Марголис Дж. Личность и сознание. Перспективы нередуктивного материализма

Подождите немного. Документ загружается.

каким-либо иным сущностям, допускающим независимую индивидуализацию и

отождествление. При этом мы будем использовать ранее принятые нами философские

установки для более экономных рассуждений.

Дуалистическое и идеалистическое решения, как бы соблазнительно они ни звучали в устах

картезианцев и христиан, несовместимы с тем фактом что нам требуется объяснение,

адекватное жизни и поведению именно представителей вида Homo sapiens. Юридическое

решение страдает другим пороком—оно не способно учесть, что право и ответственность

имеют рефлексивную природу. Конечно, было бы очень удобно считать некоторое тело или

чувствующее существо личностью только на том основании, что оно обладает определенным

статусом или способно демонстрировать намерения и поведение, соответствующее этому

статусу. Однако эта теория не учитывает того факта, что в конце концов именно мы в

действительности даем такие определения друг другу, а следовательно, никакая юридическая

фикция не может дать объяснения первоначального приписывания такого статуса. Хотя,

конечно, жаль расставаться с преимуществами, которые нам открывает уже произведенное

отождествление человеческой личности как юридического или подобного юридическому

лица.

Следовательно, дух нашего времени небезразличен к рассмотренным возможностям и в

соответствии с сегодняшними стремлениями и целями необходимо особенно тщательно

взвешивать выбор между редукционистскои теорией личности (то есть теорией, согласно

которой личность является не чем иным, как сложным телом) и теорией, в которой личность

рассматривается как нечто онтологически первичное (то есть имеет и физические, и

«личностные» свойства, не поддающиеся анализу исключительно в терминах сложной

организации тел). Очевидно, что и редукционистские, и нередукционистские программы

являются предварительными в том смысле, что, возможно, завтра в какой-нибудь новой

изощренной онтологии «тела» и «личности» будут вытеснены «следующим рядом»

сущностей, которые могли бы лучше удовлетворить наши сегодняшние метафизические за-

просы.

Однако обе эти возможности оказываются совершенно бесперспективными. Это легко

увидеть, если бегло рассмотреть программы, соответствующие взглядам

150

Бернарда Уильямса и П. Ф. Стросона. Уильямс [1973Ь] защищает тезис, согласно которому

личности суть не что иное, как сложные тела, Стросон [1959] —тезис, согласно которому

личности являются нередуцируемыми и первичными сущностями. Это, конечно, не означает,

что все редукционисты и антиредукционисты добровольно подписались бы под их

аргументами. Тем не менее затруднения, с которыми сталкиваются две эти довольно

последовательные концепции, позволят нам оценить перспективы всех сходных с ними

теорий. Следовательно, обсуждение, которое мы собираемся предпринять, имеет по

преимуществу отрицательный, критический характер. Воззрения Стросона требуют особо

тщательного анализа. По Стросону, «понятие личности следует интерпретировать как

понятие некоторого типа сущности; при этом и предикаты, описывающие состояния

сознания, и предикаты, описывающие телесные характеристики, физические ситуации и т. п.,

оказываются в равной степени применимыми к индивидуальной сущности такого типа».

Здесь речь пока идет только о том, что предикаты (называемые им «Р-предикатами»), опи-

сывающие состояния сознания или условия, которые производят сознание, и предикаты,

описывающие телесные характеристики («AI-предикаты»), в равной степени применимы к

личности. Следовательно, Стросон здесь не настаивает, что личности являются

«первичными»:

приведенные положения могут быть приняты и редук-ционистами и антиредукционистами. С

этими положениями не согласились бы разве что элиминативные материалисты (Фейерабенд

[1963а]), [1963Ь]), которые решительно отвергают признание каких-либо сущностей, кроме

материальных, равно как и приписывание таким сущностям каких-либо психических свойств.

Фактически указанные взгляды Стросона, по крайней мере предварительно, представляются

приемлемыми даже для дуалистов картезианского толка, хотя и неприемлемы для матерых

идеалистов.

