Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Гл а в а XIV

Смерть в Монтайю

263

Раймонда и Бланш Марти из

Жюнака; Раймон Иссора.

* I,

235, 415, 418. 475.

I, 413-414; III, 161 (не

путать с другим Раймоном

Мором, кузеном этого,

умершим в Испании).

* I, 475; III, 363-364.

С другой стороны, весьма

вероятно, что Гийеметта

Форе — молодая женщина,

если судить по очень нежно-

му возрасту первой (отверг-

нутой) супруги ее молодого

мужа, первый брак которого

непосредственно предше-

ствовал второму (I, 418).

О героической endura Гийе-

метты Форе (15 дней) см. I,

235.

I, 462. Кроме того, отме-

чу ряд других персон, полу-

чивших consolamentum в

предсмертный час, но на сей

раз вне Монтайю: старая

Раймонда Бюскай из Прада

(I, 494, 503); Мангарда

Алибер из Кие, мать взрос-

лой замужней дочери (II,

307); мать одного женатого

мужчины из Акса (II, 16);

Арно Савиньян из Прада,

старческого возраста (II,

149); некий молодой чело-

век (III, 264); женщина из

Акса неопределенного

возраста (I, 292); мать и ее

малолетняя дочь из ?Кюнака

(III, 267); два младенца,

еретикованные вопреки

местным катарским прави-

лам, которые были с легкос-

тью нарушены в данном

случае «совершенным»

Прадом Тавернье, один из

этих «утешенных» младен-

цев был рожден Сибиллой

Пьер, другой — Мангардой

Бюскай (см. об этом: II,

414;

499, 504; II, 16).

кацию», одиннадцать человек. Из них трое неопределенного воз-

раста: это Раймон Банки, Раймон Бар* и Раймон Мор

. Пять

прочих — юноши или еще молодые люди, вот их имена:

1. Гийеметта Форе, урожденная Бар, молодая супруга Пьера

Форе*;

2. Эсклармонда Клерг, дочь Бернара Клерга (тезки байля)

и его жены Гозьи. Будучи больна, она была еретикована в доме

своего отца (где после этого и умерла) в присутствии Гийома и

Раймона Бело, Гийома и Гийеметты Бене, столпов местного ка-

тар ств а;

3. Алазайса Бене, дочь Гийеметты Бене, молодая жена Бар-

телеми из Акса. Смертельно больная, она была еретикована в

материнском доме Гийомом Отье в присутствии Гийеметты Бене

и Гийома и Раймона Бело (I, 473). Умерла на следующую ночь;

4. Раймон Бене, юный сын той же Гийеметты Бене (I, 474).

Умер он тоже в отцовском доме через несколько месяцев после

сестры. Был еретикован по собственной воле Гийомом Отье в

присутствии Гийома и Гийеметты Бене, его отца и матери, а так-

же Гийома и Арно Бело и Арно Виталя: все трое пришли в дом

больного как спутники «совершенного»;

5. Гийом Гилабер, пастух пятнадцати лет. При кровохарка-

нии он был еретикован в присутствии матери и трех деревенских

женщин при поддержке Гийома Бело.

К этой пятерке молодых людей в той же Монтайю следует

добавить трех человек более солидного возраста или просто ста-

риков:

1. Гийом Бене, муж Гийеметты Бене, умерший в своем доме

«на сентябрьского Михаила-архангела» вслед за дочерью, умер-

шей зимой, и сыном, умершим на Троицу. Он был еретикован

Гийомом Отье в присутствии жены Гийеметты Бене и сына Бер-

нара при поддержке Гийома и Раймона Бело и Бернара Клерга.

Обряд был проведен в той части дома Бене, где содержался скот

и где было устроено ложе больного отца (I, 474, 401). Видимо,

хотели, чтобы недужного согрело тепло животных;

2. Старая На Рока, «матриарх» Монтайю. В ее еретикации

участвовали Гийом Бело, Гийом и Раймон Бене, Риксанда Жю-

лиа (свойственница Бене?) (I, 388). После еретикации за На

Рокой во время агонии ухаживали три женщины (Брюна Пур-

сель, Риксанда Жюлиа и Алазайса Пелисье). Она отказалась

принимать пищу и скончалась к исходу второго дня. После ее

смерти две женщины (Алазайса Пелисье и Брюна Пурсель) взя-

лись обрядить ее в саван. После старую даму похоронили на клад-

бище при местной церкви;

3. Гийеметта Бело, свекровь байля Бернара Клерга

Отметим, прежде всего, что в этом кратком списке преобла-

дают существа нежного возраста — пять «молодых» против трех

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

264

Смерть над миром.

Миниатюра первой

половины XV в.

L-м. предыдущее приме-

чание.

