Ростунов И.И. История Первой Мировой войны. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
Крупным центром изучения истории первой мировой войны в Германии наряду с
Рейхсархивом являлся Военно-морской архив, созданный в 1919 г. на базе военно-
исторического отдела Морского генерального штаба. В 1920 г. Военно-морской архив
приступил к выпуску многотомного труда под названием «Война на море 1914-1918 гг.»
Полностью издание этого труда было завершено уже после второй мировой войны в ФРГ. Он
состоит из двадцати двух томов, которые делятся на шесть серий, посвященных описанию
боевых действий германского флота в Северном, Балтийском и Средиземном морях.
Специальные серии посвящены анализу крейсерской и подводной войны, а также участию
германского флота в борьбе за колонии{67}. [21]
К работам военного и морского архивов примыкает множество других изданий, носящих
нередко официальный или полуофициальный характер. Из них можно назвать, например, 10-
томный коллективный труд «Великая война 1914-1918 гг.» под редакцией генерал-
лейтенанта в отставке М. Шварте{68}. Наряду с этим немецкие военные и гражданские
историки создали обширную литературу по самой различной тематике. Огромное множество
книг было посвящено детальному описанию отдельных операций и боев, в которых
анализировался и обобщался опыт первой мировой войны{69}.
Через произведения, созданные в межвоенный период, красной нитью проходит одна идея —
снять с кайзеровской Германии ответственность за развязывание первой мировой войны.
Характерно, что еще в 1923 г. в Германии был образован центр по изучению причин войны
(Zentralstelle zur Erforschung der Kriegsursachen), целью которого являлась защита германских
империалистов от обвинения в исключительной ответственности за войну. Организатором
его был историк А. Вегерер. Центр имел свой орган — журнал «Kriegsschuldfrage» (в 1929 г.
переименован в «Berliner Monatshefte»). B 1939 г. Вегерер выпустил обширный труд, где
довольно отчетливо выражена указанная выше тенденция{70}. Автор утверждает, что
Австро-Венгрия поступила совершенно правильно, предъявив Сербии ультиматум после
убийства Франца Фердинанда. Главным виновником войны, по его мнению, была Россия,
объявившая всеобщую мобилизацию. Что касается Германии, то она не могла не поддержать
Австро-Венгрию. Вступление Франции в войну было обусловлено тем, что она находилась
под влиянием России, а Англии — ее стремлением не допустить поражения Франции.
Германские историки настойчиво утверждали, будто их страна после своего объединения в
1871 г. «твердо руководствовалась принципами мирной политики»{71} и не принимала
никакого участия в гонке вооружений, захлестнувшей в начале XX в. всю Европу{72}.
Аналогичные взгляды характерны и для современной западногерманской буржуазной
военно-исторической литературы. Так, например, К. Г. Янзен называет утверждения о том,
что Германия в начале XX в. стремилась к мировому господству, [22] «фикцией»{73}. Еще
более откровенно высказался генерал Л. Г. Швеппенбург. Он заявил: «В 1914 году ни в чем
не нуждавшаяся Германия была единственной европейской державой, не имевшей никакой
желанной военной цели, ради которой стоило бы стать поджигателем войны в Европе»{74}.
Генерал К. Типпельскирх заявляет: «...война 1914-1918 гг. ...с немецко-австрийской стороны
носила оборонительный, консервативный характер и создавала впечатление агрессивной
лишь благодаря политической неуклюжести»{75}. Подобные высказывания направлены на
то, чтобы оправдать агрессивную политику германского империализма в прошлом во имя
продолжения той же политики в настоящем и будущем.
Но есть и иные работы. К ним, например, относится труд гамбургского профессора Ф.
Фишера «Рывок к мировому господству»{76}. Основываясь на изучении материалов архивов
ФРГ, ГДР и Австрии, автор тщательно прослеживает развитие внешней политики
германского империализма в период первой мировой войны. В результате кропотливого и
вдумчивого анализа Фишер приходит к убеждению, что германский империализм делал
ставку на мировую войну с целью политического и экономического порабощения стран
европейского континента и создания обширной колониальной империи. Исследования Ф.
Фишера, а также его ученика И. Гейсса{77} по истории первой мировой войны наносят
чувствительный удар традиционной апологетической концепции немецкой буржуазной
литературы о «невиновности» Германии в развязывании войны и являются ярким
свидетельством возрастания антиимпериалистической тенденции в исторической мысли
ФРГ.