Стросон также говорит, что «понятие личности логически предшествует понятию

индивидуального сознания и его не следует отождествлять с понятиями одушевленного тела

или воплощенной души». В соответствии со сказанным ранее Стросон в качестве основания

для подобного вывода выдвигает следующее соображение:

если материальные тела не имеют /^-свойств (в чем

151

Стросон вполне уверен), то предшествование понятия личности по отношению к понятию

сознания или состояния сознания обеспечивает систематические преимущества при

индивидуализации, отождествлении и повторном отождествлении — процедурах,

встречающихся в любой системе индивидов. Стросон определенно заявляет, что «состояния

сознания вообще нельзя было бы описывать, если бы они не квалифицировались как свойства

личности (в том смысле, который я вкладываю в это слово)». Однако если бы. при помощи

какой-либо изощренной процедуры редукции удалось показать, что личность есть не что

иное, как тело, то редукционистские теории оказались бы вполне совместимыми с признани-

ем состояний сознания частью истории данной конкретной личности (это было бы верно

даже в том случае, если бы мы, согласно Стросону, говорили об обусловленных актах опыта

безусловно—как о моем опыте и вашем опыте).

По-видимому, Стросон на самом деле отнюдь не доказывает, что личности не могут быть

редуцированы к телам. В его намерения входит только показать, что и личности, и тела в его

онтологии следует принять в качестве «базисных индивидов». Это, без сомнения, вполне

совместимо с редукционистской программой. Верно, конечно, что он отвергает редукцию и

настаивает на первичности понятия личности, однако в его трудах не стоит искать и следа

какого-нибудь убедительного аргумента, относящегося к этим вопросам. Рассуждая о М- и ^-

свойствах, он, как известно, говорит, что «среди тех свойств, которые мы приписываем

самим себе, есть свойства такого рода, что мы приписываем их и материальным телам;

однако нам не приходит в голову приписывать материальным телам ряд других свойств из

числа тех, что мы приписываем самим себе» «...и нам и в голову не приходит приписывать

состояния сознания материальным телам»). Однако все это только указывает на отрицание

им редукционнзма. Вот что с максимальной ясностью он говорит о тех понятиях, которые

признаются первичными: «Все значение утверждения, согласно которому понятие личности

является первичным, сводится к тому, что это понятие не следует анализировать каким-либо

определенным способом или способами. К примеру, нам не следует считать личность

сущностью второго порядка по отношению к двум видам

152

сущностей первого порядка, то есть к индивидуальному сознанию и индивидуальному телу».

Стросон хочет показать, что понятие чисто индивидуального сознания в лучшем случае

может иметь статус «логически вторичного бытия, если его вообще считать желательным».

Однако все это не вносит никакого вклада в опровержение редукционистского анализа

понятия личности. Ведь редукционисты, считающие материальное тело первичным в смысле

Стросона, могут тем не менее последовательно придерживаться мнения, что личность есть

только сложное тело.

Однако самое странное заключается в том, что Стросону так и не удалось дать

правдоподобного описания содержания понятия личности. Его понятие личности сводится к

понятию некоторой сущности, к которой в равной степени применимы и .Р-предикаты, и ЛІ-

преди-каты. Но такие предикаты не предполагают личности в ее действительно

отличительных чертах. Как справедливо отмечает Уильямс [1973], объекты, о которых рас-

суждает Стросон, было бы лучше назвать чувствующими существами или животными.

Похоже, что Стросона сбивает с толку та тщательность, с которой он противопоставляет Р-

предикаты и .М-предикаты. Дело в том, что он утверждает (с целью избежать ловушек солип-

сизма и скептицизма), что «необходимым условием действительного приписывания

некоторым лицом состояний сознания, опыта и т. п. самому себе является то, что он должен

приписывать их другим субъектам, отличным от него самого... что выражения о

принадлежности сознания и опыта должны использоваться в одинаковом смысле, когда

субъектом является кто-либо другой и когда субъектом является он сам». Р-предикаты отли-

чаются от Лї-предикатов по крайней мере в том отношении, что «субъект может приписывать

их самому себе вне всякой связи с наблюдением за своим поведением и вместе с тем они

могут быть приписаны'другому только на основании поведенческих критериев».

