Мещеряков В.П. (ред.) Основы литературоведения
Подождите немного. Документ загружается.
Каждое произведение должно быть строго продумано, ком
позиция — логически выстроена, отдельные части — сораз
мерны и нерасторжимы, стиль — ясен до прозрачности,
язык — лаконичен и точен. Понятие меры, пропорции, сим
метрии присуще не только литературе, но и всей художествен
ной культуре классицизма — архитектуре, живописи, садо
вопарковому искусству. Как научное, так и художественное
мышление эпохи имеет ярко выраженный математический ха
рактер.
В архитектуре тон начинают задавать общественные зда
ния, выражающие идею государственности. Основой планиро
вочных схем служат правильные геометрические фигуры
(квадрат, треугольник, круг). Архитекторыклассицисты ов
ладевают построением огромного комплекса, слагающегося из
дворца и парка. Им становятся подвластны развернутые, мате
матически выверенные композиции. Во Франции новые тен
денции впервые во всей полноте были воплощены в грандиоз
ном ансамбле Версаля (1661—1689, архитекторы Л. Лево,
А. Ленотр, Ж. АрдуэнМансар и др.).
Ясностью, логичностью, композиционной стройностью от
личаются и живописные полотна классицистов. Н. Пуссен —
создатель и глава французского классицизма в живописи —
выбирал сюжеты, которые давали уму пищу для размышле
ний, воспитывали в человеке добродетель и учили его мудрос
ти. Эти сюжеты он находил в первую очередь в античной мифо
логии и легендарной истории Рима. Изображению «героиче
ских и необычных действий» посвящены его картины «Смерть
Германика» (1627), «Взятие Иерусалима» (1628), «Похище
ние сабинянок» (1633). Композиция этих картин строго упоря
доченна, она напоминает композицию античных барельефов
(действующие лица расположены в неглубоком пространстве,
расчлененном на ряд планов). Пуссен почти поскульптурному
четко рисует объемы фигур, тщательно выверяет их анатоми
ческое строение, укладывает их одежды в классические склад
ки. Той же строгой гармонии подчинено и распределение цве
тов в картине.
Строгие законы царили и в словесном искусстве. Особо жест
ко эти законы устанавливались для высоких жанров, облечен
ных в обязательную стихотворную форму. Так, трагедию, как и
эпос, обязательно следовало излагать величественным алек
сандрийским стихом. Сюжет трагедии, исторический или мифо
логический, брался из античных времен и был обычно известен
зрителю (позже классицисты стали черпать материал для своих
трагедий из восточной истории, а русские классицисты предпо
читали сюжеты из собственной национальной истории). Извест
ность сюжета настраивала зрителя не на восприятие сложной и
запутанной интриги, а на анализ душевных переживаний и про
тивоположных устремлений героев. По определению Г. А. Гу
ковского, «классическая трагедия — не драма действия, а дра
ма разговоров; поэтаклассика интересуют не факты, а анализ,
непосредственно формируемый в слове»
1
.
Законы формальной логики определяли строение драмати
ческих жанров, прежде всего трагедии, которая должна была
состоять из пяти актов. Комедии могли быть и трехактными (в
XVIII веке появятся одноактные комедии), но ни в коем случае
четырех или двухактными. В непререкаемый закон возвели
классицисты для драматических жанров и принцип трех
единств — места, действия и времени, сформулированный еще
в трактатах Дж. Триссино и Ю. Скалигера, опиравшихся на
«Поэтику» Аристотеля. Согласно правилу единства места, все
действие пьесы должно происходить в одном месте — дворце,
доме или даже комнате. Единство времени требовало, чтобы
все действие пьесы укладывалось не более чем в сутки, и чем
больше оно соответствовало времени представления — трем
часам, — тем было лучше. Наконец, единство действия пред
полагало, что события, изображенные в пьесе, должны иметь
свое начало, развитие и конец. Кроме того, в пьесе не должно
быть «лишних» эпизодов или действующих лиц, не имеющих
прямого отношения к развитию основного сюжета. Иначе, счи
тали теоретики классицизма, пестрота впечатлений мешала
зрителю воспринимать «разумную основу» жизни.