Другой чертой, присущей трудам немецких буржуазных историков, было стремление
прославить вооруженные силы Германии, создать вокруг них ореол непобедимости.
Большинство авторов пытались оттенить высокие боевые качества кайзеровской армии и
подчеркнуть роль ее некоторых военачальников. Вскоре после окончания первой мировой
войны немецкими генералами и историками было выдвинуто утверждение, что германская
армия в 1914 г. якобы располагала неотразимым «секретом победы» в войне на два фронта.
Его открыл в начале XX в. начальник генерального штаба А. Шлиффен. Заключался он, этот
«секрет победы», в стратегической концепции «молниеносной [23] войны», которая нашла
свое наиболее полное воплощение в меморандуме «Война против Франции» или в так
называемом плане Шлиффена{78}. Трагедия Германии состояла в том, что творца плана
«уже не было в живых, чтобы претворить этот план в действие в 1914 г., в тот момент, когда
начали говорить пушки»{79}. Единственным виновником того, что «план Шлиффена»
оказался неосуществленным, немецкие авторы объявили генерал-полковника X. Мольтке
(младшего). Его ошибка усматривалась в том, что он был плохим учеником Шлиффена, в
результате чего в сентябре 1914 г. и было проиграно решающее сражение на Марне{80}.
«Если бы мы, — утверждал генерал Э. Бухфинк, — оказались верны поучениям Шлиффена,
то мировая война завершилась бы великой победой германского оружия»{81}. Сходные
высказывания встречаются и в современной западногерманской историографии первой
мировой войны{82}.
В 1956 г. с критикой изложенных взглядов выступил известный западногерманский историк
Г. Риттер. Он утверждал, что «план Шлиффена вообще не был надежным рецептом
победы»{83}. Самым роковым просчетом германского генерального штаба Риттер считал
планирование наступления против Франции. По мнению автора, в 1914 г. надо было
наступать не на Западе против Франции, а на Востоке, против России. Риттер выразил
сожаление по поводу того, что этого не было сделано, и Германии пришлось воевать
одновременно на два фронта. Просчетом Шлиффена, по его мнению, умело воспользовались
противники Германии. «В адрес германской политики всем миром было брошено обвинение
в том, что ее направляли «беззастенчивые» милитаристы. С тех пор это обвинение подобно
проклятию тяготеет над немцами, оно стало роковым для нас не только в Версале, но и
впоследствии на конференциях в Москве, Тегеране и Ялте... И если исходить из этих
последующих событий, то план Шлиффена прямо-таки представляется началом германского
и европейского несчастья»{84}. Совершенно очевидно, что такая «критика» носит отнюдь не
антимилитаристский характер. Она развивалась в унисон с возрождением
западногерманского милитаризма и прозвучала как своего рода историческое оправдание
идеи «атлантической [24] солидарности» с союзниками ФРГ по НАТО, выдвинутой в
середине 50-х годов правящими кругами Бонна.
Широкое распространение в немецкой военно-исторической и публицистической литературе
20-30-х годов получила также версия о том, что германская армия не была побеждена на
поле сражения, а была сражена в результате предательского «удара кинжалом в спину». Под
этим подразумевались: самоотверженная борьба германского пролетариата против
милитаризма и войны, «либеральная» политика правительства, связавшая якобы руки
верховному командованию и, наконец, Ноябрьская революция, явившаяся «кульминацией»
предательства «национальных интересов» немецкого народа. Не случись всего этого, исход
войны и условия мирного договора были бы иными. Легенда об «ударе кинжалом» стала
главной версией причин военного поражения Германии в 1918 г. То была не простая
фальсификация истории. В ней слились воедино глубочайшая ненависть к революционному
движению, антикоммунизм, шовинизм и безграничное преувеличение собственной военной
мощи. Усиленно пропагандируемая в многочисленных исторических и публицистических
работах, в периодической печати, в устных выступлениях политических и военных деятелей,
эта реакционная легенда стала составной частью немецкой империалистической идеологии,
важнейшим инструментом подготовки второй мировой войны. Своих приверженцев легенда
об «ударе кинжалом» имеет также и в наши дни среди некоторых, наиболее реакционных
западногерманских историков{85}.
