Мыльников А.С. (ред.) Этнографическое изучение знаковых средств культуры

Подождите немного. Документ загружается.

Приведенные примеры в

основном

из жизни прежнего

общества

нганасан и долган, как кажется,

хорошо

де-

монстрируют

трудности межкультурной коммуникации.

Только

по мере накопления данных те или иные прежде

непонятные поведенческие акты или символы находят

место

в описании и понимании культуры народности и

становятся

переводимыми на язык иной культуры.

Мыльников А. С. К вопросу о формировании националь-

ного самосознания в период складывания нации в Центральной

н Юго-Восточной Европе // Формирование наций в Центральной

и Юго-Восточной Европе. М., 1981. С. 225; Чистов К. В. Традиция,

«традиционные общества» и проблема варьирования // СЭ. 1981.

Л<!

2. С. 107.

Cistov

К. V. 1) Die

Variabilitiit

als Problem der Theorie der

Folklore // Letopis,

Jahresschrift

des

Instituts

fur

Sorbishe

Volks-

forschung.

1976.

Reihe

C. 2) Народные традиции и фольклор. Л.,

1986.

С. 11, след. ; Honko L. Empirical

genre

researh

Congressus

Quintus

Internationalis

Fenno-Ugristarum. Turku. 1980. Pt. IV.

P. 301—312.

Кулемзин

В. M. Человек п природа в верованиях хантов.

Томск,

1984. С. 132.

Бромлей

10. В. Этнография и взаимопонимание пародов //

СЕЭ.

1980. № 1. С. 3—12.

Маркарян

Э. С. Культурная традиция и задача

дифферен-

циации ее общих п локальных проявлений // Методологические

проблемы исследования этнических культур. Ереван, 1978. С. 88;

Байбурин

А. К. Этнические аспекты изучения стереотипных

форм поведения и традиционная культура // СЭ. 1985. № 2. С. 37,

след.

Барсегян

П. А. О классификации форм культурной тради-

ции // СЭ. 1981. № 2. С. 103.

Попов А. А. Тавгийцы. М.; Л., 1936. С. 51—52; Долгих Б. О.

Матриархальные черты в верованиях нганасан // Проблемы ан-

тропологии и исторической этнографии Азии. М., 1968. С.

223—

224;

Симченко

Ю. Б. Культура охотников на

оленей

Северной

Евразии. М., 1976. С. 265—266;

Грачева

Г. Н. Традиционное миро-

воззрение

охотников Таймыра. Л., 1983. С. 22—25, 86—122.

В дальнейшем в статье использованы полевые материалы

автора экспедиций в Таймырский автономный округ в 1969—

1983

гг.

Ср.: Крейнович Е. А. Нивхгу. М., 1973. С. 100—101.

Попов А. А. Тавгийцы. С. 50—52, 85 п др.

Попов А. А. 1) Нганасаны: Материальная культура. М.; Л.,

1948.

122 с. 2) Нганасаны: Социальное устройство н верования.

Л.,

1984. 150 с.

См.: Фонд библиотеки Сектора Сибири Ленинградской ча-

сти Института этнографии АН

СССР,

№ 369а.

Долгих Б. О. Матриархальные черты... С. 215.

Симченко

10. Б. Культура охотников на оленей... С. 248,

след.

Там же. С. 186—187.

Мелетинский Е. М. Палеоазиатский мифологический эпос.

М.,

1979. С. 17.

120

Там же. С. 182—186, 201—203.

Степанов А. Енисейская губерния. СПб., 1835. Ч. II. С. 57.

Там же. С. 61.

Третьяков П. И. Туруханский край, его природа и жи-

тели // Зап. Рус. геогр. о-ва по общей географии. СПб., 1869.

Т.

2. С. 414.

Попов А. А. Тавгийцы. С. 48, 50, 56. Перевод нганасан-

ского

«нгуо»

(«нго»)

как

«бог»

приходится давать в кавычках,

так

как это слово может

быть

переведепо

также как

«дьявол»,

«пебо»,

«воздух» и, очевидно, сохраняет в

себе

оттепки дровпего

состояния показателя внешности, обобщенности.

