Ростунов И.И. История Первой Мировой войны. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
Силистрию и районы Добрич — Балчик на правом берегу Дуная{216}, Греция, кроме
Южной Македонии с Салониками, получила часть Западной Фракии с Каваллой. К Сербии
перешла большая часть Македонии{217}.
Таким образом, Болгария потеряла не только значительную часть своих завоеваний, но и
некоторые территории, которыми она владела раньше. [87]
Балканские войны способствовали размежеванию балканских стран между
империалистическими группировками. Сербия, уже в конце XIX в. освободившаяся от
австрийской экономической и политической зависимости, попадает в сферу русского
влияния и фактически становится форпостом России на Балканах. Болгария, став
противником Сербии, попала под влияние Германии и Австро-Венгрии.
После балканских войн усилилась борьба между Антантой и австро-германским блоком за
привлечение Греции на свою сторону. В германском генеральном штабе рассчитывали, что
военные силы Греции в случае войны отвлекут значительную часть сербских войск{218}.
Поэтому германские деятели старались примирить Грецию с Турцией, так как только таким
путем можно было вовлечь ее в австро-германский блок.
Однако, несмотря на прогерманскую ориентацию правящей верхушки Греции{219},
Германии не удалось сгладить греко-турецкие противоречия. Враждебное отношение Греции
к Турции и Болгарии привело ее в годы войны в лагерь Антанты.
Балканские войны ускорили начавшийся с 1907 г. отход Румынии от Тройственного союза.
Во второй Балканской войне Румыния выступила на стороне Сербии против Болгарии,
которую поддерживала Австро-Венгрия, стремившаяся всячески ослабить Сербию.
Австрийцы не оказали своей союзнице достаточной поддержки во время конфликта с
Болгарией из-за Южной Добруджи. Союз с Австро-Венгрией и Германией становился для
правящих классов Румынии все менее выгодным. Румынская буржуазия претендовала на
Трансильванию, Восточный Банат и Южную Буковину. Эти австро-венгерские провинции,
где большинство населения составляли румыны, значительно превосходили как по площади
и населению, так и в экономическом отношении Бессарабию, которую обещала Румынии
Австро-Венгрия{220}. Толкали Румынию на союз с Антантой и другие обстоятельства. На
внешнеполитическую ориентацию румынского правительства оказывало влияние все
возрастающее проникновение французского и английского капитала в экономику Румынии.
С присоединением к Антанте румынская буржуазия связывала свои надежды на захват
предприятий австро-германской промышленности, находившихся в Румынии, а также
немецких и австрийских капиталов, вложенных в румынскую экономику{221}. [88]
Отход Румынии от Тройственного союза и сближение ее с Антантой ускорили действия
русско-французской дипломатии. Если для Франции и Англии Румыния имела важное
экономическое значение, то для России — стратегическое. В случае войны Румыния не
только связывала Россию с Сербией, но и перерезала связи Австро-Венгрии и Германии с
Болгарией и Турцией. Из Румынии открывался для русской армии кратчайший путь на
Константинополь, Софию и Будапешт в обход и в тыл укрепленных позиций
противника{222}. Накануне первой мировой войны русско-французской дипломатии
удалось добиться заметного улучшения отношений с Румынией.
Таким образом, целый ряд внешнеполитических и внутренних факторов определили
эволюцию Румынии от тесного союза с Австро-Венгрией и Германией к союзу с Антантой.
