Мейер Д.И. Русское гражданское право

Подождите немного. Документ загружается.

извещает его о том в письме: В отвечаете, что он согласен продать товар за

такую-то цену, и А готов дать эту цену. В моменте прочтения письма есть уже

coглаcиe В на заключение договора: о нем свидетельствует письмо, в котором

он соглашается продать лицу А товаре за известную цену; но это coгласие В

существует пока как нечто отдельное, имеющее только значение предложения,

по отношению к которому еще не последовало принятия; следовательно, по

прочтении письма В лицом А договоре еще не существуете. Необходимо, чтобы

и А выразил coглacиe на предложенные условия. Допустим, что А

действительно пишет В о принятии его условии, и В получает письмо; тогда А

уже связывается, потому что он выразил В coглacиe на предложенные условия;

точно так же В связывается согласием А, потому что условия соглашения

представлены им; тогда, следовательно, возникает уже настоящее соглашение

между А и В, так что моменте извещения В о согласии А должно считать

моментом соглашения воли, моментом заключения договора. Так,

действительно, обыкновенно и принимается в торговом быту, что договоре

считается заключенным с получением утвердительного ответа на

предложенные условия: до получения ответа, лицо, предложившее условия,

признается вправе от них отступиться, и точно также лицо, которому

предложены условия, можете, по принятию их, еще изменить свою волю, лишь

бы второе известие, в котором лицо отступается от согласия, достигло другого

контрагента прежде первого или, по крайней мере, в одно время с ним *(982). Но

встречаются в действительности и уклонения от этого юридического начала:

иногда уже посл первого уведомления договоре считается заключенным, а не по

получении только ответа о согласии,- это бывает тогда, когда предполагается

безмолвное соглашение считать договоре заключенным по первому

уведомление. Уклонением от нашего начала представляется также и то, что

иногда без всякого уведомления совершается известное действию,

предполагающее существование договора: например, А пишет В, чтобы он

выслал ему такое-то количество товара за такую-то цену, и В высылает товаре.

Но и здесь представляется безмолвное соглашение, заключающееся в самом

знании лица В: если он человек торговый, то само собою разумеется,, что как

скоро ему предложены выгодные условия, он на них согласится. Каждое

соглашение, будучи юридическою сделкою, существенно нуждается в известной

фирм, так что только соглашение, облегченное в установленную форму,

получает обязательную силу. Сам по себе факт, что у двух или более лиц

одинаковая воля, еще не порождает ничего обязательного, ибо человек может

иметь известную волю и впоследствии может ее изменить. Конечно, человеку

развитому свойственно не иначе решаться на что-либо, как по зрелом

обсуждена предмета, и затем уже держаться своего решения, разве изменятся

обстоятельства: основательный человек без нужды не изменяет своей воли,

равно как из одного упрямства не остается при ней. Поэтому-то у всех народов

замечаем особое уважение к высказанному слову: "давши слово, держись". Тем

не менее самое слово непосредственно не влечет за собою обязательства, хотя

бы это слово совпадало со словом другого лица. Но когда соглашение облачено

в форму, упрочивающую изъявление воли того и другого лица, то является уже

обязательная сила соглашения, возникает договор. Для различных договоров

установлена законодательством различная форма: поэтому, мы и скажем о ней,

когда будем говорить о каждом договоре в отдельности. Здесь же заметим

только, что так как договоре может касаться различных предметов и

представлять собою совокупность договоров, а форма, достаточная для одного

договора, может оказаться недостаточною для другого, то, при

недействительности договора по недостаточности формы относительно одного

предмета, он все-таки может быть действителен для другого предмета. Заметим

также, что если по договору, совершенному не в установленной форм,

последовало уже исполнение, а впоследствии договоре признается

недействительным, то это не значит, чтобы исполнение не имело никакого

юридического значения. Положим, заключен заем под залог недвижимого

имущества, но при этом не соблюдена форма, установленная для залога

недвижимого имущества, а между тем должник уже получил данную сумму:

нельзя сказать, чтобы заимодавец не вправе был требовать обратно деньги,

отданные должнику, потому что договоре займа, обеспеченный залогом

недвижимого имущества, совершен не в установленной форме; все-таки

справедливо, что было соглашение на счет принятия денег заимообразно, т.е. с

предоставлением верителю права потребовать их обратно.

