Новгородцев П., Муромцев С., Кареев Н. и др. Немецкая историческая школа права

Подождите немного. Документ загружается.

372

НЕМЕЦКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА ПРАВА

метода, приспособленная к правоведению, имея своей целью

уловить дух народный в его сущности и в отдельных его проявле-

ниях, есть завершение исторической школы Савиньи

. Но самое

предположение, что история развивается по порядку известных

категорий, разрушается вместе с метафизическими началами ге-

гелевой философии. Трудность и даже невозможность подвести

дух какого-нибудь народа под одну общую категорию, из которой

диалектическим путем можно было бы вывести все подробности,

видна уже из того, что последователи диалектической методы

совершенно различно определяют дух одного и того же народа.

Так, например, Ганс, видя дух римского народа в беспрерывном

противоречии, в борьбе между двумя противоположными прин-

ципами (всеобщности и индивидуальной свободы), старается

отыскать эту развоенность в юридических учреждениях римлян;

Лассаль же, приписывая римскому народному духу только один

принцип, принцип владычества индивидуальной воли, который

Gans. Das Erbrecht in weltgeschichtlicher Entwicklung, 4 Bd. 1824—1835;

Lasalle. das System der erworbenen Rechte. 2 Bd. 1861. Из криминалистов

можно сюда отнести Kostlin. Wenderpunkt des deutschen Strafverfahrens.

1849. Лассаль, в противоположность Гансу и самому Гегелю, отрицает

ту философию права, которая вид^т свою задачу в том, чтобы выста-

вить безусловные, нормальные типы права и государства; по его мне-

нию, философия права может заниматься только историческими кате-

гориями, т.е. теми ступенями, через которые всемирный дух проходит

в своем историческом развитии у отдельных народов. Таким образом

философия права совпадает со строго научной историей права: обе, по

выражению Лассаля, друг с другом примиряются. Лассаль, исправляя

таким образом гегелеву систему в ее метафизических началах, призна-

ет непреклонный характер только за категориями, соответствующими

природе и субъективному духу человека; с другой стороны, все катего-

рии, соответствующие объективному и абсолютному духу (праву, го-

сударству, религии и т.д.), имеют только относительное, преходящее

значение, потому что на них всегда отражается дух известного народа.

При таком похвальном самоотвержении, с каким гегелева школа отка-

зывается в пользу истории от своих безусловных, непреклонных кате-

горий, остается еще неразрешенным тот вопрос, желает ли и может ли

эта школа наперед определить все фазы (категории), по которым чело-

вечеству предстоит еще пройти в истории; если же нет, то чем в таком

случае будет отличаться история цивилизации, основанная на гегеле-

вой системе, от всякой другой истории, которая тоже старается вник-

нуть в идеи, выработанные отдельными народами и человечеством?

Неужели только тем дешевым уверением, что эти идеи суть проявле-

ние всемирного духа, а не продукт нравственного и умственного труда

человека? • i • м »

КЕНИГ И. САВИНЬИ

359

он диалектически излагает, приходит к иным результатам. Диа-

лектическая метода, будучи только игрой логических понятий,

хороша для того, чтобы следить за историей догматов и различ-

ных направлений в науке права, так как все они продукт челове-

ческой логики; но она далеко не достаточна для изложения исто-

рического развития какого-нибудь законодательства, с которого

она вообще, в ущерб исторической истине, может снять только

искаженную и бедную картину. Одним словом, дух народный, со-

ставляющий зерно исторической школы Савиньи, а также исто-

рико-философского правоведения под влиянием гегелевой сис-

темы, или остается загадкой, как у Савиньи, или превращается

в какую-нибудь логическую категорию, в немощную тень, кото-

рая не имеет ничего общего с реальными силами, действующи-

ми в истории.

Убеждение в несостоятельности объективного и абсолют-

ного идеализма вызвало в последнее время в правоведении

направление более естественное, отказывающееся от духа на-

родного: оно считает себя продолжением и как бы усугублени-

ем исторической школы, но основывается, собственно говоря,

на совершенно других философских воззрениях. Зародыш и

этого направления мы находим у Савиньи, который, по невоз-

можности определить дух народный a priori, принужден был

следовать аналитической методе и, обращая внимание на связь

юридических убеждений с действительной жизнью народа, тем

самым сближался с методой естествоиспытателей.

Вместо того, чтобы принимать за источник права дух на-

родный, который все-таки неуловим, существуя лишь в созерца-

нии идеалистов, стали опять искать начало права в человечес-

кой душе, но уже не в голом человеческом разуме, а в человеке,

окружаемом известной обстановкой. Обстановка эта зависит

от экономической деятельности человека, от общественной

среды, в которой он находится, от степени цивилизации этой

среды. Образ экономической деятельности человека, т.е его

стремления добывать себе внешние блага природы, непремен-

но возлагает на него известную печать, известный характер.

Кроме того, возникают, частью вследствие различия экономи-

ческой деятельности и происходящего оттуда различия иму-

Ществ, частью по другим причинам, группы, сословия, вступаю-

щие между собой в борьбу. Итак, стремления, встречающиеся

в различных видах в каждом обществе, образе и отрасли эконо-

мической деятельности, степень умственного, нравственного

375

НЕМЕЦКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА ПРАВА

КЕНИГ И. САВИНЬИ

359

и религиозного развития составляют характер, дух народа'.

