Ростунов И.И. История Первой Мировой войны. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
Русские банки были не в состоянии удовлетворить финансовые потребности развивающейся
промышленности и экономики в целом. Поэтому царское правительство охотно привлекало
иностранный капитал. Общий размер иностранного капитала в России накануне войны,
включая и прямую государственную задолженность царизма по займам, оценивался на
сумму около 8 млрд. руб.{30} Иностранная доля общегосударственного долга русского
царизма накануне первой мировой войны значительно превосходила все иностранные
капиталовложения в экономику страны{31}. Первым ростовщиком царизма и экспортером
капиталов была Франция. Крупные капиталовложения французских банков стали [38]
направляться в Россию начиная с середины 70-х годов. Они быстро проникли в угольную,
нефтяную, горнодобывающую промышленность, пошли по широкому пути в виде
государственных займов. К началу 1914 г. из 60 млрд. франков французских заграничных
инвестиций не менее10 млрд. оказались помещенными в России{32}. На втором месте была
Англия. Англичане вкладывали свои капиталы главным образом в русскую
промышленность. Например, в нефтяную промышленность перед войной английские
капиталисты вложили 134,6 млн. руб., что составляло немногим более трети всего
акционерного капитала этой отрасли и около 43% заграничных вложений в нее{33}.
Значительной была доля английского капитала в добыче и разработке цветных металлов и
золота. Таким образом, иностранный капитал занял весьма прочные позиции в важнейших
отраслях народного хозяйства России, в таких, как горнодобывающая,
металлообрабатывающая и др. Интересы западного капитала тесно переплелись с
интересами капитала российского.
Несмотря на общую тенденцию нарастания зависимости России от западного империализма,
в первую очередь от Франции, Россия не была полуколонией западных держав. Внешняя
политика царизма в предвоенные годы определялась в первую очередь интересами
помещиков и капиталистических монополий, стремившихся к завоеванию внешних рынков.
Русский империализм имел военно-феодальный характер, угнетение и капиталистическая
эксплуатация трудящихся теснейшим образом переплетались с остатками крепостничества и
национальным гнетом. В начале XX в. центр революционного движения переместился в
Россию, где в борьбе против буржуазно-помещичьего строя объединились эксплуатируемые
капиталом рабочие, задавленные гнетом помещиков крестьяне и угнетенные народы
национальных окраин. «Царизм, — указывал В. И. Ленин, — заведомо и бесспорно перестал
быть главным оплотом реакции»{34}. В начале XX в. царская Россия оказалась наиболее
слабым звеном в системе мирового империализма и узловым пунктом всех его
противоречий.
Неравномерность развития капиталистических стран в эпоху империализма привела к
резкому обострению борьбы за колонии, рынки сбыта и сферы влияния. Больше всех
преуспели в колониальных захватах страны старого капитализма — Англия и Франция. В
конце XIX в. в борьбу за колонии включились опоздавшие к дележу мира молодые
империалистические хищники: Германия, США, Япония, Италия. К началу XX столетия
впервые в истории мир оказался почти полностью поделенным между шестью крупнейшими
империалистическими державами. Англия, [39] Франция, Россия, Германия, США и Япония
владели 65 млн. кв. км территорий колоний с населением свыше 523 млн. человек{35}. Ряд
стран, таких, как Китай, Турция, Иран, оказались в полуколониальной зависимости от
империалистических государств. Накануне мировой войны США, вышедшие в области
промышленного производства на первое место, владели колониями общей площадью 0,3
млн. кв. км с населением в 9,7 млн. человек. Германия, занимавшая второе место, имела
колоний общей площадью в 2,9 млн. кв. км с населением в 12,3 млн. человек, тогда как
Англия, стоявшая по уровню промышленного производства лишь на третьем месте,
располагала колониями площадью в 33,5 млн. кв. км с населением в 393,5 млн. человек{36}.
Конец XIX — начало XX в. ознаменовались первыми войнами за передел мира.
Инициаторами выступили США. В результате испано-американской войны 1898 г. США
отняли у Испании ее колонии — Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины. За испано-американской
войной последовали англо-бурская война 1899 — 1902 гг. и русско-японская война 1904-
1905 гг. Борьба за передел мира усиливала и обостряла противоречия между
империалистическими государствами, которые могли быть разрешены только «ценою
всемирной войны»{37}.
Обострение противоречий между империалистическими державами
В начале XX в. из сложного комплекса международных империалистических противоречий
на первое место выдвинулись и приняли наиболее непримиримый характер противоречия
между Англией и Германией. Уже в 90-х годах XIX в. Англия стала наталкиваться на
конкуренцию германских товаров на мировых рынках.