4. Действие договора

§ 24. Действиe договора касается ближайшим образом контрагентов и

состоит, во-первых, в том, что одна сторона приобретает право на действие

другой, которая в свою очередь также иногда (в договоре возмездном)

приобретает право на действие первой. Но договоре не рождает ни права на

лицо, ни вещного права. И вот почему брак нельзя считать договором: если и

вытекают из него некоторые права на действия для мужа и жены, то они

вытекают непосредственно или из закона, или из права на лицо, но не из брака.

Вот почему так же, как скоро следствием договора является установление

вещного права, мы признаем, что за соглашением должна следовать еще

передача вещи, по которой установляется право, и даже подразумеваем

передачу в тех случаях, когда она на самом дел не совершает. Во-вторых,

обязательство, родившееся из договора, переходит активно и пассивно на

наследников контрагентов: только некоторые договоры не представляют

преемственности, а существуют исключительно в лице самих контрагентов и

прекращаются с их смертью *(983). Контрагентами, собственно, и должно бы

ограничиваться действие договора и не касаться сторонних лиц, не

принимавших участия в соглашении. Так, действительно, и постановляет

римское право. Это объясняется тем, что римское понятие об обязательстве и

договоре вышло из тесного понятия nexum'a и не высвободилось от него вполне

даже и впоследствии, так как римский быт не представлял к тому особенной

потребности; но nexum составлял чисто личное отношение между двумя или

несколькими лицами, символом которого, по всей вероятности, была связь

между договаривающимися лицами: перевязываемы были руки контрагентов,

или, быть можете, перевязывались они по самому корпусу - nectebantur, по

выражению римских юристов. Личная связь между контрагентами до того

выдержана в римском праве, что в древности веритель имел, собственно, право

не на имущество должника, а на лицо его, и только впоследствии, когда мысль о

порабощении гражданина стала казаться предосудительною, было принято, что

гражданское обязательство ближайшим образом относится к имуществу

должника, а не к его лицу. При таком несколько узком взгляде римского права на

обязательство естественно было считать его как бы заколдованным кругом для

участников, в котором нет места стороннему лицу. Но с раз-витием

экономических понятии потребности юридического быта расширяются,

обязательство развивается далее и приобретает все более и более значения,

стесняя собою господство вещного права.

