростью хода.
Англичане же придавали первостепенное значение скорости хода и калибру орудий, чтобы
можно было лишить противника инициативы в выборе времени и места боя. Проследить эти
тенденции можно при сравнении тактико-технических данных английского Линейного
корабля «Куин Элизабет» и германского «Кениг» (табл. 11), которые строились в одно время
(1911-1914гг.).