Пивоев В.М. Миф в системе культуры

Подождите немного. Документ загружается.

Значимость и характер освоения могут быть показаны на

таком примере. К. Леви-Стросом описывается случай из

юридической практики племени зунья из Новой Мексики, когда

мальчика обвинили в колдовстве. В процессе суда от него не

ждали, чтобы он подтверждал или опровергал известные факты.

От него требуется раскрытие системы, известной лишь по

одному фрагменту. Мальчик оказался догадливым и с

достаточным воображением. Он признался в совершенном

"преступлении" и с такой убедительной достоверностью

изобразил всю картины и технологию "преступления", что суд

был потрясен. Благодаря его описанию колдовство становится

из неясной, неопределенной, пугающей силы чем-то более-

менее реальным и понятным. Обвиняемому сохраняют жизнь,

поскольку сведения, им сообщенные показались судьям более

важными, чем вопрос о наказании виновника (см.: 121,153).

Этот пример наглядно показывает, что освоение неведомой

ранее опасности, раскрытие технологии колдовства является

необыкновенно важным условием спо-

койного, безопасного существования. К этой, уже освоенной

опасности, человек будет подготовлен, поэтому былого страха

она не вызовет.

Аксиологическое отношение формируется на основе

ориентировочного рефлекса на новое-неизвестное, которое

помогает устанавливать - не опасно ли новое. Потом эта оценка

дифференцируется на более сложную ценностную картину

мира.

По верному замечанию О. М. Фрейденберг, основой

первобытной культуры является ритм (см.: 283, 56). Осознание

ритмической основы бытия является одним из факторов,

вызывающих ощущение безопасности для древнего человека,

как подчеркивал венгерский философ Д. Дукач. Действительно,

повторяющиеся ритмы успокаивают, в них все предсказуемо,

нет ничего неожиданного. Ритмические процессы легче

физически, не требуют дополнительных интеллектуальных

усилий, быстрее вырабатываются навыки таких видов

деятельности при их освоении. Именно здесь лежат истоки того

консерватизма, устойчивости традиций, которые характерны

для древнего общества.

С другой стороны, древний человек проявляет

исключительный интерес к неожиданным явлениям,

выбивающимся из разряда повседневных: наводнения, затмения

луны и солнца, падение метеоритов и т. п. Это именно

ориентировочный, оценочный интерес, далью которого является

установление значимости этих явлений для человека, опасности

или может бита полезности для удовлетворения его

потребностей. Исключительность, редкость этих явлений и

определяет потенциал интереса и нам. Через ориентировочный

рефлекс организм решает две задачи: поиск пищи и

обнаружение опасности. Поэтому любопытство имеет своей

природой не праздность, а потребность в самосохранении.

Процесс обмена со средой заключается во взаимопереходе

чужого в свое и своего в чужое. Ориентировочный рефлекс

животного перерождается в активность эмоционально-

ценностного освоения мира человеком, чувство самосохранения

усложняется и превращается в комплекс ценностно-

рефлексивных потребностей, на основе которых созревает

потребность самоопреде-ления, одна из важнейших

потребностей человека.

Зародыш мифа складывается на основе обобщенных

эмоциональных представлений о целостном освоенном мире в

отличие от находящегося за его пределами чужого мира. Как

отмечено выше, мифологическую интерпретацию получили

именно коллективные формы деятельности. Индивидуальные

действия такую интерпретацию получали реже, лишь в том

случае, если они осмысливались в отношении к коллективу.

Сами по себе они принадлежали к сфере практического

сознания. Поэтому оправданы выводы современных ученых (Д.

М. Угринович, М. С. Каган) о параллельном существовании

мифологического и практического сознания, хотя эти две

формы сознания в большой степени противоречат друг другу.

Обобщающая функция сознания проявляется, начинает

складываться еще до появления слова. Элементарное

обобщение обнаруживается уже во время чувственного

восприятия. Ф. Энгельс отмечал, что элементарные

мыслительные операции встречаются даже у животных. На

эффективную природу мифа указывали Э. Кассирер и В. Вундт

(см.:51, 37-51). А. Ф. Лосев отмечал, что интеллект не

участвовал в создании мифа (см.:134, 398).