Чем более развивается в каком-либо обществе экономическая жизнь, тем

сильнее высказывается необходимость дробить вещи по потребностям: тогда

как в малоразвитом экономическом быту вещь подлежите господству лица для

удовлетворения иногда одной только какой-либо его потребности, хотя могла бы

удовлетворять и многим потребностям,- в экономическом быту более развитом

вещь, сообразно заключающейся в ней мочи, действительно удовлетворяет

всем тем потребностям, которым может удовлетворять, она не подвергается

исключительно господству лица, для удовлетворения одной какой-либо его

потребности, а лицо только и приобретает право на удовлетворение вещью этой

потребности. Но так как вещь должна же подлежать чьему-либо господству, то

естественно, что право это возникает не относительно вещи непосредственно, а

относительно его хозяина: он обязывается предоставить вещь другому лицу в

пользование для удовлетворения той или другой его потребности, а не

предоставляет ему самого господства над вещью. Обыкновенный пример для

того, чтобы предоставить эту истину осязательно, это отдаваемые в наем

экипажи: в малоразвитом экономическом быту желающий пользоваться

лошадью пpиобретает ее в собственность, хотя бы лошадь и непостоянно была

для него нужна; в быту же более развитом нуждающийся в лошади не имеет

надобности приобретать ее в собственность, а может приобретать право на

предоставление ему пользования лошадью в течете известного времени. Точно

также, распространяющиеся все более и более библиотеки для чтения могут

служить примером и доказательством тому, как в развитом экономическом быту

обязательство заменяет собою право собственности. Но при развитом

состоянии юридического быта трудно допустить также и то, чтобы

обязательство оставалось в заколдованном кругу, начерченном около

контрагентов, чтобы при тех новых, разнообразных отношениях, которые

существуют между людьми в современных обществах, обязательство двух или

нескольких лиц нисколько не отзывалось на других лицах. Конечно, и римское

право чувствовало потребность распространять обязательство на сторонних

лице; но оно не дошло до этого даже и в последнем своем развитии, а

допустило только уступку права по обязательству, и притом первоначально не

уступку права, собственно, а только действие стороннего лица в качестве

поверенного цедента. В современном быту допускается распространение

договора и на сторонних лиц. Конечно, сообразно существу договора, и в

современном быту действие его, по общему правилу, не касается лиц, не

участвовавших в соглашении. Но дело в том, что в иных случаях можно, почти

как на нечто верное, рассчитывать на согласие стороннего лица на договоре, так

что отказе его в согласии, если и встречается иногда, составляет величайшую

редкость, выходить из всех обычных расчетов и предположении. Так, если

заключается т.наз. договор в пользу третьего лица, т.е., если кто-либо

договаривается в пользу стороннего лица, не участвующего в договоре, то

имеется в виду, что лицо согласится на выговоренное в его пользу; и вот

современное юридическое воззрение прямо приписывает стороннему лицу

право по договору, хотя контрагенте и не был уполномочен на его совершение.

Но, конечно, если, паче чаяния, стороннее лицо откажет в своем согласии,

договоре не будет иметь для него никакого значения. Равным образом, договоре

может породить для стороннего лица и обязательство, как скоро лицо это

изъявить coгласиe на договоре, хотя контрагента возложивший на него

обязательство, и не был его представителем, а возложил обязательство или

потому, что оно связано с какими-либо выгодами, или что по существующим

между ним и сторонним лицом отношениям он рассчитывал на его одобрение.

Но, разумеется, и в этом случае сила договора обусловливается согласием

стороннего лица,- согласие составляет душу договора. По римскому праву,

договоре, по которому стороннему лицу без его согласия предоставляется

право, или по которому на стороннее лицо возлагается обязательство без

предварительного его согласия, не удобомыслим, безусловно ничтожен, тогда

как наши юридические понятия ушли впередь и не стесняются формализмом.

Конечно, в иных случаях и нам приходится подчиняться бесполезному

формализму, именно в тех случаях, когда совершение договора обставлено

формальностями, с которыми связаны интересы казны: тогда приобщение

сторонних лиц к договору безусловно не допускается. Но если привлечете к

договору стороннего лица не задевает интересов казны, тогда договоре имеет

силу. Например, А продает В дом и в купчей крепости обязываете его

предоставить в доме квартиру лицу С; хотя бы со стороны С и не было

изъявлено предварительного согласия на пользование квартирой, но С все-таки

приобретает право по договору. Но в иных случаях только невидимому

стороннее лицо приобретает право или становится обязанным по договору,- это

тогда, когда лицо участвует в договоре чрез представителя: тогда, собственно,

это лицо, по-видимому стороннее, является контрагентом, представитель же

является только орудием его воли.

(Договор, распространяясь иногда на сторонних лиц, с другой стороны,

никогда не должен нарушать прав этих лиц. Лица, права коих всего удобнее

нарушить и которые всего чаще могли бы страдать от действия чуждых им

договоров, это кредиторы должника по данному договору. Должник, например,

заключает договоре купли-продажи и таким путем отчуждает все свое

имущество с целью лишить своего кредитора возможности получить

удовлетворение по обязательству. Taкиe договоры и по нашему

законодательству недействительны *(984): - кредиторе может судебным

порядком требовать их уничтожения. Но это уничтожение возможно лишь при

наличности определенных условии, а именно: 1) кредиторе должен иметь

требование, обладающее исполнительною силою, ибо ранее момента

наступления последней отношение между кредитором и должником не

настолько выяснено, чтобы давать кредитору право оспаривать формально-

действительный договоре. 2) Имущество должника должно быть недостаточно

для удовлетворения кредиторов; недостаточность эта должна обнаружиться при

обращении взыскания на имущество должника; только при этой, обнаруженной

во время взыскания, недостаточности, кредиторы имеют основание обратиться к

уничтожению договора, заключенного должником, и тем вернуть в состав

имущества то, что при посредстве этого договора вышло из него; иск об

уничтожена такого договора есть средство, восполняющее взыскание, средство

исполнения решения, вступившего в законную силу, и является как бы

продолжением процесса взыскания, не приведшего к желательному результату.