Один английский журналист в своей книге «Сделано в Германии», опубликованной в 1896 г.,
писал: «Германия вступила с Англией в намеренное и смертельное соперничество и со всей
силой ведет борьбу за уничтожение британского преобладания»{38}. Экономическая
экспансия Германии вызывала серьезную тревогу правящих кругов Англии. «Нам угрожает
страшный противник, который теснит нас так же, как волны морские теснят неукрепленные
песчаные берега», заявил английский премьер-министр Розбери{39}. [40]
Интересы Англии и Германии сталкивались во многих районах мира, на суше и на морях.
Особую остроту англо-германские противоречия приобрели в Африке, в Восточной Азии и
на Ближнем Востоке. Это были главные направления экспансии германского империализма.
Первая острая вспышка империалистического соперничества между Англией и Германией
произошла из-за Трансвааля. В этой богатой золотом и алмазами южноафриканской бурской
республике столкнулись две соперничавшие группы империалистических хищников. Одна
возглавлялась английской «привилегированной» компанией в Южной Африке — кликой
Сесиля Родса, другая — Немецким банком и некоторыми связанными с ним магнатами
тяжелой индустрии и финансового капитала{40}.
В 1896 г. германский кайзер Вильгельм II в связи с неудачей набега английского отряда на
Трансвааль послал президенту Трансвааля Крюгеру телеграмму, в которой говорилось, что
буры справились с иностранными захватчиками, «не призывая на помощь дружественные
державы»{41}. Эта телеграмма вызвала бурю возмущения в Англии. В английских правящих
кругах ее расценивали как вызов Англии.
В этот период германский империализм начинает проявлять большую активность в
Восточной Азии. С 1885 по 1893 г. германский экспорт в Китай увеличился с 16,5 млн. до
33,25 млн. марок{42}. В 1897 г. Германия под видом «аренды» аннексировала китайский
порт Цзяочжоу, а затем распространила свой протекторат на весь полуостров Шаньдун. Это
вызвало серьезную тревогу у Англии, давно уже обосновавшейся в Китае. Совместный
поход в 1900 г. великих держав для подавления в Китае ихэтуаньского
антиимпериалистического восстания (боксерского) не смягчил обострившихся германо-
английских противоречий в Восточной Азии.
С конца ХГХ в. начинается бурное проникновение германского империализма на Ближний
Восток. Олицетворением усиливающейся экспансии на Ближний и Средний Восток стала
Багдадская железная дорога. Концессия на ее постройку была получена в 1898 г. во время
поездки Вильгельма II в Турцию. Багдадская дорога открывала Германии прямой путь через
Австро-Венгрию, Балканский полуостров и Малую Азию к Персидскому заливу. С
постройкой этой дороги германские империалисты приобретали важные позиции на
Ближнем и Среднем Востоке и вблизи Суэцкого канала и создавали угрозу морским и
сухопутным коммуникациям Англии с Индией, составлявшей основу британской
колониальной империи. До начала войны Германия вложила в эту [41] дорогу 1 млрд.
марок{43}. Проблема Багдадской железной дороги занимала главное место в англо-
германских противоречиях на Ближнем Востоке. Она затрагивала также интересы России и
Франции, значительно осложняя всю международную обстановку того времени.
Британские колонии, разбросанные по всему свету, значительно превосходили по своим
размерам и значению германскую колониальную империю, которая начала создаваться лишь
в 80-х годах XIX в. В эти годы Германия захватила в Африке Того, Камерун, Восточную
Африку, а в 90-х годах, в результате напряженной борьбы с другими державами, ей удалось
установить свой протекторат над островами Самоа, Каролинскими и Марианскими на Тихом
океане.
На рубеже XX в. германский империализм не мог уже удовлетвориться скромными
размерами своей колониальной империи. Статс-секретарь по иностранным делам Б. Бюлов,
выступая в рейхстаге в декабре 1897 г., заявил: «Те времена, когда немец одному из своих
соседей уступал землю, другому — море, а себе оставлял небо, где царствует чистая теория,
— эти времена прошли... Одним словом: мы не хотим никого отодвигать в тень, но и себе
требуем места под солнцем»{44}. Однако германский империализм пришел «к столу
капиталистических яств, когда места были заняты»{45}. Расширить свою колониальную
империю Германия могла лишь за счет «старых» колониальных держав и в первую очередь
за счет Британской империи. Германские империалисты открыто выступили за передел мира.
Но ни Англия, ни другие колониальные державы не думали отказываться от своих колоний.
«Такие вопросы в этом мире капиталистов, — указывал В. И. Ленин, — не решаются
добровольно. Это может быть решено только войной»{46}. Таким образом, англо-
германское соперничество стало основным империалистическим соперничеством, ведущим к
мировой войне.
