Порьяз А. Мировая культура: Возрождение. Эпоха Великих географических открытий
Подождите немного. Документ загружается.
во фресках, украшающих церкви Западной Европы XII – XV веков.
Художники, писатели, архитекторы Средневековья черпали вдохновение
в религиозных образах.
Готика – художественный стиль сер. XII – XV вв. Как и
романское искусство, готическое воплотилось прежде всего в
архитектуре, особенно в соборах крупных городов Западной Европы.
Божественное начало в
Средние века проникало,
как было сказано,
повсюду, и в каждой
области человеческой
деятельности оно
реализовывалось по-
своему. Так что культура
и менталитет
Средневековья могут
быть воссозданы,
подобно мозаике.
Рис. 252 [Илл. – Романский собор XI в. (История Европы, стр. 15
рис. 3)]
Менталитет средневекового человека
Средние века – пожалуй, наиболее яростная в религиозном
отношении эпоха истории европейской цивилизации. Яростная и как
«яро верующая», и как агрессивная.
Средневековый человек не воспринимал себя вне божественного
начала. Оно не просто приникало во все сферы жизни, а являлось
неотъемлемой частью мирового порядка, главной его частью.
В отношении к внешнему миру Средневековая Европа,
католический мир, была на редкость агрессивно религиозна. Стремление
расширить границы христианского мира, распространить влияние
христианства на другие народы было так сильно, что ознаменовалось,
помимо крестовых походов, крайне жестокими методиками обращения в
«истинную веру».
Миссионерской деятельностью занималось как греческое
православие, так и католическая церковь. Однако их методы
кардинально различались. «Греки» предпочитали действовать
дипломатическими методами. Наиболее яркий пример
«дипломатического обращения» – история крещения Руси. Киевский
князь Владимир принял христианство и крестил в новую веру весь свой
народ, чтобы добиться согласия на брак с византийской принцессой.
Католичество же предпочитало обращать язычников «огнем и
мечом». Крестовые походы и общая борьба с мусульманами на Востоке –
лишь наиболее известный пример. В самой Европе христианские
миссионеры проявляли неслыханную жестокость по отношению к
язычникам. Так, в Скандинавии христианские проповедники применяли
по отношению к единоплеменникам следующую пытку: в глотку
«язычнику» запихивали поглубже один конец медного боевого горна. В
раструб горна запускали гадюку и затыкали отверстие, после чего
начинали накалять трубу.
Начиная с IX века, Западная Европа воспринимала себя как
единственную носительницу христианской веры. Обитатели
католического мира представляли себя живущими в окружении
бесчисленных врагов и язычников, то есть (в их понимании), нелюдей, с
которыми можно было не церемониться. Православные греки,
исповедовавшие христианство, тоже не считались людьми. И хотя
нелюбовь к мусульманам была сильна и на православном Востоке, и на
католическом Западе, ненависть к братьям по вере у католиков оказалась
даже сильнее, чем к мусульманам. Апофеозом долго тлевшей ненависти
«латинян» к «грекам» стал захват крестоносцами Константинополя в
1204 году и страшный погром, учиненный ими над населением города.
Византийские хронисты еще долго после этого писали о сарацинах как
образце гуманности по сравнению с «латинянами».
Самоизоляция и экспансия – вот две движущие силы общества
средневекового католического Запада. В культурном плане самоизоляция
проявлялась прежде всего в полном отказе от наследия античной
цивилизации. Вернее сказать, христианские авторы жесточайшим
образом кромсали наследие греков и римлян, выбирая лишь то, что
подходило под рамки христианства. Даже наиболее просвещенные и
образованные представители христианства в Темные века, как правило, в
своих сочинениях каялись в увлечении «цицеронианством, а не
христианством» (именно такими словами упрекал Господь Иеронима,
одного из выдающихся христианских писателей, автора перевода Библии
на латынь – Вульгаты, которой пользовалось все Средневековье вплоть
до середины 2-го тысячелетия). Одним из немногих античных поэтов,
чье наследие было известно христианскому миру, был Вергилий –
потому лишь, что в своей 4-й эклоге предсказал рождение ребенка,
который спасет мир. Это, естественно, было истолковано как
пророчество о рождении Христа. Тот факт, что Вергилий был
«язычником», лишний раз доказывал истинность христианской веры,
которую признал и перед которой склонился даже образованный
римский поэт.
Иероним Стридонский (сер. IV – нач. V в.) – христианский
писатель, богослов.
Вульгата – название латинского перевода Библии,
выполненного Иеронимом Стридонским в 383 – 405 гг.
Таким же образом
христиане
«препарировали» и
других римских авторов.