3) Иском об уничтожении договора кредиторы могут воспользоваться лишь в

таком случае, когда имущество, по поводу которого этот иск предъявляется,

признается годным объектом взыскания; понятно, если вещь, подлежащая,

путем уничтожения договора, возвращена в состав имущества должника, не

может быть предметом взыскания, то самое уничтожение договора бесцельно.

4) Договор должен быть заключен должником с намерением лишить кредиторов

возможности получить удовлетворение (animus fraudandi); но это лишь

относительно договоров возмездных; договоры безмездные могут подлежать

уничтожению, хотя бы не было установлено, что должник имел намерение

причинить ущерб кредиторам. Это исключение объясняется тем соображением,

что "долг важнее дара"; должник не может щедрою рукою обогащать третьих

лиц, ставя себя тем в такое положение, при котором лишает кредиторов

удовлетворения; намеренно или ненамеренно он это делаете,- это безразлично.

Наконец, 5) в тех случаях, когда от самого должника, заключающего договоре,

не требуется намерения причинить кредиторам вред, требовать этого от

третьего лица, приобревшего посредством этого договора имущество, нет

никаких оснований. Conscientia fraudis при отсутствии fraus бессмыслица; а

потому, если должник заключил безмездный договоре, то для опровержения

договора не требуется, чтобы противная, обогатившаяся сторона знала о

намерении должника. Таковы условия уничтожения договора. Что касается

последствии уничтожения договоров по требованию кредиторов, то они

сводятся к следующим: 1) имущество, по поводу которого договор заключен,

возвращается в состав имущества должника; оно рассматривается так, как

будто и не выбывало из его состава, а оставалось, юридически говоря, in bonis

debitoris; оно рассматривается как объекте взыскания и, в виду нахождения его в

руках третьего лица, к которому оно перешло в силу данного договора, оно от

него отбирается, на основании общих правил о взыскании. При возврате

имущества, лицо это подвергается ответственности за убытки, причиненные

уменьшением стоимости имущества; ответственность же за доходы вещи

определяется на основании общих правил о добросовестном или

недобросовестном владении, смотря по тому, была ли fraus на сторон должника

и conscietia fraudis на сторонe третьего лица. В случай отчуждения имущества

третьим лицом, оно должно уплатить стоимость его. 2) Благодаря уничтожению

договора, заключенного in fraudem creditorum, он теряет свою силу лишь в одном

направлена - по отношении к кредиторам и в пределах их требований.

Заключение его in fraudem creditorum не порождает порока в нем самом, а

вызывает лишь известные отрицательные последствия - бессилие его по

отношению к кредиторам; внe этих пределов договоре остается в полной силе.

Иначе говоря, обессилением тех частей его, которыми нарушаются права

кредиторов, не обессиливается весь договоре в целом его составь - utile per

inutile поп vitiatur. Практически это последствие имеет тот смысле, что

имущество, по поводу которого заключен уничтоженный договор, возвращается

и становится объектом взыскания лишь настолько, насколько причинен ущерб

кредиторам и насколько это необходимо для их удовлетворения).

Действие договора бывает непосредственное и посредственное.