Требование трех единств в корне изменило структуру дра
мы, так как заставило драматургов изображать не всю систему
событий (как это было, например, в средневековой мистерии),
а только эпизод, завершающий то или иное событие. Сами со
бытия «выносились за сцену» и могли охватывать большой
промежуток времени, но они носили ретроспективный харак
тер, и о них зритель узнавал из монологов и диалогов дейст
вующих лиц.
Вначале три единства не носили формального характера.
Лежащий в их основе принцип правдоподобия, фундаменталь
ный принцип классицизма, сложился в борьбе с традициями
средневекового театра, с его пьесами, действие которых порой
растягивалось на несколько дней, охватывая сотни исполните
1
Гуковский Г. А.
Русская литература XVIII века. М., 1939. С. 123.
лей, а сюжет был переполнен всякого рода чудесами и наивны
ми натуралистическими эффектами. Но, возводя принцип
трех единств в незыблемое правило, классицисты не учитыва
ли особенностей субъективного восприятия искусства, допус
кающего художественную иллюзию, нетождественность худо
жественного образа воспроизводимому объекту. Романтики,
открывшие «субъективность» зрителя, начнут штурм класси
цистического театра с ниспровержения правила трех единств.
Особый интерес со стороны писателей и теоретиков класси
цизма вызывал жанр эпопеи, или героической поэмы, кото
рый Буало ставил даже выше трагедии. Только в эпосе, по мне
нию Буало, поэт «себе обрел простор/Высокой выдумкой пле
нять наш ум и взор». Поэтовклассицистов в эпосе привлекает
и особая героическая тематика, основанная на важнейших со
бытиях прошлого, и герои, исключительные по своим качест
вам, и манера повествования о событиях, которую Буало сфор
мулировал следующим образом:
Пусть будет ваш рассказ подвижен, ясен, сжат,
А в описаниях и пышен и богат.
Как и в трагедии, в эпопее важна моральнодидактическая
установка. Изображая героические времена, эпопея, по мне
нию В. Тредиаковского, подает «твердое наставление челове
ческому роду, научая сей любить добродетель» («Предъизъяс
нение об ироической поэме», 1766).
В художественной структуре эпоса Буало отводит вымыслу
определяющую роль («В основу миф кладя, он вымыслом жи
вет…»). Отношение к античной и христианской мифологии у
Буало последовательно рационалистично — античный миф
привлекает его прозрачностью аллегории, не противоречащей
разуму. Христианские же чудеса не могут быть предметом эс
тетического воплощения, более того, по мнению Буало, их ис
пользование в поэзии может скомпрометировать религиозные
догмы («Христовы таинства не служат для забавы»). В харак
теристике эпопеи Буало опирается на античный эпос, прежде
всего «Энеиду» Вергилия.
Критикуя «христианскую эпопею» Т. Тассо («Освобожден
ный Иерусалим»), Буало выступает и против национальной ге
роической эпопеи, основанной на материале раннего средневе
ковья («Аларих» Ж. Скюдери, «Девственница» Ж. Шаплена).
Классицист Буало не приемлет средневековье как эпоху «вар
варства», а значит, и сюжеты, взятые из этой эпохи, не могут
иметь для него эстетической и дидактической ценности.
Сформулированные Буало принципы эпопеи, ориентиро
ванные на Гомера и Вергилия, не получили полного и всесто
роннего воплощения в литературе XVII века. Этот жанр уже из
жил себя, и И. Г. Гердер, теоретик литературного движения
в Германии «Буря и натиск» (70е гг. XVIII в.), с позиции исто
ризма объяснил невозможность его воскрешения (у него речь
идет об античном эпосе): «Эпос принадлежит детству человече
ства». В XVIII столетии попытки создать героическую эпопею
на национальном материале в рамках классицистической худо
жественной системы тем более не увенчались успехом («Генри
ада» Вольтера, 1728; «Россияда» М. Хераскова, 1779).