Важную роль в подготовке и развязывании войны сыграли франко-германские и русско-
германские противоречия. После победы над Францией в войне 1870-1871 гг. германские
капиталисты стремились навечно закрепить за собой отторгнутые от Франции Эльзас и
Лотарингию. На занятой территории открыто устанавливался режим военной диктатуры. Это
вызывало все усиливающийся протест со стороны коренного населения. В дальнейшем, хотя
официально режим военной диктатуры был отменен и Эльзас-Лотарингии была
предоставлена конституция, все же политика дискриминации продолжалась. [42]
Эльзас и Лотарингия имели огромное значение для германской экономики. «Германия без
Эльзас-Лотарингии будет вынуждена выпрашивать руду у всего света»{47}, — писал один
из органов французских биржевых кругов в 1911 г. Зависимость Франции от Германии в
отношении угля, в частности кокса, и зависимость Германии от Франции в отношении
железной руды были одним из основных источников франко-германских противоречий.
Французская буржуазия не переставала думать о возвращении отнятых провинций. Один из
идеологов французского империализма, Р. Пуанкаре, писал в своих мемуарах: «В мои
школьные годы моя мысль, омраченная поражением, постоянно пересекала границу,
навязанную нам Франкфуртским договором; и когда я спускался со своих метафизических
облаков, то не видел у нашего поколения другой цели в жизни, чем надежда вернуть наши
потерянные провинции»{48}.
Сознавая, что французы не примирятся с потерей Эльзаса и Лотарингии и будут стремиться
взять реванш за поражение в войне 1870-1871 гг., германские правящие круги искали
малейшего повода, чтобы нанести Франции новый сокрушительный удар и навсегда лишить
французскую буржуазию всякой надежды на возвращение Эльзаса и Лотарингии. По этой
причине в Европе не раз возникали острые политические кризисы, создававшие постоянную
напряженность во франко-германских отношениях.
В начале XX в. острые схватки между Германией и Францией происходили в сфере
колониальных интересов. Франция была второй после Англии колониальной державой.
Накануне войны она имела по территории колоний в 3,5 раза больше, чем Германия{49}.
Ареной острых схваток двух империалистических хищников из-за колониальной добычи
стала Северная Африка. Конфликты между Германией и Францией из-за неподеленных
территорий в Марокко дважды — в 1905 и 1911 гг. — приводили эти страны на грань войны.
Весьма противоречиво складывались отношения Германии с Россией. В экономической
области русско-германские противоречия наиболее отчетливо проявлялись в таможенной
войне. Германия была одним из важнейших рынков для русского сырья. В 1897 г. она
поглощала 30% экспорта России{50}. Основную массу этого экспорта составляли хлеб,
особенно пшеница, лес и другие сырые и полуобработанные товары{51}. Русский рынок
поглощал [43] значительную долю промышленных товаров, производимых в Германии.
Из Германии Россия ввозила машины, шерстяные изделия и значительную часть
колониальных товаров: перед войной из Германии ввозилось до 2/3 русского импорта машин
и более половины шерстяных изделий{52}. Германская буржуазия и юнкерство стремились
превратить Россию в поставщика сырья и рынок сбыта изделий своей промышленности, в то
же время различными мерами ограничивали ввоз русских сельскохозяйственных продуктов.
В угоду юнкерам германское правительство в 1887 г. наложило запрет на ввоз русского скота
и повысило пошлины на импортный хлеб. В ответ русское правительство повысило
пошлины на германские товары, ввозимые в Россию. По русско-германскому договору 1894
г. царизму удалось добиться снижения пошлин на вывозимый русскими помещиками хлеб.
Но, воспользовавшись русско-японской войной, германское правительство в 1904 г.
заключило с Россией новый торговый договор, по которому пошлины на русский хлеб были
повышены до 28 руб. за тонну{53}, тогда как германские промышленники и юнкера
получили возможность увеличить ввоз своих товаров в Россию{54}. Договор вызвал
большое недовольство русских помещиков и буржуазии. В Государственной думе и печати
велась кампания за пересмотр русско-германского договора. В 1914 г. Россия повысила
пошлины на ввозимый из-за границы хлеб. Следствием этого явилось резкое обострение
русско-германских экономических отношений.
Большую опасность представляла экспансия германского империализма на Ближнем
Востоке. С 1877 по 1910 г. доля Германии в турецком импорте увеличилась с 6 до 21%{55}.
