Лахман Р. Капиталисты поневоле. Конфликт элит и экономические преобразования в Европе раннего Нового времени

Подождите немного. Документ загружается.

381

~} }}

лись отделить свои практики от практик католиков или частных кол-

дунов. Кроме того, Томас не может объяснить, почему атаки на ведьм

в Англии усиливались 1580 – 1590-х гг. и ненадолго

—

в 1645 – 1647 гг.

(с. 256 – 261, 449 – 451).

Классы и рациональность

Исследователи магии на континенте, в отличие от Томаса, фокуси-

ровали свое внимание на социальных различиях между колдунами

и их сторонниками, с одной стороны, и инквизиторами и скептика-

ми

—

с другой. Образцовым в этом смысле можно считать эссе Кар-

ло Гинзбурга «Верх и низ» (Ginzburg, 1976). Он утверждает, что в ка-

толической церкви на протяжении всего Средневековья и Ренессан-

са слова святого Павла против нравственной гордыни, «noli altum

sapere» («не высокомудрствуй»), стали «пониматься как предостере-

жение против умственного любопытства еретиков в вопросах рели-

гии… как слова, совершенно явно направленные против любых по-

пыток преступить границы, положенные человеческому интеллекту…

то есть „не стремись познать высокие вещи“» (с. 30).

Гинзбург утверждает, что религиозные и светские элиты Европы

осуждали религиозную ересь, политические перевороты и свободо-

мыслящую науку как равно опасные угрозы власти церкви и государ-

ства, которые поддерживают «почтенную картину космоса» (с. 33).

Элиты атаковали колдовство и науку из-за «возможности провести

губительные аналогии между „новой наукой“ [и народной системой

магии] и религиозными и политическими вопросами» (с. 35). Гинз-

бург предполагает, что индивидуалы-атеисты и вожди радикальных

политических движений также были осведомлены о подрывном по-

тенциале науки и магии.

Будоражащее мысль эссе Гинзбурга находит подтверждение в рабо-

тах нескольких французских ученых

⁵

. Робер Мушембле (Muchembled,

1978, 1979, 1981) исследовал суды над ведьмами во Франции и Нидер-

ландах. Он утверждает, что и светские феодалы и клирики связывали

колдовство с опасностью со стороны народа для абсолютистского го-

сударства и католической церкви. Ведьм разыскивали, когда кресть-

яне мобилизовались, сопротивляясь королевским налогам и займам

на войну. Такая мобилизация масс и преследования ведьм были рас-

⁵

Другие исследования, в которых магия увязывается с народным радикализмом

и обнаруживается классовый интерес в подавлении колдовства, это: Delumeau

([1971], 1977, с. 161 – 174), Joutard (1976, с. 59 – 90), Julia (1974) и Mandrou (1968).

382

| 7

пространены в тех областях, где феодалы наиболее сильно эксплуа-

тировали крестьян (и у крестьян не оставалось излишков, чтобы пла-

тить повышенные налоги) и где клирики были бедны и не слишком

уважаемы (и скорее прибегали к помощи инквизиции извне, что-

бы упрочить свое положение). Судам над ведьмами способствовало

и разделение крестьянских общин (бывшее результатом повышения

государственных налогов и сеньориальных рент). Крошечное мень-

шинство обеспеченных крестьян боялось черной магии больше бед-

ного населения и помогало инквизиторам, представляя им списки

наиболее бедных крестьянок как ведьм

⁶

Мнение Гинзбурга, Мушембле и других о рационализации как

о проекте правящего класса разделяли Делюмо и Гройтюйсен в сво-

ем изображении католицизма как рациональной прокапиталисти-

ческой религии. Оба направления научной мысли на первое место

ставили желание класса капиталистов или государственной элиты

прибавить себе власти через контроль мыслей и поведения подчи-

ненных групп. Тем не менее все эти исследователи преувеличивали

легкость и масштабы того, как правящие группировки достигали со-

гласия в вопросах веры и переоценивали возможности элит менять

народную религию.