Последним крупным международным конфликтом накануне первой мировой войны был
конфликт, вызванный тем, что в декабре 1913 г. по соглашению с Турцией германское
правительство направило в Константинополь для реорганизации и обучения турецкой армии
военную миссию во главе с генералом О. Лиманом фон Сандерсом. Турецкий султан
назначил немецкого генерала на должность командующего 1-м корпусом, расположенным в
Константинополе. Россия выразила резкий протест против передачи Лиману фон Сандерсу
командования гарнизоном турецкой столицы, так как это влекло за собой установление
немецкого контроля в районе проливов. Возник острый дипломатический конфликт между
Россией и Германией, в котором Англия и Франция заняли уклончивую позицию{223}. Этот
конфликт таил в себе серьезную опасность возникновения войны между Германией и
Россией. Германия угрожала решить спор ударом «бронированного кулака». В ответ на это в
русской печати появилось полуофициальное заявление: «Россия готова к войне»{224}. Но в
действительности русская армия была еще не готова для большой войны. Конфликт был
разрешен в январе 1914 г. путем внеочередного предоставления Лиману фон Сандерсу
звания мушира, т. е. маршала турецких войск, что позволило освободить немецкого генерала
от командования 1-м корпусом, как не соответствующего его новому званию, и назначить
генерал-инспектором турецкой армии. Эта уступка со стороны Германии настойчивым
требованиям России снять генерала с командного поста в столице нисколько не изменила
планы германских милитаристов, видевших задачу миссии в установлении полного контроля
над вооруженными силами Турции. Накануне первой мировой войны [89] германская
военная миссия в Турции насчитывала свыше 70 человек{225}. Немецкие офицеры заняли
ключевые позиции как в генеральном штабе, военном министерстве, так и в ряде крупных
войсковых соединений{226}. Деятельность в Турции многочисленной германской военной
миссии явилась серьезной угрозой России и в первую очередь безопасности ее
черноморского побережья и границ на Кавказе. Правительство России в связи с этим
приняло меры по укреплению кавказской границы и усилению Черноморского флота{227}.
Миссия Лимана фон Сандерса еще более обострила русско-германские отношения и сыграла
свою роль в вовлечении султанской Турции в империалистическую войну на стороне
германо-австрийского блока.
Таким образом, международные конфликты кануна войны содействовали обострению
противоречий между Антантой и Тройственным союзом и явились предвестниками первой
мировой войны.
Застрельщиком международных конфликтов выступал германский империализм. Немецкая
группа капиталистов, по определению Ленина, «еще более хищническая, еще более
разбойничья», чем англо-французская группа, спешила грабить более старых и
обожравшихся разбойников{228}. Провокации со стороны германских милитаристов
способствовали упрочению Антанты. В 1912 г. были подписаны англо-французская и
франко-русская морская конвенции. В 1913 г. начались переговоры между морскими
штабами Англии и России о заключении подобного же соглашения.
Война между двумя группами держав из-за дележа колоний, из-за порабощения других
наций, из-за выгод и привилегий на мировом рынке неумолимо надвигалась.
Против милитаризма и угрозы мировой войны
В. И. Ленин неоднократно указывал на то, что пока взаимоотношения между странами
определяются империалистическими правительствами, войны будут являться логическим
продолжением их «мирной» политики грабежей и насилий. Империалистических
грабительских войн, отмечал Ленин, будет несколько{229}. Но это отнюдь не значит, что
пролетариат должен беспристрастно наблюдать за тем, как правительства втягивают народы
в кровавую бойню. В условиях все возрастающей военной опасности В. И. Ленин призывал
пролетарские массы к решительной борьбе [90] за мир. «Единственная гарантия мира, —
писал он в мае 1913 г., — организованное, сознательное движение рабочего класса»{230}.
Только в международном рабочем классе видел Ленин реальную силу, способную обуздать
милитаризм, преградить дорогу империалистической войне.
Международный рабочий класс накануне мировой войны представлял могучую
общественную силу. К 1914 г. в его рядах насчитывалось свыше 150 миллионов
человек{231}.
Во многих странах Европы и в США имелись социалистические рабочие партии,
объединявшие в своих рядах 3,4 млн. человек{232}. Социалисты издавали сотни журналов и
еженедельных газет. В 1914 г. в парламентах всех стран социалистам принадлежало около
700 мест{233}. В те годы международное рабочее движение возглавлялось II
Интернационалом, который накануне войны представлял собой значительную политическую
силу. К 1914 г. он объединил 41 социал-демократическую партию из 27 стран{234}, за
которые голосовало около 12 млн. человек. «Если бы эта сила была направлена на борьбу
против войны, она могла в значительной степени связать руки империалистическим
правительствам»{235}. Но международный рабочий класс не смог помешать империалистам
подготовить и развязать мировую войну, так как отсутствие единства в международном
социалистическом движении сорвало образование единого антиимпериалистического
фронта.