' Говоря «до чумы», я

подразумеваю период от

1295 до Черной смерти

1348 г. Под «старыми» я

подразумеваю либо действи-

тельно старых людей, стар-

ше 50 — 60 лет, либо «ста-

рых взрослых», у которых

уже имеются взрослые

женатые дети. Отметим, что

эти «старые взрослые» в

действительности могут

быть еще довольно молоды-

ми; и что — если речь идет

о какой-нибудь матери

семейства, дочь которой уже

замужем,— им может,

повторяю, иной раз быть

самое большее под сорок.

«Молодые», по моей клас-

сификации, это холостые

юноши и молодожены, не

соответствующие пока

вышеупомянутой категории

«старых взрослых».

* О кризисах выживания в

эту эпоху см. выше, гл. I.

«старых». Это подтверждает цифровые показатели каталонского

изгнания (см. выше) о большей подверженности болезням в Мон-

тайю сравнительно молодых людей.

Более полный счет, который включал бы всех еретикованных,

умерших естественной смертью (происходящих из Монтайю и

других мест *), которые известны нам благодаря Жаку Фурнье,

дает в целом на пятнадцать еретикованных этого типа, возраст-

ная категория которых примерно известна, восемь «молодых» и

семь «старых». (Само собой разумеется, что в этот счет я не вклю-

чаю младенцев, еретикованных вопреки правилам. Они отража-

ют младенческую смертность, уровень которой, сколь бы высок

он ни был, я не в состоянии подсчитать при нынешнем состоянии

моих сведений. Учтем также и тот факт, что среди именуемых

мною в качестве «старых» можно найти мать взрослой замужней

дочери, и ей самое большее под сорок. Это просто позволяет луч-

ше представить, повторюсь, до какой степени высок уровень юно-

шеской или относительно «ранней» смертности в верхней Арье-

жи еще до чумы

Многие арьежские или монтайонские женщины могли бы в

известной степени принять на свой счет речи Эсперты Сервель

из Тараскона, которой эпидемии нанесли удар и как супруге, и

как матери. У меня было трое детей,— говорит Эсперта.—

Двое мальчиков, которые умерли в Лериде. Третьей, Мата-

не, когда умерли братья, было года три. Покойным сыновь-

ям было одному лет одиннадцать, другому около семи. Стар-

ший умер лет шесть-семь назад. И муж мой умер в том же

году (II, 454). В самой Монтайю Гийеметта Бене тоже теряет

мужа и двоих детей в интервале менее года. За короткое время

я потеряла четверых детей,— в свою очередь заявляет Ала-

зайса Мюнье, молодая кума орнолакского байля Гийома Остаца

(I, 193). В короткий отрезок времени умерли Жанна Бефай, ее

мать и муж; вероятно, женщин скосила какая-то зараза (III, 213),

мужчина же сошел в могилу раньше жены и тещи по причине не-

счастного случая. В Жюнаке (верхняя Арьеж) Фабрисса (фами-

лия неизвестна) и ее дочь, умершая «доброй женщиной», кото-

рая явно не была ребенком, ибо еретиковали ее по всем правилам,

умерли в один год (около 1303) от эпидемии: одна на Богоявле-

ние, другая на Сретение (III, 267—268). 1300—1305 годы в вер-

хней Арьежи были, по-видимому, отмечены повышенной смерт-

ностью, скорее всего от заболевания, вызванного отравлением

через хлеб

В Бовези при Людовике XIV

, по словам Пьера Губера, из

четырех новорожденных один умирал до достижения годовалого

возраста, второй — от года до двадцати лет. Младенческая (мень-

ше года) и детско-юношеская (от года до двадцати) смертность

составляла, таким образом, в районе Бовези 50 процентов. Столь

Гл а в а XIV Смерть в Монтайю

265

* См. гл. XIII.

* См. гл. XIII (смерть

ребенка Мангарды Бюскай

и ребенка дровосека). См.

также II, 403, 415: смерть

двух маленьких дочерей

Сибиллы Пьер; смерть трех

малолетних детей одной

пары (I, 134); см. также I,

193: смерть от болезни

четырех маленьких детей

одной женщины.

* Однажды в те времена

пастух Бернар Марти побы-

вал в доме благородных

братьев де Кастель (трое

законных и четвертый бас-

тард) в Раба. Все четверо

лежали в постелях, один на

кухне, другой в подвале,

двое остальных на гумне, во

дворе дома. По меньшей

мере трое («законные»)

вскоре умрут (III, 281).

Эпидемии повсеместно

усугублялись традицией

общения возле смертного

одра (II, 260; III, 189).

высокий процент твердо гарантировал демографическую стаг-

нацию.

В Монтайю мы далеки от столь показательных цифровых

оценок, как в Бовези. Не вдаваясь в детали, можно сказать одно:

в еретической деревне смертность среди детей, подростков и мо-

лодых взрослых, вероятно, была повышенной. Инквизиторы, за-

стенки которых были более губительными для юных существ, с

этой точки зрения вносили свою лепту в роковые старания эпи-

демий и т. п.