⁶

Нахман Бен-Йехуда (Nachman Ben-Yehuda, 1980) следует за Гинзбургом и Мушемб-

ле, видя в судах над ведьмами медиатор глубоких социальных конфликтов,

но отличается от них в том, что описывает эти суды как проявление «социальной

тревоги», а не классового конфликта. Бен-Йехуда утверждает, что основными

преследователями ведьм были католические инквизиторы, которые таким обра-

зом реагировали на ослабление авторитета церкви и видели в кампании против

ведьм средство продвинуть свои специфически институциональные интересы,

а не общеклассовые. Инквизиторов поддерживало население, которое тревожи-

лось из-за разрушения средневекового общинного уклада. Крестьяне, разозлен-

ные нарушениями традиционных обычаев, обратили свой гнев на одиноких жен-

щин, чья сексуальная свобода и занятость в наемном труде делали их символом

вызова деревенскому уклады, основанному на семье, и легкой жертвой для объяв-

ления ведьмой. Схожим образом Алан Макфарлейн (Alan Macfarlane, 1970) видит

в ведьмах нарушительниц традиционных стандартов благотворительности, госте-

приимства и социального достоинства в крестьянских общинах, а не предста-

вительниц классовых интересов народа. Работу и Бен-Йехуды, и Макфарлейна

можно считать критикой теории модернизации, так как оба выдвигают гипотезу,

что модернизация вызывает тревогу, которая выражается в возобновлении веры

в магию и готовности сражаться с ведьмами через традиционные социальные

механизмы, а не в отвержении подобных иррациональных верований, как это

предписывают теории рационализма.

383

~} }}

Структурная позиция и политическая теология

В наиболее значимых работах по политическим и экономиче-

ским последствиям Реформации признается, что различный по-

литический статус протестантов определяли особые структурные

условия, при которых люди пытались практиковать реформиро-

ванную религию. Майкл Уолцер (Walzer, 1965) возражает Веберу,

указывая, что ранние пуритане рассматривали революционную по-

литическую активность как определяющую часть своего религиоз-

ного призвания.

Уолцер представляет экономическое влияние пуританства как за-

висимое от особой смеси побед и поражений, которые оно претер-

пело в Англии

xvii

в. Он утверждает, что пуритане были достаточно

могущественны, чтобы подорвать традиционные практики, психо-

логически подготовив людей к самопожертвованию и системати-

ческому напряжению своих сил. Однако пуританская дисциплина

и тревожность «привели к страшному требованию экономических

ограничений (и политического контроля), а не к предприниматель-

ской деятельности, как описывал Вебер» (1965, с. 304). Пуританские

некапиталистические экономические планы не осуществились пото-

му, что они не смогли удержать государственную власть после граж-

данской войны. Тем не менее пуритане, сокрушив средневековые

привилегии, создали благоприятный климат для нового, уверенно-

го либерализма. «Вот в чем, по-видимому, состоит связь пуритан-

ства с либеральным миром: это историческая подготовка, а не вклад

в теоретическую разработку» (с. 303). Тем не менее Уолцер не смог

идентифицировать набор политических и институциональных фак-

торов, ответственных за сочетание психологических удач и полити-

ческих провалов пуритан.

Мэру Фулбрук (Fulbrook, 1983) следует критике Вебера, предло-

женной Уолцером, в своем утверждении, что воздействие пуритан-

ских представлений на экономические практики проходило через

политические конфликты между верующими и государственными

чиновниками. Ее характеристика протестантизма резко противоре-

чит утверждению Уолцера о том, что все пуритане были революцио-

нерами. Фулбрук говорит, что английский пуританизм и немецкий

пиетизм, два самых «пуристских» варианта протестантизма, не про-

извели необходимого воздействия на экономические практики, по-

тому что их учениям не была присуща какая-либо экономическая

идеология. Она рассматривает оба религиозных движения как ав-

тономные, привлекавшие сторонников из разных классов, в основ-

384

| 7

ном по религиозным соображениям. Пуритане и пиетисты броса-

лись в политику только тогда и до тех пор, пока государство покуша-

лось на их институциональную свободу.