Если в латинском
сочинении
обнаруживалась цитата,
отвечающая духу
христианской веры, эту
цитату выдергивали из
контекста и
переписывали в
рукописные сборники-
дигесты. То немногое,
что знало Средневековье
в Темные века из
античной культуры, оно
узнавало, как правило, из
таких «цитатников».
Подобное отношение к
античному наследию
царило, конечно же, не
только в книжной
культуре. Христиане
разрушали античные
храмы, чтобы взять
камень для строительства
своих церквей. Нередко,
если строительного
материала было мало,
или у архитектора
недоставало умения,
античный храм просто
переделывали под
христианскую базилику,
добавляя символику
новой веры во внешнее и
внутреннее убранство
помещения. В Италии во
многих древних городах
можно встретить такие
перестроенные храмы –
круглые в плане, с
шестнадцатью
колоннами (четыре пары
колонн красного и белого
мрамора, образующих
как бы рисунок креста).
Античные мозаики также
шли «в дело», благо
символика языческих
храмов удачно совпадала
с основными символами
христианского искусства.
Виноград, увивавший
фигуру Вакха-Диониса,
рыбы, другие детали
античных орнаментов,
нашедшие свое место в
символике христианства,
перекочевывали из
римских храмов в
христианские церкви.
Все то, что в античной
культуре не могло быть
связано с именем Христа
или заповедями
христианства, было
обречено на забвение или
на активное
уничтожение.
Подобная картина, только с иным акцентом, имела место и в
экономике. Например, христианский Запад в моменты особого
обострения отношений с исламским миром то и дело вводил усилиями
пап эмбарго на торговлю с Востоком. Вреда от этого, впрочем, было
больше Западу, чем Востоку, а правители некоторых торговых городов
Западной Европы ухитрялись и вовсе обходить эти запреты. Так,
однажды венецианские купцы доказали папе, что, не имея пахотных
земель вокруг города (что было сущей правдой), они просто вынуждены
заниматься торговлей, и папа волей-неволей разрешил Венеции
торговать с Востоком, исключив из списка экспортных товаров лишь
стратегические (строевой лес, железо и некоторые другие).
С другой стороны, католичество огнем и мечом пыталось
раздвинуть границы христианского мира во все стороны. По отношению
к исламу это могла быть только священная «война с неверными», по
отношению же к другим – не только. Так, одно время в момент усиления
монголов далеко на востоке, некоторые католические правители
предпринимали попытки обратить монгольских ханов в католичество.
Нередко взамен предлагалась помощь против врагов хана – так, по
некоторым данным, во время завоевания татаро-монголами русских
земель папа римский предлагал монголам военную помощь при условии
принятия ханом, его двором и его народом христианства. Все планы
папства по отношению к монголам преследовали одну конечную цель – с
помощью этого союзника зажать в клещи с двух сторон и уничтожить
исламский мир.
В мирном же отношении средневековый Запад оставался крайне
закрытым обществом. Путешествия средневековое общество знало
только в виде паломничеств либо купеческих экспедиций, которые были
слишком опасными, чтобы именоваться путешествиями.
Аскетизм
Материальная жизнь средневекового человека была скудна и
трудна. Низкие урожаи не позволяли создавать большие запасы
продовольствия, частые войны и эпидемии заставляли справедливо
полагать, что заботиться о завтрашнем дне – и впрямь напрасный труд.
Лозунг всей хозяйственной жизни европейского Средневековья
(особенно в Темные века) – «Не больше, чем необходимо». С такими
умонастроениями вполне сочетался и духовный аскетизм,
проявлявшийся порой в самых причудливых формах.
Основной идеей средневекового аскетизма было презрение к
плотскому началу. Человек был смертен, потому что был греховен. Все
тяготы жизни, которые обрушивались на людей в этой жизни, были
ниспосланы во искупление не только личных грехов, но и грехов всех
предшествовавших поколений, вплоть до первородного греха. Кроме
того, вплоть до 1000-го года все верующие христиане ожидали
грядущего конца света, за которым должно было наступить тысячелетнее
царство Христа.
Плоть была источником всякого греха, и борьба с плотским
началом принимала самые различные формы. Для мирян основными
формами умерщвления плоти были посты и молитвы, обязательные для
всех. За тяжелые прегрешения церковь могла назначить кающемуся
грешнику одну из тяжелейших форм искупления – паломничество к
святым местам, к какой-либо из святынь европейского христианства, а то
и в Иерусалим, поклониться Гробу Господню. Паломничество особенно
широко практиковалось в Раннее Средневековье. Дальнее путешествие
было сопряжено в эпоху бездорожья с такими физическими тяготами и
риском, что превращалось воистину в покаянны й путь. От покаяний,
налагавшихся церковью, не мог уклониться никто – ни крестьянин, ни
король. Достаточно вспомнить, как Генрих IV, император Священной
Римской империи, был вынужден босиком, в рубище, совершить
длительный пеший переход в середине зимы из Германии в Италию,
чтобы папа римский снял с него отлучение от церкви, грозившее утратой
престола.