Абрамян

Э. Г. Инновация и стереотипизация в процессах

развития этнической культуры // Методологические проблемы ис-

следования этнических культур. Ереван, 1978. С. 91—96.

Топоров В. Н. О типологическом подобии мифологических

структур

v кетов и

соседних

с ними народов // Кетскпй сборник.

М.,

1969. С. 126—147.

Там же. С. 134.

Долгих Б. О. Принесение в жертву

оленей

у нганасан и

энцев // Краткие сообщ. Ин-та этнографии. М., 1960. Вып. 33.

С.

72—81.

Симченко

Ю. Б. Религиозные пережитки нганасан п дол-

ган

и пути их преодоления // Вопросы преодоления пережитков

прошлого

созпании

людей и становленпп новых обычаев, об-

рядов

и традиций у пародов Сибири: Тез. докл. науч.-практ.

конф.

Улан-Удэ.

1966. Вып. 2. С.

65—67.

Долгих Б. О. Матриархальные черты... С. 214.

Симченко

10. Б. Некоторые данные о древнем этническом

субстрате в составе пародов Северной Евразии // Проблемы ан-

тропологии и исторической этнографии Азии. М., 1968. С. 197.

Иванов С. В. Материалы по изобразительному искусству

народов Сибири XIX—начала XX в. М.; Л., 1954. С. 80.

Там же. С.

80—81.

Долгих Б. О. Матриархальные черты... С. 221.

Фролов Б. А. Числа в графике палеолита. Новосибирск,

1974.

С. 129.

Попов А. А. Нганасаны : Социальное устройство и верова-

ния,

С. 142; Коллекции Таймырского окружного краеведческого

музея. Подтверждается и пашими полевымп материалами. Ме-

таллическая

модель люльки имеется и в коллекциях МАЭ,

№

6680-66.

Симченко

Ю. Б. Культура охотников... С. 183.

Попов А. А. Тавгийцы. С. 19.

Долгих Б. О. Мифологические сказки и исторические про-'

дания нганасан. М., 1976. С. 49, 315.

Я.

В. Чеспов

ШАГ

МАЙТРЕЙИ:

НЕКОТОРЫЕ

АСПЕКТЫ

ИЗУЧЕНИЯ

КИНЕСИКИ

Первый

вопрос,

возникающий при обращении к нашей

теме,

— терминологический. Научный инструментарий не-

безразличен к теории: в нем уже закладывается направ-

ление поиска. В психологии кинетические движения

иногда именуют выразительными. Они рассматриваются

в этом случае внешним выражением психических,

особен-

но

эмоциональных состояний. В выразительные движе-

ния психологи включают мимику и пантомиму, а в более

широком

их значении интонации и громкость речи, а

также реакции вегетативных органов

(сосудистых,

дыха-

тельных, секреторных). В термине «выразительные дви-

жения» подчеркивается внешнее состояние индивида.

лингвистике

особый

интерес проявляется к жестику-

ляции.

При этом она рассматривается в виде

одного

из:

коммуникативных средств. В связи с этим все знаковые

выражения человеческого

тела

предлагается рассматри-

вать в рамках паралингвистики.

Почему

для этнографического подхода мы избираем

наиболее нейтральный термин

«кипесика»,

включая в не-

го

позы, жесты, мимику и другие

способы

обращения с

человеческим телом? Во-первых,

этот

термин в наимень-

шей мере содержит отпечаток уже развившихся впеэтно-

графических теорий. Во-вторых, он удачно охватывает

самую

широкую область нашей тематики, в том числе

еще не затронутые наукой участки. В-третьих,

этот

тер-

мин употреблен в фундаментальных работах Р. Бердуи-

стела и получил довольно широкую популярность.

Итак, в изучении кипесики есть ряд сложившихся

подходов

направлений,

Оци породили довольно боль-

122

шую

и разнообразную литературу, в которой уже трудйй

ориентироваться. На современном этапе, на наш взгляд,

существует

большая потребность в осмыслении

этого

раз-

нообразия, в обобщении достигнутого и в создании це-

лостной

теории, синтезирующей наиболее элементарные

факты. Пока же очень многие

направления

исследований

ведутся изолированно.