Фулбрук полагает, что различные политические доктрины пу-

ритан Англии и пиетистов Пруссии и Вюртемберга везде зависели

от особенностей институциональных отношений между церковью

и государством. Фулбрук определяет базис религиозного конфликта

как институциональный. Однако она не показывает, как какое-то осо-

бое пуристское содержание пуританизма и пиетизма сказывалось

на борьбе за контроль над церковными должностями. В результате

она не может объяснить, почему конфликты между церковью и го-

сударством в Англии и протестантской Германии имели иные струк-

турные последствия, чем религиозная борьба в католической Герма-

нии и Франции.

Имплицитный ответ на недостатки в критике Вебера Уолцером

и Фулбрук содержится в исследовании Кристофера Хилла (Hill, 1972)

протестантской идеологии в Англии за полтора столетия с Рефор-

мации Генриха до Реставрации. Хилл отвергает однозначную ин-

терпретацию пуританской политики Вебером и Уолцером, замечая,

что протестантизм породил и либертарианскую коммунистическую,

и политически репрессивную, и дотошно навязчивую капиталисти-

ческую идеологии. Хилл утверждает, что окончательный полити-

ческий статус пуританизма сформировался в ответ на конфликты,

которые каждая секта испытывала в первые годы своего сущест-

вования. В то время как Фулбрук ставит акцент на конфликте меж-

ду пуристскими сектами и государством, Хилл подчеркивает борь-

бу между многочисленными протестантскими группами с разной ба-

зой поддержки внутри монархии и церкви Англии, среди джентри

или «простых людей», особенно ремесленников и работников.

Хилл утверждает, что религиозные конфликты разрешались

на уровне не идей, а возможностей каждой группы отстоять свое ви-

дение в борьбе с конкурирующими предписаниями в политической

и экономической деятельности. Победа буржуа в гражданской вой-

не превратила пуританизм в модель для действия в реально суще-

ствующем английском обществе, в то время как радикальные секты

потеряли популярность, когда стали предаваться утопическим меч-

таниям. Различные «протестантизмы» Хилла в конечном итоге со-

перничают как представления о гегемонии различных классов. Ин-

ституциональный базис каждой секты в церквях, в противополож-

ность их базису в классовой борьбе, имеет мало значения для Хилла

в борьбе за привлечение сторонников.

385

~} }}

Структурные основы Реформации

Уолцер, Фулбрук и особенно Хилл наиболее убедительно критику-

ют Вебера, показывая, что экономический статус и воздействие

протестантизма зависели от множества классовых и государствен-

ных сил. Тем не менее в работах всех трех ученых есть элемент тав-

тологии. Уолцер утверждает, что пуританизм пытался произвести

революционное политическое воздействие, но в конце концов под-

держал капитализм, изначально одобряемый не всеми пуританами.

Фулбрук утверждает, что протестанты-пуристы не имели ни полити-

ческой, ни экономической программы, однако в Англии под воздей-

ствием обстоятельств были вынуждены противостоять абсолютизму

и из-за этого поддержали идею либерального государства и капита-

лизма. Тем не менее ни Уолцер, ни Фулбрук не рассматривают воз-

можность того, что если бы люди повсюду в католической Европе

приняли пуританские или пуристские учения, это могло бы вызвать

цепь непредвиденных событий, которые независимо друг от друга

породили бы либеральное государство и капитализм в других стра-

нах в течение

xvii

в. Схожим образом Хилл не пытается продумать,

какое бы воздействие произвели на государство и производствен-

ные отношения повсюду в Европе конфликты между классами, во-

оруженными протокапиталистической и протокоммунистической

идеологией.

Предыдущий параграф не претендует на критику книг Уолцера,

Фулбрук и Хилла как исторических исследований. Однако поскольку

меня интересует, насколько сильны их возражения Веберу, для меня

важно определить их ограниченность в этом отношении. В то вре-

мя как все три автора внесли важный вклад в демонстрацию того,

что связи между протестантизмом и капитализмом структурно воз-

можны при определенных обстоятельствах, полная критика Вебера

требует дополнений. Такая критика должна объяснить, почему эти

европейцы, а не другие, приняли какой-либо вариант протестант-

ской идеологии, что стало необходимой причиной развития капита-

лизма, или имело тот эффект, что возникшие классы и элиты смог-

ли выразить свои интересы как противоположные интересам своих

конкурентов.