Ода, один из главных жанров классицизма, также имеет
строгую форму. Ее обязательным признаком является «лири
ческий беспорядок», предполагающий свободное развитие поэ
тической мысли:
Пусть Оды бурный стиль стремится наугад:
Прекрасной смятостью красив ее наряд.
Прочь робких рифмачей, чей разум флегматичный
В самих страстях блюдет порядок догматичный…
(Н. Буало, «Поэтическое искусство»)
И тем не менее, этот «порядок догматичный» строго соблюдал
ся. Состояла ода, подобно ораторскому слову, из трех частей:
«приступа», т. е. введения в тему, рассуждения, где эта тема
развивалась, и энергичного, эмоционального заключения.
«Лирический беспорядок» носит чисто внешний характер: пе
реходя от одной мысли к другой, вводя лирические отступле
ния, поэт подчинял построение оды развитию главной идеи.
Лиризм оды не индивидуален, а, так сказать, коллективен, он
выражает «чаяния и стремления всего государственного орга
низма» (Г. Гуковский).
В отличие от «высокой» трагедии и эпопеи, классицистиче
ские «низкие жанры» — комедия и сатира — обращены в совре
менную повседневную жизнь. Цель комедии — просвещать, ос
меивая недостатки, «издевкой править нрав;/Смешить и поль
зовать прямой ее устав» (А. Сумароков). Классицизм отверг
памфлетную (т. е. направленную против конкретных лиц) сати
рическую комедию Аристофана. Комедиографа интересуют об
щечеловеческие пороки в их бытовом проявлении — лень,
мотовство, скупость и т. п. Но это отнюдь не значит, что клас
сицистическая комедия лишена общественного содержания.
Классицизм характеризуется четкой идейной и моральноди
дактической направленностью, а потому обращение к социаль
но значимой проблематике придавало многим классицистиче
ским комедиям общественное и даже злободневное звучание
(«Тартюф», «Дон Жуан», «Мизантроп» Мольера; «Бригадир»,
«Недоросль» Д. Фонвизина; «Ябеда» В. Капниста).
В своих суждениях о комедии Буало ориентируется на
«серьезную» нравоучительную комедию, представленную в
античности Менандром и Теренцием, а в современности —
Мольером. Высшим достижением Мольера Буало считает
«Мизантропа» и «Тартюфа», но критикует комедиографа за
использование традиций народного фарса, считая их грубыми
и вульгарными (комедия «Проделки Скапена»). Буало ратует
за создание комедии характеров в противовес комедии интри
ги. Позже за таким типом классицистической комедии, затра
гивающей проблемы социального или социальнополитиче
ского значения, закрепится определение «высокой» комедии.
Сатира имеет много общего с комедией и басней. У всех этих
жанров общий предмет изображения — человеческие недостат
ки и пороки, общая эмоциональнохудожественная оценка —
осмеяние. В основе композиционной структуры сатиры и бас
ни лежит соединение авторского и повествовательного начал.
Автор сатиры и басни часто использует диалог. Однако, в отли
чие от комедии, в сатире диалог не связан с действием, с систе
мой событий, а изображение жизненных явлений, в отличие от
басни, основывается в сатире на прямом, а не на аллегориче
ском изображении
1
.
Будучи по своему дарованию поэтомсатириком, Буало в
теории отступает от античной эстетики, относившей сатиру к
«низким» жанрам. Он видит в сатире общественно активный
жанр. Давая развернутую характеристику сатире, Буало вспо
минает римских сатириков Луцилия, Горация, Персия Флак
ка, смело обличавших пороки сильных мира сего. Но выше
всех он ставит Ювенала. И хотя французский теоретик отмеча
ет «площадные» истоки сатиры римского поэта, его авторитет
для Буало бесспорен:
Ужасной истиной его стихи живут,
И все ж красоты в них сверкают там и тут.
Темперамент сатирика возобладал над теоретическими пос
тулатами у Буало и в его отстаивании права на личную сатиру,
направленную против конкретных, всем известных людей
(«Рассуждение о сатире»; характерно, что сатиру на лица в ко
1
См.:
Москвичева В. Г.
