Олянич А.В. Презентационная теория дискурса (монография)
Подождите немного. Документ загружается.
стабильность. В первое время Путин предпринимал шаги в налоговой сфере, в
области правовой реформы, земельных отношений и трудового права.
Однако вторая половина его первого срока ознаменовалась застоем и
реставрацией.
Благоприятнейшие условия бездарно упускаются. Вместо
экономической и социальной модернизации в нашей стране построен колосс на
глиняных ногах — авторитарный резким личной власти Путина и его
приспешников по бывшему КГБ, основанный на видимости социально-
экономического благополучия. Эта видимость, принятая российским
обществом за подлинное улучшение, держится всего на двух факторах -
высоких ценах на нефть и цензуре. Сочетание нефтяного фактора и
виртуальной телекартинки и является основой режима. Созданная в России
социально-экономическая система, нестабильная по своей сути, ставит
жизнь и благополучие десятков миллионов российских граждан в зависимость
от непредсказуемых движений на мировых топливных рынках. А
авторитарная политическая система - от настроения и здоровья одного
человека..
В центр информативного поля авторы помещают идею-
представление об «упущенном шансе» выгодной для страны
политической и экономической ситуации в мире. Это представление
подкрепляется концептуальным контрастом «прошлое - настоящее»,
выраженным последовательностью концептов:
Прошлое - «материальные ценности» («высокие мировые цены
на нефть») «мир как состояние не-войны» («внешнеполитическое
спокойствие», «экономический рост», «социальная стабильность»)
«экономика» («каркас рыночной экономики») «реформа» —
«налоги» «закон» «собственность на землю» —> «право на труд»
настоящее «застой» «реставрация (неограниченной, почти
монархической) власти» «иллюзия благополучия»
«непредсказуемость».
Таким образом, потребителю информации представлена
система концептов, возбуждающая его тревожное (негативное)
отношение к концепту-гиперониму. Тревожность провоцируется
1) манипулятивным употреблением эмотивной метафорики
(«колосс на глиняных ногах», «приспешники по бывшему КГБ»,
«настроение и здоровье одного человека»);
2) риторически контрастирующими парами «благополучие -►
потеря благополучия» - «реальность иллюзорность («нефтяной
фактор - виртуальная телекартинка») с указанием виновника (режим
президента Путина);
82
3) негативно-эмоциогенными дескриптивами типа «жесткая
иентрализация власти и финансов», «гипертрофированная роль
спецслужб и бюрократии», «марионеточный парламент»;
4) номинантами с негативной коннотацией («однопартийная
система» коннотация «и это влечет за собой негативные последствия
при принятии решений для народа»; «спецслужбы» коннотация «и
это плохо, поскольку спецслужбы ассоциируются с репрессиями КГБ»;
«бюрократия» —> коннотация «и это плохо, потому что от чиновников
никто никогда не ждет ничего хорошего, кроме волокиты и взяток»;
«кремлевские понятия» коннотация «намек на связи администрации
с криминалитетом»).
Итак, импакторами отобраны такие представления о концепте-
гиперониме, которые вызывают выгодное для них состояние объекта
воздействия; следующий этап - усугубление тревожного состояния
объекта воздействия с последующей реализацией цели рекомбинации
настроений в обществе, перенаправления этих настроений против
носителя президентской власти и, соответственно, победы
противостоящих ему сил на предстоящих выборах. Эти цели имеют
попытку достижения при помощи следующих стратегий воздействия: а)
стратегии генерализации свойств концепта («появление и укрепление
новой общественно-политической формации - путинизма») и б)
стратегии вовлечения в информационное поле воздействия концепта-
гипонима «угроза».
Выявленные стратегии поддержаны соответствующими
дискурсивными эмоциогенными единицами. Концепт «угроза»
реализуется как негативный субстрат, окруженный
лингвосемиотической презентационной оболочкой, неминуемо
привлекающей внимание социума, поскольку в ее «языковой ткани»
внедрены хорошо узнаваемые приметы его жизни и быта,
представления о которых у социума заведомо негативно окрашены:
Первая угроза - казарменный бандитизм и развал Вооруженных сил.
Вторая угроза - нищенская старость для 70 миллионов работающих
россиян.
Третьяугроза —разгул преступности.
Четвертая угроза - преследование предпринимателей.
Пятая угроза - обнищание российской провинции и развал
коммунальной инфраструктуры городов.
Такая стратегия подкрепляется тактикой «ближнего боя» -
созданием у потребителя информации ощущения реальности угрозы, ее
непосредственной близости к каждому члену социума:
83
«Угрозы, в отличие от иллюзии экономического улучшения, более чем
осязаемы. Они касаются каждого гражданина России. Для их восприятия
необязательно быть экономистом или политологом, необязательно понимать
связь между политической свободой и кошельком».
