Порьяз А. Мировая культура: Возрождение. Эпоха Великих географических открытий
Подождите немного. Документ загружается.
человеком, знакомым с
античной эпической
поэзией. В «Беовульфе»
присутствуют все
поэтические приемы
эпоса – многократные
повторы, внимание к
мелочам (детально
описывается, например,
убранство Оленьей
палаты – дворца
Хротгара), цикличность
событий (Грендель в
течение нескольких
ночей приходит во
дворец за жертвами, и
каждый раз автор
описывает ночной визит
чудовища в почти
одинаковых
выражениях), обилие
эпитетов.
Совершенно иной характер носит эпическая поэзия
скандинавских народов, от которой до нас дошли преимущественно
исландские саги и так называемый эддический эпос. В середине XVII
века в Исландии был обнаружен сборник поэтических произведений на
темы скандинавской мифологии. К тому времени в истории
скандинавской литературы уже прочно обосновались сочинения
выдающегося раннесредневекового политика, историка и поэта Снорри
Стурлусона – «Эдда», трактат о поэзии скандинавских скальдов, и
исторический трактат «Хеймскрингла» («Круг земной»). «Эдду»
Стурлусона, содержавшую немало сведений по мифологии скандинавов,
стали называть «Младшей Эддой», а вновь найденный поэтический
сборник – «Старшей Эддой». Из текстов «Старшей» и «Младшей Эдды»
была восстановлена в общих чертах сложная скандинавская мифология,
восходящая к древнейшей общегерманской.
Стурлусон, Снорри (1179 – 1241) – скандинавский писатель,
историк, автор трактата по раннесредневековой поэзии Скандинавии.
Что касается саг, то они уникальны на общем фоне развития эпоса
европейских народов. Скандинавские саги – полностью прозаические
произведения. Они повествуют преимущественно не о богах и героях, а о
событиях, происходивших с реальными историческим персонажами – от
конунгов до поэтов. Крепкая дружба и многолетняя вражда семейств,
походы викингов становятся темами исландских саг. Основной их мотив
– родовые распри, кровная месть. На общем фоне средневековой
литературы, с громадной ролью фантастического начала, скандинавские
саги поражают своим реализмом. В них практически не идет речь о
доблести героев в битвах с врагами или с чудовищами. Все действие этих
громадных «повестей» разворачивается в реальной жизни, и
фантастическое, магическое упоминается в сагах лишь на уровне
обычных каждодневных суеверий и обрядов. Героизм в сагах иного рода,
чем принято полагать. Героем становится тот, кто не теряет лица перед
смертью, кто не поступается честью ради спасения собственной жизни.
Одна из саг пересказывает историю последнего плавания викинга, чей
корабль попал в шторм. Спастись на лодке могла лишь половина
экипажа, и когда бросили жребий, предводитель похода оказался в числе
счастливчиков. Тогда один «парень» (сага, обычно скрупулезная в таких
деталях, как имена, даже не упоминает его имени) принялся укорять
вождя в том, что тот бросает его, молодого парня, на гибель, хотя обещал
его отцу заботиться о сыне. Вождь уступает трусу место в лодке, а сам
гибнет вместе с остатками команды.
Серьезное отличие исландских саг от континентального эпоса
еще и в том, что важная роль в развитии сюжета отведена персонажам-
женщинам. Правда, роль эта по большей части отрицательная. Женщины
провоцируют героев саг на вражду, на нарушение обетов, становятся,
прямо или косвенно, причиной их смерти. Но вмешательство женщины
не носит демонического характера. Причиной всех бед становится лишь
дурной характер жены, толкающей мужа на неразумный или
недостойный поступок.
Исландские саги воссоздавали не картины великих битв из
легендарного прошлого страны. Они доносили до читателей-потомков
истории вполне реального, и не слишком отдаленного от них прошлого.
Огромное внимание уделялось в сагах мелочам, странным для
современного читателя, но жизненно важным для средневекового
скандинава. Имена героев, даже второстепенных, краткие истории их
жизни, основные события, точное указание места того или иного
события – все это не просто приближало повествование саги к
реальности. Сага и была скорее хроникой частной жизни людей, чем
литературным вымыслом, хотя и превосходно драматизированной
хроникой.