Дух народный, таким образом, скидает маску неразрешимой за-

гадки, он может быть разобран аналитически при помощи об-

щественных наук, преимущественно политической экономии

и теории общества. Если же право (а это не подлежит сомне-

нию) имеет своей целью прочное осуществление стремлений

и идей, развивающихся у известного народа, то общественные

науки могут служить ключом к уразумению права каждого наро-

да. Стоит только исторически исследовать отрасли экономи-

ческой деятельности известного народа, взаимное отношение

и борьбу его сословий, преобладание тех или других интересов,

наконец, степень его цивилизации в умственном, нравствен-

ном и религиозном отношениях. Это новое направление, ста-

вящее правоведение в связь с общественными науками, тоже

заслуживает и уже получило название исторической школы; но

оно не есть только дополнение последней, а представляет со-

бой новый ее вид.

Выше было сказано, что воззрение Савиньи на право выте-

кает из объективного идеализма, в особенности из того пред-

положения, что в истории, следовательно, и в истории права,

проявляется какая-то высшая сила, часто до такой степени

отличная от стремлений отдельных членов народа, что она

как бы сверху навязывает им известный характер. Новое же

направление исторической школы относит все не к народно-

му духу, высшей степени, непонятной силе, но к человеческой

душе, как она выходит из борьбы с природой, из столкновения

и соединения с другими людьми. Поэтому новая историческая

школа возвращается к исходной точке кантовой философии.

Кант, как известно, разграничил (в «Kritik der reinen Vernunft»)

область идей, заключающихся в человеческой душе, с областью

познаний, почерпнутых нами из внешнего мира; он доказал,

что наши идеи служат только для того, чтобы привести в по-

рядок материал, добытый опытом, а сами не могут расширить

круг наших сведений. Прилагая этот взгляд Канта к праву, мы

должны сказать, что оно не содержит в себе ничего, что было

бы независимо от общественной обстановки, окружающей че-

ловека. Всякое содержание, которое мы приписываем праву,

Уже Монтескье подразумевает под духом народным (esprit general d'une

natioti) совокупность сил, действующих в людях и происходящих от кли-

мата, религиозного, нравственного и умственного развития. См.: Esprit

des Lois. L. XIX, ch. 4.

мы вносим в него извне. Формулируя его, например, как общее

правило, по которому каждый должен согласовать свою свобо-

ду со свободой других, мы вносим в него исторический элемент,

свойственный известной степени цивилизации, так как у менее

цивилизованных народов свобода одного класса людей часто

чересчур расширяется в ущерб других классов

Из писателей, отличавшихся на этом новом поприще, мы

приведем только самых важных. Из политикоэкономов упо-

мянем Штейна, который в своей теории общества разъясняет

причины возникновения сословий, их борьбу, влияние преоб-

ладания того или другого сословия на государственные учреж-

дения, а также на гражданское и уголовное право; но его нельзя

не обвинить в некоторой односторонности, потому что он все

различия, возникающие в человеческом обществе, даже рели-

гиозные, относит к различиям в имуществе; Рошера, который

в своей системе политической экономии вывел важнейшие

учреждения гражданского права из экономической деятельно-

сти человека; Гаснера, который в своей системе политической

экономии посвящает особенный отдел рассмотрению юри-

дических учреждений с точки зрения политической экономии

и вместе с тем проливает новый свет на их классификацию; на-

конец, экономиста Россбаха. Из публицистов укажем на Гель-

ди, автора замечательного и всестороннего сочинения «Госу-

дарство и общество», т. I, 1861; из энциклопедистов на Аренса;

из цивилистов на Лейста и преимущественно на Данкварта.

Данкварт, рассматривая с помощью политической экономии

положения римского законодательства, доказывает, что оно

обязано своим успехом на Западе своей целесообразности для

торговли и промышленности, но что, с другой стороны, совре-

менные народы, далеко опередившие римлян в этом отноше-

нии, принуждены преобразовать римские положения, насколь-

ко они вошли в состав новых законодательств. Но мы не можем

Кант сам, излагая философию права в «Metaphysische Anfangsgriinde

der Rechtslehre», совершенно отступил от метафизических начал своей

общей системы. Впрочем, разбор этой непоследовательности не отно-

сится сюда; мы только заметим, что при оценке плодотворности изве-

стной философской системы недостаточно рассмотреть ту философию

права, которая написана была самим создателем метафизических начал

этой системы, но прежде всего надобно убедиться в последовательнос-

ти самого философа, который, по незнакомству с правоведением, лег-

ко впадает в заблуждение. Это относится и к Гегелю, как выше было

показано.

376

НЕМЕЦКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА ПРАВА

КЕНИГ И. САВИНЬИ

359

вполне отнести сюда известное сочинение Иеринга «Дух рим-

ского права», хотя автор и называет свою методу естествоиспы-

тательной. Иеринг, стараясь указать на функции юридических

учреждений в жизненном процессе народа, обыкновенно оста-

навливается на половине дороги, не будучи в состоянии, по не-

знакомству с общественными науками, разъяснить отличитель-

ные черты римского законодательства из общественного быта

народа. Иеринга должно принимать за последнего сторонника

старой исторической школы правоведения.