Вторая тактика - тактика событийной генерализации:
воздействуемым предлагается произвести ментальную операцию
сравнения:
«Путинизм сравним с родственными ему историческими примерами диктатур
третьего мира, в которых политический авторитаризм также сочетался с
удручающими социальными тенденциями. Достаточно вспомнить Латинскую
Америку, Филиппины и Индонезию времен Маркоса и Сухарто».
Концепт «угроза» разворачивается в ассоциированные
концепты-гипонимы «диктатура», «режим», «авторитаризм», «третий
(неблагополучный) мир». Соответственно, усугубляется
(детализируется) общая когнитивная картина гиперонимического
явления, сводимая к негативно-эмоциогенному концепту «тупик»:
«Вместо экспорта свободы и демократии в страны СНГ, о котором
говорил Анатолий Чубайс, Россия импортирует диктатуру а-ля Лукашенко,
Назарбаев и, не дай бог, Туркменбаши. Путинский курс - это курс в третий
мир, курс на окончательное превращение России в сырьевой придаток. Это
туник».
Обращает на себя внимание еще одна стратегия, которая
применена имтакторами по отношению к социуму в целом. Это
стратегия условно названа нами стратегией «шокового увещевания»,
которая проявляется в приписывании всему социуму функций
«антигероя»:
«Это письмо - для тех, кому безразличны ценности свободы и
демократии. Для тех, кто не сильно расстраивается по поводу закрытых
телеканалов, карманных судов и униженного парламента, кого не особенно
волнует война в Чечне, усиление роли спецслужб в общественной жизни и
преследование предпринимателей,- инакомыслящих, кого вполне устраивают
однопартийная система и советская символика.
Мы обращаемся к большинству российского общества. К тем, кто
любит и уважает президента за его энергию и трезвость, за регулярные
выплаты зарплат и пенсий, за укрепление рубля и авторитета России на
мировой арене, за его активную борьбу с олигархами. Одним словом, это
письмо - для тех, кто собирается 14 марта проголосовать за Владимира
Путина».
Этот довольно смелый и рискованный коммуникативный ход
представляется весьма эффективным с точки зрения суггестии:
поскольку все дальнейшие рассуждения по поводу негативного
отношения к режиму и обвинения существующего режима подкреплены
84
логически расставленной и прочной системой концептов, неминуемо
возбуждающих отрицательное отношение воздействуемого, подобное
обращение символически связывает воздействуемого с этими
обвинениями и должно вызывать в нем чувство вины и сопричастности
с содеянным. Такая стратегия имеет свои исторические аналоги и часто
оказывалась весьма эффективной - достаточно вспомнить пламенные
речи Гая Юлия Цезаря, обвинительное содержание которых,
направленное на подданных, вызывало в последних ощущение стыда и
стремление загладить вину перед государем. В нашем случае трудно
судить об эффективности конкретного применения такой стратегии,
поскольку существовали факторы, вероятнее всего препятствовавшие
широте воздействия (не все россияне читают «Независимую газету», у
Союза Правых Сил был ограниченный доступ к электронным СМИ, в
противоположность носителю концепта «президент», и т.п.). Для нас
было важнее другое - проследить, как осуществляется процесс
погружения системы концептов в дискурс с целью воздействия.
По такой же модели продвижения концептов в дискурс
осуществляется коммуницирование противостоящей стороны. Однако,
как это мы увидим, при стабильности модели, система концептов
представляет собой перевернутое образование.
Если в первой модели коммуникация осуществлялась в
центростремительном направлении (от характеризации концепта
«президент» к концептам-ассоциатам), то в письме Добренькова
воздействие на потребителя информации центробежно и
перенаправлено на концепт «оппозиция власти», и, соответственно, он
становится гиперонимом, а концепт «президент» и соответствующие
ему концепты используются в качестве гипонимов.
Более того, к концепту «оппозиция власти» ассоциативно
привязывается концепт «вина», и в таком сочетании оба концепта
преобразуются в концепт «либерализм» как противопоставление
номинанту концепта «президент» («путинизм») в тексте оппонентов.
Этот «антиконцепт» также эмоциогенен, поскольку в дискурсе
политического ответа оппонентам он разворачивается в столь же
когнитивно-тревожном для реципиента дискурса контексте:
«Российский либерализм, который своими реформами привел страну
к коллапсу и который был разгромлен на выборах в Государственную Думу в
декабре 2003 года, деградировал настолько, что скатился до уровня
политического мошенничества. Российские либералы не только «кинули»
нашу страну с грандиозными аферами вроде либерализации, прав человека,
приватизации, «вхождения в цивилизованное западное сообщество», но и
85
показали себя в конце концов самыми заурядными политическими
мошенниками, наперсточниками».