В железнодорожном строительстве турецкой империи ее доля перед войной составила
67,5%{56}. Быстрое проникновение германского империализма на Ближний Восток резко
усиливало русско-германский антагонизм. Интересы русских помещиков и буржуазии на
рынках Ближнего Востока постоянно наталкивались на конкуренцию более мощного
германского империализма.
Особенно беспокоила господствующие классы России перспектива захвата Германией
черноморских проливов, которые для [44] России имели большое экономическое и
стратегическое значение.
В предвоенные годы через балтийские порты вывозилось всего лишь 11% хлеба, а через
Босфор и Дарданеллы — 80%{57}. В среднем за десятилетие, с 1903 по 1912 г., вывоз через
проливы составил 37% всего вывоза России{58}. Германия становится основной преградой
на пути России к Константинополю и проливам.
В начале XX в. германские монополисты добились больших успехов в экономическом
проникновении в балканские страны, например, за период с 1901 по 1908 г. ведущее
положение в области вывоза металлических изделий и шерсти на Балканы перешло от
Австро-Венгрии к Германии{59}. В сферу германского влияния попали Румыния и Болгария.
Если первая уже в 80-х годах XIX в. стала союзником Австро-Венгрии и Германии, то
Болгарию австро-германский блок начал прибирать к своим рукам после русско-японской
войны. В октябре 1907 г. германское правительство возвело германского консула в Софии в
ранг посла и полномочного министра, а Австро-Венгрия дала согласие на подготовку
болгарских офицеров в австрийских военных училищах{60}. Болгария имела для австро-
германского блока большое стратегическое значение. Она являлась связующим звеном
между Германией и Турцией. Для России Балканские страны представляли кратчайший путь
по суше к черноморским проливам. Следовательно, проникновение германского
империализма в Переднюю Азию и на Балканы сильно ущемляло экономические и
политические интересы России.
Русско-германские противоречия усугублялись еще и тем, что Германия поддерживала и
поощряла экспансию на Балканах Австро-Венгрии, которая была основным соперником
России в борьбе за гегемонию в этом районе. В конце XIX в. влияние Австро-Венгрии на
Балканах стало преобладающим, за исключением Греции и Черногории{61}. Усилению
австрийского влияния на Балканском полуострове способствовало поражение царизма в
войне с Японией. Габсбургская монархия использовала это обстоятельство для
осуществления далеко идущих экспансионистских планов на Балканах. Она стремилась
включить в состав своей империи соседние южнославянские страны — Боснию, [45]
Герцеговину, Сербию захватить порт Салоники на побережье Эгейского моря, утвердить
свое господство на Балканах. Народы балканских стран, которые на протяжении веков вели
борьбу за свободу и национальную независимость, встречали у России помощь и
покровительство в стремлении избавиться от иноземного ига.
На рубеже XIX и XX вв. в борьбе за мировое господство все чаще сталкивались между собой
Германия и США. Обе державы вели ожесточенную борьбу за мировые рынки. В 1913 г.
Германия вывозила машин на сумму 738,4 млн. марок, что составляло 29,1% мирового
экспорта машин. США в это же время продали машин на сумму 680,6 млн. марок, что
равнялось 26,8% мирового экспорта{62}. В экспорте химических изделий Германия еще
более заметно опередила США. Интересы США и Германии прежде всего сталкивались в
Латинской Америке. В. И. Ленин отмечал, что «Соединенные штаты имеют «виды» на
Южную Америку и борются с растущим в ней влиянием Германии»{63}. Интересы двух
молодых хищников сталкивались и в других частях света. Во время испано-американской
войны 1898 г. борьба из-за Филиппин между Германией и США приняла столь острый
характер, что дело едва не дошло до военного столкновения{64}.
С начала XX в. американский империализм приступил к укреплению собственных позиций
на Ближнем Востоке. К 1908 г. относится первая серьезная попытка американского адмирала
и дельца А. Честера получить железнодорожную концессию в Турции. Ему удалось
заручиться согласием султана, но под давлением Германии и других европейских держав
концессия не была окончательно утверждена турецкими властями{65}.
Острая борьба развернулась между США и Японией за господство в Восточной Азии и на
Тихом океане. И только начавшаяся мировая война отвела угрозу американо-японской
войны.
На почве колониальных захватов обострились отношения Италии с Францией и Англией.
Итальянский империализм активно включился в борьбу за влияние в средиземноморском
бассейне в конце XIX — начале XX в. Используя противоречия великих держав, Италия
сумела прочно обосноваться в Северной Африке, захватив у Турции Триполитанию и
Киренаику. Больших успехов добилась итальянская буржуазия в экономическом
проникновении в Турцию. По объему экспорта на турецкий рынок хлопчатобумажных
тканей и пряжи Италия к 1910 г. вышла на второе [46] место после Англии, а по вывозу
шелковых тканей и шелка-сырца — на первое{66}.