Непосредственное действие состоит в обязательстве совершить то, что прямо

выговорено в договоре и что составляет с одной стороны предмет права, с

другой предмет обязательства *(985). Но по отношению к договорам

возмездным при этом представляется еще вопрос, которому из контрагентов

следует первому исполнить договор, которому следует исполнить прежде

лежащее на нем обязательство, чтобы иметь право требовать эквивалента от

противной стороны? Иногда в самом договоре, одним из его условий,

определяется, которая сторона должна прежде исполнить обязательство. Но

большей частью в договорах не определяется, кто из контрагентов первый

должен выполнить свое обязательство. Возьмем куплю-продажу: она очень

редко определяется так, чтобы видно было, должен ли сначала продавец

передать вещь покупщику, или покупщик должен прежде заплатить продавцу ее

цену. И вот спрашивается: вправь ли лицо, не исполнив договора с своей

стороны, требовать исполнения его от другого контрагента? Если в договоре не

определено, кому из контрагентов следует первому совершить действие,

составляющее предмет его обязательства, и нет между действиями

естественной последовательности, нуждающейся в определении контрагентов,

то действия должны считаться совместными. Например, купля-продажа, по

существу своему, такова, что в одно и то же время должны переходить и деньги,

и товар: поэтому ни покупщик, ни продавец не вправе требовать от противной

стороны предварительного совершения действия, а вправе требовать его лишь

тогда, когда и со своей стороны в то же время готов исполнить обязательство

*(986). Но в тех договорах, где нет такой тесной связи между правом и

обязательством, как в купле-продаже, право подлежите осуществлению

независимо от исполнения обязательства, так что если, например, А не

совершить того действия, на которое имеет право В, то А подвергается всем

последствием нарушения права, несмотря на то, что и В не исполнил еще

своего обязательства, ибо для него тогда только и наступает время исполнения

его обязательства, когда исполните обязательство А.- С исполнением

обязательства по договору связываются другие, дальнейшие обязательства,

которые можно назвать посредственными действиями договора, но которые,

однако, не всегда проявляются. Сюда именно относится по нашему праву

обязательство очистки. Допустим, что лицо, обязанное по договору, лишено

возможности совершить то действие, на которое верителем приобретено право;

или допустим, что действию, предмет обязательства по договору, совершено, но

оказывается, что оно совершено не так, как бы следовало; или совершено не то

действие; или должник не вправе был совершить действие, так что вследствие

того самое право верителя на действие оказывается шатким. Во всех этих

случаях веритель имеет право на восполнение несовершенстве,

оказывающихся относительно действия, и соответственно тому на должнике

лежит обязательство устранить эти несовершенства, поставить верителя, в

такое положение, чтобы осуществление права было для него возможным во

всей полноте и чистоте - это и есть обязательство очистки. Оно вытекает из

существа договора, хотя не прямо, почему и составляет посредственное его

действие. Случаи очистки представляются различными по различию договоров:

договоры личные представляют иные случаи очистки, нежели договоры

имущественные. Но всегда обязательство очистки есть не что иное, как

обязательство вознаградить контрагента за нарушение его права, и поэтому

подходить под общую теорию о вознаграждении за нарушение прав. Кроме того,

очистка имеет еще и другое, более тесное значение: несовер-шенством права,

приобретаемого верителем по договору, может представиться притязание на

право стороннего лица, и вот обязательство должника противодействовать

такому притязанию и называется очисткою в тесном смысле этого слова *(987),

соответствующем римскому praestatio evictionis. В практике обязательство

очистки представляется в двояком виде: а) контрагенте обязывается отвезти от

верителя всемогущие явиться притязания на право, приобретаемое по договору;