Эмоциогенность таких концептуальных ярлыков вроде
«приватизация», «мошенничество», «обман народа» («афера»,
«кинули»), «политические наперсточники» и пр. эквивалентна
воздействию, организованному в дискурсе оппонентов Путину,
поскольку такие ярлыки также негативно «апробированы» российским
социумом.
Концепт «либерализм» как подразумеваемая позитивная
сущность, противопоставленная базовому дискурсообразующему
концепту «путинизм» информационного пространства,
сформированного оппонентами существующей власти, в дискурсе
апологетов власти меняет позитивный знак на негативный, и это
осуществляется аналогичными приемами. Разница заключается лишь в
преувеличенно криминальной тональности обвинений (отсюда
оценочные номинации из криминального сленга - «кинули»,
«наперсточники», «беспредел») и на порядок большей по количеству
эмоциональных негативных ярлыков с привлечением эмоционально
окрашенных лексических и иных коммуникативных единиц (глаголов-
диминутивов, денигративов, паремиологических вкраплений и
ономастических стереотипов) - они выделены в тексте жирным
курсивом:
Свобода в трактовке либералов принижает закон, разрушает
правосознание и отвергает мораль, что с неизбежностью ведет общество к
полному развалу, беспределу, хаосу и, в конечном счете, к гибели. <...> Но
наши либералы не унимаются. Им мало того, что они содеяли со страной.
Немцов и Кара-Мурза, эти два политических Хлестакова, как и все их
идейные собратья, безответственны и, мягко говоря, нечистоплотны в своих
речениях. Они искажают и бойко торгуют обманчивыми либеральными
миражами. Российским либералам, потерпевшим крах в результате народного
волеизъявления и ставшим политическими бомжами российского
государства, нужно было бы признать свою историческую вину перед Россией
и ее народом. Но никакого раскаяния мы не видим. Вместо этого, они
продолжают заниматься шулерством и мошенничеством. Суть
рассматриваемой статьи исчерпывается известной пословицей «Вор кричит:
держи вора!». Со своей больной головы либералы все сваливают на здоровую
голову тех, кто пытается исправить тяжелое положение в стране. Диагноз,
который можно поставить политической болезни российских либералов,
вещающих устами Немцова и Кара-Мурзы, очевиден: это патологическое
политическое наперсточничество (мошенничество, шулерство).
86
Перевернутость концептуальной модели обеспечивает другую
Бездейственность, которая приближена (приземлена) к явно
преобладающим настроениям в сегодняшнем российском сообществе,
жаждущему порядка и не возражающему против любых мер его
достижения, в том числе и «упорядоченной криминализации», среде
«добрых бандитов», опоэтизированной в художественном дискурсе
детективов и телесериалов. Отличие данной дискурсивной модели
воздействия от ранее проанализированной заключается также и в том,
что при общей схеме воздействия во второй модели явна
«перенаправленная демонстрация смыслов», а соответственно -
осуществлена рекомбинация концептов, вводимых в дискурс. Если в
первой модели концепт «власть» является центральным и негативно
ассоциированным, то во второй - он является периферийным и
ассоциированным позитивно.
Общая схема представления концептов в дискурсе представлена
нами на стр.88.
Поскольку данный тип дискурса - массово-информационный -
напрямую сопряжен с ценностным знанием, то его природа
представляется аксиологической и содержит три вида базовых
когнитивно-информационных составляющих - событийную,
фактическую (фактологическую) и новостную, которые пересекаются и
взаимодополняют друг друга. Центральными конституентами этих
информационных пластов оказываются концепты «событие», «факт» и
«новость», являющиеся информативным ядром коммуникативной
ситуации в целом, отражаемой массово-информационным дискурсом.
При рассмотрении семантики этих ключевых для
англоязычного
5
массово-информационного дискурса концептов event,
fact и news со всей очевидностью выявляется их презентационный
потенциал (см. подчеркнутые маркеры в дефинициях): event
1. Something that takes place and is being presented: an occurrence, b. A
significant occurrence or happening, с A social gathering or activity. 2. The
final result; the outcome.
Здесь и далее к иллюстрированию постулатов, выдвигаемых в работе, сочтено
Целесообразным привлекать также примеры из англоязычного массово-информационного
дискурса - как по праву «первородства» последнего (масс-медиа как коммуникативный
феномен появились именно в недрах англоязычной лингвокультуры), так и из-за его
максимальной распространенности.