Упрекали было это новое направление, которое можно

назвать историко-физиологическим, в какой-то наклонности

к материализму; говорили, будто право таким образом лишает-

ся своего нравственного содержания, превращаясь в средство

к осуществлению материальных интересов, и будто правоведе-

ние и философия права окончательно поглощаются социаль-

ными науками. Но подобные возражения неуместны. Если мы

и утверждаем, что общественные науки могут служить ключом

к уразумению положительного законодательства, то за право-

ведением все-таки остается собственная, независимая от них

область; ему надлежит обозначить пределы воли, в которых

экономические и общественные интересы могут быть осущест-

влены. Начертание этих пределов воли, la pointe juridique, есть

особенная задача, которая не может быть разрешена обще-

ственными науками; экономические и общественные интере-

сы для своего осуществления уже предполагают существование

пределов, среди которых воля отдельных лиц может обнаружи-

ваться. С другой стороны, и философия права не устраняется.

Общественные науки, на основании опыта и истории, доказы-

вают, что между юридическими учреждениями и между обще-

ственной обстановкой есть тесное отношение, но они не могут

решить того вопроса, заключается ли в человеческой душе по-

нятие о праве, хотя и в зародыше, с самого начала ожидая толь-

ко толчка снаружи для своего развития, или же это понятие по-

рождается только под влиянием общественных потребностей.

Подобные вопросы, и также общая связь между правом, нрав-

ственностью и религией ускользают от всякого исследования

на одном только основании внешнего опыта и требуют фило-

софского разумения. Во всяком случае эта новая историко-фи-

зиологическая школа разлагает «дух народный» на его состав-

ные элементы и заменяет его жизненным процессом народа,

доступным для научного исследования. Согласно этому направ-

лению, и законодателю, лишь бы он ознакомился с реальными

силами, действующими в народном организме, и человеческой

самодеятельности можно предоставить более простора, чем

как думал Савиньи, старавшийся как можно более ограничить

влияние законодателя из опасения, чтобы он не посягнул на

дух народный.

В уголовном праве уже давно пришли к тому убеждению,

что односторонне-философские и отвлеченные теории о нака-

зании далеко не достигают своей цели, потому что одно и то

же наказание у разных народов и в разные времена может дей-

ствовать то благодетельно, то вредно. Криминалисты прибега-

ют к опыту, к статистике; обращают внимание на нравственное

развитие народа, на общественную обстановку, облегчающую

или затрудняющую преступнику выход в общество по соверше-

нии наказания и т. п.; в науке же гражданского права идея о ду-

хе народном долго препятствовала систематическому и всесто-

роннему рассмотрению связи между отвлеченными юридиче-

скими учреждениями и действительной жизнью народа.

Тем более должны мы отдать справедливость Савиньи, что

он, несмотря на объективный идеализм, от которого исходил,

часто, особенно в теории об обязательствах, пользовался, со

свойственной ему оригинальностью, результатами политиче-

ской экономии. Так, например, отделу о юридическом значе-

нии денег он предпослал политико-экономическое изложение,

которое сделало бы честь любому политикоэконому. Новая ис-

торико-физиологическая школа идет в этом отношении по сто-

пам Савиньи, систематически и сознательно завершая то, к че-

му Савиньи по своей гениальности стремился инстинктивно.

Великий вождь правоведения нашего столетия сошел с по-

прища. Лучи истины, которые он сосредоточил как бы в одном

фокусе, теперь опять рассеиваются по разным направлениям:

есть юристы, которые исключительно занимаются собирани-

ем исторических материалов; есть и такие, которые все еще ис-

ходят от духа народного как метафизического начала; наконец,

есть такие, которые в юридических убеждениях видят органы

народного организма, разбираемого с помощью общественных

наук на его составные элементы. Этим деятелям, разделившим

между собой труд по одному и тому же предмету, не следовало

бы забывать, что они в окончательном результате должны воз-

вратиться к единству, которое так изящно выражалось в исто-

рико-систематических исследованиях Савиньи.

378 НЕМЕЦКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА ПРАВА

Справедливая и благодарная оценка великих заслуг Сави-

ньи возбудила мысль о сооружении ему памятника. Юридиче-

ское общество в Берлине, со своей стороны, считает наиболее

приличным выражением признательности юристов основание

такого учреждения, которое дало бы возможность великому

ученому действовать плодотворно и после его смерти. Соглас-

но этому, приступили к составлению капитала под названием

«Savignystiftung», с целью содействовать процветанию сравни-

тельного правоведения. Из средств этого учреждения способ-

ным ученым всех наций будет предоставляема возможность пу-

тешествовать в чужих краях, чтобы ознакомиться с юридичес-

кими учреждениями разных народов. Отличные сочинения по

части сравнительного правоведения будут удостаиваться пре-

мий. Кроме большинства германских ученых, многие юридиче-

ские знаменитости других стран обнаружили самое живое уча-

стие к этому общенародному делу, которое в истинном смысле

слова будет «monumentum aere perennius» («памятник прочнее

меди» (лат.)).