Что касается младенческой смертности (меньше года), то

репрессии со стороны католической церкви почти не повлияли на

нее (разве что косвенно, в силу психологической травмы родите-

лей). С другой стороны, ее невозможно подсчитать (за исключе-

нием особых случаев вне Монтайю) *, опираясь на количество об-

рядов consolamentum. А значит, приходится довольствоваться чи-

сто оценочными и весьма приблизительными данными на сей счет.

Достоверно, что детская (собственно говоря) смертность рассмат-

ривалась современниками как повсеместное и обычное явление.

Пастух из Монтайю Жан Мори, оспаривая мнение Белибаста о

том, что крещение не имеет никакого значения для спасения, го-

рячо заявил святому мужу: Разве же нет спасения стольким

крещеным детям, которые мрут что ни день? (II, 483).

Отдельные случаи, которые встречаются в наших досье на

сей счет

, впечатляют, но не составляют ряда. Мы не располага-

ем даже приблизительными данными, позволяющими судить о

младенческой смертности.

При Старом порядке, как утверждает историческая демо-

графия, временами умирали от голода, но чаще от эпидемий. Были

ли смерти от голода в Монтайю 1300 — 1320 годов? С учетом

вышеизложенного, такое вполне возможно, но недоказуемо: до-

кументы по этому поводу говорят только об исходе, но не о при-

чине. Я покинула свой край (ради Каталонии) от голода,—

говорит Эсперта Сервель.— Наша семья не знала, чем жить

при такой дороговизне (II, 453).

Что же касается болезней, массовой и главной причины смер-

тей, я поражен скудостью крестьянских теорий, будь то монтай-

онских или арьежских. Феномен эпидемии, например, следует из

факта многих почти одновременных смертей в одной и той же

семье, в частности, во время распространения смертельной инфек-

ции, зафиксированного в верхней Арьежи в начале первого деся-

тилетия XIV века *. Однако эпидемия никогда не привлекает вни-

мания как таковая. Неужели надо было ждать чумной волны

1348 года, чтобы крестьянское сознание прониклось, наконец,

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

266

* Одна лишь проказа

порождает панику перед

заразой, которая вынуждает

опозоренного, обесчещенно-

го больного покидать свой

край (см. гл. XV).

* Внутренние органы не

обязательно неизвестны.

Пастух Бернар Марти после

убийства отца господами из

Жюнака, которые устранили

вероятного доносчика, сооб-

щает, что у жертвы повреж-

дена и сдавлена легочная

трубка или артерия (тра-

хея) под подбородком (III,

277).

* I, 473 (уши); I, 489

(понос); II, 375 (рубец); I,

410 (кровохарканье); I, 337

(avalida); II, 39 (сердце);

II, 100; I, 249 (два случая

падучей); II, 39, 40; III,

234 (бешенство и т. д.); что

касается каких-то судорог,

ср. со «спазмами», которые

испытывают св. Иоанн и

добрые духи, читая Св.

Писание: II, 45-46; III,

264 (горячка); II, 70 (по-

дагра); III, 391, 413 (золо-

туха и язвы); II, 197: «сви-

щи на заднице» Жака Отье

(туберкулез? проявление

остита?); III, 174 (чирей).

III, 234, а также гл. XXI.

страхом перед заразой? * Классификация болезней — это не на-

зовешь «патологической таксономией»

— демонстрирует, со сво-

ей стороны, показательную скудость. Эта классификация на на-

родном языке фактически сводится к простым констатациям сим-

птомов, относящихся к той или иной части тела. Причем чаще

речь не идет о внутренних органах

. Симптоматология берет верх

над этиологией

. В момент смерти детей у Гийеметты Бене «бо-

лят уши». Раймонда Бюскай, как считает ее свекровь, умирает

от «поноса». Пастух Раймон Мор, откушав рубца (испорченно-

го?), заболевает непонятно чем; велит цирюльнику пустить ему

кровь, немного приходит в себя, но после перехода в пятнадцать

километров снова заболевает и через несколько дней умирает. Мо-

лодой пастух Гийом Гилабер, тяжело заболев, харкает кровью. Гий-

еметта Клерг сообщает: На правом глазу у меня вскочила бо-

лячка, которую обыкновенно называют «avalida». Од Форе

из Мервьеля страдает падучей an. Павла (эпилепсией или судо-

рожной истерией?). Раймонда, сожительница Белибаста, муча-

ется сердцем. Кроме того, она получила угрозу (от одного колдуна-

сарацина) наведения бешенства и падучей. Овчар Бернар Марти,

проведя пятнадцать дней в доме своего патрона, Гийома Кастеля,

впадает в горячку, детали не уточняются. Старую тетку Арно

Сикра поражает подагра, она не может ходить. Золотуха, сви-

щи на заднице, язвы, чиръи тоже бросаются в глаза... в расхо-

жем наборе ругательств

Кожные болезни, названия которых более упорядочены,—

чесотка, лишай, парша, лепра, огонь св. Антония и огонь

св. Марциала

§ 3

— одолевают население. Их лечат в сернистых

купальнях Акс-ле-Терма. Они могут даже служить предлогом для

паломничества в верхнюю Арьеж: теоретически — для лечения

чесотки, фактически — для встречи с «добрыми людьми».

