Лахман Р. Капиталисты поневоле. Конфликт элит и экономические преобразования в Европе раннего Нового времени

Подождите немного. Документ загружается.

351

®~~}£~} }  |  ~ ¾

как они тратили бо льшую часть своих доходов на еду, по сравнению

с богатыми» (Allen, 1992, с. 284).

«Владельцы [сельскохозяйственного] труда и капитала также

не получили особых выгод». Реальная цена аренды скота и орудий, ко-

торую Аллен используется как наилучший показатель прибыли с ка-

питала в аграрном секторе после земли, «варьировалась в узких рам-

ках» в 1450 – 1825 гг. (1992, с. 285). Реальная заработная плата сельскохо-

зяйственных работников понизилась почти на 50 % в 1450 – 1600 гг.

⁴⁵

затем слегка поднялась в последующие два столетия так, что в 1825 г.

она была все еще на треть ниже, чем в 1450 г. (с. 286). Таким образом,

потребитель еды, инвестор в аграрные улучшения, а также аренда-

тор и наемный батрак, обрабатывающий землю, не получили ника-

ких выгод с аграрной революции в Англии.

Зарплаты снижались частично потому, что институты сплочен-

ных элит в графствах, созданные для защиты их поместьев от коро-

левских и церковных притязаний и подавления крестьянских вол-

нений, контролировали и безземельных батраков. Самые могущест-

венные землевладельцы каждого графства могли понизить зарплату

до уровня, ниже рыночного, выпустив на работу в своих поместь-

ях батраков, чьи средства к существованию оплачивались из нало-

гов на бедных (эти налоги использовались для поддержки бедняков).

Законы, проведенные после крестьянских бунтов 1549 г., только

увеличили контрольный аспект пособий. Светские парламентарии

при поддержке правительства Уорвика передали благотворительные

фонды и власть над крестьянами, кормящимися с пособий от при-

ходских клириков, мировым судьям (Kelly, 1977, с. 165). Эти законы

о бедных были частью общих усилий светских землевладельцев на-

правленных на ослабление контроля духовенства над крестьянами

и защиту крестьян. Начиная с 1556 г. мировые судьи получили пра-

ва назначать попечителей над бедными в каждом приходе благодаря

⁴⁵

Демографические детерминисты тоже могут предсказать время и масштаб паде-

ния заработной платы, так как наиболее резкое падение было в период быстро-

го роста численности населения, а медленное повышение началось, когда рост

численности замедлился. Демографическая модель неспособна объяснить, поче-

му низкая стоимость производства продовольствия не обогатила ни потребите-

лей, ни коммерческих арендаторов, которые вложили в улучшение земли капитал

и которые применяли наемный труд. Только те модели, прослеживающие распре-

деление и использование власти, могут объяснить, почему все эти выгоды попа-

ли в руки землевладельцев, у которых были политические рычаги, чтобы осуще-

ствлять контроль над землей, рентами и тарифами, а также определять мобиль-

ность и место проживания работников.

352

| 6

своей власти оценивать и собирать принудительный налог на бед-

ных (Emmison, 1931, с. 102 – 116; Hampson, 1934, с. 1 – 12; Leonard, 1965,

с. 57 – 58). Уровень состояния, начиная с которого взимались нало-

ги на бедных, периодически повышался парламентом в течение по-

следних десятилетий

xvi

в., и также умножалось число безземель-

ных крестьян, зависимых от пособия (Leonard, 1965, с. 67 – 72). На-

конец в 1597 г. мировые судьи стали взимать налог на бедных со всех

жителей графства. Этот закон помог мировым содействовать прави-

тельству графства и подчинить себе те приходы, где у крестьян все

еще сохранялись сильные земельные права, а так как бродяг было

немного, то и находить средства на пособия в приходах, где лише-

ние арендаторов имущества создавало большое количество беззе-

мельных крестьян (Hampson, 1934, с. 1 – 12; Leonard, 1965, с. 76).