Ф. К. фон Самим

О РИМСКОМ ПРАВЕ

В СРЕДНИЕ ВЕКА

в изложении Е. Бутовича-Бутовского

Из САВИНЬИ

Печатается по изд.: Савиньи Ф. К. О римфом праве в Сред-

ние века. Пер. с нем. Е. Бутовича-Бутовского. СПб», 1838.

ачиная от первых римских царей до нашего времени,

римское право имело непрерывное влияние на обще-

ство. Однако, несмотря на свидетельство истории, со-

ставилось довольно странное мнение, будто бы оно во время

нашествия и владычества варваров совершенно исчезло, и уже

несколько веков спустя восстановлено случаем. С давних вре-

мен, особенно в Германии, ученые-юристы отвергли это ни на

чем не основанное мнение. Несмотря на то, многие его держа-

лись, и, следовательно, оно не было совершенно ниспроверг-

нуто. Наконец появилось превосходное сочинение Савиньи

«Geschichte des Romischen Recht im Mittelalter», в котором бер-

линский профессор превосходно доказал владычество и не-

прерывность римского права в течение Средних веков. Отли-

чительный характер творения Савиньи состоит в том, что он

следил римское право от нашествия варваров во всех видах и

изменениях, как в общих соображениях, так и в частных иссле-

дованиях. Посреди варварства он искал достояния римского,

открывал малейший след его с глубокою ученостью и таким об-

разом доказал его непрерывное продолжение.

В Риме, как и у всех народов, первоначальное право ос-

новывалось на поверьях и нравах. Не было письменных зако-

нов — существовали одни обычаи. Однако вследствие полити-

ческих отношений появились Двенадцать таблиц, в которых

заключалась большая часть древних обычаев. Вот почему эти

законы сделались и остались основным началом гражданского

права даже до Юстиниана. Древнее право было в самом деле

только выражением символических действий, формы кото-

рых были точны и необходимы; познание их и практическое

применение составляло главную обязанность юрисконсультов.

Классическое произведение берлинского профессора Савиньи «Ge-

schichte des romischen Rechts im Mittelalter» уже давно известно ученому

миру. Но как книга эта, по незначительному еще у нас числу любителей

законоведения и по объему своему, вероятно, не скоро может явиться

в русском переводе, то мы и представляем читателям нашим по воз-

можности полное сокращение содержания «Истории римского права

в Средние века».

382

НЕМЕЦКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА ПРАВА

Они были, так сказать, хранителями древности и самобытно-

сти права. Но когда Рим, повелитель Италии, распространил

свое владычество над другими народами, древнее право поте-

ряло свое тесное значение — оно должно было принять харак-

тер более общий. Еще прежде, нежели римляне появились за

пределами Италии, подле гражданского права (jus civile) мы

встречаем право общее, естественное (jus gentium) — неизбеж-

ное следствие сношений с иностранцами. Вначале право это

имело силу только в отношении к чужеземцам, и дела решались

особенным претором; но скоро римляне усвоили его себе и

применили к случающимся делам как jus gentium, так jus civile.

Государственное постановление и преторский эдикт служили

главным образом к произведению этого переворота; напротив

того, законоведы не терпели его и всегда старались в своих со-

чинениях сохранять древнее право. Таким образом под конец

республики Двенадцать таблиц и преторский эдикт были двумя

началами права и законодательства.

При императорах важность преторского эдикта должен-

ствовала возрастать; национальный характер и религиозное

уважение к древности исчезали, и тогда положение законо-

ведцев изменилось. Право претерпело тысячу изменений,

и надлежало совокуплять бесконечное число источников и по-

становлений, чтобы дойти до простых результатов практики;

для этого нужно было времени и познаний. Это превосходило

силы судей и претора: одна только наука могла повести к ус-

пеху. Обстоятельства тому благоприятствовали. Сношения

Рима с Грецией обогатили его литературу, и во всех родах дух

порывался к произведениям: отчего же юриспруденция, за-

ключавшая в себе столько сокровищ, не составляла предме-

та занятий в это время? Два пути, кроме войны, возвеличили

древнюю республику — красноречие и законоведение. Красно-

речие вместе с государственным переворотом было утрачено;

право, напротив того, сохранило древний дух Рима. Таким об-

разом здесь соединялось все, что было достоянием римским,

и правоведение стало уделом благороднейших умов и твердых

характеров. Оттого именно во II—III вв. вы встречаете тот

чрезвычайный блеск, которого не видите у других народов.

Но этот блеск посреди всеобщего разрушения должен был

скоро исчезнуть: недоставало мужей государственных; вели-

кие законоводцы времен Каракаллы и Александра Севера не

имели преемников.

САВИНЬИ. РИМСКОЕ ПРАВО в СРЕДНИЕ ВЕКА

383

Постановления императоров умножили источники права.

Вскоре императоры издавали одни только рескрипты, то есть

пояснения при толковании законов, делаемые по требованию

чиновников или частных лиц. Но при Константине законода-

тельство приняло другое направление. Христианство, воюя

с древними обычаями, имело нужду в частном применении зако-

нов; постановления умножались и были настоящими законами.