Роберт Вутноу (Wuthnow, 1989)

—

единственный современный ис-

следователь, работающий в этой области, который полностью при-

нимает на себя бремя доказательства неправильности тезиса Вебера

о протестантской этике. Он сознательно выдвигает структуралист-

скую альтернативу модели Вебера. Вутноу утверждает, что горожане

386

| 7

были более восприимчивы к религиозной реформе по трем причи-

нам: во-первых, высшие чины церкви обитали в городах и провоци-

ровали негодование мирян своим демонстративным потреблением

и социальным дистанцированием от прихожан. Сельские клирики,

в отличие от своих городских коллег, были бедны и близки к крестья-

нам. Во-вторых, неспособность католической церкви удовлетворить

нужды растущего населения городской бедноты в

–

xvi

вв. выяви-

ла незаконное присвоение фондов церковниками ради роскоши,

а не ради благотворительности, подорвав одно из принципиальных

оснований для церковной собственности и десятины. И снова Вут-

ноу утверждает, что все еще малому числу сельской бедноты клирики

явно были способны помочь в первое столетие после Реформации,

а церковная роскошь была менее заметна жителям деревень. В-треть-

их, в городах было больше возможностей, чтобы направить в нуж-

ную сторону негодование, созданное первыми двумя факторами, по-

тому что их жители были более грамотны и имели доступ к книгам

и проповедникам, благодаря которым они узнавали о теологически

спорных вопросах (Wuthnow, 1989, с. 38 – 45).

Вутноу правильно замечает, что жители многих городов Фран-

ции и Восточной Европы были изначально более восприимчивы

к протестантизму, в то время как в Англии протестантизм набрал до-

статочно последователей только после того, как Генрих

viii

выну-

дил Парламент одобрить «институциональную реформацию» (1989,

с. 71 – 102). Вутноу заключает, что одной привлекательности проте-

стантских идей было недостаточно для триумфа Реформации, в до-

полнение к этому протестантским городам была необходима под-

держка государства с относительной автономией от процерковного

«верхнего слоя землевладельцев» (с. 46 – 48). Согласно Вутноу, Ген-

рих

viii

мог атаковать церковную автономию и поддерживать ин-

ституциональную реформацию потому, что не был финансово зави-

сим или политически подчинен землевладельцам. Напротив, корона

была способна набрать парламент, «в котором доминировала коа-

лиция торговцев текстилем, жителей независимых городов и коро-

левских чиновников, достаточно близких союзников короны, что-

бы одобрить Реформацию» (с. 78). Вутноу полагает, что Реформа-

ция во Франции провалилась потому, что корона была финансово

и политически подчинена землевладельцам, которые были верны ка-

толической церкви, частично потому, что «они, а не король, боль-

ше других нажились на конкордате 1516 г.», который взял контроль

над церковными постами у папы и передал в руки французского ко-

роля (с. 102).

387

®, }~ ~~  }|~ }¾~

Вутноу, акцентируя интересы землевладельцев и возможности

отбить атаки городских протестантов на католическое духовенство,

лучше, чем любой из предшествующих социологов, объясняет нацио-

нальные образцы религиозной верности в Европе раннего Нового

времени. Модель Вутноу, однако, несовершенна по двум соображе-

ниям. Во-первых, его изображение целей и возможностей землевла-

дельцев и королей в Англии и Франции не всегда исторически верно.

Он сбрасывает со счетов поддержку землевладельцами Реформации

Генриха и упускает из виду решающую роль, которую сыграли элиты

в институциональном и идеологическом оформлении Реформации

в Англии. Он игнорирует и то, каким образом конкордат 1516 г. в со-

четании с другими факторами отнял контроль над французской цер-

ковью у землевладельцев и передал короне в

xvi

в., даже когда ис-

ход религиозных войн и масштабы власти протестантов были таки-

ми неопределенными.

И во-вторых, более серьезным упущением Вутноу является его

стремление объяснять только то, почему та или другая страна стала

официально католической или протестантской. Как указывали Уол-

цер, Фулбрук, Хилл и другие, отношение и протестантов и католи-

ков, а также следствия этого отношения к экономической и поли-

тической деятельности широко варьировались по времени и месту

и зависели от многих факторов. Эти факторы нельзя свести только

к одной переменной, то есть независимости государства от землевла-

дельцев, как предлагает Вутноу.