Сознание возникает в ответ на потребность

аксиологического освоения мира, сначала эмоционального

освоения на основе практического, затем непосредственное

отношение к среде приобретает посредника-медиатора,

становится опосредованным. Медиатор-тотем становится

символом эмоционально-ценностного осмысления единства

"своего" мира в отличие от "чужого".

Почему человечество обратилось к тотему? Во-первых, в

связи с необходимостью подражания некоторому образцу,

который наилучшим образом "вписался" в среду, в поисках

возможности обрести утраченную гармонию взаимоотношении

со средой. Таким образцом чаще всего был сильный зверь,

например, медведь (см.: 48). Во-вторых, по справедливому

определению С. П. Толстова, тотем был "формой осознания

связи коллектива, его единства, его противоположности другим

коллективам" (233, 26). В тотеме, как в "другом", человек

увидел себя; тотем как внешнее воплощение себя, помог

человечеству осознать себя как нечто, отличное от

окружающего мира. Впоследствии тотемы избирались уже не

столько как воплощение оптимума гармонии

со средой, а именно с целью символизации своего отличия от

других, как символ "своего" мира. Существо мифа, как это

хорошо показал А. Ф. Лосев, заключено в имени. Называние

имени равнозначно в рамках мифологического сознания

творению, воссозданию, призыванию из небытия того, кто

именем обозначен. Называние сопровождается положительным

или отрицательным эмоциональным наполнением - хвалой или

худой (см.: 283). В процессе формирования мифологического

сознания решающую роя сыграло разделение на "дневное" и

"ночное" сознание.

«Дневное» и "ночное" сознание

Очевидно, что мифологическое сознание формируется на

основе ориентационного подхода человека в окружающему

миру. Однако до недавнего времени этот ориентационный

подход интерпретировался как познавательный, при этом

игнорировался ценностный аспект ориентационного отношения.

Между тем познавательный аспект всегда имел подчиненное

значение, особенно в первобытную эпоху. В связи с этим

игнорированием аксиологического аспекта существующие

концепции сознания страдают существенным недостатком -

абсолютизацией рациональности. При этом закрываются глаза

на подводную часть "айсберга" - иррациональное основание.

Освоение мира человеком начинается еще в утробе матери.

Атрибутами его внутриутробного существования являются

темнота и гармония функционирования всех систем,

удовлетворения всех потребностей. Нужно подчеркнуть, что

изначально темнота не была связана с опасностью, наоборот

безопасность плода в утробе матери гарантировалась самой

матерью. Поэтому можно предположить в будущем ассоциации

темноты (безопасной) с возвращением в материнскую утробу.

Рождение, выход из утробы - кардинальный переворот в

существовании ребенка, не случайно одной из характеристик

этого переворота психологи считают "травму рождения" (О.

Ранк). В мир человека входят новые атрибуты: свет и

дисгармония функций. Свет помогает быстрее осваивать мир.

По ветхозаветной мифологии Бог сотворил свет в

противополож-

ность тьме: "И увидел Бог свет, что он хорош и отделил Бог свет

от тьмы" (Быт., I, 4), - то есть осознал различие света я тьмы в

практические выгоды от света.

Представим себе жизнь первобытного человека. Она

отчетливо делится на две части: дневную и ночную. Днем -

практическая деятельность по добыванию пищи, доминирует

зрительное восприятие, жестовые способы общения - жесты-

указания и жесты-символы. Ночью жестовое общение

практически невозможно, зрительное восприятие ограничено

узким пространством возле костра и звездным небом. Здесь

доминирует слуховое восприятие и вербально-звуковое

общение. Поэтому верны, как представляется, в этом плане,

догадки Н. Я. Марра о том, что звуковое, вербальное общение

поначалу служило сакральным, мифологическим целям.