Таким образом в начале пятого столетия следующие были ис-

точники права: для теории — древние plebiscita (постановления

народа), senatus-consultus (постановления сената), эдикты рим-

ских сановников, писаные обычаи, и наконец XII таблиц; но на

самом деле, в практике, руководствовались только сочинения-

ми великих юрисконсультов и постановлениями императоров,

и при всем том встречались большие затруднения. Бесспорно,

законоведцы сделали много для судьи, переработав древние ис-

точники; но творения их были многочисленны, а списки ред-

ки; притом же они часто противоречили между собой: откуда

же могло произойти суждение высшее, могущее рассечь узел?

Знаменитое постановление Валентиана III429 г. предписывало

правила, каким образом должны были судьи руководствоваться

творениями правоведцев. Пять из них: Папиниан, Павел, Гай,

Ульпиан и Модестин, имели силу закона, выключая примеча-

ния Ульпиана и Павла на Папиниана. Применение постановле-

ний в практике было не слишком легко; многочисленность их

и отсутствие всякой системы затрудняли изучение их; и пото-

му из них делали извлечения под руководством правительства.

Первые кодексы были Грегорианский и Гермогенианский, за-

ключавшие в себе одни только рескрипты; но кодекс Феодосия

II, в 438 г., имел другое направление. Он был издан в Констан-

тинополе, и в нем заключались все эдикты, начиная от Кон-

стантина. Многие новые постановления были обнародованы

после. Это самое показывает нам заблуждение, в которое впа-

ли некоторые новейшие писатели, в том числе и Монтескье,

утверждая, что в это время один Феодосиев кодекс заключал

в себе все римские законы.

Скоро по падении Западной Римской империи, в продол-

жение тридцати лет явились у разных наций четыре кодек-

са: эдикт Феодорика, короля Остроготского, в 500 г.; Breviarium

Аларика, короля визиготов, в 506 г.; Папианский у бургундов,

несколько позже 500 г.; наконец Юстиниановые книги, соб-

ранные для Восточной Империи, от 528 до 534 г. Эти книги

384 НЕМЕЦКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА ПРАВА

составлены с таким разбором и таким проницательным умом,

что чрез тысячу триста лет они представляют нам еще дух рим-

ского права, несмотря на множество недостатков в познаниях

исторических.

От законов перейдем к учреждениям. Древняя республи-

ка простирала свое владычество над Италией и провинциями.

Это разделение сохранилось и при империи; мы будем следо-

вать ему, представляя устройство Римской империи.

Рим во время Италийской войны покорил своей власти

многочисленные республики, его окружавшие; но и после по-

корения жители побежденных городов удержали прежние свои

права, и города сохранили внутреннее свое устройство. Это му-

ниципальное управление характеризует политическую Италию.

Теперь мы обратимся к муниципальным городам и к колониям;

после будем говорить о префектурах. Два предмета обращают

наше внимание: народ и сенат этих вольных городов, потом их

правительственные места.

В италийских городах, как в Риме, народные собрания име-

ли верховную власть. Они не только назначали сановников,

но составляли законы и произносили приговор. Не должно

удивляться, что после эта власть перешла от народа к сенату:

это неизбежное подражание Риму.

Сенату, которого обыкновенное название было ordo

decurionum, или просто ordo, а после curia, и коего члены на-

зывались decuriones или curiales, предоставлена была власть

управления городом вместе с правительственными лицами

(magistrates). Magistratus для исправления должности своей мог

представить вместо себя другого; но это было для него скорее

тягостной обязанностью, чем привилегией, потому что это

представление подвергало его ответственности за управление

своего преемника: таким образом он часто предоставлял этот

выбор начальнику провинции.

В Риме было два рода граждан: те, кои участвовали в вер-

ховном управлении, и те, которые исключены были от этого

участия (optimo jure, поп optimo jure cives). Право подачи голосов

в трибе и допущение к различным должностям отличали ис-

тинного гражданина (suffragium et honores). Это различие можно

применить к италийским городам; но тогда одни декурионы

останутся настоящими гражданами и все прочие будут назы-

ваться низшими гражданами (cives поп optimo jure). При Августе

САВИНЬИ. РИМСКОЕ ПРАВО в СРЕДНИЕ ВЕКА

385

произошла перемена; он дозволил одним муниципиям

при-

сылать свои голоса в Рим. Тогда-то должность декуриона до-

ставляла почести и уважение. Но когда деспотизм погасил всю

общественную жизнь, должность декурионов чрезвычайно

унизилась, и ничто так ясно не может представить нам внутрен-

него разрушения империи, как многочисленные постановле-

ния в Феодосиевом кодексе касательно декурионов. Плебеяне

отказывались от этой должности, и декурионы старались все-

ми возможными средствами избавиться от своего звания. Мно-

гие скрывались в рядах войска, поступали в рабство; но и там

отыскивали их и насильно возвращали к прежней должности.

Преступников назначали в наказание декурионами, что, одна-

ко, было запрещено после законом Феодосия. Жидов и ерети-

ков назначали в декурионы; незаконнорожденные вступлением

в эту должность получали права детей законных. Это жалкое

смешение не было следствием государственного устройства,

но плодом самовластного и необдуманного применения зако-

нов. Начальники провинций по своему произволу и неправо-

судно подвергали ответственности чиновников. Они грабили

знатнейших граждан.