Сравнительно небольшая группа саг – «Саги давних времен» и
«Королевские саги» – восходят, напротив, к общескандинавской
эпической традиции. В них, впрочем, меньше магического начала, чем
обычно бывает в эпосе, и герои этих саг – как правило, исторические
личности. Эти саги важны тем, что помогают объединить скандинавскую
эпическую традицию с общегерманской. Многие герои исландских саг
упоминаются в «Беовульфе» и ряде дошедших до нас отрывков других
эпических произведений англосаксов. Сам сюжет «Беовульфа» совпадает
с сюжетами ряда скандинавских саг. Эддическая же поэзия, стоящая как
бы посредине между мифологией и героическими сказаниями, развивает
традиции раннегерманской мифологии (в частности, готской и
франкской). Общие корни германского эпоса присутствуют и в
произведениях более позднего времени – в особенности в немецком
эпосе Зрелого Средневековья «Поэма о Нибелунгах».
Зрелое Средневековье. Народно-героический эпос
Эпическая поэзия Высокого Средневековья – это уже эпос
сформировавшихся наций. Сюжеты ее основаны на реальных
исторических событиях – таких, как испанская Реконкиста, времена
правления франкских королей, походы Карла Великого. В эпосе этого
периода отчетливо прослеживаются главные мотивы феодальной
культуры – мотив вассальной верности своему сеньору (и
ответственность сеньора за вассала), национальная идея, единство
страны (тема, совершенно незнакомая до формирования национальных
государств в начале II-го тысячелетия), сильнейший патриотический
настрой. Главный герой эпоса – чаще всего рыцарь, чей образ
продолжает героическую традицию раннесредневекового эпоса. Но если
в раннегерманском или кельтском эпосе герои сражаются за свое племя,
то в национальном эпосе стран Западной Европы героем движет
верность своей стране и своему сеньору – королю этой страны. В
жанровом отношении эпос Высокого Средневековья гораздо
разнообразнее, чем на предшествующем этапе. Критика нравов
общества, сильнейший драматизм, некоторая авантюрность позднего
эпоса предвосхищают основные линии развития художественной прозы
последующих веков.
Важным фактором в развитии народно-героического эпоса в
эпоху Высокого Средневековья стало становление письменности на
национальных языках. Эпос перешел из устного творчества в
письменную форму, в собственно литературу. Соответственно, с
художественной точки зрения эпическая поэзия стала гораздо более
изощренной. Появляется прием переноса слов из строки в строку (т.н.
enjambement), совершенствуются эпитеты, развивается образность поэм,
синонимия. В героическом эпосе Высокого Средневековья христианские
мотивы, неотчетливо слышные в некоторых образцах раннего эпоса,
теперь звучат отчетливо, являясь одной из важнейших составляющих
поэмы. Подвиги героя определяются, помимо прочего, силой его веры. В
тесной связи с христианскими мотивами развивается и психологическая
характеристика персонажей.
Наиболее яркие и разнообразные образцы эпической поэзии
Высокого Средневековья принадлежат французской поэзии. Здесь
первое место, безусловно, занимает «Песнь о Роланде», повествующая о
героической гибели франкского арьергарда в засаде во время
возвращения армии Карла Великого из первого, неудачного, испанского
похода. В этой засаде погиб молодой воин Роланд (по разным версиям,
племянник или внебрачный сын Карла). Между исторической
реальностью и сюжетом поэмы существует масса различий, прежде всего
в деталях. Роланд в поэме – не столько родственник Карла, сколько его
верный вассал. Сами франки названы в поэме французами (это
подчеркивает национальный характер поэмы). После гибели отряда
рыцарей Карл, мстя за гибель Роланда, наносит сокрушительное
поражение огромной армии мусульман, и заставляет побежденных
принять крещение.
В поэме причудливо переплелись история и политические реалии
конца раннего Средневековья, национальная идея и мотив борьбы с
«неверными», значительно усилившийся в эпоху крестовых походов.