Я очень хотел подняться в Сабартес ( = в верхнюю Арьеж),

чтобы тайно встретиться там с добрыми людьми,— заяв-

ляет Бертран де Тэ, дворянин из Памье, давно симпатизирую-

щий катарству (III, 313).— Поэтому я изо всех сил царапал

себе руки, как если бы был чесоточным, и всем врал:

— Мне надо в бани Акса!

На что жена (настроенная антикатарски) сказала:

— Нет, не бывать тебе в этих банях.

И добавила для тех, кто оказался рядом:

— Не хвалите вы эти бани. А то у мужа возникает

соблазн отправиться туда.

Что касается лепры, то она в деревнях и городках высту-

пает как настоятельное приглашение к вынужденному путеше-

ствию. Кто-то вдруг исчезает из нагорных земель? Его бег-

ство, по местным понятиям, может иметь только три возмож-

ных объяснения: долги, ересь или проказа. В последнем случае

Гл а в а XIV Смерть в Монтайю

267

* II, 200, 365-367; см.

также II, 110, 135-147.

Местных статистических

данных по лепре нам в

целом не хватает. Напом-

ним, что Пиренеи надолго

останутся страной святош и

прокаженных. О лепре как

факторе страха и сексуаль-

ных комплексов см. III, 31.

III, 361. Одержимые, как

мы увидим, проблемами

спасения, люди Монтайю в

своем сознании ставят едва

ли не на одну доску спасе-

ние тела и спасение души

(III,

235).

* II, 198, 215, 201, 209,

199 (завещания).

I, 337. Мы обошли сторо-

ной проблему ветеринарной

медицины, которая может

быть как научной, так и

народной. Особо развитой

она выглядит в том, что

касается лечения мулов и

ослов (II, 57; III, 270). Эти

животные, используемые на

полевых работах и в каче-

стве транспорта, действи-

тельно ценятся выше других.

** Б. Вурзе извлекла из

Регистра прекрасную серию

текстов относительно не-

ожиданности смерти, не

высказанной явно в «речах»

наших свидетелей. Порази-

тельна скорость исиеления,

если это случается. Понятия

о курсе лечения просто не

существует. Едва оклемав-

шись, продолжают путь или

налегают на ручки сохи:

см. случай с Жаном Мори,

который был едва ли не в

агонии, но потом немедлен-

но возобновил работу (II,

484). См. также гл. VI о

том, как быстро встает на

ноги один тяжелобольной из

Прада. Суровые времена —

суровые люди.

II, 149. Не путать с

однофамильцем из Акс-ле-

Терма.

он должен «сойти вниз», в один из лепрозориев на равнине, в

Памье или Савердене*.

Если отвлечься от проказы и чесотки, то следует отметить

убогость народной медицинской мысли. Равно как и дефицит ме-

дицинского персонала. Конечно, время от времени лекари под-

нимаются до Монтайю. А то и больные спускаются к ним. Дочь

моя Эсклармонда, с тех пор как заболела, повидала множе-

ство лекарей, но никто не вылечил ее,— заявляет Гозья Клерг,

простая, между прочим, крестьянка, ибо сама убирает репу на

своей земле (III, 360—361). В отчаянии, поистратившись ради

дочери на врачевание телесное, Гозья решается призвать врача ду-

ховного, иначе говоря, «доброго человека», которые в этих краях

гораздо более активны, чем господа с медицинских факультетов,

если таковые вообще имеются

Ближе всего к Монтайю, в Лорда, «устроился» врачеватель

Арно Тессейр. В округе Арно почитают авторитетом по любому

вопросу. Он пользует недужных вплоть до Тараскона. Кроме того,

он исполняет функции нотариуса. Обходя свои края, собирает

завещания, хранит их в своей конторе об одно оконце, которая

одновременно служит ему спальней*. Можно быть уверенным,

что Арно Тессейр больше занимается своими нотариальными пер-

гаментами, чем склянками с мочой, принесенными пациентами.

Как зять Пьера Отье, он считается в верхней Арьежи человеком

благополучным, который никогда в жизни не знал горя (II, 219).

Сей врачеватель-нотариус, тем не менее, не слишком снизил по-

казатели смертности в своих горах. И крестьяне Монтайю не могут

довольствоваться столь далеким, единственным и ученым докто-

ром. С глазными болезнями они обращаются к услугам деревен-

ской знахарки На Феррерии из Айонского Прада

. Никто не

заглядывает далеко. Для Монтайю, Сабартеса и всех арьежан

главное не болезнь, которая не более, чем эпифеномен

. Главное —

смерть. Просто смерть, безо всяких фраз, которая настигает как

нож гильотины, без предупреждений, по крайней мере без каких-

либо предупреждений со стороны окружающих. Она убивает и

юношу, и зрелого мужа, полного сил. Приходится «собирать

вещи» задолго до старческого одряхления**.