Мировые судьи добились широких полномочий управлять и на-

казывать бродяг по 13 законам о бедных, которые парламент принял

в 1495 – 1610 гг. Любой «непокорный мужчина» (или женщина, или ре-

бенок) определялся как бродяга и мог быть посажен в тюрьму, осуж-

ден на принудительный труд в работном доме, оштрафован или бит

кнутом (Beier, 1985, с. 8 – 13). Судьям была дана власть ограничивать

мобильность крестьян законом 1556 г., который позволял возвра-

щать безземельных крестьян в то графство, откуда они происходили

(Hampson, 1934, с. 1 – 12). Судьи редко использовали свое право пере-

возить бродягу через всю Англию в его родное графство, чаще они

вынуждали безземельных селиться вне приходов, где преобладали

огороженные поместья (Beier, 1969, с. 172 – 173; Slack, 1974, с. 360 – 379).

Полномочия по законам о бедных, которые судьи унаследовали от ду-

ховенства и которые были увеличены парламентом, стали основой

их власти финансировать средства проживания безземельных кре-

стьян и регулировать их мобильность внутри графств.

Мировые судьи и попечители, которых они назначали, восприни-

мали ограничение мобильности крестьян как свою первоочередную

задачу (Beier, 1985; Willcox, 1946, с. 240 – 247). Деревни и приходы, кото-

рые были огорожены, «закрывали», там было маленькое население

и отсутствовала работа для местных батраков. Бедных ограничивали

«открытыми» деревнями, препятствуя их вторжению в огороженные

поместья. Деление земли на открытые и закрытые зоны ограничива-

ло налоги на бедных для землевладельцев, которые закрывали целые

приходы, и таким образом в них не оказывалось ни одного бедного жи-

теля. Открытые деревни платили большую часть налогов на бедных,

необходимых, чтобы поддерживать безземельных работников, кото-

рые затем работали в поместьях закрытых деревень за нищенское жа-

353

®~~}£~} }  |  ~ ¾

лованье (Yelling, 1977, с. 214 – 232). Мировые судьи использовали обще-

графские налоги на бедных, чтобы обложить приходы, в основном со-

стоящие из фригольдов, т. е. с которых было согнано мало крестьян.

Налогообложение по всему графству повышало бремя преуспевающих

крестьян, в то время как владельцы огороженных поместий избегали

повышенного обложения, так как они часто были влиятельными поли-

тиками, служили мировыми судьями и контролировали процесс оцен-

ки и обложения налогами (Hampson, 1934, с. 221; Leonard, 1965, с. 167).

Законы требовали, чтобы семьи, у которых имеется минимум в че-

тыре акра земли, насильственно перемещались в закрытые деревни.

Землевладельцы арендовали крошечные участки земли для хижин

бедняков из своего поместья, которое находилось в открытой зоне.

Записи о собраниях мировых судей и попечителей бедных показыва-

ют, как часто землевладельцам разрешали арендовать хижины с зем-

лей менее чем четыре акра для своих батраков. Затем на аренду такой

хижины направлялось пособие для бедных, обеспечивая прямую суб-

сидию землевладельцу. Землевладельцы, которые получали разреше-

ние строить хижины на маленьких участках и большую часть субсидий

на аренду от своих арендаторов, обычно были мировыми судьями, по-

печителями бедных или членами ведущих семей джентри (Barnes, 1961,

с. 40 – 90; Fletcher, 1968, с. 157; Oxley, 1974, с. 107; Willcox, 1946, с. 256 – 257).

Попечители бедных отличали больных, пожилых и детей

—

объекты

частной благотворительности (Beier, 1985, с. 3 – 13 и далее; Oxley, 1974,

с. 51 – 60, 102 – 119)

—

от здоровых полноценных бедняков, которых на-

правляли на работы, используя средства, собранные по налогу на бед-

ных. Вдобавок к ренте за их хижины полноценные бедняки временами

получали деньги или еду (Oxley, 1974, с. 107). Так как прожиточный ми-

нимум полноценных бедняков удовлетворялся пособием, работодате-

ли не платили нанятым что-либо, кроме чисто символической платы.