пределах данной работы попробуем выяснить

соот-

ношение между позой и жестом. Под

позой

обычно по-

нимают статичное положение человеческого

тела.

жесте

напротив, подчеркивается момент динамический. Но в

сущности

между позой и жестом нет резкой грани, по-

скольку поза —

начальная

или конечная

фаза

жеста,

ина-

че — жест с нулевым движением. Отсюда, как справед-

ливо полагают многие исследователи, и в ритуальных изо-

бражениях человеческого

тела

обычно фиксируется толь-

ко

конечная

фаза

движения.

Но

жест можно рассматривать и как

«серию»

поз,

имея в виду соотношения поз и жестов в мимике, танце

и других видах телесной выразительности, что в целом

мы рассматриваем как кинесику, поскольку между ее

отдельными частями есть не только внешние синоними-

ческие связи, но и внутренние, структурные.

Положение, что кинесика зависит от географической

среды,

занятий,

материальных условий, быта, очевидно:

способы

тканья,

добычи огня, резьбы по дереву, гребли

и игры на музыкальных инструментах — все это предпо-

лагает

те или иные позы.

Приводятся и другие

обстоя-

тельства, воздействующие на кинесическое поведение лю-

дей: транспорт, одежда, мебель и т. д. В принципе можно

даже говорить о кинесической моде, о которой писал еще

М.

Мосс,

ссылаясь на воздействие американских фильмов

на изменение походки во Франции.

Все это так, но все

это

касается больше кинемоморфем, выступающих едини-

цами кинесического кода, который активно используется

людьми.

отношении кинем можно утверждать их относитель-

ную

независимость от внешних условий. Действительно,

трудно

как-нибудь утилитарно объяснить

направление

движения ножом от себя при резьбе (снятии кожуры, на-

пример), которое характерно для народов всего востока

Азии от приполярных районов до тропиков. Поскольку

механизм межпоколенной трансляции кинем и кинемо-

морфем находится вне организма в обществе, то может

123

меняться сам статус этих единиц: кинема переходит в

ранг

кинемоморфемы и обратно. Так, движение ножа от

себя

или к

себе

становится

значащим

в традиционной аб-

хазской культуре — ножом от себя режут мясо для

уго-

щения гостя, в старину так же положено было резать

мясо

на поминках (наши полевые материалы).

приведенном сейчас примере мы коснулись почти

неисчерпаемых возможностей человеческой руки. Есть

еще одно важное обстоятельство, отличающее кинесику

рук от кинесики ног. Речь идет об инструментально-ору-

дийной деятельности руки, которой нет у ног или она

представлена в гораздо меньшей мере в некоторых куль-

турах. И дело не просто в том, что использование орудий

или вещей усложняет нашу и без

того

очень трудную

задачу. Предмет, находящийся в руке, изменяет жест,

иногда

превращая

его по существу в другой. Эта огром-

ная по важности проблема — бесконечность модифика-

ций жестов руки с каким-либо предметом — во всех чело-

веческих культурах решается введением

ограничительной

кинесики (типа «умывания

рук»

— жест Пилата), запре-

тов

касания,

сведением поз и жестов до необходимо ми-

нимального уровня. Без изучения кинесики

этого

рода

понять ее сущность затруднительно, может быть невоз-

можно,

ибо ограничительная кипесика была тем сред-

ством,

которое, зародившись еще на животной стадии

(«демонстративное

манипулирование»), превратилось в

механизм сапиентации, а затем в механизм самоиденти-

фикации

и ориентации человека в окружающем мире. На-

меченный здесь принцип — ограничительная кинесика —

касается не только рук, но и ног. Но, если в случае с

руками, нам приходится иметь дело с «многомерным»

пространством,

трудно членимым, то кинесика ног до-

вольно четко ориентирована либо в горизонтальном, либо

в вертикальном пространстве.

Пространственный вектор рук очень сложно фиксиро-

вать и анализировать. Это сделать гораздо легче в

отно-

шении ног. В последнем случае проще и четче ограничи-

тельная

кинесика. На месте очень

общего,

хотя и импе-

ративного,

запрета касаться здесь мы находим горизон-

тальное или вертикальное ограничение движения, которое

обусловливает

особую

«статуарность» поз.