В краях раскола такой силы люди никогда не отступают от

своих религиозных убеждений, фанатичных или подтачиваемых

сомнениями, особенно на пороге агонии. Умирающие католики си-

лятся послать подальше прохожего «совершенного», который с

большим или меньшим успехом пытается их еретиковать перед

смертью. Дьяволы, не досаждайте,— троекратно произносит

Арно Савиньян^ из Айонского Прада в адрес слишком навязчи-

вых местных альбигойцев (они хотели, пользуясь его слабостью, спра-

вить над ним consolamentum). И Жану Мори, католику не слиш-

ком твердому, но отнюдь не катару, приходится защищаться еще

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

268

Смерть.

Изображение на игральных

картах XIV в.

Национальная библиотека,

Париж

* См. также I, 490.

' I, 462. По-видимому,

существуют еще и какое-то

количество именитых умира-

ющих: обычай толпиться у

изголовья, исполняемый

родственниками, друзьями и

клиентами важного человека

(II, 260; II, 426).

* Зато мужчине, потрясен-

ному смертью близкого

человека, полагается пла-

кать по такому поводу

сдержанно (II, 289).

более категорично от поползновений Гийеметты Мори: хозяйка

хочет воспользоваться тяжелой болезнью Жана, чтобы Белибаст

дал ему утешение. За чем, по ее расчетам, последует endura, или

голодная смерть (II, 484). Только Богу дано решать о дне моей

смерти, никак не мне,— отвечает Жан Гийеметте.— Ты кон-

чай такие разговоры, или я велю тебя взять (инквизиции).

С катарской стороны монтайонские отповеди в адрес священ-

ников Римской церкви, пытающихся вернуть в ее лоно душу уми-

рающего, отнюдь не более нежны. Вонючий, гнусный мужик, я

отвергаю то, что ты мне принес,— говорит некий вольноду-

мец кюре, почитающему за благо дать ему причастие на смерт-

ном одре (I, 231). Святая Мария, святая Мария, дьявол явил-

ся! — бросает агонизирующая (endura) Гийеметта Бело кюре из

Камюрака (желая поддержать ее, он принес старой грубиянке

святые дары) (I, 462). Будь ты хоть катар, хоть католик, но в

верхней Арьежи ты всегда кому-нибудь хуже черта*.

Разумеется, в Монтайю существует погребальный обряд, но

он менее развит, чем в Провансе XVIII века. Этот преимуществен-

но женский обряд обусловлен институтом domus и выражается в

ритуальных стенаниях дочерей и невесток по матери, свекрови,

которая умерла, испускает дух или находится при смерти. Сре-

диземноморский lamentu (плач) много старше катарства и даже

христианства. Но в Монтайю он ограничен domus, стало быть, в

нем не участвуют одновременно все женщины деревни. «Доб-

рые люди» пытаются положить конец тоскливому обычаю во имя

своих мифов о спасении. С этой точки зрения типична агония Гий-

еметты Бело, старой женщины, к тому же уморившей себя после

еретикации (endura). Вокруг ложа умирающей (говорят деревен-

ские) должны раздаваться ритуальные стенания дочерей. Одна-

ко ничего не слышно. Две прихожанки, Раймонда Тестаньер и

Гийеметта Азема, удивляются, не понимая что к чему

. Если Гий-

еметта Бело настолько слаба, что уже при смерти,— заяв-

ляют они,— то почему мы не слышим плача ее дочерей? На

что третья кумушка, Гийеметта Бене, не задумываясь, цедит

сквозь зубы или что там от них осталось: Что за дуры! Гийе-

метте «Белоте» ни к чему, чтобы ее оплакивали, зять ее

сделал так, что она ни в чем не нуждается. (Действитель-

но, мы видели, что Бернар Клерг распорядился еретиковать Гий-

еметту Бело, обрекая тещу на голодную смерть, endura.)

В некоторых случаях женский плач, будучи вполне искрен-

ним, сопутствует уже перспективе смерти, а не самой агонии. На-

пример, дочери Беатрисы де Планиссоль, обступив мать в семей-

ном остале в Вариле, закатывают слезливый концерт, когда уз-

нают о нависшей над ней опасностью ареста (I, 257).

Стенания дочерей и невесток продолжаются после кончины

по дороге на кладбище*. Различают чисто обрядовый, бесслез-

Глава XIV Смерть в Монтайю

269

* I, 490. О погребальном

плаче в окситанской культу-

ре см., напр.: Martineau С.

Op. cit., р. 267-268.

Mauss M. Essais de

sociologie. P., 1968-69,

p. 85, note 11.

* Смерть На Роки со слов

Брюны Пурсель (I, 388,

462).

5 I, 388, 390, 443: в Мои-

тайю покойным лишь омы-

вают лицо, которое потом

накрывают.