87
3. Sports. A contest or an item in a sports program.
4 Physics. A phenomenon or occurrence located at a single point in
space-time, regarded as the fundamental observational entity in
relativity theory.
fact
j. information presented
as objectively real.
1. A real occurrence; an event: had to prove the facts of the accident.
3. a. Something having real, demonstrable existence: Genetic engineering
is now a fact b. The quality of being real or actual: a blur of fact and
fancy.
4. A thing that has been done, especially a crime: an accessory before the
fact
5. Law. The aspect of a case at law comprising events determined by
evidence: The jury made a finding of fact.
news
1. a. Information about recent events or happenings, especially as reported
by newspapers, periodicals, radio, or television, b. A presentation of
such information, as in a newspaper or on a newscast.
2. New information of any kind: The requirement was news to him.
3. Newsworthy material: "a public figure on a scale unimaginable in
America; whatever he did was news" (James Atlas) (AHDEL)
В скрытом виде номинанты исследуемых концептов также
содержат потенциал воздействия, ассоциативно выявляемый через
толкования real, actual, significant, final, а также через указание
общеизвестных средств и инструментов воздействия {newspapers,
periodicals, radio, or television, program, newscast) и эмотивно
обусловленной коммуникативной среды воздействия (contest, social
gathering, social activity, happening, crime, case of law). Очевидна
функциональная связь в анализируемой триаде концептов, она
заключается в обеспечении, информированности социума. Что же
касается содержательных различий между ними, то ярче всего они
проявляются в среде массово-информационного дискурса как сложного
дискурсивного образования.
Эта среда определяет доминирующую сущность события в
выше обозначенной триаде, поскольку «дискурс, в широком смысле
слова, является сложным единством языковой формы, значения и
действия, которое могло бы быть наилучшим образом охарактеризовано
с помощью понятия коммуникативного события» (ван Дейк, 1989, с.
122).
88
89
О важности подхода, выдвинутого Т. ван Дейком и его связи с
прагмалингвистическими и экстралингвистическими факторами
общения пишет Е.С. Кубрякова: «Концепция ван Дейка исключительно
важна именно потому, что в ней дается многоплановое и
разностороннее определение дискурса как особого коммуникативного
события, ... как события интеракционального (между говорящим и
слушающим) и - что очень существенно - события, интерпретация
которого выходит далеко за рамки буквального понимания самого
высказывания или их цепочки (текста). Будучи по форме связной
последовательностью предложений, дискурс определяется здесь,
однако, не только как нечто противопоставленное изолированному
предложению, но и как своеобразное семантическое единство,
проявляющее прежде всего семантическую связность (когезию),
информационную связность. Для ее понимания (например, в
повествовании, в разговоре, в беседе и т.д.) необходимы знания о мире,
знания о ситуации, социальные знания и определенные
культурологические и прочие типы знаний» (Кубрякова, 2000, с. 8).
О.Н. Дубровская использует термин «сложные речевые
события», говоря о единстве «языковой формы, значения и действия»
при исследовании речевых жанров. По ее мнению, сложные речевые
события, заполняющие важнейшие ниши коммуникации и отражающие
национально-специфические культурные особенности, являются
основой реализации множества речевых жанров. Коммуникация в
сложных речевых событиях может протекать в разных типах речевых
жанров, как письменных, так и устных (Дубровская, 2001).
М.Ю. Кочкин полагает, что концепт «сложное
коммуникативное событие», если речь идет о дискурсе массово-
информационном, все же шире. «Оно [коммуникативное событие -
А.О.] представляется более универсальным <...>, а также является
более релевантным для описания дискурсивных образований,
включающих в себя маргинальные жанры, такие, как политическая
карикатура. Именно взгляд на дискурсивные образования как сложные
коммуникативные события, может, на наш взгляд, помочь
проанализировать тексты с точки зрения динамической природы их
производства, функции и интерпретации» (Кочкин, 2003, с. 65).
В.П. Руднев, трактуя концепт «событие», определяет его
гиперонимический статус по отношению к факту: «Событие - форма
речевого акта и, как любой речевой акт, оно прежде всего акт
говорения, рассказ о событии, так как то, что произошло, но никому не
90
стало известно, на феноменальном уровне не произошло вовсе. Просто
факт - упавший с горы камень, - если он не задавил никого и
встревожил, не только не является событием, но даже не является
фактом, если некому сказать, что он имел место» (Руднев, 2000, с. 143).