Во Франции в 1922-1939 гг. историческая служба генерального штаба выпустила
официальный 11-томный труд (22 книги описаний и 57 книг документов) «Французские
армии в Великой войне»{86} , явившийся значительным вкладом в военно-историческую
науку. Обилие содержащегося в нем ценного фактического материала делает его
незаменимым источником изучения истории первой мировой войны. Крупным достижением
французских военных историков явилось выполненное на высоком научном уровне
фундаментальное издание многочисленных архивных документов. Подобного рода
публикаций в Германии, Англии, США и других странах Запада не предпринималось.
Ценным дополнением к труду «Французские армии в Великой войне», является пятитомная
работа капитана 1-го ранга А. Томази «Французский морской флот в Великой войне»{87},
изданная в 1927 — 1929 гг. [25]
Французскими военными историками создана многочисленная литература, посвященная
конкретным сражениям, боям и эпизодам войны. Наибольший интерес вызывали те из них,
которые особенно близко касались судеб Франции и ее армии. К ним относятся прежде всего
операции первой военной кампании. Большое внимание уделялось таким событиям, как
битва на Марне, Верденская операция, операция на Сомме и другие.
В Англии подготовка официального труда по истории первой мировой войны была
возложена на Историческую секцию Комитета имперской обороны. Она подготовила
фундаментальный труд под общим названием «История великой войны». Его общий объем
составил 49 томов, которые подразделяются на несколько самостоятельных серий. Самая
крупная из них серия «Военные операции». Она состоит из 26 томов{88}. Эта часть труда
разработана большим коллективом военных историков под руководством Д. Эдмонса, К.
Фолса, У. Майлза и др. Основное внимание в этой серии уделяется подробному описанию
боевых действий английской армии на главном театре войны — во Франции и Бельгии.
Специальные тома посвящены анализу военных событий на восточноафриканском,
ближневосточном, итальянском и балканском театрах. Освещение войны дано с
идеалистических позиций. Она трактуется как благо человечества, «здравый смысл»
истории.
Помимо труда Эдмонса в Англии издано множество неофициальных работ, в которых
рассматривается ход вооруженной борьбы на сухопутных театрах. Однако исследование
Эдмонса остается непревзойденным с точки зрения богатства фактического материала и
полноты охвата масштаба военных операций. Оно до сих пор не утратило своей ценности и
представляет собой значительное явление английской историографии первой мировой
войны. Действия английского военно-морского флота подробно описываются в пятитомной
серии «Операции на море», изданной в 1920-1931 гг. под редакцией видных военно-морских
историков и теоретиков Ю. С. Корбетта и Г. Ньюболта. К этому труду примыкают еще две
трехтомные серии о борьбе на морских коммуникациях и о деятельности английского
торгового флота в 1914-1918 гг.{89} Исследование Ю. С. Корбетта и Г. Ньюболта —
основной труд по истории английского флота в первой мировой войне{90}. [26] В нем дан
разбор основных морских операций. Большое внимание уделено показу их взаимосвязи с
действиями сухопутных войск и значения в общем ходе вооруженной борьбы. Авторы
проявили стремление вскрыть определяющее влияние политики на характер морских
операций. Вся работа подчинена основной идее — обосновать вечность английского
мирового владычества, непобедимость ее военно-морской мощи. Ту же точку зрения
проводят и другие авторы трудов по истории военных действий на море{91}.
Действия английской авиации в первой мировой войне освещаются в шеститомной серии
«Война в воздухе», опубликованной в 1926 — 1937 гг. под редакцией Г. Джонса и У.
Релея{92}. Авторы явно преувеличивают значение действий английской авиации. Они
зачастую отходят от строго академического стиля изложения, характерного для трудов,
разработанных под руководством Эдмонса, Корбетта и Ньюболта, и переходят на позиции
публицистики. Характерна эмоциональная окраска названий глав и разделов труда, вроде
«Ночь ужасов», «Великаны над Лондоном». Известно, что все внимание английской стороны
было сосредоточено на обеспечении Лондона и побережья Великобритании. Боевую летную
службу несли в основном французские, а позднее американские летчики. После второй
мировой войны У. Релей под тем же названием выпустил новый шеститомный труд. Два
тома его посвящены действиям военной авиации в годы первой мировой войны{93}. Эта же
тема рассматривается в ряде других работ{94}.