Вопрос об угрозе надвигающейся военной катастрофы и о мерах борьбы против нее
неоднократно обсуждался на конгрессах социалистических партий II Интернационала. На
Штутгартском конгрессе 1907 г. главным пунктом повестки дня был вопрос о милитаризме и
международных конфликтах. Увеличивающаяся опасность мировой войны придавала
обсуждению этого вопроса особую остроту. Однако в выступлениях большинства
руководителей социалистических партий явно сквозили оппортунистические тенденции,
отказ от принципов пролетарского интернационализма, неправильное объяснение природы
войн. Они отрывали борьбу против войны от задачи борьбы против капиталистов. Ход
работы конгресса в Штутгарте показал, что по существу позиция большинства лидеров II
Интернационала была близка к поддержке капиталистов их «собственных» государств.
Против этой опасной для международного пролетариата оппортунистической позиции резко
выступил В. И. Ленин. Он боролся за объединение тех групп левых делегатов, которые
защищали интернациональные интересы рабочего класса. В результате [91] решительной
борьбы с оппортунистической частью германской делегации в проект резолюции была
включена важная поправка, внесенная В. И. Лениным и Р. Люксембург. Она гласила: «В
случае, если война все же разразится, они (пролетарии. — Авт.) должны ... стремиться всеми
средствами к тому, чтобы использовать вызванный войной экономический и политический
кризис для возбуждения народных масс и ускорить падение капиталистического классового
господства»{236}. Эта поправка была полностью повторена и в резолюции, принятой на
конгрессе в Копенгагене в 1910 г. по вопросу о борьбе с военной опасностью.
Новые антивоенные решения были выработаны на Чрезвычайном международном
социалистическом конгрессе в Базеле в ноябре 1912 г. Этот конгресс собрался в особо
напряженной обстановке, когда война уже бушевала на Балканах и во всем мире
развернулось массовое антивоенное движение. Базельский конгресс единогласно принял
манифест, предостерегающий народы и правительства о все возрастающей угрозе мировой
войны. В манифесте говорилось: «В любой момент великие европейские народы могут быть
брошены друг против друга, причем такое преступление против человечности и разума не
может быть оправдано ни самомалейшим предлогом какого бы то ни было народного
интереса... Было бы безумием, если бы правительства не поняли того, что одна мысль о
чудовищности мировой войны должна вызвать негодование и возмущение рабочего класса.
Пролетариат считает преступлением стрелять друг в друга ради прибылей капиталистов,
ради честолюбия династий, ради выполнения тайных дипломатических договоров»{237}.
В. И. Ленин оценивал этот документ как «самое точное и полное, самое торжественное и
формальное изложение социалистических взглядов на войну»{238}. По словам Ленина,
манифест устанавливал «тактику революционной борьбы рабочих в интернациональном
масштабе против своих правительств, тактику пролетарской революции»{239}.
Однако оппортунистические руководители западноевропейских социалистических партий на
деле ничего не сделали для претворения в жизнь антивоенных решений конгрессов II
Интернационала. Более того, ведущая его партия — Германская социал-демократическая
партия — оказывала непосредственную поддержку своему правительству в гонке
вооружений и в проводимой им агрессивной политике. Так, во время второго Марокканского
кризиса 1911 г. правление СДПГ уклонилось от сколько-нибудь решительных выступлений
против экспансионистских устремлений германского империализма{240}, а 30 июня 1913 г,
социал-демократическая [92] фракция рейхстага открыто поддержала правительственный
законопроект об увеличении военных расходов{241}.
Военный вопрос стал главным вопросом внутрипартийной борьбы и во Французской
социалистической партии. В июне 1914 г. партийный конгресс после долгой дискуссии
постановил в случае развязывания войны ответить на нее всеобщей стачкой. Эта мера в
случае ее осуществления могла бы в значительной степени помешать французским
империалистам. Однако принятие резолюции отнюдь не означало гарантии
неукоснительного выполнения ее со стороны руководителей партии, большая часть которых
стояла на оборонческой позиции, считая, что всеобщая стачка в случае войны явится
изменой делу социализма и приведет к неприятельскому вторжению. Естественно, что такая
позиция части руководства Французской социалистической партии была на руку
империалистической буржуазии.