Исследователь выделяет три конститутивных признака события:
1) антропоморфность сознания воспринимающего событие,
1) модальную окрашенность события и его аксиологическую
динамику (изменение отношения сознания к миру и формирование
сферы ценностей),
3) презентационный или дескриптивный потенциал события
(событие только тогда может стать событием, когда оно описано и
представлено как событие, при этом оно сопоставимо с концептом
«новость»).
Н.Д.Арутюновой событие понимается как концепт, служащий
языковым классификатором непредметных значений, отражающих все
то, что происходит с действительностью (процесс, ситуация, состояние,
действие, изменение, положение дел и пр.) (Арутюнова, 1999, с. 507).
По ее мнению, событие как имя характеризуется
1) отнесенностью к жизненному пространству (в противовес
явлению);
2) принадлежностью магистральной линии жизни (в отличие от
инцидента);
3) динамичностью и кульминативностью (наличием «точки
осуществления», которая в социальных акциях может фиксироваться
условно, что отличает событие от ситуации);
4) «сценарностью», которая при отсутствии «естественного»
сценария создается ритуалом; сценарность события противостоит
градуированности процесса;
5) неконтролируемостью (в отличие от поступков);
6) слабой структурируемостью (в отличие от целенаправленных
действий);
7) целостностью, отвлеченностью от временной протяженности
(в отличие от процессов);
8) отсутствием логической необходимости существования (в
отличие от состояний, качеств, свойств и других форм бытия);
9) единичностью, счетностыо (в отличие от деятельности);
10) функциональностью (недискриптивностью) обозначения
конкретных событий, подводимых под родовое понятие «событие»;
91
11) преимущественной включенностью в интерпретирующий
контекст (в отличие от процессов);
12) «вершинной» позицией при пространственно-временном
совмещении с другими событийными объектами, процессами,
действиями, служащими субстратом события, причем последний
признак приводит событие в соприкосновение с фактом.
Их близость определяется следующими чертами:
1) и то, и другое не отвлечены от предметной реальности,
конкретны;
2) обе категории отвлечены от временной протяженности;
3) и то, и другое отвлечены от агенса,
4) и факты, и события счетны;
5) и те, и другие включены в семиотический контекст.
(Арутюнова, 1999, с. 519).
В то же время, Н.Д. Арутюнова разводит концепты «событие» и
«факт» как разные логико-лингвистические сущности: «Событие в
жюни одного может пройти незамеченным для другого» (Арутюнова,
1988, с. 172). Событие для одних тем самым низводится для других до
значения факта как «способа анализа явлений действительности»; факт
есть «величина объективная, он отбрасывает все то, что
обнаруживает связь с личностью» (Арутюнова, 1988, с. 172).
Иными словами, факт противопоставляется исследователями
событию как концепт логический, не дискурсивный, лишенный
эмотивности и личностных смыслов, как величина, хронологически
немаркированная и не членимая на составляющие, т.е. недискретная
(ср.: «Чтобы происходящее могло стать событием, оно должно стать для
личности-носителя сознания чем-то из ряда вон выходящим, более или
менее значительно меняющим его поведение».) (Руднев, www).
Событие, в отличие от факта, имеет определенную
нарративную структуру со своей динамикой, подразумевает
вовлеченных наблюдателей и контекст. В самой семантике слова
«событие» заложена модальность, способствующая порождению
текстов, выражающих то или иное отношение к произошедшему, в
отличие от абсолютно нейтрального «факта». Таким образом,
коммуникативное событие - как дискурсивная, так и дискурсо-
образующая единица.
Дискретность концепта «коммуникативное событие»
предполагает возможность расчленения его на более мелкие
коммуникативные акты - так, апелляция будет являться составной
92
частью судебного процесса, допрос - составной частью расследования.
Под термином «коммуникативный акт» В.В. Красных понимает
«функционально цельный фрагмент коммуникацию) (Красных, 1998, с.
180) и в качестве компонентов коммуникативного акта выделяет:
1) конситуацию, т. е. условия общения и его участники;
2) контекст;
3) пресуппозицию;
4) речь.
(Красных, 1998, с. 180-181).
Коммуникация рассматривается как «триединство: порождение -
речь - восприятие, каждое звено которого равно значимо и равно
важно» (Красных, 1998, с. 178). Термин «акт» понимается в
театральном смысле, как «сцена из жизни», в отличие от теории
речевых актов, согласно которой «акт» (act) есть «действие» (Красных,
1998, с. 180). Из приведенных характеристик можно сделать вывод, что
термины «коммуникативный акт» и «сложное коммуникативное
событие» находятся в отношениях взаимопересечения. Конгломерат
таких «функционально цельных фрагментов коммуникации», как
выступления перед избирателями, теледебаты, пресс-конференции, есть
не что иное, как сложное коммуникативное событие политического
дискурса - избирательная кампания. Таким же образом, научная
конференция (с докладами участников, дискуссиями в кулуарах,
банкетами) является сложным коммуникативным событием научного
дискурса (Кочкин, 2003, с. 67).