Русский классицизм. М., 1986. С. 96.
медии Буало не признавал). Подобный прием привносил в клас
сицистическую сатиру злободневную, публицистическую кра
ску. Широко использовал прием сатиры на лица и российский
классицистсатирик — А. Кантемир, придавая своим «надын
дивидуалистическим» персонажам, олицетворяющим какойто
человеческий порок, портретное сходство со своими врагами.
Важным вкладом классицизма в дальнейшее развитие лите
ратуры была выработка ясного и стройного языка художествен
ных произведений («Что ясно понято, то четко прозвучит»), ос
вобожденного от иностранной лексики, способного выразить раз
личные чувства и переживания («Гнев горд, — надменные слова
ему нужны,/Но скорби жалобы не столь напряжены»), соотне
сенного с характерами и возрастом персонажей («Так выбирайте
же заботливо язык:/Не может говорить, как юноша, старик»).
Становление классицизма и во Франции, и в России начина
ется с языковой и стихотворной реформ. Во Франции эту рабо
ту начал Ф. Малерб, который первый и выдвинул понятие хо
рошего вкуса как критерия художественного мастерства. Ма
лерб много сделал для того, чтобы очистить французский язык
от многочисленных провинциализмов, архаизмов и засилья за
имствованных латинских и греческих слов, введенных в лите
ратурный оборот поэтами Плеяды в XVI веке. Малербом была
проведена кодификация
1
французского литературного языка,
устранившая из него все случайное, ориентированная на рече
вые навыки просвещенных людей столицы при условии, что
литературный язык должен быть понятен всем слоям населе
ния. Значителен вклад Малерба и в область французского сти
хосложения. Сформулированные им правила метрики (фикси
рованное место цезуры, запрещение переносов из одной стихо
творной строки в другую и др.) не только вошли в поэтику
французского классицизма, но и были усвоены поэтической
теорией и практикой других европейских стран.
В России аналогичную работу спустя век провел М. Ломо
носов. Ломоносовская теория «трех штилей» устранила пест
роту и неупорядоченность литературных форм общения, ха
рактерные для русской литературы конца XVII — первой тре
ти XVIII века, упорядочила литературное словоупотребление в
пределах того или иного жанра, определив развитие литератур
ной речи вплоть до Пушкина. Не менее важна и стихотворная
1
Кодификация
(от лат.
codificacio —
систематизация) — здесь:
систематизация правил, норм и законов литературного словоупо
требления.
реформа Тредиаковского—Ломоносова. Реформируя стихо
сложение на основе органичной русскому языку силлаботони
ческой системы, Тредиаковский и Ломоносов тем самым за
кладывали фундамент национальной стихотворной культуры.
В XVIII веке классицизм переживает свой второй расцвет.
Определяющее влияние на него, как и на другие стилевые на
правления, оказывает просветительство — идейное движение,
сложившееся в условиях острого кризиса абсолютизма и на
правленное против феодальноабсолютистского строя и поддер
живающей его церкви. В основе идей просветительства лежит
философская концепция англичанина Дж. Локка, который
предложил новую модель процесса познания, основанную на
чувстве, ощущении, как единственном источнике человеческих
знаний о мире («Опыт о человеческом разуме», 1690)
1
. Локк
решительно отверг учение о «врожденных идеях» Р. Декарта,
уподобив душу родившегося человека чистой доске (tabula rasa),
где опыт в течение всей жизни пишет «свои письмена».
Такой взгляд на природу человека приводил к мысли об оп
ределяющем влиянии на формирование личности обществен
ной и природной среды, которая делает человека плохим или
хорошим. Невежество, суеверия, предрассудки, порожденные
феодальным общественным порядком, определяют, по мне
нию просветителей, общественное неустройство, искажают из
начально нравственную природу человека. И только всеобщее
просвещение способно устранить несоответствие между су
ществующими общественными отношениями и требованиями
разума и человеческой природы. Литература и искусство стали
рассматриваться как одно из главных орудий преобразования
и перевоспитания общества.