®, }~ ~~

 }|~ }¾~

Во второй главе духовенство представлено как полноценная элита

и в Англии, и во Франции с автономным институциональным меха-

низмом извлечения ресурсов из крестьян и регулирования прав ма-

нориального землевладения. В четвертой и шестой главах показано,

как расходящиеся структуры элитных отношений, в которых оказа-

лись клирики Англии и Франции, задействовали различные каузаль-

ные последовательности, породившие особые классовые и государ-

ственные структуры в обеих странах. Оставшаяся часть этой главы бу-

дет посвящена обсуждению соответствующих тезисов этих глав, чтобы

объяснить, как перемена структурного положения клириков и их сто-

ронников изменила схемы религиозной приверженности и особенно

политико-экономические доктрины протестантов и католиков в обеих

388

| 7

странах. Я попытаюсь найти вариативные возможности моей модели

элитных конфликтов по сравнению с теориями религиозных измене-

ний, кратко обрисованными выше, для объяснения выбора времени

и целей элитами для своих кампаний по изменению народных верова-

ний, а также для понимания конкретных успехов и провалов подоб-

ных попыток, предпринятых приверженцами некоторых доктрин вы-

нудить остальных согласиться с верой и практиками их церкви.

Духовенство средневековой католической церкви выдвигало взаим-

но подкрепляющие друг друга институциональные и идеологиче-

ские притязания. Католические клирики использовали свои при-

знанные способности сообщаться с Богом ради блага мирян на этом

свете и на том, чтобы вытребовать себе десятину и другие права

на феодальную продукцию. В то же время ритуальная компетенция

клириков удостоверялась их назначением на церковные должности,

которые, в свою очередь, определялись по их правам на десятину

в конкретной местности. Теоретически католическая церковь была

самообеспечивающимся органом. Новых клириков назначал и под-

тверждал их духовную власть существующий корпус клириков. Выс-

шие выбирали кандидатов на низшие церковные должности. Цер-

ковная доктрина, объявляемая папами и повторяемая клириками по-

всюду в английской и французской католических церквях, говорила

о совершенной идентичности институциональной и духовной власти

церкви и ее служителей.

На самом деле существующие корпусы католических церквей Анг-

лии и Франции были вынуждены поделиться контролем над церков-

ными назначениями и доходами с монархами и аристократами этих

стран. То, насколько короли и аристократы смогли присвоить себе

церковные посты и доходы, повлияло и на способность церкви пре-

тендовать на магическо-религиозный авторитет. Английские и фран-

цузские короли использовали свое институциональное положение

как глав католических церквей этих стран, чтобы наделить и свои

светские должности магической силой, позволявшей им стать rois

thaumaturges (королями-чудотворцами.

—

Прим. перев.). Короли в обе-

их странах присвоили себе магические силы церкви, исцеляя боль-

ных, используя ритуальные объекты для своего светского управле-

ния настолько же, насколько священники использовали свои таин-

ства для удовлетворения мирских нужд своих подданных (Bloch, 1973;

Thomas, 1971, с. 194 – 204).

Мелкие английские дворяне, потеряв контроль над институцио-

нальными пунктами в рамках церкви, не могли выдвигать магические

389

£~  }~~|}£ }¾~

притязания. Однако многие французские аристократы и корпора-

ции городских нобилей смогли присвоить себе и духовные ресурсы

церкви наравне с экономическими и политическими. Французские

дворяне контролировали богатства духовенства и жреческие обязан-

ности через мирские религиозные братства, которые сами же и воз-

главляли. Таким образом, французские аристократы часто были спо-

собны обратиться в посредников между духовенством и мирянами,

направляя магические силы церкви на достижение духовных и свет-

ских целей по своему выбору. Хотя немногие представители фран-

цузской знати могли лично претендовать на магические способно-

сти, сравнимые с теми, которые имелись у королей, мирские брат-

ства под их руководством стали той силой, к которой обращался

народ для магическо-религиозной помощи в делах на этом и том све-

те (Bordeaux, 1969, с. 66 – 68; Bossy, 1970; Hoffman, 1984).