Как представляется, в таком понимании коммуникативного акта
и коммуникативного события опускается один чрезвычайно важный
элемент: чтобы быть функционально цельным, коммуникативный акт
должен также быть определенным образом репрезентирован для
восприятия. «Сцена из жизни» должна стать понятна
воспринимающему ее адресату, а стало быть, и условия, и участники
(конситуация), и место / время действия (хронотопический контекст), и
речевая кодировка должны быть когнитивно репрезентабельны.
Репрезентабельность коммуникативного акта и, соответственно,
коммуникативного события возможна тогда, когда они воспринимаются
как нечто новое. Чтобы факт, коммуникативный акт или
коммуникативное событие были восприняты как нечто, содержащее
информативную новизну, необходимо обеспечить для них
Удобоваримую и привлекательную лингвосемиотическую «упаковку».
Для массово-информационного дискурса подобным презентационным
93
каркасом оказывается концепт «новость». Именно новость обеспечивает
событию и факту их демонстрационную и суггестивную оболочку.
Новости — это новое знание о нас и окружающем нас мире,
которое только что стало известно и каким-либо образом влияет на нас.
Новость - это информация о постоянно меняющемся мире, которая
касается нас, которая каким-либо образом обратила на себя наше
внимание на протяжении дня. Время продолжительности дня никак не
объяснимо в понимании новости, кроме как на основании опыта — так
люди узнают новое и отделяют его от старого.
День - минимальная временная структура опыта двадцатого
века. Однако новые технологии (например, новостные телеканалы и
новостные сайты Интернет) поставили еще более низкий временной
порог - части дня, часы, позволяющие зрителю-пользователю все время
дня находится в некоем новостном - событийном - пространстве.
Новость далеко выходит за рамки просто профессиональной
журналистики, задача которой зафиксировать нечто и рассказать о нем.
Не всякий новый факт является новостью, точно также как не всякое
событие может ощущаться как новое. Новостью становится не то, что
попало в новостной выпуск, а то, что было воспринято зрителями как
новость. Если мы попытаемся поразмыслить над тем, зачем новости
нужны людям, мы получим следующее понимание: новость — это
структурированный в повседневности (отобранный,
проанализированный и представленный в воспринимаемом
максимальной аудиторией виде) социальный опыт человечества за
прошедший день.
Зрителю (слушателю) новость интересна тогда, когда она
касается его самого или может быть воспринята, соотнесена с его
личным опытом, когда он может отождествить себя с каким-либо
произошедшим событием или его участником. Новость должна быть
интересной. И когда нам скучно слушать так называемые новости по
телевидению или радио, скучно читать их в прессе, то это может
значить лишь одно: нас дурачат, не умея эти самые новости обнаружить
или подать.
В социальном смысле новость является производством
общественно значимого содержания из вновь открываемых знаний или
только что произошедших событий. Объекты новости - знания о фактах
и событиях. Предмет новости - контекстная оценка, общий смысл,
значимость, перспективный прогноз. Новость состоит не в знаниях о
94
событиях или фактах самих по себе, а в том смысле, который им
придает зритель.
Если новость - это общественно значимое содержание, то
должен быть некто, специалист по общественной жизни, который
решает: это значимо, а это нет. Поиск социально значимого содержания
в перечне происшедшего за день, установление существенных
контекстов и общего смысла, скрытой перспективы на первый взгляд
незначительного события - до сих пор, как пишет С.Дацюк, «является
самым тайным искусством, теория которого мало разработана в
социологии и лингвистике» (Дацюк, 2002). Этим специалистом по
общественной жизни должен являться журналист-ньюзмейкер
6
,
который из вороха фактов отбирает, подвергает анализу и в доступной
форме представляет новости
7
. Особенно важным при этом являются
критерии отбора и оценки фактов для новостей, критерии выбора тем
и контекстов для их освещения и установления их связи с другими
фактами.