Все это определило принципиально новые черты в класси
цизме XVIII века. При сохранении основных принципов клас
сицистической эстетики в искусстве и литературе просветитель
ского классицизма существенно меняется понимание назначе
ния и задач ряда жанров. Особенно отчетливо трансформация
классицизма в духе просветительских установок видна в траге
диях Вольтера. Оставаясь верным основным эстетическим
принципам классицизма, Вольтер стремится воздействовать
уже не только на разум зрителей, но и на их чувства. Он ищет
новые темы и новые выразительные средства. Продолжая разра
батывать привычную для классицизма античную тему, в своих
1
Название этой философской доктрины —
сенсуализм
(лат.
sen
sus —
чувство, ощущение).
трагедиях Вольтер также обращается к сюжетам средневеко
вым («Танкред», 1760), восточным («Магомет», 1742), связан
ным с завоеванием Нового Света («Альзира», 1736). Он дает
новое обоснование трагедии: «Трагедия — это движущаяся
живопись, одушевленная картина, и изображенные в ней лю
ди должны действовать» (т. е. драматургия мыслится Вольте
ром уже не только как искусство слова, но и как искусство дви
жения, жеста, мимики).
Вольтер наполняет классицистическую трагедию острым
философским и общественнополитическим содержанием, свя
занным с актуальными проблемами современности. В сфере
внимания драматурга борьба с религиозным фанатизмом, по
литическим произволом и деспотизмом. Так, в одной из своих
самых известных трагедий «Магомет» Вольтер доказывает, что
всякое обожествление отдельной личности ведет, в конце кон
цов, к бесконтрольной власти ее над другими людьми. Религи
озная нетерпимость приводит героев трагедии «Заира» (1732)
к трагической развязке, а беспощадные боги и коварные жре
цы толкают слабых смертных на преступления («Эдип», 1718).
В духе высокой общественной проблематики Вольтер переос
мысливает и трансформирует героическую эпопею и оду.
В период Великой французской революции (1789—1794)
классицистическое направление в литературной жизни имеет
особое значение. Классицизм этого времени не только обобщил
и усвоил новаторские черты вольтеровской трагедии, но и ради
кально перестроил высокие жанры. М. Ж. Шенье отказывается
от обличения деспотизма вообще и именно поэтому берет в каче
стве предмета изображения не только античность, но и Европу
нового времени («Карл IХ», «Жан Калас»). Герой трагедий
Шенье пропагандирует идеи естественного права, свободы и за
кона, он близок к народу, и народ в трагедии не только выходит
на сцену, но и действует наряду с главным героем («Кай Гракх»,
1792). Понятие государства как позитивной категории, проти
вопоставленной личному, индивидуалистическому, сменяется в
сознании драматурга категорией «нация». Не случайно Шенье
назвал свою пьесу «Карл IX» «национальной трагедией».
В рамках классицизма эпохи Французской революции со
здается и новый тип оды. Сохраняя классицистический прин
цип приоритета разума над действительностью, революцион
ная ода включает в свой мир единомышленников лирического
героя. Сам автор говорит уже не от себя лично, а от имени со
граждан, пользуясь местоимением «мы». Руже де Лиль в
«Марсельезе» произносит революционные лозунги как бы
вместе со своими слушателями, побуждая их и себя тем самым
к революционным преобразованиям
1
.
Создателем классицизма нового типа, отвечающего духу
времени, в живописи был Ж. Давид. Вместе с его картиной
«Клятва Горациев» (1784) во французское изобразительное ис
кусство приходит новая тема — гражданская, публицистиче
ская в своем прямолинейном выражении, новый герой — рим
ский республиканец, нравственно цельный, превыше всего
ставящий долг перед родиной, новая манера — суровая и аске
тичная, противопоставленная изысканному камерному стилю
французской живописи второй половины XVIII века.