Следовательно, имеется некоторая асимметрия условий приписывания ^-свойств самому себе

и другому, тогда как ЛІ-предикатьі могут быть приписаны только на интерсубъективных

основаниях, например на основании наблюдения. Материальные тела, конечно, в том случае,

если личности не являются материальными телами, вообще не способны производить какие-

либо припи-

153

сывания свойств. Очевидно, Стросон говорит о способности приписывать Р- и Л'1-свойства,

об использовании Р- и М-предикатов. Однако он упускает из виду, что отличительным

признаком личности, который отделяет ее от просто чувствующих существ, а также и от

материальных тел, прежде всего является сама способность приписывать свойства. Как ни

странно, он вынужден умалчивать о тех же самых предметах, которые упускают из виду

сторонники юридической концепции личности, например Селларс. Логично было бы

предположить, что для Стросона самой существенной характеристикой личностей должна

быть их способность приписывать свойства самим себе. Однако на самом деле он всего лишь

утверждает, что приписывание состояний сознания самому себе влечет готовность признать

такие состояния присущими другим субъектам. Тем самым устраняется солипсизм. Однако

Стросон уклоняется от обсуждения следствий, вытекающих из принадлежности личности к

числу сущностей, способных приписывать свойства, хотя сформулированное им условие, при

котором приписываются Р- и ЛІ-свойства, предполагает эту загадочную способность.

Фактически приписывание свойств—это та самая способность, благодаря которой личность

обычно отличают от просто чувствующего существа.

Таким образом, мы пришли к неутешительным для Стросона выводам. Стросон настаивает на

том, что понятие личности является первичным. Однако его рассуждения не отвечают ни на

вопрос о том, почему дело должно обстоять именно так, ни на вопрос о том, почему это

требование предполагает именно антиредукционизм, а не редукционизм. И хотя он

продолжает утверждать, что понятие личности вытекает из понятия ^-предиката, на поверку

его «личности» оказываются не более чем чувствующими существами или животными.

Следовательно, если собрать воедино все наши знания о личности, то получится, что

настоящая личность—отличительным признаком ее является способность совершать

(языковые) приписывания—такова, что мы, по-видимому, не нуждаемся в объявлении

понятия личности первичным. Отсюда, однако, не следует, что мы в принципе считаем

невозможной концепцию, согласно которой (1) физические тела являются первичными, (2)

личности также являются первичными и обладают свойствами, которые присущи физически

телам, но (3) личности не

154

являются физическими телами. Однако защищать такой взгляд невозможно, если мы не

объясним, каким образом личности вообще могут быть некоторыми сущностями и при каких

условиях они могут быть первичными.

Весьма любопытно, что недостатки выдвинутой Бернардом Уильямсом теории личности в

точности противоположны недостаткам стросоновской теории. Однако адекватной оценке

его взглядов препятствует то обстоятельство, что он недавно собрал свои статьи под одной

обложкой, даже не потрудившись согласовать высказывания, имеющиеся в различных местах

книги [1973Ь]. Так, например, в статье «Я и будущее» [1970] Уиль-ямс признает, что и

««менталистские» соображения (как не очень определенно можно назвать их), и соображения

о телесной непрерывности, естественно, вовлечены в решение вопроса о тождестве личности

(однако это не означает, что существуют менталистские и телесные критерии тождества

личности)». Эта оговорка оставляет нас в неведении, являются ли непрерывность тела и

«менталистские соображения» критериями или необходимыми условиями тождества

личности. Уильямс неоднократно обращается к частным затруднениям, возникающим в связи

с условиями тождества личности. В статье «Тождество личности и индивиду ация» (1956—

1957) он приходит к выводу, что «тождество тела всегда является необходимым условием

тождества личности, где понятие «тождество тела» включает в себя понятие

пространственно-временной непрерывности».

Итак, теперь очевидно, что Уильямс отдает предпочтение весьма сильному тезису,

связанному с тождеством тела. Однако вопрос о том, доказал ли Уильямс корректность этого

тезиса (и если доказал, то как), по-прежнему остается открытым. Все затруднения, которые

он рассматривает в последней статье—самом раннем из опубликованных им изложений темы

тождества личности— касаются изменения тождества личности без изменения тела, телесных

взаимодействий между различными личностями и осмысленности понятия некоторой

конкретной личности без ссылки на тело. Если отвлечься от возможности изобретательных

контрпримеров—например, из области нейрохирургии, трансплантации мозга и т. п.,— то

остаются по крайней мере два соображения, которые Уильямс вообще упустил из виду. Во-