Итальянский империализм стремился закрепиться и на Балканах. Здесь его интересы остро
сталкивались с интересами Австро-Венгрии. Но Италия и Австро-Венгрия в силу своей
экономической слабости занимали подчиненное положение в системе империалистических
государств. Италию и Австро-Венгрию В. И. Ленин относил к разряду не вполне
самостоятельных держав{67}.
Немало спорных вопросов имелось также между Англией и Францией, Англией и Россией,
Турцией и Россией, Турцией и Италией. Но все это отступило на второй план перед
основными противоречиями между Германией, с одной стороны, Англией, Францией и
Россией — с другой. Эти противоречия определили группировку и расстановку сил в Европе,
раскол ее на два противостоящих блока. С выходом на мировую арену молодых
империалистических хищников — Германии, Японии и США — раскол этот стал
приобретать мировые масштабы.
Углубление противоречий внутри стран империализма
Эпоха империализма характеризовалась не только обострением противоречий между
империалистическими державами за передел уже поделенного мира, но также нарастанием
классовых битв в странах империализма, активизацией национально-освободительного
движения угнетенных народов против колонизаторов. Гонка вооружений, связанная с
подготовкой империалистических держав к войне, сопровождалась дальнейшим
наступлением монополистического капитала на жизненный уровень трудящихся и прежде
всего рабочего класса. Это вызывало обострение экономической борьбы между трудом и
капиталом.
Огромное значение для развития классовой борьбы имела первая русская революция 1905 —
1907 гг. Под ее воздействием на борьбу за свою свободу поднимались угнетенные народы
Европы, Азии, Африки, Ближнего Востока. Росло и ширилось забастовочное движение во
Франции, Германии, Англии, Италии, Бельгии, Швеции и других капиталистических
странах.
В Германии, где стоимость жизни в 1913 г. возросла по сравнению с 1900 г. почти на 1/3, за
четыре года (1910-1913) произошло 11533 выступления рабочих с общим числом участников
около 1,5 млн. человек. Только в 1910 г. в германской промышленности зарегистрировано
более 3 тыс. конфликтов{68}. В сентябре [47] этого года в Берлине отдельные столкновения
стачечников со штрейкбрехерами переросли в баррикадное сражение с полицией. Несколько
дней в Берлине шла упорная уличная борьба, глубоко взволновавшая рабочих всей
Германии. По поводу этих событий Ленин писал: «... в Германии явно для всех надвигается
великая революционная буря»{69}. В марте 1912 г. забастовало 250 тыс. горняков Рурской
области. В 1913 г. крупные стачки рабочих происходили в Гамбурге, Бремене, Киле и ряде
других городов.
Глубокое недовольство царило среди угнетенного населения Эльзаса и Лотарингии. В ответ
на произвол прусской военщины, грубо попиравшей права населения отторгнутых от
Франции провинций, осенью 1913 г. в Эльзасе прокатилась волна бурных антипрусских
демонстраций.
Начавшийся в 1913 г. экономический кризис еще более обострил политическую обстановку в
Германии. В стране складывалась предреволюционная ситуация. В этих условиях
германские империалисты форсировали подготовку к войне, надеясь с ее помощью
предотвратить германскую революцию. В. И. Ленин еще в 1908г. писал: «Германские
юнкера и генералы с бурбоном Вильгельмом II во главе рвутся в бой с Англией, надеясь на
возможность использовать перевес сухопутных сил и мечтая о том, чтобы шумом военных
побед заглушить все растущее недовольство рабочих масс и обострение классовой борьбы в
Германии»{70}.
Навстречу крупным социальным конфликтам шла и Англия. В стране в 1910 г. бастовало
более 500 тыс. рабочих, в 1911 г. — около 1 миллиона, а в 1912 г. — 1,5 миллиона
рабочих{71}. Наиболее ярким проявлением классовой борьбы английских рабочих была
забастовка горняков весной 1912 г., фактически парализовавшая всю экономическую жизнь
страны. В забастовке, продолжавшейся шесть недель, участвовало более миллиона горняков
и рабочих, косвенно связанных с добычей угля. Правительство вынуждено было пойти на
уступки и частично удовлетворить их требования. Но все возрастающая гонка вооружений
вела к неуклонному снижению реальной заработной платы рабочих, усиливала наступление
капиталистов на жизненный уровень трудящихся, что влекло за собой усиление стачечной
борьбы в Англии. Весной и летом 1914 г. ежемесячно происходило в среднем по 150
стачек{72}. В это время обострилась борьба по вопросу о гомруле (самоуправлении)
Ирландии. Английская реакция упорно отказывалась удовлетворить национальные чаяния
ирландского народа. Накануне войны Англия стояла на пороге крупных социальных
конфликтов. Война временно ослабила их остроту. [48] На втором году войны член
британского кабинета Монтегю говорил в парламенте: «Когда разразилась война, конфликты
развивались, и многие серьезные промышленные вопросы были чреваты ими в недалеком
будущем, объявление войны потребовало объявления мира в промышленности»{73}.