Непосредственное управление муниципальными дела-

ми было доверено чиновникам. Мы будем говорить о тех, ко-

торые управляли правосудием, и о некоторых других, следы

существования которых находим еще после падения импе-

рии — это duumviri, praefecti, quinquennales, aefensores и лица, слу-

жившие в канцелярии. Они отправляли juridictio voluntaria et

contentiosa. Выше их была судебная власть императорского на-

чальника провинции, установленная в Италии со II в.

Высшие правительственные лица городов Италии можно

сравнить с римским консульством до отделения его от пре-

фектуры. Они смотрели за всем управлением, председатель-

ствовали в сенате и отправляли правосудие. Они назывались

Duumviri I. D. (juri dicundo) или quatuorviri, смотря по тому,

было ли их два или четыре. Скоро назначение чиновников ста-

ло принадлежать им особенно. Должности их продолжались

только один год. Нелегко определить с точностью пределы

их судебной власти. Действительно, во время республики она

была безгранична; но все ограничения, которые встречаем мы

В это время слово «муниципии», означавшее первоначально всех граж-

дан, было часто употребляемо для одних декурионов.

384

НЕМЕЦКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА ПРАВА

САВИНЬИ. РИМСКОЕ ПРАВО В СРЕДНИЕ ВЕКА

386

в источниках римского права, относятся только к позднейше-

му времени. Можно догадываться, каким образом произошли

эти ограничения. Так, когда Цизальпинская Галлия, что ныне

Ломбардия, утратила внутреннее свое устройство и была при-

соединена к Италии, римская политика должна была избежать

слишком грубого перехода к рабству. Города сохранили свою

судебную власть, но с ограничениями; важные дела произво-

дились в Риме претором; Адриан разделил всю Италию, кроме

одного уезда, который находился в непосредственной зависи-

мости городского претора, под правлением четырех консулов.

При Марке Аврелии консулов заменили Iuridici, которые имели

ту же власть, но не сохранили одинаковых почестей. Постанов-

ления не были уничтожены, но они пережили под властью им-

ператорских губернаторов, и вероятно, что правила судопро-

изводства, бывшие в действии в Галлии Цизальпинской, были

введены и во всей Италии; стесняя постепенно права муни-

ципальные. Вот в чем состояло управление Галлии, lex Galliae

Cisalpinae. Magistratus мог назначать одного judex и установить

judicium, в некоторых случаях его судебная власть была ограни-

чена; в других, например в случае займа, когда сумма превыша-

ла тысячу пятьсот сестерций, власть его прекращалась; он мог

наложить поручительство, propter damnun infectum, и если оно не

было доставлено, предоставить вознаграждение. Некоторые

отдельные распоряжения, каковы право произносить приго-

вор над judicium familiae herciscundae, свидетельствуют еще о его

власти, наконец, он имел imperium, и как знак высокого своего

достоинства — tribunal. Но начальники городов не могли надо-

лго сохранить эту власть. «Дигесты» и творения Павла означа-

ют их под именем magistratus minoresr, не было более ни imperium,

ни potestas, ни tribunal.

Вторую власть городов Италии составляли префекты. Во

многих городах они занимали место дуумвиров. Общее прави-

ло состояло в том, что отправление правосудия производилось

лицами, избираемыми самим городом; но во многих местах

Италии praefectus juri dicundo, назначаемый ежегодно из Рима,

имел в своих руках судебную власть. Города, где префекты за-

нимали первое место, отличались от других тем, что у них пре-

фект занимал место дуумвира; они имели свой сенат, назначали

других сановников; одни из них были муниципии, другие ко-

лонии, и когда один и тот же город называют то муниципиею,

то префектурой, то в этом нет никакого противоречия. Права

граждан в префектурах не были ниже граждан в муниципиях;

в противном случае, каким образом Цицерон, гражданин Арли-

ниума, мог соделаться консулом римского народа? Те писатели

заблуждались, которые полагали, что префектуры не имели

устройства и что состояние их граждан было не столь почти-

тельно, как в муниципиях.

Третью власть составляли censor, curator или quinquennalis.

Смотря по времени и месту, названия изменялись. Можно дать

ясное понятие об этой власти, соединив вместе римскую ценсу-

ру и квестуру. Curator смотрел за строениями и общественными

работами, отдавал на откуп земли и управлял капиталами горо-

да. К этому должно присовокупить, что поименованные санов-

ники могли в известных случаях поручить отправление своих

должностей частным лицам, которые получали тогда название

agentes vices. Кроме сил властей, должно прибавить еще лица, со-

ставлявшие канцелярию, которых названия часто изменялись.

Теперь мы будем иметь полное понятие о всех должностях

города.

Можно подумать, что, переходя от Италии к провинциям,

мы увидим совершенно другое устройство, потому что до поко-

рения их римским оружием они имели свою самобытность и

даже под игом удержали некоторые прежние свои привилегии.