первых, из предположения о том, что «соображения» о непрерывности

155

тела и его тождестве вовлекаются в установление тождества личности (причем существенно

различными способами), мы, основываясь только на рассмотренных в этой статье случаях,

никогда не сможем получить содержащийся в ней вывод. Мы не получим этот вывод, если не

предположим не только то, что данный аргумент является решающим, но также и то, что

рассмотренные случаи исчерпывают все возможные способы, при помощи которых

заключение Уильямса может быть подвергнуто критике. Во-вторых, условия для

индивидуализации и реидентификации индивидов могут быть определены только тогда,

когда рассматриваемые индивиды уже отождествлены как индивиды того или иного рода и

сверх того определено, что значит принадлежать к данному роду.

Уильямс, безусловно, не дает никаких доказательств того, что приводимые им случаи

являются исчерпывающими, да они фактически и не являются таковыми. Не разъясняет он

также, что значит быть личностью. К тому же в своем рассуждении он характернейшим обра-

зом путает соглашение относительно того, что может быть затронуто при рассмотрении

вопроса о тождестве личности, и стремление утвердить свой собственный тезис. Так,

например, проанализировав сложный случай, связанный с тем, что о некотором Чарлзе на

основании его экстраординарной памяти говорится, что он является той же самой личностью,

что и Гай Фоке, Уильямс заявляет: «Единственный случай, в котором можно различить

тождество и точное подобие, как мы только что видели, есть случай тела—«то же самое

тело» и «в точности подобное тело» действительно вещи различные. Поэтому я должен

заявить, что исключение из рассмотрения тела лишает понятие тождества личности всякого

содержания». Здесь Уильямс явно имеет в виду, что в контексте исследования случая Чарлза

— Гая Фокса недостаточно показать, что Чарлз имеет тот же самый характер и то же самое

предполагаемое прошлое, что и Фоке (к примеру, брат Чарлза, Роберт, также мог бы

выдвинуть подобные претензии, хотя Чарлз и Роберт явно не являются тождественными).

Тождество характеров и т. п. означало бы, по его мнению, только то, что они в данных

отношениях являются «в точности подобными». Только ссылка на то же самое тело ß

определенном контексте может ответить на вопрос о тождестве.

156

Заметим, кстати, что окончательный вывод Уильямса («исключение из рассмотрения тела

лишает понятие тождества личности всякого содержания») оказывается более слабым

утверждением и не ведет к первоначально выдвинутому тезису («тождество тела всегда

является необходимым условием тождества личности»).

Эта двусмысленность играет существенную роль в рассуждении Уильямса. Так, возвращаясь

к случаю Чарлза — Гая Фокса, он говорит: «Следовательно, необходимым условием

отождествления, которое осуществляется на основании нетелесных характеристик, является

то, что на некоторой стадии его возникает неизбежность проведения отождествления на

основе телесных характеристик. Таким образом, любое требование, согласно которому

телесные характеристики должны быть исключены из критериев тождества личности, не-

обходимо оказывается несостоятельным — факты опровергают этот тезис в его наиболее

сильной форме (согласно которой не существует такого возможного положения дел, в

котором тождество тела было бы необходимым, зато всегда имеются некоторые другие

условия, являющиеся необходимыми и достаточными, как, например, в теории Локка)». Что

же, допустим, что «телесные характеристики» участвуют в установлении тождества

личности. Однако этого недостаточно, чтобы показать, что тождество тела является

необходимым условием тождества личности. Недостаточно для этой цели и утверждения,

согласно которому «телесные характеристики» нельзя «полностью исключить из критериев

тождества личности». Сам Уильямс только потому считает, что два этих тезиса

эквивалентны, что он, во-первых, уверен в том, что проанализированный им случай ис-

ключает все другие выводы, и, во-вторых, ошибочно предполагает, что поскольку этот

случай не допускает иных выводов, то все остальные затруднения, связанные с тождеством

личности, обязательно приведут к тому же самому выводу.

Такое пренебрежение указанным различием весьма существенно для концепции Уильямса.