Аналогичные тенденции в оценке военного вопроса в той или иной мере были характерны и
для других социалистических партий.
Лишь отдельные группы левых социал-демократов, в Германии во главе с К. Либкнехтом и
Р. Люксембург, во Франции — во главе с Ж. Жоресом, а также в других странах твердо
стояли на позициях пролетарского интернационализма и вели мужественную,
непримиримую борьбу против надвигающейся угрозы мировой войны. Однако группы левых
были еще очень немногочисленными, они организационно входили в состав традиционных
социал-демократических партий и не имели значительного влияния на массовое рабочее
движение. Большая часть рядовых социал-демократов и беспартийных рабочих все еще шла
за правоопптортунистическими лидерами. Засилье оппортунистов в западноевропейских
социал-демократических партиях явилось причиной того, что рабочему классу не удалось
помешать империалистам развязать мировую войну.
Только левое крыло Интернационала, в авангарде которого выступала партия большевиков
во главе с В. И. Лениным, оказалось последовательным борцом против милитаризма и
угрозы войны. Большевики вели активную борьбу против надвигающейся войны как на
международной арене, так и внутри страны. Используя легальные и нелегальные средства
борьбы, большевики развернули в массах широкую антивоенную пропаганду. Открытая
антимилитаристская пропаганда велась на страницах большевистских газет. «Правда» и
другие органы большевистской печати из номера в номер публиковали материалы,
раскрывающие классовую сущность внешней политики империалистических держав,
публиковали статьи, рассказывающие рабочим о тяжелом бремени вооружений.
Предупреждая рабочих о близкой опасности войны, «Правда» призывала их к сплочению в
борьбе против [93] этой опасности. Большевики уделяли большое внимание антивоенной
пропаганде в армии и на флоте. В воинских частях вели в то время революционную работу
многие большевики{242}.
Большевики пользовались любой возможностью для антивоенных выступлений. «Правда»
регулярно выступала со статьями против гонки вооружения в России. С думской трибуны
рабочие депутаты решительно протестовали против военных ассигнований, открыто
клеймили агрессивную внешнюю политику царизма. В июне 1913 г. в Думе с решительным
отказом голосовать за военные кредиты выступил депутат-большевик А. Е. Бадаев. С
думской трибуны он заявил: «В полном согласии с социал-демократами других стран мы
заявляем, что будем бороться всеми доступными нам способами против всяких
международных авантюр и постоянного увеличения вооружения...»{243}. Ленин требовал от
большевистской фракции IV Государственной думы (А. Е. Бадаев, Г. И. Петровский, М. К.
Муранов, Ф. Н. Самойлов, Н. Р. Шагов) не ограничивать антимилитаристскую пропаганду
стенами Государственной думы, а сочетать ее с революционной работой в рабочих массах.
Выполняя указания В. И. Ленина, депутаты-большевики проводили большую работу на
промышленных предприятиях среди рабочих масс, призывая к борьбе с военной опасностью.
В официальном заявлении, сделанном А. Е. Бадаевым от имени партии большевиков,
говорилось: «Рабочий класс будет бороться всеми силами против войны. Война не в
интересах рабочих. Наоборот, всем своим острием она направлена против рабочего класса
всего мира... «Война войне» — вот наш лозунг. За этот лозунг мы, действительные
представители рабочего класса, будем бороться»{244}.
Действия большевиков — депутатов Государственной думы — быстро становились
известными широким рабочим массам, использовались в агитационной работе,
направленной против войны. В. И. Ленин с гордостью отмечал невиданное еще в
международном социализме использование парламентаризма революционной социал-
демократией{245}.