Но владычество римское везде проникло со своим деспотиз-

мом и единообразием. Таким образом муниципальные курии

были введены всюду с небольшими переменами; таким образом

большая часть постановлений о декурионах начала действовать

постепенно во многих частях империи, дотоле, пока Феодоси-

ев кодекс не сделал их повсюду обязательными. Вот почему то,

что мы сказали о сенате городов италийских, его качествах и

его падении, можно и должно применить к провинциям. Но го-

родские должности представляли менее сходства. По началам

римским было два рода общественных должностей: одни до-

ставляли достоинство и личное отличие (honor), другие не до-

ставляли их (munus).

Города провинций, как и галльские города, имели множе-

ство этого рода должностей (munera). Они имели также у себя

почетные должности; особенно относящиеся до богослужения

и религии, ноу них не было столь высокого звания, которое

могло бы сравниться с должностью дуумвиров Италии, кото-

рые, как мы видели, управляли городом и курией и производи-

ли суд и расправу. Однако некоторые города провинций поль-

384

НЕМЕЦКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА ПРАВА

САВИНЬИ. РИМСКОЕ ПРАВО в СРЕДНИЕ ВЕКА

388

зовались по особенной милости jure italico. Они имели устрой-

ство, подобное другим италийским городам, имели дуумвиров,

quiquennales, эдилей и особенную судебную власть: таким об-

разом судебная власть принадлежала только городам приви-

легированным. Это видно в Цизальпинской Галлии. Во время

покорения ее римлянами она состояла из независимых посе-

ленцев (civitates), имея устройство совершенно аристократиче-

ское. Быть может, даже при Римской империи она сохраняла

некоторое время политическую связь; но когда система декури-

онов развернулась и распространила единство в провинциях,

нельзя было более ручаться за продолжительность древних ее

постановлений. Без сомнения, дворянство галльское должно

было удалиться, жить в куриях главных городов и сохранять

там свое доверие; но привилегий более не существовало, и все

города были в зависимости одной власти и состояли под одни-

ми законами, подчиняясь начальникам провинций. Еще позже

галльские города не имели, как и провинции, власти, которая

бы соответствовала званию дуумвиров. Феодосиев кодекс весь-

ма ясно постановляет насчет устройства Галльской курии

; он

установил, чтобы первый из декурионов правил курией и был,

таким образом, первенствующим лицом в делах муниципаль-

ных (ordinis administratio, gubernacula urbium, curiam regere);

он назывался principalis. Во время удаления его от должно-

Placuit principales viros e curia in Galliis non ante discedere quam quin-

decennium in ordinis sui administratione compleverint... Sane quoniam

principalem locum et gubernacula urbium probatos administrare ipsa

magnitudo deposcit, sine ordinis praejudicio, censensu curiae eligendos

esse censemus, qui contemplatione actuum omnium possent respondere

judicio. Eum vero qui, usque ad secundum evectus locum, administratio-

nem aut aetate implere aut debilitare nequiverit, suffragium meritorum et

transactae testimonium vitae, tanquam primus constituto tempore curiam

rexerit, obtinese convenient [Было принято, что принципалы из курии

в Галлии удалялись от дел не ранее чем по истечении пятнадцати лет

их пребывания в должности... Потому что испытанного временем ис-

полнения должности принципала и управления городами требует сама

значительность [этой должности], без ущерба для порядка; мы думаем,

что решением курии должны были выбираться те, которые, рассмат-

ривая все судебные дела, могли бы давать по ним заключения. Что же

до того, кого полагалось возвести в должность вторым, то если он был

не в состоянии пожизненно осуществлять управление или мог его осла-

бить, преемника определяли высокая оценка заслуг и свидетельство со-

вершенной жизни, подобной той, какую вел первый, когда в свой срок

управлял курией (лат.)]. 171. Cod. Th. De decur. 12—1.

сти, когда прямой его наследник, второй после него (asque ad

secundum evectus locum) был слишком стар или слишком слаб

для управления делами, сенат делал выбор без всякого предуп-

реждения к прямому наследнику, который там присутствовал и

сохранял свои права (sine ordinis praejudicio). Principalis должен

был исправлять должность целую жизнь или по крайней мере

пятнадцать лет; но этот случай был слишком редок для старей-

шины сената. Несправедливо принимать principalis за судью:

первый мог равняться с нынешним президентом коллегии, дру-

гой, напротив того, носил звание частное и личное. Притом ка-

ким образом судья у римлян исправлял бы должность в продол-

жение целой жизни? Таким образом, можно утверждать едва

ли не наверное, что он не имел в своих руках власти судебной.

Судебная власть в провинциях принадлежала правителю ее, за-

менявшему собой место императора; он отправлял должность

или сам, или через своих подчиненных. Но из этого правила

должно исключить города, пользовавшиеся jure italico: они име-

ли особенное судопроизводство, с правом апелляции к началь-

нику провинции.

Весьма естественно, что лучшие правоведцы говорят часто

о муниципальных судебных местах: они жили в Италии, где это

постановление было общим. Напротив того, кодексы Феодо-

сиев и Юстиниана, выражаясь весьма ясно насчет декурионов,

почти ничего не упоминают относительно муниципальных су-

дебных мест: это оттого, что сии кодексы, предназначенные для

двух империй, составлялись в провинциях, где декурионы со-

ставляли общее правило, а судебные места были исключением.