Под общим названием «История великой войны» были изданы также: хроника важнейших
событий 1914-1918 гг., исследование о развитии военных сообщений и транспорта на
Западном фронте и сборник важнейших боевых приказов{95}.
Хотя в английской военной историографии преобладают труды, рассматривающие отдельно
действия армии, флота и авиации, тем не менее имеется немало работ и общего
характера{96}. Они вносят [27] мало нового в освещение фактического хода событий, но
интересны для понимания взглядов историков Англии на войну в целом. При анализе этих
работ отчетливо прослеживается стремление их авторов изобразить правящие круги
Великобритании как поборников мира. Вовлечение Англии в войну объясняется случайными
мотивами: ее стремлением защитить Францию и Бельгию от агрессии со стороны Германии.
Разумеется, такие выводы не имеют ничего общего с действительностью. Английские
империалисты, как и империалисты других стран, — главные виновники в развязывании
мировой войны.
Литература по истории первой мировой войны, изданная в США, менее обширна, чем
литература Германии, Франции и Англии. Она уступает ей и в смысле объема фактического
материала. Американские историки стремились придать своим трудам видимость научной
«объективности» и «беспристрастности». Это объясняется особой ролью, которую играла
американская буржуазия в мировом конфликте. «Американские миллиардеры, — писал В. И.
Ленин, — были едва ли не всех богаче и находились в самом безопасном географическом
положении. Они нажились больше всех. Они сделали своими данниками все, даже самые
богатые страны»{97}. Формально США в течение почти всей войны не принадлежали ни к
одной из коалиций держав. Они вступили в войну на стороне Антанты лишь в 1917 г.
Отсюда — появление различных концепций буржуазно-пацифистского толка, суть которых
сводилась к доказательству непричастности США к возникновению мировой войны. Вместо
анализа социальных причин войны главное внимание уделялось рассмотрению
психологической мотивированности поступков тех или иных государственных деятелей,
ошибки которых будто бы и привели к мировой катастрофе. Подобную точку зрения
проводил, в частности, американский историк Сидней Фей{98}.
Военно-историческая литература содержит самый общий обзор событий. Глубокого анализа
проблем военного искусства она не дает. Новые явления в области развития военного дела не
получили должного и всестороннего теоретического обобщения. Американские военные
историки в своем большинстве не шли дальше устарелых логических схем вроде «вечных
принципов» и безуспешно пытались связать их с реальной действительностью. Например, Г.
X. Саджент писал: «Прежде чем приступить к обсуждению [28] стратегии войны, уместно
будет заметить, что значительное влияние на применение принципов стратегии во время
войны имели огромные массы войск обеих сторон, изумительные улучшения в артиллерии и
ручном оружии, применение ядовитых и удушливых газов, пользование паровозами,
газовыми моторами, железными дорогами, танками, грузовиками, мотоциклами,
автомобилями, электротелеграфом, беспроволочным телеграфом, телефонами,
прожекторами, подводными лодками, аэропланами и другими изобретениями и открытиями.
В некоторых случаях они облегчали применение этих принципов, в других — сделали его
более затруднительным, но не было случая, чтобы они повлекли за собой изменение самих
принципов. Эти принципы непоколебимы. Они и в наши дни те же, что во времена
Александра, Ганнибала, Цезаря и Наполеона»{99}.
Современная американская историография проявляет возросший интерес к проблемам
первой мировой войны. Это обусловлено характером политических устремлений правящих
кругов Соединенных Штатов Америки. Пытаясь задержать развитие мирового
революционного процесса, американские империалисты вмешиваются во внутренние дела
многих стран, хотят силой оружия подавить борьбу народов за свободу и независимость. С
целью оправдания захватнической политики империализма используются все средства,
включая фальсификацию истории. Реакционные писатели извращают истинную роль США в
войнах прошлого, в том числе в первой мировой войне. В частности, много усилий тратится
на то, чтобы обосновать ложный тезис об отсутствии у господствующих классов страны
агрессивных намерений.
Вступление Америки в войну объясняется сентиментальными побуждениями: стремлением
принести свободу и демократию малым нациям, помочь народам обрести утерянный покой,
утвердить справедливый мир на планете.
Этому вопросу посвящены работы Э. Мея, Ф. Пэксона, А. Линка, Е. Коффмана{100} и
других.