В предвоенные годы партия большевиков, В. И. Ленин вели последовательную борьбу
против милитаризма и надвигающейся угрозы мировой войны. Когда в апреле 1914 г. в связи
с ростом военной опасности польский журналист А. Майкосен спросил В. И. Ленина: «Вы
жаждете конфликта?», то В. И. Ленин ему ответил: «Нет, я не хочу его. Почему я должен
был бы его хотеть? Я делаю все и буду делать до конца, что будет в моих силах, чтобы
препятствовать мобилизации и войне. Я не хочу, [94] чтобы миллионы пролетариев должны
были истреблять друг друга, расплачиваясь за безумие капитализма. В отношении этого не
может быть недопонимания. Объективно предвидеть войну, стремиться в случае
развязывания этого бедствия использовать его как можно лучше — это одно. Хотеть войны и
работать для нее — это нечто совершенно иное»{246}.
Основная масса рабочего класса России не поддалась волне шовинизма, захлестнувшей в
июле — августе 1914 г. страны Европы. Разоблачая милитаризм, большевики стремились
довести до сознания рабочего класса ту мысль, что избавиться от милитаризма и угрозы
войны можно только путем свержения буржуазного строя. Антивоенная пропаганда
большевиков была тесно связана с общей революционной пропагандой среди рабочих и дала
свои плоды, в годы войны способствовала революционному выходу России из мировой
бойни. «Нелегальная Российская социал-демократическая рабочая партия, — писал Ленин,
— исполнила свой долг перед Интернационалом. Знамя интернационализма не дрогнуло в ее
руках»{247}.
* * *
Первая мировая война возникла в результате обострения противоречий между главнейшими
капиталистическими странами в их борьбе за рынки сбыта и источники сырья, за передел
мира. По определению Ленина, эта война «была с обеих сторон империалистской (т. е.
захватной, грабительской, разбойнической) войной, войной из-за дележа мира, из-за раздела
и передела колоний, «сфер влияния» финансового капитала»{248}. Немалую роль в
развязывании войны сыграла политика империалистов, направленная на то, чтобы отвлечь
рабочий класс от борьбы за свое социальное освобождение.
В авангарде борьбы против милитаризма и войны находился рабочий класс. Наиболее
последовательную и непримиримую борьбу в этом направлении вели русские большевики во
главе с В. И. Лениным.
Глава вторая.
Вооруженные силы
1. Сухопутные войска
Увеличение численности армий
Империалистические государства усиленно развивали свои вооруженные силы как
важнейшее средство для насильственного осуществления задач внутренней и внешней
политики. Численность сухопутных войск и военно-морских флотов с каждым годом росла.
Армии и флоты перевооружались новейшими образцами оружия и боевой техники.
Сухопутные силы больше всех наращивали Германия и Франция. Введение во Франции в
1872 г. нового закона о всеобщей воинской повинности позволило ей ускорить накопление
обученных резервов. Это обеспечивало возможность в случае войны более чем в 2,5 раза
увеличить численность армии мирного времени. Так, если к началу франко-прусской войны
1870-1871 гг. Франция была способна выставить действующую армию в 647 тыс. человек, то
к 1880 г. эта армия уже могла иметь численность более одного миллиона человек{1}. Кроме
того, 638 тыс. составляли территориальную армию.
Германские милитаристы не могли допустить усиления Франции, что грозило бы им потерей
военного превосходства, достигнутого в войне 1870-1871 гг. Поэтому они все более и более
увеличивали свою армию. Так, если к началу франко-прусской войны Северо-Германский
союз во главе с Пруссией имел армию мирного времени 315,6 тыс. человек (армия Пруссии
283 тыс. человек){2}, то по закону от 2 мая 1874 г. численность германской армии мирного
времени определялась в 401 659 человек нижних [96] чинов (рядовых и унтер-офицеров),
законом от 6 мая 1880 г. ее численность была увеличена до 427 274 человек{3}, а в 1890 г.
доведена до 510,3 тыс. человек (в том числе 486 983 рядовых и унтер-офицеров и 23 349
генералов и офицеров){4}. Так, всего за 20 лет численность германской армии мирного
времени была увеличена почти на 62%. Между тем население Германии за это же время
возросло только на 25%{5}. Соперник Германии — Франция к концу XIX в. поставила под
ружье свыше 625 тыс. человек{6}, тогда как накануне войны 1870-1871 гг. ее армия мирного
времени составляла 434,3 тыс. человек{7}.