** II, 201. Кроме того, I,

462 (короткий интервал

между смертью и погребе-

нием). О множестве участ-

ников похорон (на которые

может собраться большин-

ство населения деревни) см.

I, 206.

« См. гл. XXIII.

ный плач, и плач искренний, со слезами: оба социально обуслов-

лены. Когда умерла моя свекровь,— рассказывает Мангарда

Бюскай,— то на похоронах я вопила что есть сил. Только

глаза оставались сухими, ибо ведомо мне было, что нашу

дорогую еретиковали еще при жизни*.

В общем, женщины в Монтайю, как и в других местах, счи-

тались, по-видимому, «в качестве существ, связанных с магией и

менструацией... важнейшими исполнителями погребального об-

ряда» \ Они ухаживают за агонизирующими*. При отсутствии

специализированных похоронных служб они играют главную роль

в обмывании (символическом) покойного, а также в магическом

обстригании волос и ногтей последнего. И наконец, они обряжа-

ют в савана После погребения, которое следует непосредствен-

но за смертью и сопровождается многочисленной толпой, они су-

дачат и перемывают всем косточки. В момент погребения отчет-

ливо проявляется характерный для арьежского общества контраст

между полами. Колокольный звон по покойнику в деревне раз-

личается в зависимости от пола**. Местное катарство, настро-

енное весьма женоненавистнически, пытается маскулинизировать

обряд: мы уже отмечали в этой связи, что участниками

consolamentum в Монтайю (кроме больного и «совершенного»)

выступают чаще всего мужчины из числа набожных альбигойс-

ких активистов, такие как Бело, Клерги или Бене. Но этот муж-

ской шовинизм, вопреки или по причине своей еретической ок-

раски, почти ничего не даст. И настанет день, когда добрый като-

лик строго напомнит сыну катарского лекаря, что женщины тоже

имеют право на воскрешение после смерти (II, 202)... С другой

стороны, смерть дает повод подчеркнуть статус каждого. Ман-

гарду Клерг, как женщину «богатую», хоронят в местной церкви

под алтарем Святой Девы. Vulgum pecus отправляется на клад-

бище под открытым небом, которое соседствует с церковью. Здесь

периодически проводится перепланировка, что дает вновь умер-

шим место для погребения там, где покоятся их предки

По ту сторону обрядовых структур смерти (менее развитых,

чем это будет в XVIII веке) остается главный страх, который тер-

зает умирающего, его близких и всех, кто его любит. Он не свя-

зан в принципе с кончиной как таковой. Он касается спасения в

ином мире. Мы поговорим об этом подробнее в главе, посвящен-

ной религиозным представлениям. Однако уже здесь дадим не-

которые сведения по этому поводу.

Для добрых католиков (они есть... даже в Монтайю, но

Регистр Жака Фурнье почти не обращает на них внимания) хо-

рошо умереть — это значит отдать себя воле Божьей в наилуч-

ших возможных условиях. Мы уже обращали внимание на ко-

роткую фразу пастуха Жана Мори. Будучи тяжко болен, почти в

агонии, он в момент истины решился не поддаваться стареющим

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

270

* II, 484. В Монтайю и

вообще в графстве Фуа не

заметно ни малейшей склон-

ности к самоубийству

как

таковому, в том

смысле,

каком мы понимаем этот

акт. С этой точки зрения

Монтайю, стало быть,

находится совершенно за

гранью «цивилизованного»

мира современной эпохи,

который оказался насквозь

пронизан суицидальным

настроен (см. работы Дюрк-

гейма

). Но... крестьяне-

катары ставят, разумеется,

огромную проблему endura.

Если быть строго последо-

вательными, это особая

разновидности суицида.

Endura предстает как сугу-

бо религиозный акт, направ-

ленный на спасение (II, 58).

Но что за этим скрывается

на уровне бессознательного

или малоосознанного?

Vovelle M. Piété

baroque...

сиренам ереси, которые соблазняли его фактическим самоубий-

ством путем endura. Овчар из Монтайю восстает: Только Богу

дано убить меня, никак не мне*. Католическое спасение души,

несмотря ни на что, нуждается не только в таком твердом отказе.