Пособия, таким образом, выполняли роль субсидий со стороны мас-

совых налогоплательщиков тем, кто нанимал полноценных бедняков,

получая почти бесплатную рабочую силу (Oxley, 1974, с. 14 – 33, 102 – 119).

В результате работодатели сражались за право нанимать работников

на пособии. Те же самые богатые и политически влиятельные земле-

владельцы, получавшие ренты за хижины, так же использовали и бат-

раков с их субсидиями (Leonard, 1965, с. 167; Oxley, 1974, с. 107).

Хотя налоги на бедных были меньшим бременем для фермеров,

плативших большую часть налогов, нежели ренты и десятины (по не-

которым источникам, налоги на бедных были равны пятой части де-

сятины [Gibbons, 1959, с. 93 – 95]), они все же добавляли ноши, ко-

торая делала малые земельные держания неприбыльными в эконо-

354

| 6

мически трудные годы, и тем самым ускорили упадок этих малых

держаний. Концентрация пособий для бедных для оплаты труда бат-

раков нескольких землевладельцев в каждом графстве была сильным

стимулом для этих землевладельцев использовать субсидированный

труд и повышать прибыльность своих коммерческих ферм. Одновре-

менно субсидированный труд побуждал землевладельцев выселять

из своих поместий арендаторов и огораживать их, еще больше уве-

личивая ряды безземельных бедняков.

Землевладельцы присваивали себе практически все прибы-

ли с сельскохозяйственного производства в Англии в

xvi

–

xvii

вв.

Арендная плата с акра, контролируемая инфляцией, слегка упала

в 1450 – 1550 гг., а затем выросла вчетверо в 1550 – 1600 гг.

—

в первые де-

сятилетия массового удостоверения и обезземеливания крестьян. За-

тем ренты утроились снова в 1600 – 1825 гг. (Allen, 1992, с. 286).

Аллен утверждает, что огораживание имело какое-то отношение

к плодам сельскохозяйственных инноваций, уже введенных йоме-

нами. Исходя из вышерассмотренных стратегий землевладельцев,

можно прибавить, что удостоверения, бойкоты манориальных судов

и атаки на полномочия королевского и церковного судов тоже были

попытками землевладельцев получить выгоды с повышения продук-

тивности, порожденной йоменами. Однако надо помнить, что джен-

три разработали эти стратегии, чтобы парировать нападки со сторо-

ны конкурентных элит.

Аллен (1994) показывает, что он не осознает продолжающихся

ограничений элитных конфликтов и впрямую не разбирает полити-

ческие истоки стратегий землевладельцев. Он рассматривает власть

землевладельцев над землей и трудом как само собой разумеющуюся.

Однако, показывая, что землевладельцы практически ничего не при-

бавили к продуктивности английского сельского хозяйства, Аллен

навсегда покончил с тем, что он называет «аграрным фундамента-

лизмом». Тори и марксисты являются аграрными фундаменталиста-

ми, разделяя убежденность в том, что «огораживание и крупные фер-

мы продвигали рост производительности… Тори верят, что крупные

фермы и огораживание поддерживали или повышали занятость, од-

новременно еще больше увеличивая производство; результатом был

рост и урожайности, и производительности труда

⁴⁶

. Марксисты, на-

⁴⁶

Тирск (Thirsk, 1967, 1984) и Голдстоун (Goldstone, 1988) также разделяют взгляд

тори, хотя и с оговоркой, что занятость увеличилась лишь на пахотных зем-

лях, а в пастбищных регионах бывшие сельскохозяйственные работники стали

торговцами.