Большой известностью в американской историографии первой мировой войны пользуется
12-томный труд полковника запаса Тревора Дюпуи «Военная история первой мировой
войны»{101}. Автор — один из известных военных историков. Кроме названного труда, он
написал работы по истории гражданской войны в США [29] 1861-1865 гг.{102} и второй
мировой войны{103}. Популярность Дюпуи во многом объясняется той шумной рекламой,
которая создается его трудам. Их представляют читателям как произведения, в которых ярко
проявился «талант» автора и «беспристрастность» изложения исторических фактов.
Труд Дюпуи по истории первой мировой войны построен в проблемно-хронологическом
плане. Научный уровень труда невысок. В нем отсутствуют ссылки на источники и
литературу. Автор не вводит в оборот каких-либо новых фактов. Его главная цель —
фальсифицировать историю первой мировой войны, извратить ее характер. В объяснении
причин войны и мотивов вступления в нее США Г. Дюпуи не оригинален. Он лишь
повторяет высказывания своих предшественников. Настойчиво подчеркивается особая роль
Америки, восхваляются действия американской армии, которые будто бы имели решающее
значение и свели на нет результаты полководческой деятельности представителей
германского командования. Аналогичная точка зрения проводится во многих других работах
современных авторов{104}.
Буржуазная литература по истории первой мировой войны огромна и крайне разнообразна
по своему содержанию. Наиболее богата книжная продукция Германии, Франции, Англии,
США. Но немало работ было издано в других странах. В частности, заслуживают внимания
труды, вышедшие в Австрии{105}, Италии{106}, Бельгии{107}, Болгарии{108},
Югославии{109} и других государствах — [30] участниках войны. Буржуазные историки
первой мировой войны накопили большой фактический материал, который позволил им
довольно отчетливо нарисовать картину вооруженной борьбы, происходившей на различных
фронтах. Характерным для большинства трудов являются фальсификаторские тенденции,
стремление реабилитировать империализм как главного виновника в развязывании мировой
войны. По своему содержанию и направленности многие из этих работ служили в прошлом и
служат в наши дни целям идеологической подготовки новых захватнических войн,
оправданию агрессивной политики империализма.
* * *
При разработке труда и подготовке его к изданию были учтены замечания и предложения
заслуженного деятеля науки РСФСР, доктора исторических наук, профессора А. А.
Строкова. Авторы приносят ему свою искреннюю признательность и благодарность. [31]
Глава первая.
Происхождение войны
1. Империализм — источник агрессий и войн
Основные черты эпохи империализма
Первая мировая война возникла не случайно. По определению В. И. Ленина, всякая война —
«вещь архипестрая, разнообразная, сложная». Будучи порождением определенной
исторической эпохи, каждая война несет в себе конкретное политическое, классовое
содержание. «Мне кажется, — писал В. И. Ленин, — что главное, что обыкновенно забывают
в вопросе о войне, на что обращают недостаточно внимания, главное, из-за чего ведется так
много споров и, пожалуй, я бы сказал, пустых, безнадежных, бесцельных споров, — это
забвение основного вопроса о том, какой классовый характер война носит, из-за чего эта
война разразилась, какие классы ее ведут, какие исторические и историко-экономические
условия ее вызвали». Из этого требования В. И. Ленин постоянно исходил при изучении
военной истории, в том числе и истории первой мировой войны. Касаясь ее, он прямо
указывал: «Нельзя понять данной войны, не поняв эпохи».
В. И. Ленин критически изучил и обобщил колоссальный материал по широкому кругу
вопросов экономики и политики империализма. О масштабе проделанной поистине
титанической работы свидетельствуют ленинские «Тетради по империализму»{4}. Они
содержат выписки из 148 книг и 232 статей, опубликованных в разных странах. Все это дало
возможность В. И. Ленину раскрыть содержание эпохи империализма, наступившей на
рубеже XIX — XX вв. «Исторической заслугой Ленина является создание научной теории
империализма, исследование его природы, [32] противоречий, закономерностей. Ленинский
анализ империализма в книге «Империализм, как высшая стадия капитализма» и других
работах представляет собой прямое продолжение и дальнейшее развитие идей «Капитала» К.
Маркса»{5}.