Под влиянием французской литературы в XVIII веке скла
дываются национальные модели классицизма в других евро
пейских странах: в Англии (А. Поп, Дж. Аддисон), в Италии
(В. Альфьери), в Германии (И. К. Готшед). В 1770—1780х го
дов в Германии возникает такое оригинальное художественное
явление, как «веймарский классицизм» (И. В. Гёте, Ф. Шил
лер). Обращаясь к художественным формам и традициям ан
тичности, Гёте и Шиллер ставили перед собой задачу создания
новой литературы высокого стиля как главного средства эсте
тического воспитания гармоничного человека.
Формирование и расцвет русского классицизма падают на
1730—1750 годы и протекают в довольно сходных с француз
скими условиях становления абсолютистского государства.
Но, несмотря на ряд общих моментов в эстетике русского и
французского классицизма (рационализм, нормативность и
жанровая регламентация, абстрактность и условность как ве
дущие черты художественного образа, признание роли просве
щенного монарха в установлении справедливого, основанного
на законе общественного порядка), в русском классицизме
есть свои неповторимые национальные черты.
Идеи просветительства с самого начала питают русский
классицизм. Утверждение естественного равенства людей при
водит русских писателей к мысли о внесословной ценности че
ловека. Уже Кантемир в своей II сатире «Филарет и Евгений»
(1730) заявляет, что «та же и в свободных и в холопях течет
кровь», а «благородными» людей «явит одна добродетель».
Спустя сорок лет А. Сумароков в своей сатире «О благородст
ве» продолжит: «Какое барина различье с мужиком? И тот и
тот земли одушевленный ком». Фонвизинский Стародум («Не
1
См.:
Обломиевский Д. Д.
Литература Революции//История все
мирной литературы: В 9 т. М., 1988. Т. 5. С. 154, 155.
доросль», 1782) будет определять знатность человека по коли
честву дел, исполненных для отечества («без знатных дел знат
ное состояние ничто»), а просвещение человека поставит в
прямую зависимость от воспитания в нем добродетели («Глав
ная цель всех знаний человеческих— благонравие»).
Видя в воспитании «залог благосостояния государства»
(Д. Фонвизин) и веря в полезность просвещенной монархии,
русские классицисты начинают длительный процесс воспита
ния самодержцев, напоминая им об их обязанностях по отно
шению к подданным:
Боги царем его не ему соделали в пользу;
Он есть царь, чтоб был человек всем людям взаимно:
Людям свое отдавать он должен целое время,
Все свои попечения, все и усердие людям…
(В. Тредиаковский, «Тилемахида»)
Если же царь не выполняет своих обязанностей, если он ти
ран, он должен быть свергнут с престола. Это может произойти
и путем народного восстания («Дмитрий Самозванец» А. Сума
рокова).
Основным материалом для русских классицистов оказывает
ся не античность, а собственная национальная история, откуда
они предпочитали черпать сюжеты для высоких жанров. И вме
сто абстрактного идеального правителя, «философа на троне»,
характерного для европейского классицизма, русские писатели
в качестве образцового государя, «работника на троне», призна
ли вполне конкретную историческую личность — Петра I.
Теоретик русского классицизма Сумароков, опираясь в «Эпи
столе о стихотворстве» (1748) на «Поэтическое искусство» Бу
ало, вносит в свой теоретический трактат ряд новых положений,
отдает дань признания не только мэтрам классицизма, но и пред
ставителям других направлений. Так, он возводит на Геликон,
наряду с Малербом и Расином, Камоэнса, Лопе де Вегу, Мильто
на, Попа, «непросвещенного» Шекспира, а также современных
ему писателей — Детуша и Вольтера. Сумароков достаточно под
робно говорит об ироикомической поэме и эпистоле, не упоми
наемых Буало, обстоятельно разъясняет особенности басенного
«склада» на примере басен обойденного Буало Лафонтена, оста
навливается и на жанре песни, о которой французский теоретик
упоминает вскользь. Все это свидетельствует не только о личных
эстетических пристрастиях Сумарокова, но и о тех изменениях,
которые вызревают в европейском классицизме XVIII века.
Эти изменения связаны прежде всего с возрастанием интереса
литературы к внутренней жизни отдельной личности, что, в ко