Конечно,

запреты касаться имеют место и здесь. Они

выражены в символике сексуального поведения: запреты

женщинам переступать ноги мужчины у охотничьих на-

124

родов,

обметание ног и вера в воздействие

этого

на буду-

щий брак у многих народов Европы. Пожалуй, во всем

мире те или иные позы ног —

знак

любовного ухажива-

ния и ограничения — часто связаны именно с этим мо-

ментом.

Даже

редко употребляющееся показывание дру-

гому

человеку подметок своей обуви у центральноазиат-

ских народов и калмыков можно свести к этому

обстоя-

тельству — это жест тягчайшего оскорбления, особенно

для мужчины.

Было бы слишком просто видеть истоки ограничитель-

ной кинесики ног в их отношении к сфере интимности.

Само по себе это не решает вопроса. И сама интимность,

как любое этнокультурное явление, исторична и есть ее

разные виды и степени. Есть особая и более универсаль-

ная черта кинесики ног — их отношение к хтонпческим

силам земного плодородия. Направленность ног к земле

и связь с растительным миром сообщают им хтонический

характер. Но хтонизм ног не результат аграрно-земле-

дельческой стадии в истории человечества. Есть прямые

доказательства, идущие из более древних периодов, как

например, отпечатки пяток подростков в палеолитической

пещере. Напомним, что собрание юношей предполагает

обряд

возрастной инициации, отмечающий рубеж пере-

хода

в группу мужчин. Такой пример показывает, что

Мать-Земля

это не только образ земледельца, но и глу-

бочайший общечеловеческий символ, отношение к

кото-

рому

было исходно ритуализовано; в некоторые моменты

ограничительная кинесика по отношению к ней снима-

лась.

обыденных ситуациях люди необходимым образом

связаны с землей-поверхностью. Но она становится сим-

волом,

имеющим эмоционально-смысловую дистанцию в

условиях введения ограничительной кинесики, а именно

особых

позах стояния п сидения. В них

земля

уже не

одно

из условий деятельно-предметной жизни, она стано-

вится условием и символом всего коллективного суще-

ствования: она превращается в активного участника дей-

ствия,

принимая

на себя роль одного из полюсов по

отно-

шению к другому полюсу — человеку.

Рассмотрим одно из изображений Майтрейи в виде

сидящего Будды. Напомним, что Майтрейя — популяр-

ный образ в централыюазиатском, китайском и японском

махаянистском буддизме. Майтрейя — грядущий Будда,

который

придет в мир в отдаленную эпоху торжества

125

буддизма.

О его готовности к приходу говорит

особен-

ность

позы: он изображался сидящим «по-европейски»,

т.

е. с опущенными ногами или одной ногой опущенной,

а другой с голенью, горизонтально сложенной. Интерпре-

тация,

соответствующая канону, утверждает, что в позе

отражено стремление Майтрейи вступить в мир — его

ноги

уже делают первый шаг.

Эта буддийская экзегетика символики ног близка к

православно-христианской: по Псевдоареопагиту в изобра-

жениях ангелов и святых их ноги означают движение,

быстроту

и скорость приближения к божественному.

рассмотренной позе воплощена не конечная, а на-

чальная

фаза

движения. Ее можно счесть неразвившимся

жестом,

в пользу чего говорит и приведенное толкование.

Если же подойти к данной позе с позиций ее внутренней

динамики, выражающейся в направленности ног (или

ноги)

к земле, то ей можно дать другое объяснение хто-

нического

характера (без привлечения сюжетного мифа

грядущем Будде).

Формулируя возможность такого другого подхода с

его

отказом от сюжетности, нужно отметить следующие

моменты.

Кинесика в семиотическом аспекте — это такое

высказывание, которое

состоит

из некой структуры и си-

туационно варьирующих условий. Кинесика есть выска-

зывание в смысле, предлагаемом Ю. С. Степановым, так

как

состоит

из постоянных и переменных (препозицио-

нальной функции).

Поэтому кинесика полисемантична.