В своих произведениях В. И. Ленин показал, что империализм представляет собой
определенную, очень высокую ступень в развитии капиталистического способа
производства. «Империализм, — писал он, — есть капитализм на той стадии развития, когда
сложилось господство монополий и финансового капитала, приобрел выдающееся значение
вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей
территории земли крупнейшими капиталистическими странами»{6}. Это определение
включает в себя все основные признаки империализма, к числу которых относились
следующие пять: «1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой
ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной
жизни; 2) слияние банкового капитала с промышленным и создание, на базе этого
«финансового капитала», финансовой олигархии; 3) вывоз капитала, в отличие от вывоза
товаров, приобретает особо важное значение; 4) образуются международные
монополистические союзы капиталистов, делящие мир, и 5) закончен территориальный
раздел земли крупнейшими капиталистическими державами»{7}. В. И. Ленин не только
глубоко раскрыл сущность империализма, но и определил его историческое место.
Максимально концентрируя производство и обобществляя труд, монополистический
капитализм создает материальные условия для победы социализма. «Монополия, — писал
Ленин, — есть переход от капитализма к более высокому строю»{8}. Империализм является
последней стадией капитализма, кануном социалистической революции.
Исследуя империализм, В. И. Ленин ставил одной из задач определить условия
возникновения войн в эту эпоху и прежде всего раскрыть содержание первой мировой
войны. В предисловии к своему сочинению «Империализм, как высшая стадия капитализма»
он писал, что данный труд призван помочь «разобраться в основном экономическом вопросе,
без изучения которого нельзя ничего понять в оценке современной войны и современной
политики, именно: в вопросе об экономической сущности империализма»{9}. Выяснив
природу империализма, Ленин сумел убедительно рассказать о причинах порождаемых им
войн, о характере и исторических типах этих войн, об отношении к ним рабочего класса и
его партии. [33]
Война — явление классового общества, основой которого служит частная собственность на
средства производства. Она является продолжением политики определенных классов иными,
насильственными средствами. В. И. Ленин неоднократно указывал, что «войны неизбежны,
пока общество делится на классы, пока существует эксплуатация человека человеком»{10}.
По отношению к буржуазному обществу он говорил, что «война есть необходимый продукт
капитализма»{11}. Но особую агрессивность проявляет монополистический капитализм.
Эпоха империализма характеризуется крайне неравномерным развитием стран. Соотношение
сил между ними резко меняется. Государства, позже других вступившие на путь
капиталистического развития, к числу которых в первую очередь относились Соединенные
Штаты Америки, Германия и Япония, быстро выдвигались вперед. Они настойчиво
стремились к переделу уже поделенного мира, к овладению новыми рынками сбыта и
сферами влияния. Это порождало напряженность в международной обстановке. С началом
эпохи империализма, как отмечал В. И. Ленин, сравнительно спокойная и плавная полоса
мировой истории сменилась «гораздо более порывистой, скачкообразной, катастрофичной,
конфликтной»{12}.
Таблица 1. Развитие ведущих отраслей экономики великих держав в конце XIX —
начале XX в.*
Страна Добыча угля, млн. т
Выплавка чугуна, млн. т
Выплавка стали, млн. т
1870 г.
1900 г.
1913 г.
1870 г. 1900 г.
1913 г.
1870 г. 1900 г. 1913 г.
США 30 245 517 1,7 14,0 31,5 0,04 10,3 31,8
Англия 112 229 292 6,1 9,1 10,4 0,3 6,0 9,0
Германия
34 150 277 1,3 7,5 16,8 0,1 6,4 15,7
Франция
13 33 41 1,2 2,7 5,2 0,1 1,6 4,7
Россия 1 16 36 0,4 (1871 г.)
2,9 4,6 0,2 2,2 4,9
* М. Б. Вольф и В. С. Клупт. Статистический справочник по экономической географии стран
капиталистического мира, изд., 4-е. M., 1959, стр. 74, 109, 110, табл. 34, 58, 59; изд. 3-е. Л.,
1937, стр. 77, 105, 106; табл. 47, 73, 74; «Мировое хозяйство. Сборник статистических
материалов за 1913-1927 гг.» М., 1928, стр. 6 — 9, табл. 2, 3.