Оно, если возможно, предполагает после еще и мессы за упокой

души умершего. Речь не идет о тысячах месс, как это будет в

Провансе эпохи барокко

, когда завещатели обременят служите-

лей культа бесконечным количеством поминовений... Но движе-

ние в этом направлении как раз намечается среди католиков го-

родков верхней Арьежи в 1300—1320 годах. Зачастую оно тре-

бует от тех, кто бродит по свету, изрядных расходов звонкой

монетой и лишних перемещений. Когда мы добрались до пере-

вала,— рассказывает Эсперта Сервель, которая, несмотря на ере-

тические заскоки мужа, сохранила искренние чувства к римской

вере,— муж от меня отделился... Через какое-то время он

умер на Пертусском перевале и был похоронен на кладбище

при церкви св. Марии в Пертусе... Я тогда жила в Лериде,

где умерли два моих сына... Через год или два после смерти

мужа я с двоюродным братом Гийомом ден Орта, который

был поверенным мужа, отправилась в Пертус. Там мы зака-

зали мессы за упокой души мужа и отпущение грехов на

кладбище. Теперь я уже не припомню точно, где находится

могила мужа (II, 454—455). Отметим, что тарасконка Эсперта

Сервель, которая держит такую речь, живет в иберийском изгна-

нии в бедности и от скудости нанимается на сезонные работы в

жатву. Отметим, с другой стороны, что особых чувств к покой-

ному она не сохранила, поскольку быстро забыла точное место мо-

гилы мужа на кладбище св. Марии в Пертусе. Но бедная одино-

кая женщина пускается на значительные расходы в добром католи-

ческом духе ради заботы о спасении души усопшего мужа, для чего

требуется, чтобы жена и кузен покойного заказали служить за него

мессы, даже если при жизни тот не был примерным мужем. Эсперта

Сервель не злопамятна.

Смерть среди людей, которые относительно верны Римской

церкви, нам известна только из мимолетных заметок. И наобо-

рот, множество взаимодополняющих текстов позволяет если не

количественно, то качественно охарактеризовать смерть привер-

женцев ереси в Монтайю. В иноверческой деревне Монтайю

смерть катара не является ли просто смертью?

Заботы о спасении в приходе желтых крестов принципиаль-

но не отличаются от того, что можно видеть в каталонской эмиг-

рации. Разница больше в средствах, чем в целях; больше в зем-

ных молящих, нежели в небесном результате. «Нищенствующие»

братья не могут, по мнению Пьера Мори, спасать души, на са-

мом деле для них после соборования нет ничего важнее, чем усесть-

ся за стол и пожрать (II, 29—30). Вывод доброго пастыря и всех

Глава XIV Смерть в Монтайю

271

* III, 264. Дождь (среди-

земноморский ливень, столь

хмурый и грозный по срав-

нению с бретонским или

нормандским хилым дож-

дичком) в большей степени,

чем снег, способен остано-

вить «добрых людей»,

неустрашимо несущих

consolamentum (III, 308).

* Рекорд выживания в

состоянии полной голодовки

при

endura

составляет

три-

надцать дней и тринадцать

ночей (III, 131) или пятнад-

цать дней (I, 235).

Ср. с Руергом 1643 г.

(четырнадцать дней полной

голодовки во время неуро-

жая: Le Roy Ladurie.

Paysans de Languedoc. 1966,

p. 499).

* См. также прекрасный

текст (II, 426) об агонии

Югетты из Ларна, которая

после еретикации пребывает

в мучительной endura.

Скоро ли мой коней,? —

спрашивает Югетта у окру-

жающих, в частности, у

«совершенного», который

ждет ее последней минуты.

монтайонцев категоричен: Обратимся к добрым людям! Они,

по крайней мере, умеют спасать душу. Такова навязчивая идея,

возникающая почти на каждой странице Регистра, когда подни-

мается вопрос о «совершенном», о consolamentum или endura.

И «добрые люди», которые в любое время (за исключением лив-

ня, разумеется) готовы ради этого карабкаться в гору, по перво-

му зовутут как тут*.

Таким образом, крестьяне Монтайю умеют приготовиться к

близкой смерти с полным знанием дела, при условии, что болезнь

оставит им некий минимум сознания. Со всей ответственностью

принимают они риск, который подразумевает consolamentum,

иначе говоря, перспективу мучительной endura (следствие ере-

тикации): она добавляет к естественным страданиям от болезни

муки голода, а у самых твердых еще и жажды

Вот пример агонии Раймона и Гийома Бене, сына и мужа

крестьянки Гийеметты Бене (I, 474): по доброй воле, того хотя,

того желая, оба тяжелобольных в последней стадии один за дру-

гим приняли предложенное им «утешение», согласившись, если

придется, на «воздержание» до самой смерти. Скорая и милосер-

дная смерть избавляет их от исполнения обета: они умирают сра-

зу после того, как Гийом Отье их «утешил».

Гийеметте Бело и На Роке, старым крестьянкам из Монтайю,

не выпало такой удачи. Однако они умеют проявить себя достой-

ными испытания. На грани endura Гийеметта Бело отказывается

от поддержки кюре, предлагающего ей причастие (I, 462). На

Рока же героически, вплоть до самой смерти, держит сухую го-

лодовку. Пятнадцать-семнадцать лет назад,— рассказыва-

ет Брюна Пурсель,— на Пасху, уже в сумерках, Гийом Бело,

Раймон Бене (сын Гийеметты Бене) и Риксанда Жюлиа из

Монтайю принесли ко мне домой на «bourras» (кускок грубой

холстины) На Року, которую, как тяжело больную, только

что еретиковали. И говорят мне:

— Не давай ей ни есть, ни пить. Не надо!

В ту ночь я, вместе с Риксандой Жюлиа и Алазайсой

Пелисье, ухаживали за На Рокой. Мы много раз взывали к ней:

— Поговори с нами! Скажи нам хоть что-нибудь!

