не заслуживают доверия (Koeske, 1983; Fausto-Sterling, 1985), ее данные широко
используются в различных судебных процессах. Например, в Бруклине (Нью-Йорк)
адвокат Стефани Бенсон согласилась защищать женщину, которую обвинили в избиении
своей четырехлетней дочери; защита была построена на том, что обвиняемая страдала
гормональным дисбалансом, связанным с ее менструальным циклом. Хотя в этом случае
попытка использовать ПМС для защиты в суде не увенчалась успехом, в Англии, по
крайней мере в двух процессах об убийствах, адвокатам удалось добиться признания
этого синдрома смягчающим обстоятельством (American Medical News, 1982).
Большую озабоченность в связи с этой проблемой высказывают представительницы
феминистского движения. Многие из них чувствуют, что оказались в парадоксальной
ситуации. С одной стороны, как пишет Сьюзен Эдмистон (Susan Edmiston, 1980), "На всем
протяжении 70-х годов феминистки отрицали, что менструации имеют какое-либо
значение и всячески доказывали, что их влияние на женщин минимально... Признав
влияние менструаций, они открыли бы путь обвинениям в биологической
неполноценности". Теперь, однако, все большее число женщин (в том числе многие
феминистки) заявляют о реальности ПМС и требуют открытого и интенсивного изучения
этого феномена. Если делать вид, что ПМС не существует или что этот синдром
затрагивает лишь совсем небольшую часть женщин, нужные исследования не будут
проводиться, а женщины, страдающие этим синдромом., почувствуют себя изгоями.
Однако, с другой стороны, как указывает политик, юрист и феминистка Элизабет
Хольцмен, использование ПМС в суде может обернуться против женщин при
бракоразводных процессах и решении вопроса о детях, и может даже послужить
основанием для оправдания жестокости в отношении женщин (Allen, 1982).
Эта проблема сложна еще и потому, что исследователей одолевают методологические
трудности и неуверенность в истинном смысле получаемых данных. Согласно
сообщению, появившемуся в Journal of the American Medical Association (June 3, 1983),
участники школы-семинара по ПМС, спонсором которой был Национальный институт
психического здоровья, пришли к выводу, что ПМС реально существует, но "из-за
недостатка времени, они не дали этому расстройству точного определения". Вместо этого,
отметив, что ПМС, очевидно, проявляется в нескольких разных формах, они предложили
пользоваться термином "предменструальные синдромы", а не "предменструальный
синдром".
Разногласия среди ученых, занимающихся исследованиями ПМС, по-видимому,
затрагивают все аспекты этой проблемы. Одни авторы, подобно Катарине Дальтон
(Англия), настаивают на том, что ПМС обусловлен недостаточностью прогестерона, по
мнению других, ни в одном исследовании эта недостаточность не была оценена таким
образом, чтобы можно было говорить о причинно-следственной зависимости. Одни
исследователи уверены в том, что даже в самых тяжелых случаях ПМС нельзя считать
одной из форм депрессии (Haskett et al., 1980), тогда как другие авторы (Shuckit et al.,
1975; Halbreich, Endicott, Nee, 1983) придерживаются прямо противоположной точки
зрения. Хуже всего то, что исследования по лечению ПМС (а в настоящее время это
буквально сотни работ и десятки различных подходов) зачастую поразительно небрежны,
плохо спланированы и интерпретировать их бывает трудно. Как пишет Джудит Грин
(Judith Green): "Ни один подход не дает надежных результатов и ни один из
предложенных методов лечения не оказался эффективным во всех случаях".
Неуверенность среди исследователей возрастает еще и потому, что множество женщин,
прочитав или услышав о ПМС, требуют, чтобы их лечили. Поскольку в США применение
прогестерона для лечени ПМС не получило официального одобрения, многие врачи не