Произнесенные имена - предтеча возникших позднее гимнов и

молитв, призывов к звездам и луне. Днем зрительный канал

перегружен информацией для решения задач практического

освоения, ночью он освобождался для духовно-

мифологического освоения мира. Интересная мифологическая

интерпретация картины звездного неба изложена в книге К. А.

Кедрова "Поэтический космос" (102). Если дневная жизнь - это

мир практической, рациональной деятельности, более-менее

безопасной жизни, то ночью - мир человека полон опасностей,

иррациональных страхов, сомнений и надежд. Днем

господствует рациональное, практическое сознание, ночью -

иррациональное, мифологическое, человека обступают

"ночные" демоны" - одиночество, страх смерти, угрызения

совести и др. Особенно значим момент перехода от дня к ночи -

сумерки. Е. М. Неёлов анализирует события, происходящие в

мире волшебных сказок и указывает, что волшебные события

чаще всего происходят ночью или в сумерки.

Освещенный солнцем мир человек осваивает быстрее и это

освоение вызывает меньше затруднений, он скорее

приспосабливается к его опасностям, продолжая практическое

освоение по мере роста потребностей. С миром ночным,

неосвещенным, темным - дело сложнее. Процесс его освоения

происходит медленнее, поскольку опасности, возникающие в

темноте, освоить труднее - их не видно. Поэтому

эмоциональный потенциал ноч-

ного мироощущения несоизмерим с дневным, он во много крат

активнее и мощнее. Именно этот избыточный эмоциональный

потенциал и явился тем материалом, из которого

сформировалось мифологическое сознание. Ночная темнота

явилась той средой, в которой возникло базисное чувство

мифологического сознания - чувство слитности, нераздельности

с миром, отсутствия границ между телом человека а средой,

переживание целостности мира. Предпосылками этого чувства

были сохранившиеся в памяти воспоминания о существовании в

утробе матери. Вот что писал П. А. Флоренский об ощущениях

и переживаниях человека в ночной темноте, когда она освоена:

"Выйдешь безлунной ночью в сад. Потянутся в душу щупальцы

деревьев; трогают лицо, нет преград ничему, во все поры

существа всасывается тайна мира. Мягкая, почти липкая тьма

мажется по телу, по рукам, по лицу, по глазам и огустевает,

словно осаждается на тебе, и та - уж почти не ты, мир - почти не

мир, но все - ты, и ты - все. Точнее сказать, нет очерченной

границы между мной и не-мной" (272, 2, 17). Так появляется

мифологическое мироощущение тождества субъекта-человека о

миром, в на его основе один из важнейших законов

мифологической аксиологики.

Вторым основание мифологического сознания, как это

верно заметил Ф.Ницше, были сновидения. Поскольку умершие

являлись во сне живым, то вполне логичным для древнего

человека было предположение о том, что те не вполне умерли,

но продолжают существовать в другом качестве (см.: 160, 1,

242). Помимо сновидений, Э. Фромм указывает на влияние

других измененных состояний сознания, галлюцинаций и т. п.

на порождение мифологического сознания.

Вот из этих двух источников - ночного бодрствования и

сновидений - формируется мифологическое сознание.

С древних времен люди догадывались о влиянии луны и звезд

на биосферу Земли. Сегодня эти догадки и предположения

получили научное подтверждение. Луна влияет на выработку в

организме человека меланина и сератонина, которые

регулируют психику и поведение человека, функции организма,

его сопротивляемость болезням (см.: 75).