355

®~~}£~} }  |  ~ ¾

против, настаивают на том, что новые институции сокращали заня-

тость на фермах, тем самым повышая производительность» (с. 4). Ал-

лен показывает, что «в английской истории было две аграрные рево-

люции

—

революция йоменов и землевладельцев» (с. 21). Революция

йоменов вызвала повышение производительности; революция зем-

левладельцев перевела и сконцентрировала плоды революционного

повышения в производительности.

Эти две революции стали возможны благодаря взаимодействию

элитных и классовых конфликтов. Элитные конфликты эпохи Ре-

формации Генриха дали йоменам надежность земельного держания

(хотя и временную), которая позволила внести инвестиции, удвоив-

шие урожайность. Более поздние элитные конфликты сконцентри-

ровали власть в руках джентри, позволив землевладельцам провести

свою революцию, отняв земли у арендаторов и забрав себе через про-

должающиеся повышения арендной платы все прибыли от повыше-

ния продуктивности, за которые йомены заплатили своими деньга-

ми и потом.

Усилия землевладельцев получить еще больше от повышения про-

дуктивности (через удостоверения и огораживания) не понизили

этой продуктивности. Здесь

—

ключевое отличие Англии от Франции.

В Англии землевладельцы перевели доходы крестьян себе без пони-

жения производительности (хотя Аллен показывает, что производи-

тельность и не росла, когда землевладельцы проводили огоражива-

ния). Во Франции сеньориальная реакция подорвала производитель-

ность французских аналогов йоменов.

Франция

xvi

–

xvii

вв. аграрная продуктивность во Франции росла гораз-

до медленнее, чем в Англии. «Производительность труда на француз-

ских фермах повысилась, вероятно, на 27 % в 1500 – 1800 гг., в то время

как в Англии… она почти удвоилась. К концу

xviii

в. 40 английских

фермеров могли накормить 100 человек. Во Франции требовалось 60

фермеров» (Hoffman, 1996, с. 136, 139 – 140).

Цифры столь унылых суммарных достижений Франции скрывают

широкие вариации во времени и месте. Некоторые регионы, такие

как Нормандия, практически не испытывали экономического роста

в 1520 – 1785 гг., в то время как выпуск продукции на западе, а еще боль-

ше на юге в действительности существенно упал за

xvii

–

xviii

вв.

(Hoffman, 1996, с. 130). «В Парижском бассейне… темпы роста [сель-

скохозяйственной продуктивности] по стандартам раннего Нового

356

| 6

времени просто взмывали вверх: 0,3 – 0,4 % в год в

xvi

в., 0,3 % в год

или больше

—

на самом пике, в конце

xviii

в.» (с. 133). Схожие дол-

госрочные темпы роста были достигнуты в 1550 – 1789 гг. в Лотарин-

гии и, возможно, других частях северо-восточной Франции. Юго-

восток, который начинал

xvi

в. более низкой урожайностью, чем

Парижский бассейн, догнал его со своими первыми фермами на се-

вере в

xviii

в., поддерживая высочайшие долгосрочные темпы роста

из всех регионов Франции (с. 130). Урожайность

—

«тотальный фак-

тор производительности» труда и инвестирования капитала в сель-

ском хозяйстве

—

в этих прогрессивных регионах Франции была

столь же высока, как и в наиболее продуктивных графствах Англии

(с. 140 – 142).

Широкая вариативность французских регионов подрывает моде-

ли, при помощи которых пытались объяснить сельскохозяйствен-

ные изменения во Франции как следствия демографических цик-

лов

⁴⁷

. Региональные различия во Франции важны, хотя и не по тем

причинам, которые указывает большинство исследователей фран-

цузской географии. Не существует связи между тенденциями продук-

тивности при старом режиме и типом почвы. Зоны, которые Голд-

стоун (1988, с. 100, карта) классифицирует как имеющие хорошие

почвы схожего типа, пережили подъем продуктивности (Парижский

бассейн и Лотарингия), стагнацию (Нормандия) и абсолютный спад

(северо-запад), в то время как регионы с бедной почвой (юго-вос-

ток) наслаждались самыми высокими темпами роста продуктивно-

сти во всей Франции.