Так, насильственное крещение побежденных Карлом мавров – практика,
широко применявшаяся франкскими королями в VII – IX веках. Победа
Карла над маврами (в реальности случившаяся несколько позже
центральных событий поэмы) имеет массу параллелей с победами
крестоносцев в Первом крестовом походе, как и христианские мотивы в
тексте. Обилие деталей, относящихся к разным историческим эпохам, не
позволяет с абсолютной точностью датировать поэму. Наиболее полный
текст «Песни о Роланде» относится к XI веку, но совершенно очевидно,
что костяк сюжета сложился еще раньше, еще в эпоху последних
Каролингов. С течением времени переписчики-монахи добавляли
некоторые детали, сюжетные ходы, усиливали христианскую
составляющую поэмы.
С точки зрения строфики «Песнь о Роланде» одно из самых
совершенных поэтических произведений конца Раннего Средневековья.
Поэтика «песни» несет отчетливый отпечаток устного народного
творчества – лишнее свидетельство того, что костяк «Песни» сложился
еще в дописьменный период формирования французского языка. Обилие
ассонансов, достаточно аккуратная рифмовка, строгая композиция строф
указывают на то, что «Песнь» подвергалась тщательной обработке
множества талантливых переписчиков. О том, что над поэмой в течение
нескольких веков трудились образованные люди, легко догадаться по
стройному и симметрично развивающемуся сюжету, по классическим
приемам эпической поэзии – т.н. эпическому варьированию, при котором
автор в нескольких строках повторяет то, что подробно изложил в
предыдущих двух-трех строфах, возвращая внимание читателя от
деталей к основной сюжетной линии.
Помимо «Песни о Роланде», французский эпос включает так
называемые «шансон-де-жест» – «песни о деяниях». Эти поэтические
произведения гораздо теснее связаны с устной традицией. Очевидно,
«песни о деяниях» изначально составляли основу репертуара бродячих
певцов во Франции. Темы «песен» не столь значительны, как в «Песни о
Роланде», но тоже посвящены выдающимся героям современности или
недалекого прошлого, их подвигам, мужеству, воинскому мастерству.
Ряд характерных поэтических приемов в «шансон-де-жест» указывает на
то, что их исполняли в устной форме – последняя строка строфы нередко
повторяется с некоторыми изменениями в начале следующей строфы;
после изложения части истории рассказчик в нескольких строках
пересказывает ее, освежая память слушателей. Порой, чтобы
заинтересовать аудиторию, автор в двух-трех строках обрисовывает
будущее героев своей песни.
К французскому эпосу близок эпос другого романского народа –
испанцев. Близость эта – в первую очередь стилистическая. Как и «Песнь
о Роланде», и «шансон-де-жест», испанский эпос сформировался под
сильным влиянием творчества народных певцов. Основные поэтические
приемы (ассонансный стих, эпические формулы, общие для двух поэм)
усиливают эту близость. Безусловное сходство – и в тематике двух
произведений. Испанская эпическая поэма «Песнь о моем Сиде»
посвящена событиям испанской Реконкисты, ожесточенной борьбы
христиан против мавров и изгнания мусульман с Пиренеев. Главный
герой «Песни» – доблестный воитель Сид Кампеадор. Сид в поэме –
слегка мифологизированный реальный исторический деятель времен
Реконкисты, Родриго Диас де Бивар, блестящий военачальник середины
– конца XI века, не раз наносивший поражение мавританским войскам в
Испании. Диасу принадлежит и одна из самых блестящих побед
христиан – взятие Валенсии. Прозвище «Кампеадор» (воитель) Диас
заслужил от христианских солдат, а «Сид» трансформировалось из
уважительного мавританского «эль-сеид» (господин). Так называли
Диаса мавры, заслуженно уважавшие его как сильного и благородного
противника. «Песнь о моем Сиде», написанная в середине XII века,
дошла до наших дней в единственном экземпляре, к счастью, достаточно
полном.