Рис. 253 [Илл. – Мерлин и отшельник. Миниатюра XIII в.
(Детский Плутарх, стр. 87)]
Много было и тех, кто предпочитал удаляться от мирских дел и
посвящал себя монашескому служению. Помимо монастырских общин, в
Средневековье, особенно в Темные века, была широко распространена
практика отшельничества, оставшаяся в наследство от ближневосточного
монашества первых веков христианства.
Умерщвление плоти достигло своих крайних форм как раз в среде
отшельников. Обет молчания, принимавшийся многими из них, был
одной из наиболее мягких форм. Отшельники носили не снимая тяжелые
железные вериги, страшно натиравшие тело при каждом движении. С
этими веригами они занимались повседневными делами в своих
убежищах – подальше от людей, в глухой чаще леса. Любой отшельник
помнил о том, что сказал Господь Адаму, изгоняя людей из рая: «В поте
лица будешь добывать хлеб свой», и в равной степени относил эти слова
к себе.
Вериги – железные или медные цепи, кандалы, кольца,
использовавшиеся отшельниками и кающимися для умерщвления
плоти.
Пожалуй, крайней формой отшельнического отречения от мира
было так называемое столпничество. Столпники забирались на каменное
возвышение и находились там неподвижно, со сложенными или
молитвенно вознесенными руками, в течение некоторого времени, порой
довольно длительного. Один из самых длительных периодов
столпничества, зафиксированных в средневековых хрониках, составил
семь лет. Другими способами умерщвления плоти для отшельников были
непрестанные молитвы, строгий пост, какого не знали даже в
монастырях, и другие формы истязания грешной плоти – те же, по сути,
что и среди мирян и монашества, но в более радикальных формах.
Особенно много отшельников такого рода было в Ирландии в Темные
века. Эта страна была практически полностью обращена в христианство
в V веке. Вожди разрозненных кельтских кланов, принимая новую веру,
нередко основывали в своей округе монастырь, настоятелем которого
становился кто-то из родичей вождя. Благодаря этому, монашество было
распространено в Ирландии едва ли не шире, чем на континенте, а
вместе с монашеством и отшельничество, почерпнутое из традиции
восточной церкви и пришедшееся ирландцам «по вкусу».
Вообще, ирландское монашество представляется наиболее
радикальным и экзотичным на фоне монашеской практики остальных
европейских стран. В поисках безлюдных мест, где можно было бы без
помех предаваться молитвам и аскезе, ирландские монахи
предпринимали дальние морские плавания. Кто-то находил для себя
подходящий остров – голую скалу среди волн Атлантики, кто-то погибал
в шторм на утлой лодке из звериных шкур. А одному из ирландских
отшельников – святому Брендону – довелось увидеть даже зачарованный
остров, на котором остановилось время и нет ни старости, ни печали.
Легенда, повествующая о путешествии Святого Брендона и его
спутников – одна из самых поэтичных историй, связанных со
средневековыми монахами и отшельниками.
В средневековой литературе отшельник занимает весьма важное
место. Он – наставник заблудших, готовый дать совет и призвать к
покаянию. Отшельник – лекарь и учитель, дающий кров несправедливо
обиженному беглецу. Именно отшельник приходит на помощь
Тристану и Изольде, бежавшим в лес от короля Марка. Такие
отшельники, не столько умерщвлявшие плоть, сколько стремившиеся
постичь Божий мир во всем его разнообразии, несомненно,
существовали в Средние века. Образ такого отшельника тесно смыкается
с образом чародея, владеющего знанием, недоступным простым людям.
Таков, например, маг Мерлин, один из главных персонажей волшебного
фольклора Средневековья. Но был и противоположный тип отшельника
– знаменитый брат Тук, монах из воинства Робина Гуда. Уходили от
мира не только те, кто жаждал очиститься от грехов – монашество
(особенно отшельничество) было неплохим прикрытием и для тех, кто
просто не желал трудиться, предпочитая подношения от местных
крестьян «святому брату, возносящему за них молитвы».
Тристан и Изольда – герои известнейшего памятника
средневековой литературы, «Романа о Тристане и Изольде»,