Объясняется оно тем, что Уильямс даже и не пытается выяснить, что же значит быть

личностью (за исключением весьма спорного тезиса, согласно которому, что бы ни говорили

о личности, на самом деле она есть не что иное, как сложное тело). Если бы он определил

природу личности, мы

157

смогли бы решить, не вынудит ли нас принять желательный для Уильямса вывод та часть его

рассуждения, которая не встречается явно в тексте, но могла бы быть восполнена нами. В

конце концов кажется довольно странным считать, что если некоторые соображения о

непрерывности тела или его тождестве привлекаются при решении вопроса о тождестве

личности, то—совершенно не принимая во внимание каких-либо соображений о природе

личности — мы должны считать, что непрерывность тела или его тождество «всегда

являются необходимым условием тождества личности».

Конечно, если личность есть не что иное, как тело, то под угрозой противоречия «тождество

тела» всегда должно быть необходимым условием «тождества личности». Кстати, в тот

момент, когда Уильямс определяет, что же следует «привлекать» при решении вопроса о

тождестве личности, он фактически предполагает, что личность есть не что иное, как

сложное тело. Однако если бы он сумел продемонстрировать, что личность есть тело, ему не

пришлось бы обращаться к независимому рассмотрению случаев обмена телами и т. п. Вни-

мательное чтение его статьи «Являются ли личности телами?» показывает, что Уильямс

(совершенно справедливо) не считает доказанным тезис о том, что личность есть тело.

Проанализировав ряд трудностей, возникающих в теории Стросона, Уильямс пишет, что

переходит к своим собственным затруднениям, вызванным «четырьмя главными

возражениями против взгляда, согласно которому личность представляет собой материальное

тело, и попытается дать их критику», которая, возможно, и не будет разрушительной, но по

крайней мере «охладит пыл... сторонников этих возражений». Упомянутые им возражения

связаны с (а) осмысленностью понятия бестелесной личности; (б) невозможностью под-

становки salve veritate имени «Джонс» (рассматриваемого как обозначающее некоторую

личность) вместо имени «тело Джонса»; (в) ложным условным высказыванием: если

личности представляют собой материальные тела, то все свойства личности представляют

собой материальные свойства: и (г) существенным вопросом о том, совпадает ли тождество

личности с тождеством тела.

Уильямс понимает, что возражение, связанное с последним вопросом, должно быть

«наиболее сильным». Но,

158

отвечая на этот вопрос, он исследует только случаи, рассмотренные ранее Сиднеем

Шумейкером [1963] и Уиг-гинсом [1967] и затрагивающие скорее обмен мозгом, чем обмен

телами. Эти случаи более удобны для исследования, потому что обмен мозгом «обходит

проблему редупликации» (которая встречается в случае Чарл-за—Гая Фокса). В упомянутой

статье, основываясь на случае, рассмотренном Шумейкером (и, кстати, не вполне правильно

интерпретируя его), Уильямс обращает внимание на тот факт, что здесь возникает проблема,

весьма напоминающая одну из тех проблем, которые преследуют теорию Стросона: эта

проблема «в любом случае открывает перед нами обширнейшее поле для работы, а именно:

требует от нас выяснить, почему приписывание телесных свойств личностям не совпадает с

приписываниями, совершаемыми по отношению к телам». Однако все это не более чем

призыв к рассмотрению неразрешенной проблемы. Далее, Уильямс переходит к

рассмотрению случая «передачи информации от одного мозга к другому» в

противоположность «физическому преобразованию мозга». Однако при этом, по его

собственному признанию, возникает проблема редупликации, которую он так хотел обойти.

В результате Уильямс, несмотря на свою уверенность в том, что личность есть тело, так и не

привел ни одного убедительного аргумента, свидетельствующего в пользу этого тезиса.

Слабости рассуждения Уильямса можно выявить следующим образом. Если бы он смог

показать, что личность представляет собой тело, то отсюда (тривиально) следовало бы, что

тождество тела является необходимым условием тождества личности; однако ему не удалось

показать, что личность представляет собой тело. Если бы он показал, что для некоторых

частных случаев тождество личности нельзя установить без установления тождества тела, то

он смог бы отсюда заключить, что тождество тела является необходимым условием

тождества личности только тогда, когда он к тому же доказал бы, что приведенные им

частные случаи исчерпывают все возможности, связанные с проблемой взаимоотношений

между тождеством личности и тела; однако это ему не удалось. Вполне возможно, кстати, что

в некоторых контекстах ссылка на тождество тела считается решающей в вопросе о

тождестве личности только потому, что

159