Разнообразные явления на небе; необычной форде облака,

круги вокруг Солнца и Луны, северные сияния, появление

комет, падение метеоритов, затмения небесных светил - все это

рассматривалось как знаки, знамения, предвестники

предстоящих катастроф и эпидемий. Эти интуиции нередко

находят подтверждение при исследовании проблем

космобиологии. А. Л. Чижевский, основоположник

отечественной космобиологии, исследуя динамику солнечных

пятен, обнаружил прямую их связь со вспышками эпидемий. Он

писал: "...Мы окружены со всех сторон потоками космической

энергии, которая притекает к нам от далеких туманностей,

звезд, метеоритных потоков и Солнца. Было бы совершенно

неверным считать только энергии Солнца создателем земной

жизни в ее органическом и неорганическом плане. Следует

думать, что в течение очень долгого времени развития живой

материи энергия далеких космических тел, таких, как звезды и

туманности, оказала на эволюцию живого вещества огромное

воздействие. Развиваясь под непрерывными потоками

космических радиации, живое вещество должно было

согласовывать с ними свое развитие и выработать

соответствующие приемники, которые бы утилизировали эту

радиацию, или защитные приспособления, которые бы охраняли

живую клетку от влияния космических сил. Но несомненно

лишь одно: живая клетка представляет собой результат

космического, солярного в теллурического воздействия и

является тем объектом, который был создан напряжением

творческих способностей всей Вселенной" (288, 33). Это

космическое излучение было особенно эффективным ночью,

когда не мешало Солнце. С влиянием космических излучений

связывал возникновение "пассионарности" у различных этносов

Л. Н. Гумилев (см.: 65).

П. А. Флоренский утверждал: "Философия, в существе

своем, есть порождение дневного сознания, дело рассекающей

ясности дневного света". Здесь имеется в виду четкость и

однозначность научной логики, не допускающей

двусмысленности. Но параллельно с "дневным" сознанием,

существует и "ночное", которое сохраняет в себе традиции

целостного, эмоционального мироощущения. Важнейшие

качества "ночной" стороны сознания - безотчетность,

неподконтрольность разуму и рассудку. Применение термина

"сознание" к ночному достоянию психики

имеет условный характер, поскольку важнейшим критерием

сознания ("дневного") считается "отчетность",

подконтрольность "контрольно-ревизионной" функции,

критическая рефлексия. З. Фрейд называл эту контрольную

инстанцию "сверх-Я", имея в виду социально-нормативный

комплекс, с которым мы сверяем наше поведение, наши

поступки и оценки. В состав этого "сверх-Я" входят и совесть, и

художественный вкус. Главное отличие "ночного" сознания от

"дневного" заключается именно в отсутствия прямого контроля,

подотчетности перед этим "сверх-Я". Однако связь между ним и

нашим мышлением не исчезает полностью» она приобретает,

как мы увидим дальше, косвенный характер и иные формы.

Днем сознание вынуждено реагировать на внешние

раздражители, лавина информации обрушивается на рецепторы,

особенно зрительные. Она требует оперативного и точного

целенаправленного реагирования. Ночью нагрузка на

зрительный канал снижается до минимума. Ночное сознание

можно разделить на два вида; бодрствующее и "не-

бодрствующее". Последний термин не очень удачен, обычно

говорят "сон", но тогда возникает представление, что в

состоянии "не-бодрствования" человек все время видит сны. Но

это не так. Состояние "не-бодрствования" делится на несколько

фаз, волнами сменяющих друг друга. Сновидения чаще и

больше всего возникают во время "быстрой" фазы, но их почти

нет в медленной и других фазах.

Как заметил в свое время Н. Гартман, в психике есть

явления, которые мало осознаются, другие - осознаются неясно

и неотчетливо, третьи - остаются незамеченными или сознаются

без рефлексии. Существует также бессознательное,

принадлежащее нижним слоям сознания (или психики), затем

относительно бессознательное, принадлежащее высшим слоям,

наконец, "абсолютно-бессознательное" (см.: 54, 13).

Опыт и знание

В поисках ответа на вопросы "что такое мифологическое

сознание? как вызревают в бессознательном содержательные

компоненты мифологического сознания?" необходимо уточнить

содержание и соотношение понятий "опыт" и "знание".

Основы понятия "опыт" были заложены еще Аристотелем.

Он верно утверждал, что "появляется опыт у людей" благодаря

памяти". Под опытом он понимал "знание единичное",

конкретное и предметное, тогда как искусство - это "знание

общего", "знание причин" (16, 1, 66). Один из основателей

сенсуализма Джон Локк высказывал верную догадку о значении

чувственного опыта в процессе освоения мира (127, 1, 154). Эта

идея получила развитие в английской философии в работах Э.