b) контрагенте обязывается вознаградить верителя за все невыгодный

последствия, какие произойдут для последнего от какого-либо притязания на

право со стороны третьего лица. В первом случае, как скоро представляется иск

против верителя, он указывает истцу на должника, обязанного очисткою и иск

обращается на должника; во втором - веритель сам отвечает по иску, но если

потерпите от того какие-либо убытки, в особенности, если проиграет дело,

обращается к должнику за вознаграждением. Но стороннее лицо,

предъявляющее иск против верителя, может и не согласиться обратить его на

должника: не от ответчика зависит отклонить от себя предъявленный иск. При

том же, если и действительно иск обратится на должника, то все-таки, когда

отсудится истцу право, которое веритель приобрел по договору, иск коснется

его, право отойдет от верителя, так что в окончательном результате должнику

придется его вознаградить. И таким образом, смысл очистки и в первом ее виде

заключается, собственно, в том, что должник обязывается вознаградить

верителя за все убытки, могущие произойти от притязания стороннего лица на

право, приобретаемое по договору, все равно, относится ли это право к

договору личному, или имущественному. Но обязательство очистки вступает в

силу лишь при следующих условиях: 1) в самом праве, приобретаемом

контрагентом по договору, должно скрываться основание для нападения на него

со стороны третьего лица, если же право представить такую слабую сторону

впоследствии, то действие обязательства очистки уже не проявляется. Так, если

контрагенте передает другому с обязательством очистки право собственности

по вещи, когда сам не собственник ее, или если контрагенте передает полное

право собственности по вещи, когда ему принадлежите только ограниченное

право собственности, или если контрагент уступает другому право по

обязательству, по какому-либо основанию недействительному, то во всех этих

случаях обязательство очистки получает силу *(988). Вот первое условие

очистки, соответствующее тому, что в римском праве называется vitium in jure

transferentis. 2) Притязание стороннего лица на право должно быть

основательно, т.е. таково, чтобы само по себе могло иметь последствием

отчуждение права, приобретенного контрагентом по договору. Претензия

стороннего лица может быть сама по себе и не основательна, но может

получить значение по каким-либо формальным основания: они не вызывают к

жизни обязательства очистки, потому что начало их не скрывается в

юридических отношениях должника, а совершенно чуждо им. Например,

стороннее лицо предъявляет иск против покупщика вещи, утверждая, что она

принадлежите ему; открывается процесс, и покупщик делает какое-либо

упущение, например, пропускает какой-либо судебный срок: очевидно, что здесь

недостаток не лежите в праве, которое, быть можете, еще было бы и признано

за покупщиком, а есть недостаток формальный, не касающихся юридических

отношений должника, обязанного очисткою, а касающихся непосредственно

верителя, так что он не вправе обратиться к должнику за вознаграждением.

Точно также, лишь окончательное отсуждение права вызывает действие

обязательства очистки, а пока есть еще возможность добиться отмены

судебного решения в высшей инстанции суда, веритель не вправе требовать от

должника вознаграждения за отсуждение права. 3) Притязание стороннего лица

должно быть заявлено общественной власти: только тот считается вступщиком

*(989), кто обращается к суду с просьбою о признании его притязания; кто

самовольно присваивает себе вещь, переданную контрагенту на основании

договора, тот обсуживается как незаконный владелец, и захваченная им вещь

подлежит возвращению, а не наступает действие обязательства очистки.

Обязательство очистки вытекает для должника из самого существа договора,

или, говоря вообще, из существа сделки, и нет надобности, чтобы оно

непременно было включено в договоре, а оно разумеется уже само собою:

очистка составляет обыкновенную принадлежность сделки (naturalia negotii), и

это совершенно ошибочное мнение, будто нет для должника обязательства

очистки, если оно прямо не поставлено в договоре, будто очистка составляет

случайную принадлежность сделки (accиdentalia negotii). Действительно, что

такое очистка, как не последствие передачи права? Если стороннее лицо

высказывает притязание на право, то это притязание само по себе может

получить успех только тогда, когда в самом праве, переданном верителю,

кроется недостаток; но между тем по договору приобретается право в том

предположении, что за ним нет недостатков, которые бы подали повод к

основательному иску. Итак, если оказываются такие недостатки, то должник

становится ответственным лицом: он, значить, не предоставил верителю права,

как это следовало ему по договору; то, что он предоставил верителю, только

мнимое право; потому должник и обязан вознаградить верителя. Разумеется,

что по взаимному соглашение контрагентов, обязательство очистки может быть

и устранено; но такое соглашение должно быть явно выражено в договоре, ибо в

противном случай получает силу предположение о существовали обязательства

очистки, так как, повторяем, обязательство это вытекает из существа сделки и

составляет ее обыкновенную принадлежность. И действительно, случается, что

передается по договору какая-либо спорная претензия с значительною уступкою

и обязательство очистки устраняется: это значить, что лицо, приобретающее

претензию, берет на свой страх выигрыш процесса; за это именно и делается

ему значительная уступка, а если бы обязательство очистки не было устранено,

то и уступка была бы гораздо менее значительна. Римское право допускает еще

как обязательство, посредственно вытекающее из договора, обязательство по

скрытым недостаткам предмета. Например, продается лошадь или корова, на

вид здоровая, не имеющая недостатков, а впоследствии они окажутся: по

римскому праву, продавец, хотя бы и не было выговорено о том в договоре, все-

таки отвечает за недостатки, на том основании, что о достоинстве некоторых

вещей нельзя судить по виду. Наше законодательство не налагает такого

обязательства на лицо, передающее другому какое-либо право по договору, а

предоставляет контрагентам точнее определять условия насчет вещи и ее

достоинства. Но разумеется, если передача вещи с тайными недостатками

составляет обман, то к договору должны быть приложены законодательные

определения об обмане,- тогда и самый договоре, по присутствию в нем обмана

со стороны контрагента, можно признать ничтожным *(990); но сами по себе

тайные недостатки вещи не рождают также и обязательства вознаграждения.