Она позволяет человеку дешифровать бесчисленные сиг-

налы,

идущие из внешнего мира. Этим она существенно

отличается от единиц

языка.

Так поднятый

палец

имеет

разные

значения

при игре в крикет и на аукционе.

Этот

пример характеризует всю сложность проблемы из-

мерения в кинесике как науке. Р. Бердуистел, которому

принадлежит крупный

вклад

в разработке проблем телес-

ной

коммуникации, подвергся критике за то, что не дал

научной оценки мер единиц, составляющих посланий те-

лом.

В этой критике кинесика противопоставляется

линг-

вистике, где такие единицы вполне определены. Дума-

ется,

что

параллель

между современным уровнем кине-

сики и лингвистикой XVIII в., проводимая Буиссаком,

критиком Р. Бердуистела, не вполне справедлива. Перед

нами

попытка оценить одну науку, опираясь на методы

другой,

что неправомерно. Кинесика имеет дело с соеди-

нением в одном

акте

субъективно значащих и субъек-

126

тивно незначащих движений. Позы и жесты, помимо

Ори-

ентации на внешнее коммуникативное действие, замкну-

ты на глубокие пласты эмоционально-личного отношения

к жизни. Как тут не вспомнить глубокую мысль.

Р. М.

Рильке

об осмотрительности жеста.

Р. Бердуистелом было проведено общее разделение'

жестов

на кинемы — формальные единицы и на кинемо-

морфемы — единицы значащие.

Присмотримся внима-

тельнее к кинемам — элементарным единицам моторного ••

поведепия. Любая кинема в силу своей двигательной вы-

разительности обладает линейностью и тем самым выра-

жает тот нейрофизиологический механизм, который

дела-

ет каждый момент движения одновременно тормозящим'

фактором в отношении к предшествующему моменту и

возбуждающим в отношении последующего. В кинеме мы

наблюдаем, таким образом, диалектическое единство про-

тивоположностей

— торможения и возбуждения.

А.

Леруа-Гуран посвятил генезису кинем (в его тер-

минологии жестов и машипальных операционных цепей)

специальное исследование. Он в сущности тоже подчер>-

кивает их диалектические качества. Организм должен на-

ходиться в равновесии с внешней и внутренней средои.-

Сведенпе воедино этих противоречивых импульсов А. Ле-

руа-Гуран называет конфронтацией. Это

явление

наблю-

даемо даже на нижних этажах нервной системы,

особен-

но

симпатической, передающей регулирующие команды

элементарного поведепия. Но весь блок машинальных

оперативных цепей (жестов, манер, поступков) образует

фундамент индивидуального поведепия, направленного на'

поддержание связей с обществом. Оперативные цепи уста-

навливаются в

ранний

период жизни имитационно. Их

источник и место

хранения

—

память

общества. Специфи-

ческая черта оперативных цепей (прежде всего жестов)

в том, что они функционируют внутри общества маши-

нально (но не автоматически) и осознаются только по

контрасту с достоянием чужого общества.

Значение

бинарных оппозиций вскрыто в филогенезе

человека, поскольку об их появлении, очевидно, свиде-

тельствует право-, левосторонняя асимметрия, почти неиз-

вестная в животном мире.

Но на повестку дня все боль-

ше выдвигается проблема тринарпых (тройных) оппози-

ций. Она поднимается как в

плане

локально-культурных

традиций (например, для Средиземноморья), так и в

пла-

не эволюционном. В последнем смысле

особое

внимание

|27

к тринарным оппозициям привлек В. П. Алексеев в не-

давно вышедшей книге.

Он

связал

функционирование

таких оппозиций с грамматической категорией третьего

лица.

«...

„Я" не может осознаваться отдельпо от

осо-

знания

самостоятельности

того

лица,

с которым „я" при-

ходит

в контакт, и противопоставленпя его всем осталь-

ным

лицам,

которые в этом контакте в данный момент

не принимают участия. Так возникает грамматическая

категория

лица,

дифференциация мира предметов на

субъект

действия, объект, к которому адресуется субъект

действия, и все остальные

обекты».

В.