До начала 70-х годов XIX в. по уровню развития промышленного производства Англия
уверенно занимала первое место (табл. 1). В 1870 г. на долю Англии приходилось 1/3
мировой промышленной продукции и 2/5 мирового промышленного экспорта{13}. Однако
уже в середине 80-х годов США обогнали Англию по [34] выплавке стали, а в 1900 г. — и
чугуна. Еще через десять лет по производству стали Англия оказалась позади не только
США, но и Германии. Если в 1900 г. на долю Англии приходилось 29,7% мировой добычи
угля и 22,1% мирового производства чугуна, то к 1913 г. ее доля упала соответственно до
21,8 и 13,2%{14}. В начале XX в. Англия по производству промышленной продукции
занимала уже третье место после США и Германии. «Былое первенство Англии и
безраздельное господство ее на мировом рынке отошли в прошлое», — отмечал В. И.
Ленин{15}. Но она по-прежнему занимала первое место по вывозу капитала в свои
многочисленные колонии. Стоимость английского товарного экспорта с 1900 по 1912 г.
увеличилась на 77%, тогда как экспорт капитала за этот же период возрос на 624%. Общая
сумма английских капиталовложений за границей в 1902-1914 гг. возросла примерно в
полтора раза{16}. Экспорт капитала приносил английской буржуазии колоссальные
прибыли, но он отвлекал средства от промышленности, техническая вооруженность которой
постепенно ослабевала и становилась все более устаревшей. Усиленный экспорт капитала
являлся одной из причин начавшегося промышленного упадка Англии. Две отличительные
черты — «громадные колониальные владения и монопольное положение на всемирном
рынке»{17} — определили специфические особенности в развитии английского
империализма как империализма колониального.
Наиболее ярко проявилась неравномерность, скачкообразность развития капиталистических
стран в эпоху империализма в бурном развитии германского капитализма, В 1900 г.
Германия в мировом промышленном производстве занимала уже второе место после США.
К этому времени германская внешняя торговля в три раза превышала уровень 70-х
годов{18}. В начале XX в. Германия продолжала неудержимо наращивать свое
экономическое и военное могущество. За 14 лет — с 1900 по 1913 г. — выплавка чугуна в
Германии возросла более чем в два раза, почти в два с половиной раза поднялась выплавка
стали. Накануне войны в Германии добывалось и потреблялось железной руды,
выплавлялось чугуна и производилось стали примерно в 1,6 — 1,7 раза больше, чем в
Англии. Быстро рос вывоз германских капиталов за границу, в особенности в страны Юго-
Восточной Европы, Ближнего Востока и Южной Америки. В 1900 г. германские вложения за
границей составляли 15 млрд. марок, а в 1914 г. они достигли уже 35 млрд. марок и
составили около половины английских и более 2/3 [35] французских{19}. Накануне войны
по ряду отраслей Германия занимала ведущее место в мировой торговле. Так, ей
принадлежало первое место в мире по вывозу изделий электротехнической
промышленности.
Толчком для быстрого развития германского империализма явилась победа Пруссии над
Францией в войне 1870-1871 гг., завершившаяся объединением Германии. По мирному
договору с Германией Франция вынуждена была отдать ей важные промышленные области
— Эльзас и Лотарингию и уплатить огромную по тому времени контрибуцию в размере 5
млрд. франков. Другой причиной, которая благоприятно влияла на экономику, явилось
создание после национального объединения Германии широкого внутреннего рынка и
широкое использование ресурсов Рура и Лотарингии. Это заложило прочную основу для
ускоренного роста тяжелой индустрии. Экономический подъем Германии был неразрывно
связан с милитаризацией страны. Уже тогда были известны сталелитейные и пушечные
заводы Круппа, электротехнические заводы Сименса и других магнатов германской
индустрии.
В Германии более интенсивно, чем в Англии и Франции, шел процесс концентрации
производства и образования монополий. В руках финансовых магнатов сосредоточивалась
экономическая мощь страны. Они оказывали решающее влияние на внешнюю и внутреннюю
политику германского государства. В Германии, по характеристике В. И. Ленина, гигантская
сила капитализма соединялась с «гигантской силой государства в один механизм, ставящий
десятки миллионов людей в одну организацию государственного капитализма»{20}. По
организованности финансового капитала, по превращению монополистического капитализма
в государственно-монополистический капитализм Германия стояла впереди всех
капиталистических стран, включая США. Широкий охват монополиями всего хозяйства
страны, высокая организованность финансового капитала — одна из характернейших
особенностей германского империализма. Однако в отличие от США, Англии и Франции в
Германии существовало множество феодальных пережитков, обусловленных особенностями
возникновения и развития германского государства. Объединение Германии произошло не
путем демократической революции, и «не снизу», а «сверху», «железом и кровью», при
решающей роли юнкерской милитаристской Пруссии. Союз прусских юнкеров-помещиков и
крупной буржуазии, основывающийся на общности экономических и политических
интересов и совместной вражде к рабочему движению и социализму, обусловил крайне
реакционный и агрессивный характер немецкого юнкерско-буржуазного [36] империализма,
который уже в конце XIX в. открыто стал претендовать на мировое господство.