Римское право допускает еще обязательство по чрезмерному нарушению

интересов, по laesio enormis. Например, вещь продана по недоразумению за

половину ее цены или вдвое дороже, чем она стоите: римское право в первом

случае за продавцом, во втором за покупателем признает права на

вознаграждение от противной стороны, по laesio enormis. Наше

законодательство не установляет и такого обязательства, а довольствуется

лишь общими определениями о нарушении права.

5. Обеспечение договора

Существо и способы обеспечения договора

§ 25. Договор, как известно, установляет право на чужое действие. Но

совершение действия зависите от воли лица обязанного: нет возможности

принудить должника к совершению действия, составляющего предмет договора;

да и принуждение само по себе действие противозаконное; так что

осуществление права по договору, как и всякого обязательственного права,

зависите не только от воли субъекта права, а также и от воли должника.

Конечно, есть средства вознаградить верителя за несовершение действия со

стороны лица обязанного; но это вознаграждено за неисполнение действия не

то, что самое действие. Таким образом, некоторая непрочность присуща

каждому обязательственному праву. Между тем, по важности

обязательственного права, о которой мы говорили прежде и которая, по мере

развита общественной жизни, постоянно усиливается, желательно, чтобы право

это представляло возможно большую прочность, такую же прочность, какую

представляет вещное право. Договоры беспрестанно заключаются гражданами,

договорами движется обычный ход дел в обществе, большая часть сношений

между людьми производится по поводу договоров. Возьмем, например, договор

купли-продажи: как обширно его действие! И вот юридический быт создает

искусственные приемы для доставления обязательственному праву той

твердости, которой не достает ему по существу. Эти приемы, называемые

способами обеспечения договоров, сводятся к следующим видам: 1)

обязательство должника, в случай неисправности его, расширяется, становится

более тягостным, нежели как существует по самому договору. Такого

обеспечения достигают назначением в договоре неустойки. А обязывается по

договору заплатить В в известный срок 1000 р.; в случае же неисправности, А

обязывается заплатить 1030 р. Понятно, что для должника есть интерес

выполнить обязательство. Но нельзя сказать, чтобы обеспечение было очень

надежно: неустойка, в случай неисправности должника, только усиливает его

обязательством с тем же недостатком, который сопровождает каждое

обязательственное право: как не может быть вынужден должник в уплате 1000

р., точно также он не может быть вынужден к уплате 1030 р. И действительно,

очень часто случается, что должник оказывается неисправным, несмотря на то,

что с неисправностью связываются для него весьма тягостные последствия. 2)

Обязательство, в случае неисправности должника, распространяется на других

лице: заключается договоре, по которому А обязывается совершением

известного действия в пользу В, а в случай неисправности А, другое лицо,

например, С обязывается совершить это действие. Такого рода обеспечение

дает поручительство. Обеспечение представляется именно в том, что если

должник окажется неисправным, то, быть можете, окажется исправным другое

лицо; быть можете, оно побудить должника к исправности, и, быть может, уже

соображение, что в случае неисправности взыскание падет на поручителя,

послужите для должника побуждением к исправности, тем более, что при

неисправности его обязательство все-таки не прекратится, а еще и усилится.

Очевидно, что поручительство дает обязательному праву более твердости,

нежели неустойка, расширяя круг лиц, обязанных по договору; (но и

поручительство не обеспечивает права безусловно: ведь и поручитель может

оказаться неисправным). И вот, 3) с правом верителя на удовлетворение,

соединяется на случай неисправности должника, право требовать продажи

определенной вещи, принадлежащей должнику; должник обязывается

совершением известного действия, а вместе с тем указывает верителю

имущество, из которого он может получить удовлетворена, в случае его

неисправности. Таково существо залога, как способа обеспечения договоров.

Несомненная прочность его основана на том, что должник, как мы упоминали

выше, ограничен в праве распоряжения заложенною вещью. Недостаток залога,

как способа обеспечения договора, только тот, что при неисправности должника

все-таки осуществляется иногда не то право, которое приобретено верителем,

хотя в результате, для верителя представляется одно и то же, особенно в тех

случаях, когда предмет обязательства не связан непосредственно с личностью

должника, так что верителю все равно, кто бы ни совершил действие или как бы

ни совершилось оно, например, когда предмет обязательства составляет

предоставление денежной суммы.

Но, кроме исчисленных способов обеспечения договоров, есть еще и