Характеризуя обстановку в Европе в начале 90-х годов XIX в., Ф. Энгельс в статье «Может
ли Европа разоружиться?» (1893 г.) указывал, что «между Францией и Германией началось
то лихорадочное состязание в вооружении, в которое постепенно были втянуты также
Россия, Австрия, Италия»{8}.
Особенно большие масштабы приняла гонка вооружений непосредственно перед войной. 5
июля 1913 г. германский рейхстаг утвердил закон об увеличении армии мирного времени на
136 тыс. человек. При этом размер единовременных военных расходов выразился суммой в
898 млн. марок{9}. К началу войны численность сухопутной германской армии была
доведена до 808 280 человек. В это число входило 30 459 офицеров, 107 794 унтер-офицера,
647 793 рядовых, 2480 врачей, 865 ветеринарных врачей, 2889 военных чиновников, 16 тыс.
вольноопределяющихся{10}.
Франции было трудно соревноваться по численности вооруженных сил с Германией из-за
меньшего количества населения и значительно меньших темпов его прироста. К тому же
ежегодный прирост населения Франции все время снижался, а Германии возрастал.
Вследствие этого не мог быть увеличен ежегодный призыв новобранцев. Чтобы не отстать в
численности сухопутных сил от Германии, французское правительство законом от 7 августа
1913 г. увеличило продолжительность службы с двух до трех лет и снизило призывной
возраст с 21 года до 20 лет{11}. Это позволило довести штатный состав нижних [97] чинов
до 720 тыс.{12}, а общую численность постоянной армии Франции увеличить на 50%{13}. К
1 августа 1914 г. французская армия мирного времени насчитывала 882 907 человек
(включая и колониальные войска){14}.
В увеличении численности армии не отставала от Франции и Германии и Россия. Русская
регулярная армия мирного времени с 1871 по 1904 г. была увеличена с 761 602 человек{15}
до 1 094 061 человека{16}. По штатам же 1912 г. в составе армии предполагалось иметь 1
384 905 человек{17}. В конце 1913 г. в России была утверждена так называемая «Большая
программа по усилению армии», которая предусматривала увеличение сухопутных сил
России мирного времени к 1917 г. еще на 480 тыс. человек{18}. Значительно усиливалась
артиллерия. Осуществление программы требовало единовременного расхода в 500 млн.
рублей{19}.
Расширяла свою армию и Австро-Венгрия. В начале 1911 г. она увеличила призывной
контингент на 40%, ассигновав на нужды армии дополнительно 100 млн. крон{20}. 5 июля
1912 г. в Австро-Венгрии был принят новый военный закон, предусматривавший дальнейшее
увеличение рекрутского набора (с 181 677 до 205 902 человек) и дополнительные
ассигнования на вооружение. Италия также проектировала увеличение контингентов со 153
тыс. до 173 тыс. человек{21}.
Наряду с великими державами гонкой вооружения были охвачены и малые страны, даже
такие, как Бельгия и Швейцария, провозгласившие вечный нейтралитет, гарантированный
великими державами. В Бельгии, например, до 1909 г. размер армии, необходимой для
обороны страны в военное время, был установлен в 180 тыс. человек. В мирное время он
составлял около 42 тыс. человек. Вследствие обострения международных отношений
бельгийское правительство в декабре 1912 г. установило численность армии военного
времени в 340 тыс. человек, [98] а в мирное время 54 тыс. человек{22}. 15 декабря 1913 г. в
Бельгии был принят новый военный закон и введена обязательная воинская повинность. По
этому закону состав армии мирного времени предполагалось довести к 1918 г. до 150
тыс.{23}
Система комплектования армии
Комплектование армий рядовым и унтер-офицерским составом в большинстве государств
Европы проводилось на основе всеобщей воинской повинности, согласно которой военная
служба формально считалась обязательной для всех граждан. В действительности же она
всей своей тяжестью ложилась на плечи трудящихся масс. Рядовой состав армий
комплектовался в основном из трудового народа. Эксплуататорские классы пользовались
всевозможными льготами, избегали тяжелой солдатской службы. В армии их представители
занимали главным образом командные должности. Характеризуя всеобщую воинскую
повинность в России, В. И. Ленин указывал: «В сущности, у нас не было и нет всеобщей
воинской повинности, потому что привилегии знатного происхождения и богатства создают
массу исключений. В сущности, у нас не было и нет ничего похожего на равноправность
граждан в военной службе»{24}.