Острые классовые бои развернулись во Франции. За шесть предвоенных лет произошло 7260
стачек{74}. Перед войной фактически не было ни одной отрасли французской
промышленности, в которой бы не развивалось стачечное движение{75}. Крупным событием
в предвоенной истории французского рабочего движения была всеобщая забастовка
железнодорожников, вспыхнувшая в 1910 г. В следующем году произошли волнения среди
крестьян. Для усмирения крестьянских волнений в Шампани были посланы войска, которые
были выведены лишь несколько месяцев спустя.
Грозные революционные события надвигались в Италии. Упорные классовые бои
развернулись в металлургической, автомобильной и других отраслях промышленности.
Развертывалось движение горняков, каменщиков, служащих, железнодорожников, батраков,
испольщиков. Летом 1914 г. в Италии произошли внушительные антивоенные демонстрации.
В Анконе была стычка между войсками и демонстрантами, в которой было убито двое
рабочих. На репрессии правительства рабочий класс ответил всеобщей политической
забастовкой. В ряде мест она переросла в революционные выступления против монархии и
буржуазных порядков{76}. Революционные события в Италии накануне войны сказались на
решении итальянского правительства воздержаться от вступления в войну на стороне австро-
германского блока. 2 августа 1914 г. итальянский министр иностранных дел заявил в беседе с
германским послом, что в случае участия в войне итальянское правительство должно
считаться с возможностью революции{77}.
В Австро-Венгрии перед войной политическая обстановка характеризовалась подъемом
национально-освободительного движения порабощенных народов. В Боснии и Герцеговине,
Хорватии и Далмации вели борьбу за свои национальные права южнославянские народы. В
Восточной Галиции, в Закарпатье и Западной Украине против австрийского национального
гнета продолжал упорную борьбу украинский народ. Большое развитие получило
освободительное движение румын в Трансильвании, направленное против [49]
проводившейся правящими кругами Венгрии политики мадьяризации — закрытия
румынских школ, газет и т. д. В тесной cвязи с национальным движением росло и
развивалось рабочее движение. На протяжении всех предвоенных лет продолжались рабочие
выступления в Праге, Брно, Кракове и других промышленных центрах Австро-Венгрии. 23
мая 1912 г. произошла всеобщая политическая забастовка рабочих Будапешта,
сопровождавшаяся столкновением с полицией{78}. Габсбургская монархия стремилась к
скорейшему развязыванию войны, чтобы с ее помощью расправиться с национально-
освободительным движением в стране и еще на многие годы продлить существование
«лоскутной» империи.
Наивысшего подъема классовая борьба в предвоенные годы достигла в царской России.
После нескольких лет разгула реакции, последовавшей за поражением революции 1905 —
1907 гг., в рабочем движении России наметился новый революционный подъем. Он
ознаменовался стачками на текстильных предприятиях Москвы, в которых участвовало 10
тыс. рабочих{79}. Вслед за Москвой стачки произошли и в других промышленных городах
страны. Волна забастовочного движения прокатилась по всей России в связи с расстрелом
царскими войсками рабочих Ленских золотых приисков в апреле 1912 г. В первомайских
забастовках протеста участвовало почти 400 тыс. человек{80}. В 1913-1914 гг. рабочее
движение продолжало расти и наивысшего подъема достигло в 1914 г. В первой половине
1914 г. стачек было больше, чем в 1905 г.{81} В период с января по июль 1914 г. в
забастовках участвовало около полутора миллиона человек, из них 80% являлись
участниками политических стачек{82}. В Петербурге и других городах дело доходило до
вооруженных столкновений рабочих с полицией и войсками.
Одновременно в ряде губерний проходили крупные крестьянские волнения, часто
принимавшие характер вооруженных выступлений.
Революционные настроения масс проникали и в царскую армию. Волнения среди солдат и
моряков имели место во многих частях и на кораблях. Особенно частыми они были в
Киевском, Варшавском, Рижском гарнизонах, в Туркестанском округе. В июле 1912 г.
произошло восстание солдат в лагере близ Ташкента. Массовое рабочее, крестьянское и
солдатское движение свидетельствовало о назревании революционного кризиса в стране.