Но она отказывалась разжать зубы. Я хотела дать ей

бульона из свиной солонины, но нам не удалось открыть ей

рот. Когда мы пробовали попоить ее, она сильно сжимала

рот. И так два дня и две ночи, в третью ночь, на заре, она

умерла. А когда умирала, на крышу моего дома прилетели

две ночных птицы, люди называют их «gavecas» (совы). Они

так кричали на крыше, что я, заслышав это, сказала:

— Черти явились по душу покойной На Роки! (I, 388).

Замечательный текст*. Рассказчица Брюна Пурсель из не-

нависти к отцу, своей незаконнорожденности и по глупости со-

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

272

* Ср. анекдот с совами и

эпизод в Бурбонне (прямо

на север от окситанской

границы), зафиксированный

в 1910-х гг. Е. Гийоменом:

«Ходила там легенда о

пращуре нынешнего отца

Гобера (арендатора), о

неком Франсуа, которого

звали Фанши. Был он

великим колдуном в своем

роду. В час его смерти

явилась загадочная сова,

села на балдахин над крова-

тью и взлетела только в

момент положения во гроб.

Понадобилось восемь бы-

ков, чтобы везти этот гроб»

(см.: Guillaumin Е.

Le Sindicat de Baugignoux,

P., 1959, chap. II, p. 26;

это место указала мне Мад-

лен Ле Руа Ладюри).

См. также гл. XIX, появле-

ние кошек (= чертей) возле

смертного одра одного

инквизитора. О переносе

душ животными-чертями

см. гл. XIX и XXVII.

О мистической связи кошки

и совы, существ дьявольс-

ких, см. волшебно-фольк-

лорную сказку Готфрида

Келлера «Котенок по имени

Зеркало»

в антологии:

Allemagne fantastique...

13 contes... 1973, p. 414-

443.

брала в сознании неудобоваримую смесь христианства и бесовско-

языческих суеверий, которая, вероятно, являлась одним из аспек-

тов монтайонской религиозности до местного утверждения катар-

ства*. Мужество На Роки, старой крестьянки, готовой принять

endura ради небесного спасения, остается непонятным Брюне

Пурсель. Она слушается только движения собственного сердца,

пытаясь спасти жизнь умирающей бульоном из свиной солонины.

Не менее поучительна агония Эсклармонды Клерг из Мон-

тайю, дочери Бернара Клерга (тезки байля) и его жены Гозьи.

Бернар и Гозья — чета крестьянская (I, 475; III, 356—365). Она

убирает репу. Он, будучи мастером на все руки, способен, воору-

жась буравом, покрыть крышу своего дома новым «бардо». Их

дочь Эсклармонда, еще юная, выходит замуж за некоего Адела

из деревни Комюс (Арьеж). Добрый брак, хорошо начинает

свой путь Эсклармонда,— с удовлетворением заявляет Гийом

Бене, крестный отец молодой женщины и кум Гозьи. Увы! Эск-

лармонда тяжело заболевает. И возвращается умирать, как подо-

бает, в domus отца Бернара Клерга. Здесь она ложится ближе к

очагу на кухне. Мать Гозья заботливо ухаживает за нею, по но-

чам делит с ней ложе. Отец же, Бернар Клерг, устраивает себе

постель отдельно, в комнате рядом. Гозья любит дочь, но желает

ей смерти и того, чтобы Бог в конце концов принял ее, ибо она

разорилась на лекарства и на лекарей ради ее исцеления. Напрас-

ные траты.

Гийом Бене как крестный считается в первую голову ответ-

ственным за спасение души крестницы, а потому убеждает куму

Гозью заказать еретикование Эсклармонды. Остается только до-

биться согласия молодой больной. Та дает его от всего сердца,

слишком слабая для лишних разговоров, она в знак согласия

лишь тянет руки к крестному. Надо быть зверем, чтобы в этих

обстоятельствах отказаться дать утешение женщине. Не

жалеют трудов, чтобы отыскать «совершенного» Прада Тавер-

нье. На церемонии присутствуют, как обычно, мужчины и жен-

щины кланов Бело и Бене. Она проводится в пятницу вечером, в

час первых снов, на кухне, без ведома отца Эсклармонды, Бер-

нара Клерга, который храпит в соседней комнате. Раймон Бело,

по доброму правилу, приносит с собой восковую свечку, чтобы в

кухне было светло без зажженного очага. В комнате умирающей

холодно: пост. Но благо души важнее блага телесного, особенно

для очень больного человека.

В таких условиях проводится consolamentum Эсклармонды,

после чего «совершенный» получает за труды мзду (II, 364—365)

и удаляется. И теперь для еретикованной-утешенной встает про-

блема endura. Гозья Клерг проявляет по этому поводу естествен-

ные для любящей матери реакции. Она восстает против маску-

линной суровости убийственной для дочери голодовки.