Система комплектования на основе обязательной воинской повинности давала возможность
охватить военным обучением и воспитанием наибольшее число мужского населения страны.
К началу первой мировой войны 1914-1918 гг. количество военнообученных достигло
следующих величин: в России — 5650 тыс., во Франции — 5067 тыс., в Англии — 1203 тыс.,
в Германии — 4900 тыс., в Австро-Венгрии — 3 млн. человек{25}. Это позволило
мобилизовать многомиллионные армии, превышавшие численность армий мирного времени
в 4-5 раз.
В армию призывались лица в возрасте 20-21 года. Военнообязанные считались на военной
службе до 40-45-летнего возраста. От 2 до 4 лет они служили в кадрах (2-3 года в пехоте, 3-4
года в кавалерии и конной артиллерии), после чего зачислялись на 13-17 лет в запас (резерв
во Франции и других странах, резерв и ландвер в Германии) и периодически привлекались
на учебные сборы. По истечении срока пребывания в запасе военнообязанные включались в
ополчение (территориальная армия во Франции и Японии, ландштурм в Германии). В
ополчение зачислялись также лица, не призывавшиеся по каким-либо причинам в армию, но
способные носить оружие. [99]
Запасные (резервисты) призывались в армию в случае войны и предназначались для
пополнения частей до штатов военного времени. Ополченцы в военное время также
призывались и несли различную тыловую и гарнизонную службу.
В Англии и США в отличие от других государств армии были наемные{26}.
Комплектовались они путем вербовки лиц в возрасте 18 — 25 лет в Англии и 21 года — 30
лет в США. Волонтеры служили в США 3 года, а в Англии 12 лет, из них от 3 до 8 лет на
действительной службе, остальное время в запасе, с привлечением ежегодно на 20-дневные
сборы.
Комплектование унтер-офицерским составом во всех странах производилось путем отбора из
числа новобранцев лиц, принадлежащих к состоятельным слоям общества (зажиточные
крестьяне, мелкие лавочники и служащие), которые после обучения в течение определенного
срока (1-2 года) в специальных учебных подразделениях назначались на унтер-офицерские
должности. Так как главная роль в обучении и воспитании рядовых, особенно одиночного
бойца, и в поддержании внутреннего порядка в подразделениях принадлежала унтер-
офицерскому составу{27}, то во всех армиях стремились к закреплению этих кадров в рядах
армии, для чего зарекомендовавших себя верной и преданной службой унтер-офицеров по
истечении сроков действительной службы оставляли на сверхсрочную службу. Они
получали при этом некоторые льготы и привилегии (служебные, бытовые, материальные),
вплоть до возможности выйти в офицеры, особенно в военное время. В германской армии
унтер-офицеры были только из сверхсрочников{28}. Отслужившие установленные сроки
действительной и сверхсрочной службы унтер-офицеры зачислялись в запас.
Офицерские кадры готовились в основном через специальные военные учебные заведения
(по родам войск), куда принимались на обучение по добровольному принципу молодые
люди, главным образом из среды господствующих классов (дворян и буржуазии). Так,
например, в России к 1911 г. имелось 28 кадетских корпусов и 20 военных училищ, в
Германии — 8 подготовительных кадетских школ и 11 военных училищ, в Австро-Венгрии
— 18 кадетских школ и 2 академии{29}. Так как в армиях почти [100] всегда существовал
некомплект офицеров, то в военные училища принимали некоторое количество выходцев из
среды мелкой буржуазии, духовенства, чиновничества, интеллигенции. Офицерские кадры
на военное время комплектовались путем производства в офицеры унтер-офицеров-
сверхсрочников, а также путем краткосрочного обучения лиц со средним и высшим
образованием (вольноопределяющиеся).