[50]
Обострение внутренних противоречий отмечалось и в других странах империализма. За
шесть предвоенных лет в Германии, Англии, Франции, Италии, Австро-Венгрии и России в
общей сложности бастовало 11 млн. рабочих{83}. Усилившаяся борьба пролетариата в
Европе содействовала подъему революционного и национального движения народов
колониальных и зависимых стран Азии, Северной Африки и Латинской Америки. В 1908 —
1914 гг. демократическое и национально-освободительное движение охватило весь мир.
Внутренние и международные противоречия, обостренная борьба за колонии и источники
сырья заставляли правительства европейских государств искать решения этих вопросов
путем войны. Считалось, что только «внешние акции» смогут оздоровить
внутриполитическую обстановку. Господствующие классы видели в войне возможность
достижения своих грабительских целей, средство против нарастающей революционной
борьбы, орудие подавления национально-освободительного движения.
Образование военно-политических союзов{ I I }
На основе захватнических устремлений великих держав уже с конца 70-х годов в Европе
стала складываться система тайных военно-политических блоков и союзов. В этот период
доминирующую роль в международной жизни играли франко-германские и русско-
германские отношения. Появление после франко-прусской войны 1870-1871 гг. в центре
Европы объединенной Германии коренным образом изменило соотношение сил на
Европейском континенте. Франция в военном и экономическом отношении не могла
противостоять Германии, открыто провозгласившей агрессивный курс. Наряду с этим и в
правящих кругах России не могли не учитывать того факта, что с образованием сильного
германского государства на западных границах Российской империи появился грозный
потенциальный противник. Ввиду этого по инициативе военного министра Д. А. Милютина
была предпринята передислокация ряда соединений с юга и из центральных областей России
в пограничные с Германией западные губернии. Все же официальный курс царского
правительства был направлен на укрепление сотрудничества с Германией. Выражением
этого стал союз трех императоров, т. е. России, Австро-Венгрии и Германии. Идею «союза
трех императоров» выдвинул Бисмарк с целью не допустить политического сближения
Франции и России, отвлечь от Франции ее возможных союзников, в частности Россию и
Австро-Венгрию. Россия не отвергла предложений Бисмарка. Союз милитаристской
Германии с Австро-Венгрией представил бы [51] угрозу не только для Франции, но и для
России, которая как раз в это время осуществляла военные реформы. Возможность такого
союза в центре Европы пугала царизм. Русские дипломаты в свою очередь стали искать
сотрудничества с Австро-Венгрией, чтобы этим противодействовать ее сближению с
Германией, а главное — обеспечить сохранение своих интересов на Балканах. В сближении с
Центральными державами русская дипломатия видела также некоторую гарантию
безопасности западных границ России. Ввиду этого в мае 1873 г. была подписана русско-
германская военная конвенция. Через месяц в Шенбрунне был заключен договор между
Россией и Австро-Венгрией, к которому в октябре того же года присоединилась и Германия.
Так возник союз трех императоров — непрочное создание канцлера Бисмарка.
Правительства государств, входивших в союз, преследовали собственные цели — хотели
использовать его в своих интересах. Союз не мог разрешить существующих между ними
противоречий.
Для обуздания германской агрессии решающее значение имела позиция России по
отношению к Франции. Уже в начале 1875 г. в Германии стали открыто говорить и писать о
возможной войне с Францией. Бисмарк торопился вызвать военный конфликт. Он считал,
что Франция слишком быстро восстанавливает свои силы. Опасаясь, что она может
сблизиться с Россией, германское правительство спешило поскорее еще раз сокрушить
своего западного соседа, пока он полностью не окреп и не имеет сильных союзников.
Послушная Бисмарку печать начала серию публикаций, направленных против Франции,
обвиняя ее в «колоссальных вооружениях» и в подготовке к нападению на Германию. Такой
аргументацией германские руководители обосновывали необходимость превентивной войны
против Франции. Для осуществления задуманной акции германское правительство считало
необходимым заручиться благожелательным отношением России или, во всяком случае, ее
нейтралитетом. Но русское правительство не поддержало германских планов в отношении
Франции в 1875 г. Твердая позиция России заставила Бисмарка отступить и спасла Францию
от намечавшегося германского нападения. Перед лицом всей Европы Германия предстала
как ярко выраженное агрессивное государство. Ф. Энгельс в своей статье «Официозный вой
о войне», написанной им в разгар военной тревоги в апреле 1875 г., тщательно
проанализировал состояние и тенденции развития вооруженных сил Франции и Германии и
пришел к выводу, что «истинной представительницей милитаризма является не Франция, а
германская империя прусской нации»{84}.