Дореформационное католическое духовенство столкнулось с вы-

зовом другого вида от народных целителей и колдунов. Если судить

по записям судов над ведьмами, в столетия до Реформации католиче-

ским священникам или их высшим чинам, состоявшим в Инквизи-

ции и других судебных органах, в рамках английской и французской

церквей угрожало немного конкурентов. Так как народные колду-

ны и их приверженцы не оставили по себе записей, историки ни-

когда не смогут до конца определить, насколько подобные практи-

ки были распространены до Реформации, ни абсолютно, ни относи-

тельно, по сравнению с гораздо более преследуемой и поэтому более

задокументированной магией постреформационной эпохи. Для дан-

ного исследования важен контраст между относительным равноду-

шием английских и французских приверженцев магии из кругов ду-

ховенства, аристократии и королевской семьи к вызову со стороны

конкурентов из народа до Реформации и более интенсивными, хотя

и не совсем последовательными и успешными усилиями этих же сло-

ев уничтожить неофициальную магию после Реформации.

£~  }~~|}£ }¾~

Реформация бросала и институциональный, и идеологический вызо-

вы монопольным претензиям католического духовенства на церков-

ные должности и богатства, и на их способность понимать и исполь-

зовать божественную силу. Критика католицизма в устах Мартина

Лютера и Жана Кальвина отличалась от предшествующих попыток

мирян узурпировать привилегии духовенства тем, что они отрицали

390

| 7

права любых индивидуумов и институций монополизировать маги-

ческо-религиозную власть и знание. Они утверждали, что все люди

имеют прямой доступ к божественной благодати. Кроме того, Лютер

и Кальвин отрицали, что эту благодать можно применить для накоп-

ления магических сил, действенных в этом мире, и тем самым отвер-

гали все претензии как католических священников, так и их коро-

левских и аристократических соперников.

Короли, аристократы и другие миряне воспринимали идеи Лю-

тера и Кальвина в контексте возможностей использовать и при-

сваивать ресурсы католической церкви. Эти возможности, в свою

очередь, определялись дореформационной структурой взаимоот-

ношений между короной, аристократией и духовенством в Англии

и Франции. Причинно-следственная связь, которую я здесь предла-

гаю, отличается от той, о которой говорила Фулбрук (1983), потому,

что она не смогла объяснить принятие «пуристской» религии в не-

которых частях Западной Европы и утверждала, что позже полити-

ческое значение этих «протестантизмов» определялось действиями

государства. На самом деле оба религиозных течения и их политиче-

ское содержание в то время определялись правящими элитами Анг-

лии и Франции

xvi

–

xvii

вв.

Минимальные основания, которые разделяли все протестанты в

Англии, Франции и повсюду в Европе

—

отрицание верховенства папы

и поддержка государственного и местного приходского контроля над

церковными постами. При трактовке Реформации таким образом ог-

ромное большинство землевладельцев Англии были протестантами, а

во Франции протестантизм никогда бы не получил значительной под-

держки, так как там можно учитывать лишь меньшинство знати.

Протестантизм был принят в Англии иначе, чем во Франции. Во-

преки Вутноу, землевладельцы обычно не противодействовали про-

тестантизму и в Англии, и во Франции. Напротив, английские зем-

левладельцы были самыми важными союзниками Генриха

viii

в его

Реформации. Скорее они, а не маленькая и политически слабая го-

родская элита, были распорядителями большей части национализи-

рованной церковной собственности и обеспечили принятие рефор-

мационных законов в наиболее могущественной Палате лордов. Бо-

лее важно, что крупные светские магнаты развернули независимые

армии, которые они по-прежнему контролировали в первой поло-

вине

xvi

в., чтобы подавить, а не поддержать прокатолические вос-

стания, которые последовали за упразднением монастырей (Davies,

1968, с. 54 – 76; Fletcher, 1968, с. 21 – 47; Harrison, 1981; James, 1970, с. 3 – 78;

Smith, 1984, с. 18 – 35).