Провинции отличались еще от Италии установлением за-

щитников (defensores). В первый раз мы находим постоянное

введение этой должности в 365 г. Титул их есть следующий:

defensores civitatis, plebis, loci. Они были избираемы не одними де-

курионами, но целым городом. Главное дело их состояло в том,

как показывает самое имя, чтобы защищать города от притес-

нений правителей. Кроме того, они решали дела, которых сум-

ма, со времени Юстиниана, простиралась не свыше трехсот

solidi. При них был один exceptor и два служителя. На их пригово-

ры жалобы приносились правителю. По делам уголовным они

производили только следствие; но Юстиниан дозволил им про-

износить приговоры по делам маловажным.

Таковые главные черты, которые характеризуют судебную

власть в Италии и в провинциях. Нам остается бросить взгляд

384

НЕМЕЦКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА ПРАВА САВИНЬИ. РИМСКОЕ ПРАВО В СРЕДНИЕ ВЕКА

390

на внутреннее устройство сената в городах. Законное число

сенаторов, кажется, простиралось до ста; но это правило не

всегда строго соблюдалось. Отличались почетные (patroni) от

обыкновенных. Патроны были из декурионов, достигших выс-

ших властей империи, или из значительных лиц, которых се-

нат принимал в свое звание из уважения или из тщеславия. Вот

точное предписание сената, которое находим мы в album горо-

да Канузия, в 223 г.: >:•>-ч..-.•• а:

•,.'•..»»'(-: ••) с

30 Patroni. CC. W. (id est, clarissimi viri).

. . . 2 Patroni, EE, QQ, RR, (equites romani). .,..•• i, .

7 Quinquennalicii. j. s r.

'-...:.<"' 4 Allecti inter quinquennales. *

22 Duumviralicii. > «•> н

19Aedilicii. , •>...

, i . . - i Ц i

9 Quaestoricii.

21 Pedani. . . i -

34 Praetextati.

' i 148 •«' t '

Дабы представить вполне картину Италии и ее провинций,

нам остается еще упомянуть о правах императорских началь-

ников провинций и об устройстве правосудия. Императорские

помощники были установлены сначала в провинциях, а потом

в Италии; по постановлениям Константина они были везде,

не различая Италии от провинций. Только тогда города ста-

ли иметь своих собственных чиновников; отношения городов

к начальнику провинции сделались более благоприятными.

Отделение гражданской администрации от власти военной

составляло главное основание постановлений Константина.

Но Юстиниан при конце своего царствования соединил эти

две власти в одну. Гражданское управление принадлежало по-

мощнику, который назывался rector, judex ordinarius. Было

три класса этих помощников; consulat es, correctores и praesides.

Они отличались между собой важностью и обширностью управ-

ления; но власть их была одна и та же. Военная власть, под над-

зором magistri militum, была возложена на начальников, которых

называли duces и из коих многие назывались comites. Эти началь-

ники не отчуждались от власти судебной. Они производили суд

и расправу по делам уголовным, когда обвиняемый принадле-

жал к военному сословию, и по делам гражданским между двумя

тяжущимися, из которых один служил под знаменами, а другой

соглашался судиться в военном суде.

Теперь, после всего вышесказанного, нам нетрудно изло-

жить систему судебной организации. В Италии и городах при-

вилегированных первую степень суда составляли городские

судилища, а вторую (апелляционную) — начальник провинции;

впрочем, начальник провинции имел право суда и в первой сте-

пени, когда дело шло о лицах привилегированных или о таких

делах, которые простирались до известной суммы, но которой

мы не знаем. В провинциях преторы имели судебную власть

в первой степени до половины IV в., когда они были заменены

защитниками города. Впрочем, форма правосудия нисколько

не изменилась начиная от древних времен, и система оста-

лась та же. Magistratus производил дело, определял, какой за-

кон следовало применить, и постановлял условное решение.

Тогда одно лицо, назначенное для производства дела (judex),

определяло сущность предмета, поставляло его в соотношение

с ученым началом, данным судилищем, и из этого сличения или

соглашения происходило суждение определительное. Такая

система называлась ordo judicumprivatorum, и все, что magistratus

постановлял без участия сих лиц, делалось extra ordinem. Это су-

допроизводство находилось как в муниципальных городах, так

и в Риме; но при императорах некоторые дела рассматривались

судебными местами (magistratus) без соучастия помянутых чи-

новников (extraordinarie cognitiones). Диоклетиан уничтожил

совершенно древнюю систему; преторы сами произносили

приговор по всем делам, и judex допускался только как исклю-

чение, когда накоплялось много дел. Наконец, Юстиниан ре-

шительно говорит, что со времени его это постановление уже

более не существовало. Теперь понятно, отчего в Риме было

достаточно двух преторов для разбора дел граждан и иностран-

цев. Содействие звания judex делало это возможным. Но каким

образом, когда Диоклетиан уничтожил постановление, чис-

ло это было достаточно? Еще в древней республике преторы

имели при себе юрисконсультов, с которыми они совещались,

особенно если сами не изучали науки права. Императоры, ко-

торые разрешали все дела империи, скоро были обязаны иметь

при себе род коллегии (consistorium, auditorium), которая за-

нималась делами всякого рода и резрешала во всех отношени-