События 1875 г. окончательно убедили германского канцлера в том, что Россия — главное
препятствие для агрессии против Франции{85}. Поэтому германское правительство
стремилось [52] всячески отвлечь Россию от европейских дел, втянуть ее в войну с Турцией,
поссорить с Австро-Венгрией.
В период Восточного кризиса 1875 — 1878 гг. Бисмарк поддержал Австро-Венгрию в ее
стремлении ослабить русское влияние на Балканах, утвердить там свою гегемонию.
Поведение германского правительства в дни Восточного кризиса ясно показало, что в случае
австро-русской войны Германия поддержит Австро-Венгрию. Берлинский конгресс 1878 г.
еще более обострил русско-германские отношения. На этом конгрессе, проходившем под
председательством Бисмарка, Россия была лишена многих плодов победы в русско-турецкой
войне 1877 — 1878 гг.
Позиция германского канцлера на конгрессе вызвала в России «жестокий взрыв
негодования... против Германии»{86}. Один русский генерал в беседе с Вильгельмом
Гогенцоллерном, выражая глубокое возмущение коварной политикой Бисмарка, сказал:
«Этот отвратительный Берлинский конгресс! Какая огромная ошибка канцлера! Он
разрушил старую дружбу между нами, насадил недоверие при дворе, в правительстве и
внедрил убеждение, что русской армии была оказана величайшая несправедливость после
кровопролитной кампании 1877 г.»{87}.
После русско-турецкой войны 1877 — 1878 гг. в Европе произошла новая расстановка сил,
побудившая Германию стать на путь более тесного сближения с Австро-Венгрией. В планах
и предположениях германского генерального штаба всегда уделялось большое внимание
Австро-Венгрии. Учитывая возможность войны на два фронта — против России и против
Франции и опасаясь такой перспективы, германское правительство, естественно, стремилось
не допустить какого-либо сближения Австро-Венгрии с Францией или Россией, а, наоборот,
старалось всемерно укрепить союз Германии и Австро-Венгрии. В свою очередь Австро-
Венгрия также была заинтересована в том, чтобы иметь сильного союзника против России.
В октябре 1879 г. представители австро-венгерского и германского правительств подписали
договор, обязывающий оба государства оказывать друг другу военную помощь «со всею
совокупностью военных сил своих империй» в случае, если Россия нападет на одно из них, и
«не заключать мира иначе как только сообща и по обоюдному согласию»{88}. Это был
агрессивный военный союз, который открывал Германии некоторые возможности избежать
войны на два фронта. Он явился по сути дела началом [53] создания последующих
группировок государств, возникших как противовес этому союзу двух держав, занимавших
ключевые позиции в центре Европы.
Третьим участником союза стала Италия, искавшая поддержки в борьбе с Францией за
раздел Северной Африки, в частности за Тунис, являвшийся одним из главных объектов
колониальных притязаний итальянской буржуазии. Важную роль в присоединении Италии к
австро-германскому блоку сыграло экономическое соперничество с Францией и стремление
итальянской буржуазии освободиться от засилья французского капитала на итальянском
рынке{89}. Тройственный союз (Германия, Австро-Венгрия и Италия) был заключен в 1882
г. сроком на 5 лет{90}, по истечении которых был продлен.
Примкнула к австро-германскому блоку и Румыния. В 1883 г. она заключила тайный договор
с Австро-Венгрией, по которому Австро-Венгрия обязывалась оказать помощь Румынии в
случае нападения на нее России{91}. Румынская правящая верхушка связала себя с
Тройственным союзом, с одной стороны, из-за боязни захвата Россией черноморских
проливов, что могло бы привести к господству России над экономической жизнью Румынии,
с другой — из-за желания увеличить территорию румынского государства за счет
Бессарабии, а также Силистрии, Шумлы и других болгарских городов и районов.
Образование Тройственного союза положило начало оформлению тех военных коалиций,
которые в дальнейшем столкнулись в первой мировой войне.
Германская военщина стремилась использовать Тройственный союз для осуществления
своих агрессивных замыслов в отношении Франции. Такая попытка была предпринята в
конце января 1887 г., когда в Германии было решено призвать 73 тыс. резервистов на
учебные сборы. Местом сборов была назначена Лотарингия. В газетах появились
инспирированные статьи о якобы усиленной подготовке Франции к войне с Германией.
Кронпринц Фридрих, будущий император Фридрих III, записал в своем дневнике 22 января
1887 г., что, по словам Бисмарка, война с Францией «ближе, чем он ожидал»{92}. Однако
германскому канцлеру не удалось заручиться нейтралитетом России на случай франко-