Вторым государством, где происходил бурный экономический подъем, были США. В 1913 г.
США превосходили по производству чугуна и стали Англию и Германию, вместе взятые. В
США в это время было добыто угля на 77% больше, чем в Англии, и на 87% больше, чем в
Германии.
Несколько иным в империалистической системе было положение Франции. Война с
Пруссией существенно подорвала ее экономические ресурсы. Около 15 млрд. франков, не
считая огромной контрибуции, стоила эта война Франции. Она потеряла высокоразвитый
промышленный район — Эльзас-Лотарингию, являвшийся одним из крупнейших
железорудных бассейнов в Европе. Это во многом обусловило отставание в развитии
французской тяжелой промышленности. Оно становится особенно заметным в последней
четверти XIX в. Со второго места (после Англии) в 1860 г. Франция к концу XIX столетия
сказалась на четвертом месте — после США, Англии, Германии. Тем не менее она
продолжала владеть огромными суммами денежного капитала, которые были сосредоточены
в крупнейших банках страны. Процесс концентрации банков намного опередил
концентрацию промышленности, но накопленные в избытке капиталы лишь в небольшой
степени использовались для увеличения собственного производства и поднятия жизненного
уровня населения. Французские империалисты в погоне за высокими прибылями
значительную часть этого капитала вывозили за границу, вкладывали его главным образом в
государственные займы, транспорт и промышленность. По данным, приводимым В. И.
Лениным, экспорт капитала из Франции с 27 — 37 млрд. франков в 1902 г. поднялся до 60
млрд. в 1914 г.{21} Таким образом, заграничные капиталовложения Франции возросли более
чем на 2/3, в то время как ее национальный доход с 1900 по 1914 г. увеличился лишь на
1/3{22}. По вывозу капитала Франция была на втором месте после Англии, хотя в отличие от
английского экспорта капитала, который главным образом вывозился в колонии,
французский капитал поступал в колонии в незначительном количестве. В начале XX в. из 35
млрд. франков, вывезенных за границу, во французские колонии и в Тунис поступило всего 3
млрд.{23} Общая сумма дохода от процентов, полученных Францией по ее иностранным
инвестициям в 1913 г., достигла 2300 млн. франков{24}. Именно в ростовщичестве
заключались особенности развития французского империализма.
Ростовщический характер французского империализма обусловил превращение Франции в
государство-рантье. Усиленная [37] концентрация банков, вывоз капиталов и превращение
Франции в страну-рантье определили замедленность темпов развития промышленного
производства и все увеличивающееся отставание Франции от других крупнейших
империалистических стран. Накануне первой мировой войны Франция в отличие от Англии,
Германии и США относилась, как отмечал В. И. Ленин, к разряду второстепенных
(первоклассных, но не вполне самостоятельных) стран, так же как Россия и Япония{25}.
В начале XX в. Россия была «страной со средним уровнем развития капитализма,
интенсивно перерастающего в монополистическую фазу»{26}. В это время в России
насчитывалось несколько десятков трестов, концернов и других типов монополистических
объединений{27}. По степени концентрации производства Россия накануне первой мировой
войны вышла на первое место. В 1914 г. на предприятиях с числом рабочих свыше 500 было
занято 56,5% всех рабочих страны{28}. Темпы развития промышленного капитализма в
России в пореформенный период были более высокими, чем в странах старого капитализма
Западной Европы. И все же, несмотря на относительно быстрые темпы развития
промышленности и высокую степень концентрации производства, Россия продолжала
оставаться экономически отсталой, в основном аграрной страной, «в которой, — как
указывал В. И. Ленин, — новейше-капиталистический империализм оплетен, так сказать,
особенно густой сетью отношений докапиталистических»{29}. Феодальные пережитки
тормозили промышленное развитие страны. В 1913 г. по продукции машиностроения Россия
занимала четвертое место в мире, по добыче угля и производству чугуна и стали — пятое —
после США, Германии, Англии, Франции.