Первым и самым важным для новостного производства (the
news processing) является вопрос цели производства новостей. Мы
выделяем два принципиально разных типа целей новостей, которые
можно назвать «make story» и «make sense» («создавай
6
Внутри нарративной концепции ньюзмейкерам является человек,
порождающий новостное событие, попадающий в него в качестве главного действующего
лица. Внутри смысловой концепции ныозмейкером является только журналист, а человек,
породивший событие и попавший в него в качестве главного действующего лица, является
полисимейкфом или участником событий. Это различение является принципиальным для
понимания различий опыта западной новостной журналистики и опыта постсоветской
новостной журналистики. Позиция ньюзмейкера в различных культурах менеджмента
оказывается связана с различным типом деятельности: иногда это сам журналист, иногда
менеджер новостей, иногда собственник телеканала, а иногда и внешнее лицо, которое
контролирует телеканал или подвергает его цензуре. Мы принимаем единое различение
для обеих концепций — ньюзмейкерами мы будем называть журналистов-аналитиков,
которые формируют структуру и содержание самой новости, то есть делающие новость
новостью в первом и втором типе новостей, а людей, которые являются главными
действующими лицами мы будем называть полисимейкерами или участниками событий.
Мы предполагаем, что с таким различением гораздо легче согласиться сторонникам
первой концепции новостей, нежели сторонникам второй концепции новостей согласиться
с обратным различением.
Сегодняшние информационные технологии, впрочем, позволяют организовать этот
процесс без участия человека: так, новости на сайте поисковой машины Google теперь
отбираются и группируются по рубрикам и степени важности автоматически (см. сайт
Google News).
95
повествование /рассказ)» и «создавай смысл») или «нарративные» и
«смысловые» цели.
Нарративный тип новостей предполагает, что смысл
новостей придает им только аудитория, а задача ньюзмейкера состоит в
том, чтобы отобрать самые важные события и представить наиболее
полные картины этих событий. Смысловой тип новостей предполагает,
что смысл новостей должен быть изложен ньюзмейкером внутри
содержания новости в качестве отдельного элемента этого содержания.
Первый тип предполагает наличие версий восприятия событий и
исключает смысловую их интерпретацию. Второй тип предполагает
наличие как версий восприятия, так и смысловых версий на уровне
интерпретации событий.
В нарративном типе новостей реконструкция развернутой
картины события происходит на уровне достаточно полного для данной
аудитории описания события с точки зрения возможных вопросов,
которые возникают у аудитории при узнавании новости
(идентификация журналиста с потенциальным зрителем в процессе
расследования обстоятельств факта новости). В смысловом типе
новостей конструирование целостной картины события происходит на
уровне смысловой интерпретации журналистом события, где часто
недостающие куски информации могут заменяться смысловой
интерпретацией и умозаключением от известной информации
(журналист делает подсказки возможного смысла для аудитории).
Так или иначе, оба выделенных типа новостей представляют
собой основу для дискурсообразования, формируют презентационную
структуру массовой информации. Факты и события подаются
(подвергаются презентации) как новые именно благодаря особому
свойству новости - аккумулировать и структурировать в себе
первоначальные данные для последующей когнитивной обработки этих
данных сознанием. Лингвосемиотическим пределом такой структуры
данных может быть некая особая единица дискурса, которая способна
обладать объяснительной силой при описании системно-структурных и
лингвокоммуникативных процессов, происходящих в дискурсе.
Новость нам представляется как одна такая единица или
совокупность таких единиц разных типов. Она может быть простым
(заголовок в газете или журнале, пресс-релиз, новостная подводка в
выпуске радио- или теленовостей) и сложным дискурсообразующим
элементом (аналитический фрагмент статьи или статья целиком; радио-
или телекомментарий факта или события экспертом). Подробное
96
обоснование статуса вводимой нами презентационной единицы
воздействия в дискурсе будет изложено ниже, в главе IV.
Новость презентационна в том смысле, что содержащиеся в ее
структуре основные лингвосемиотические компоненты дискурса
(хронотоп, участники, действие или состояние, а также первоначальная
оценка или аналитика соответствующих презентируемых смыслов)
всегда впервые предъявляются urbi et orbi. В них заложен
воздействующий потенциал, и этот потенциал инициирует
последующее развитие дискурса, последующую коммуникацию. Как
«из искры возгорается пламя», так из представленной новости о
событии или факте разворачивается дискурс, и вполне возможно, что в
последующем инициируется поиск новых фактов, а затем порождается
новое событие. Специфика новости и ее презентационного потенциала
заключается в намеренно градуируемой способности возбуждения
социального резонанса ее продуцентами (Желтухина, 2003).
Социальный резонанс как способ привлечения внимания к событию или
факту - та самая цель, которая является преимущественно важной для
массово-информационного дискурса в целом.