Для повышения квалификации командных кадров, предназначавшихся на высшие
должности, существовали различные краткосрочные курсы и школы (стрелковые,
кавалерийские и др.) с продолжительностью обучения около года. Высшее военное
образование давали военные академии.
Решающие командные позиции в армиях всех капиталистических стран были заняты
представителями господствующих классов. Так, в германской армии в 1913 г. дворяне
занимали 87% штабных должностей в кавалерии, 48% в пехоте и 41% в полевой
артиллерии{30}. В русской армии классовый состав офицерства в 1912 г. выражался в
следующем виде (в %, в среднем): дворян — 69,76; почетных граждан — 10,89; духовенства
— 3,07; «купеческого звания» — 2,22; «податного сословия» (крестьян, мещан и др.) —
14,05. Среди генералов потомственные дворяне составляли 87,45%, среди штаб-офицеров
(подполковник — полковник) — 71,46% и среди остального офицерства — 50,36%. Из
«податного сословия» больше всего было обер-офицеров — 27,99%, а среди генералов
представители этой социальной группы занимали всего 2,69%{31}.
Армии капиталистических государств являлись верной вооруженной опорой
господствующих классов во внутренней политике и надежным орудием для ведения
захватнической войны. Однако коренные интересы народных масс, составлявших основную
силу армии, находились в противоречии с захватническими целями капиталистических
государств.
Организация и вооружение
Сухопутные силы всех государств накануне первой мировой войны состояли из пехоты,
кавалерии и артиллерии, которые считались основными родами войск. Инженерные войска
(саперные, железнодорожные, понтонные, связи, телеграфные и радиотелеграфные),
авиационные и воздухоплавательные считались вспомогательными. Пехота являлась
главным родом войск и ее удельный вес в системе сухопутных сил составлял в среднем [101]
70%, артиллерии — 15, кавалерии — 8 и вспомогательных войск — 7%{32}.
Организационное построение армий главнейших европейских государств, будущих
противников в надвигавшейся войне, имело много общего. Войска были сведены в части и
соединения. Высшим объединением, предназначавшимся для решения стратегических и
оперативных задач во время войны, во всех странах была армия. Только в России еще в
мирное время намечалось создание фронтовых объединений (две — четыре армии) на случай
войны. Армия включала в свой состав три — шесть армейских корпусов, кавалерийские
части (соединения), инженерные части (в Германии также и армейскую артиллерию).
Армейский корпус имел установленный штат и включал в свой состав все необходимые
боевые и вспомогательные силы и средства, а также тыловые части, достаточные для того,
чтобы корпус мог самостоятельно вести бой даже в отрыве от других соединений. Корпус
имел в своем составе две-три пехотные дивизии, кавалерию, корпусную артиллерию,
саперные подразделения, переправочные средства (инженерный парк), средства связи,
подразделение авиации (авиазвено, авиаотряд), тыловые учреждения и транспортные
подразделения{33} (численный состав корпуса приводится в табл. 5).
Таблица 5. Состав армейского корпуса военного времени в 1914 г.*
Корпус
Пехотные
батальон
ы
Эскадрон
ы
Пулемет
ы
Батаре
и
Оруди
я
Саперны
е роты
Всего
люде
й
Лошад
и
Повозк
и
Русский 32 6 64 14{1*}
108 5 48700
13500 3770
Французски
й
28{2*} 6 56{3*} 30{4*}
120 4 44200
12600 2240
Германский
24 6 — 8 48 28{5*}
160 3 45600
16800 2880
* С. Н. Красильников. Организация крупных общевойсковых соединений, стр. 133.
{1*}2 батарей по 8 орудий, 2 батареи по 4 орудия.
{2*}В том числе 4 батальона резервной бригады.
{3*}В том числе пулеметы резервной бригады.
{4*}Все батареи 4-орудийные.
{5*}24 батареи по 6 орудий, 4 батареи по 4 орудия.