Поэма достаточно близко придерживается реальной истории
Реконкисты и биографии Диаса. Разве что (вероятно, для простоты
сюжета) некоторые события, повторявшиеся по несколько раз, в поэме
сведены в одно (несколько ссор с королем и влиятельными дворянами,
несколько битв за один и тот же город и др.). Поскольку основная идея
«Песни» – национальное объединение Испании под знаменами
Реконкисты, автор поэмы опускает повествование о ранних годах
военной службы Диаса в мавританских войсках. В отличие от
французских поэтов, всячески очерняющих мусульман и принижающих
их как воинов, испанский автор «Песни» спокойно упоминает о дружбе
Сида с мавританским правителем, подчеркивая, что благородством души
мавр даже превосходит иных христиан.
Действие «Песни» начинается с того, что король – сеньор Сида –
изгоняет своего вассала, и тот отправляется на завоевание мавританских
земель. При этом, несмотря на причиненную ему обиду, Сид остается
верным вассалом – высылает королю дары и всячески подчеркивает
личную преданность. Этот мотив поэмы, несомненно, связан с идеей
национального объединения под властью единого монарха, чье
превосходство неоспоримо даже для вассала, превосходящего по
доблести сюзерена.
Эпичность поэмы выражается в первую очередь в образе Сида.
Главный герой «Песни» ближе к богатырям древности, чем к реальному
Родриго Диасу. Среди прочих героев поэмы Сид выделяется даже своим
величественным обликом. Тем не менее, он лишен безрассудства
французских рыцарей или безоглядной прямолинейности героев
эпической поэзии более раннего периода. Сид – в первую очередь
человек, думающий о своей стране, чем о личной доблести (и даже,
возможно, личной чести). Он не бросается во всякую битву, не
подготовившись должным образом, способен решить конфликт
дипломатическими средствами, а не мечом – одним словом, главный
герой поэмы предстает разумным феодалом, заботящемся и о своих
вассалах, и о соблюдении верности королю, и о благосостоянии своем и
своей армии. Такой эпический герой впервые появляется в европейской
поэзии, и сильнейшее рационалистическое начало в образе Сида –
главное, что выделяет его среди прочих эпических героев Высокого
Средневековья.
Помимо «Песни о моем Сиде» из испанского эпоса до нас дошло
некоторое количество героических песен, посвященных историческим
событиям в Испании в X – XI веках. Среди них наиболее известны:
«Песнь о семи инфантах Лары», «Осада Саморы», цикл сказаний об
испанском дворянине Гарсии Фернандесе.
Самые поздние образцы героического эпоса национальных стран
Западной Европы относятся к XII-XIII векам. В это время Германия
оказывается более-менее объединенной под властью императоров
«Священной Римской империи» – третьей за последнюю тысячу лет. В
это время происходит формирование вершины немецкого национального
эпоса – грандиозной поэмы “Песнь о Нибелунгах”, полностью
сложившейся к началу XIII века и включающей 39 глав и около 10000
стихов.
«Песнь о Нибелунгах» – сложное произведение, в основе
которого лежат еще древнейшие общегерманские предания и мифы. Как
полагают сегодня исследователи, сюжет поэмы берет начало из
франкских песен, посвященных гибели племени бургундов, живших в
Европе в начале Темных веков. Первая часть поэмы – более героико-
эпического плана, посвященная богатырю Зигфриду, обладающему
даром неуязвимости и громадной силой (еще во младенчестве мать
искупала его в драконьей крови). Зигфрид сватается к сестре
бургундского короля Гюнтера, и тот просит Зигфрида помочь и ему
получить в жены королеву Исландии богатырку Брунгильду. Зигфрид,
воспользовавшись шапкой-невидимкой, помогает Гюнтеру одолеть
Брунгильду, и тайно похищает у нее кольцо и пояс. Через несколько лет
Кримгильда, жена Зигфрида, хвастается этим поясом Брунгильде,
назвавшей Зигфрида вассалом своего мужа. Брунгильда подговаривает
Гунтера убить Зигфрида. Вассал Гунтера хитростью убивает героя и
прячет добытый им несметный клад Нибелунгов на дно Рейна.
Действие второй части происходит много лет спустя. Кримгильда,
вышедшая замуж за короля гуннов Этцеля, уговаривает мужа напасть на
бургундов, приехавших к нему во вдоврец – отомстить за Зигфрида и