Первоочередным коммуникативным свойством новости
является также ее драматургическая составляющая, коль скоро речь
идет о производстве новостей и их воздействующей (суггестивной)
природе. Сила воздействия - показатель квалификации драматургии и
режиссуры, соответственно она может регулироваться и настраиваться в
зависимости от квалификации новостного продуцента и его импактных
намерений. Это означает, что презентационная структура массово-
информационного (новостного) дискурса - чрезвычайно подвижная и
гибкая сущность, подвергаемая отладке в соответствии с потребностями
его продуцента и выстроенными на основе этих потребностей задачами
и стратегиями.
Для создания новостей и их презентации принципиальным
является выбор содержательного типа новостей и новостных фактов.
Существуют следующие содержательные типы новостей:
1) событие (мониторинг процесса);
2) реакции на событие (позиции полисимейкеров, анализ
ныозмейкеров);
3) цифровые данные;
4) оценки экспертов;
5) намерения, планы или заявления;
6) тематический репортаж;
97
7) новые знания и его носители;
8) новые люди (талант как новость).
Всякий факт по своему происхождению имеет два аспекта —
аспект события и аспект знания Событийный аспект —
непосредственные изменения в реальности, которые являются в той или
иной степени близкими и важными для человека. Аспект знания —
прошлый или вновь появившийся опыт, позволяющий человеку
реагировать на событийные изменения в рамках его жизненных
ценностей. С этой точки зрения аспект знания оказывается
обязательным условием любой новости. Лавина новостей,
обрушившаяся на людей в этом столетии, постоянно растет. Это
обусловлено как ростом количества новостной информации, так и
активной конкуренцией различных производителей новостей за
аудиторию. По этой причине требования к презентационной структуре
новостей возросли. Новости должны быть не только донесены до
аудитории, но и структурированы таким образом, чтобы могли быть
восприняты аудиторией и позволяли себя анализировать на уровне
структуры уже в процессе их сообщения. Главным недостатком
современных отечественных новостей является отсутствие практики
формирования и выделения тезисов- посланий, которые имеют строгую
авторизацию источника, адресацию определенной целевой группе,
содержат представление объекта отнесения и указание на тип значения.
Тезисы-послания выделяются в тексте структурно и начертанием
шрифта (выделенным или курсивом), в речи — интонацией, а в
теленовостях существуют свои способы выделения, среди которых
наибольшее распространение получила практика визуального
выделения текстуальных тезисов на экране (как это сейчас стали делать
вслед за CNN практически все телекомпании). Выделение тезисов-
посланий в тексте (речи) делают текст более читабельным и
информативным. Для содержательных типов новостей существуют
стандартные структуры их подачи (стандартные презентемы) и целевые
аудитории.
Презентационная структура новости включает следующие
элементы и обязательные атрибуты: Объектное информирование -
самая широкая аудитория
Общая структура:
1) новая информация; 2) соотнесение ее со старой; 3) прогноз.
Событие (талантливые люди как событие)
Всей аудитории сообщается о событии и его последствиях;
сообщаются факты:
1) сообщение участников события; 2) сообщения свидетелей,
очевидцев, наблюдателей; 3) оценка экспертов и отношение
посторонних.
МОНИТОРИНГ
какого- либо процесса
Всем участникам процесса сообщается его текущее состояние и
последние изменения:
1) что уже сообщалось (прошлое состояние процесса); 2) изменения и
новые характеристики процесса
Цифровые данные
У всей целевой аудитории повышается доверие к информации:
1) данные; 2) степень достоверности (кто предоставил); 3) оценка,
анализ
Новое знание
Всей аудитории сообщается новое знание:
1) старое знание и его несоответствие фактам или в чем его
ограниченность; 2) новое знание и перспективы его развития; 3) оценка
специалистов нового знания касательно последствий или прикладного
значения.
Субъектное информирование - тем, кто принимает решения
Общая структура:
1) лид (англ. lead - подводка, собственно сообщение новости) или два
лида; 2) цитата; 3) бэкграунд (англ. background - ситуация, в которой
происходит событие).
Реакция - позиция полисимейкеров — сообщаются позиции
полисимейкеров в политике нли на рынке:
1) позиция; 2) объект (среда) отнесения; 3) позиционирование среди
других полисимейкеров.
Реакция - анализ ньюзмейкеров — описывается пространство выбора
для принятия решений:
1) сообщаются все точки зрения (позиции полисимейкеров ИЛИ оценки
экспертов); 2) точки зрения сопоставляются и анализируются.
Экспертные оценки — меняется представление, старое объектное
знание соотносится с новым знанием.
Оценка позиции полисимейкеров
1) тезис; 2) сравнение разных подходов; 3) аргументация оптимального
подхода