П. Алексеев ссылается на то, что еще Н. Я. Марр

и И. И. Мещанинов

показали,

что категория третьего ли-

ца

выражала

в древности

также

персонифицированные

силы природы. «Подобная формулировка почти автома-

тически приводит к тезису о том, что в психике перво-

бытного

человека мы имеем какие-то константы и более

широкого

характера, чем элементарные оппозиции, про-

граммирующие логический процесс в определенных рам-

ках, вне зависимости от

своего

генезиса».

В. П. Алек-

сеев

также

предложил решать проблему соотношения

диффузностп и конкретности ментальных структур через

введение в историческую антропологию понятия

«сик-

крисиса»

— описания

любого

явления

через сопоставле-

ния, впервые четко выделенные па

материале

греческой

поэтики специалистами по античности и теоретически

осмысленные С. С. Аверинцевым.

Объекты природы (категория третьего лица), включен-

ные в процесс личностной ориентации и личностного со-

поставления суть те же предметы демонстрационного ма-

нипулирования. Механизм последнего был изучен

К. Э. Фабри при

анализе

подражательного поведения у

животных, в основном у млекопитающих.

Специфиче-

ская

черта демонстрационного манипулирования каким-

либо

предметом — заинтересованность других

особей,

вы-

ражающаяся в наблюдении со стороны, которое может

переходить в подражание. С демонстрационным манипу-

лированием мы в сущности вступаем в область коммуни-

кации

жестами. Важно при этом отметить и то, что под-

ражание

является

доминантной чертой психики.

Демонстрационное манипулирование и персонифика-

ция природы («третье

лицо»)

представляют

собой

одно

явление

плане

наделения

предметов окружающего мира

символическим содержанием, превращения их в контр-

|28

агента кинесических движений. Мы уже касались этой

проблемы

в связи с

особой

ролью земли в кинесике ног.

Ни позы, ни жесты не могут

обойтись

без этих контр-

агентов.

Семантика кинесики не может быть вырвана из

материально-природной среды. Что касается ног, то речь

должна идти прежде

всего

о земле и растительности,

точ-

нее говоря о хтонических силах.

Из

всего

этого

следует важное заключение: кинесика

не

является

дериватом вербального

языка,

у нее

свой

ге-

незиис. Она не может быть диакритическим знаком тако-

го

языка.

Причем

начала

этого

генезиса находятся в пер-

вой

сигнальной системе, но развитые уровни связаны с

оперативными цепями, которые возникают как результат

функционирования всех систем человека. Исходно обла-

дая самостоятельным, не зависимым от вербального

языка

генезисом,

кинемы и кинемоморфемы активно выступают

не только в сфере коммуникации по типу

«я—он»,

но и

в коммуникации

«я—я»

(автокоммуникации).

Какая

коммуникация первостепенна для кинесики?

Аналогии с вербальным языком иногда препятствуют по-

знанию сущности кинесики. При нерасчлененно-совмест-

ном

их рассмотрении обращают внимание па то, что вер-

бальный

язык

воздействует на слуховые анализаторы, а

кинесика — на зрительные. Поэтому за кииесикой закреп-

ляют только межличностную визуальную коммуникацию,

тогда

как для вербального

языка

допускают существова-

ние внутренней речи. В отношении же кинесики подчер-

кивание

ее интериоризованного внутреннего аспекта мо-

жет показаться неожиданным. Между тем основная функ-

ция кинесики лежит в сфере автокоммуникации. Действи-

тельно, все проявления эмоционально-личного отношения

к жизни охвачены кинесикой. Не случаен огромный диа-

пазон эмоциональных выражений, свойственных отдель-

ным индивидам. Отметим большую степень непроизволь-

ности

этих выражений, их порой досадное выскальзыва-

ние из-под контроля сознания.

Что

происходит с индивидом в процессе кипесической

автокоммуникации? Как отмечает Ю. М. Лотман, в ком-

муникации по типу

«я—я»

наблюдается перестройка са-

мого

«я».

В нашем случае речь идет о возбуждении или

торможении эмоциональных центров человека. Эмоцио-

нально-личностное восприятие действительности

сопро-

вождается и регулируется проявлениями любви и ненави-

сти,

радости и огорчения,

впимания

и безразличия, уча-

129