Бёрка, Ф. Хатчесона, Д. Юма и особенно Г. Хоума, который

утверждал, что "разборчивый вкус зависит более от опыта, чем

от природы" (235, 552). Вслед за этим и французский мыслитель

Д. Дидро определял вкус как "приобретенную повторным

опытом способность схватывать истину" (72, 1, 128-129). Далее,

по словам И. Канта, "опыт есть эмпирическое знание, т. е.

знание, определяющее объект посредством восприятия" (97, 3,

248). Поэтому, как писал А. Камю, "...опыт делает человека не

мудрым, а сведущим" (95, 195). Чтобы стать мудрым, человек

должен осмыслить свой опыт, сравнить с чужим опытом.

Современные философы определяют опыт как "основанное на

практике чувственно-эмпирическое познание действительности,

а широком смысле, - единство умений и навыков". Он "отражает

уровень овладения объективными законами природы, общества

и мышления, достигнутый людьми на данном этапе их

исторического развития" (260, 462-463). Соглашаясь в целом с

таким определением, следует оговорить, что слово "опыт"

обозначает также такой смысл как "проба, попытка,

эксперимент" и, во-вторых, - результат этой пробы. Нужно

также отметить, что приведенное определение В. Г. Панова

акцентирует внимание только на познавательном аспекты,

игнорирует необходимость аксиологической интерпретация

результатов "пробы".

Поведение животных определяется, как известно, двумя

основными факторами: прирожденными (безусловными) и

приобретенными (условными) рефлексами, - причем,

прирожденные рефлексы отражают коллективный опыт данного

вида, в приобретенные формируются как на основе

коллективного, усвоенного в процессе обучения в детстве, так и

индивидуального, накоп-

ленного самостоятельно. Животное относительно пассивно при-

спосабливается к среде я проявляет инстинктивную активность

в очень небольших пределах, его потенциал адаптивности

невелик, но ему больший и не требуется. Его существование

обусловлено границами той экологической ниши, в которой

приспособился этот конкретный вид.

По гипотезе А. Кестлера, о которой мы уже упоминали,

человек "выпал" из среды, поэтому ему нужно прилагать

повышенные усилия для приспособления к среде, что развило

его адаптивные способности на порядок больше, чем у

животных, В результате человек научился творить сначала

идеально, затем творчески преображать, приспосабливать и себе

среду согласно проекту. Это явление Л. С. Выготокий называл

"удвоением опыта" (52, 1, 85).

Он также подчеркивал, что в процессе генезиса мышления

и речи отношение между ними не является неизменным, но

изменяется и в количественном и качественном отношениях

(ом.: 52, 2, 89). Далее, из анализа исследований биологов можно

установить, пишет он, что мышление и речь имеют различные

корни. При изучении поведения обезьян можно обнаружить

"зачатки интеллекта", умения создавать орудия и искать

обходные пути для решения сложных задач. Имеются все

основания говорить о "технологическом, инструментальном",

или "практическом", мышлении обезьян. Что касается речи, то

исследователи убедительно доказывают, что жесты, мимика и

возгласы обезьян есть лишь выражение эмоций, я это

выражений может обеспечить контакт и заражение других

обезьян этими эмоциями, но не общение с ними (52, 2, 92-93).

Вот здесь позволим себе не согласиться с Л.MС.MВыготским.

Категорическое мнение о том, что общение возможно лишь на

основе вербальной речи вызывает немало возражений (см.: 169,

41-52). Этому противоречит обнаруженный и изученный

биологами язык приматов, насчитывающий десятки и даже

сотни жестовых знаков. Этому противоречит взаимопонимание

родителей с ребенком на первом году его жизни, когда

вербального общения еще нет, но есть эмоциональный контакт

и общение. А как называть взаимодействие человека с собакой,

которая по интонациям в жестам