Если демография и типы почвы не объясняют различий в судь-

бах сельского хозяйства при старом режиме, то какие факторы мо-

гут это сделать? Контроль над землей и трудом и доступ к капита-

лу, рынкам и транспортным сетям значили во Франции не мень-

ше, чем в Англии. Сельскохозяйственные рынки и транспортные

сети были сконцентрированы в Париже из-за королевской полити-

ки концентрации населения и богатства в столице, а также потому,

что большинство дорог и каналов шло именно из Парижа по страте-

⁴⁷

Здесь прослеживается параллель с моделью демографического детерминизма,

о которой говорилось выше: демографические циклы масштаба континента

не могут быть привлечены в качестве объяснения изменений в сельском хозяй-

стве, которые произошли в одной части этого континента и не произошли в дру-

гой. Роберт Бреннер очень красноречиво это показал, хотя его собственная

модель неадекватна по причинам, которые я специально обсуждал во второй

главе и которые в более общем виде постоянно всплывают на страницах этой

книги.

357

®~~}£~} }  |  ~ ¾

гическим соображениям. Поступая так, королевская власть создава-

ла центр спроса, который стимулировал сельскохозяйственные ин-

новации и улучшения в Парижском бассейне и других регионах, свя-

занных со столицей.

Большая часть роста сельскохозяйственной производительности

при старом режиме проходила в расширяющемся круге регионов, ко-

торые обслуживали растущий парижский рынок. С ростом городско-

го населения повышался и спрос на корм для городского скота, что,

в свою очередь, стимулировало фермеров инвестироваться в искус-

ственные луга. Фермеры поставляли в Париж продовольствие, а воз-

вращались с навозом, который повышал урожайность. Парижане,

когда их число и богатство стали расти, требовали все больше каче-

ственного зерна, винограда и скота (Gruter, 1977). Купцы организо-

вывали транспортные сети, сокращавшие стоимость сделки и пере-

возки, а позже форсировавшие парижский рынок специализирован-

ных сельскохозяйственных товаров. Дороги и каналы, которые шли

от Парижа, связали Парижский бассейн, Нормандию и северо-вос-

ток с рынком столицы, одновременно лишая всех преимуществ за-

пад и юг Франции (Hoffman, 1996, с. 170 – 184)

⁴⁸

Милитаристская политика абсолютистской монархии соединилась со стремле-

нием купцов организоваться и тенденцией парижского рынка реорганизовать

французскую транспортную сеть. Географическая близость к Парижу или тор-

говым сетям стала важнее, чем доступ к водным путям. Границы «другой Фран-

ции» Фокса (Fox, 1971) сместились, когда деятельность государства и купцов втя-

нули некоторые регионы во французское ядро, оставив другие, которые некогда

использовали водные пути для создания коммерческих сетей с центрами в про-

винциальных городах, изолированными островками.

Хечтер и Брустайн (Hechter, Brustein, 1980) нарисовали более комплексную

карту трех региональных способов производства. Они заявляют, что социаль-

ная структура каждого региона была сформирована уже в

xii

в. Они также утвер-

ждают, что государства образовались в феодальных регионах потому, что знать

в этих регионах научилась извлекать больше прибавочного продукта, чем земле-

владельцы в регионах с оседлым животноводством и мелким сырьевым произ-

водством. Теория Хечтера и Брустайна эссенциалистская: она анализирует обра-

зование государства (или развитие капитализма) как следствие фиксированного

набора причин. Их модель не оправдывает ожиданий, потому что не учитывает,

как на протяжении столетий элитные и классовые конфликты изменяли аграр-

ный строй каждого региона. Капиталистическое развитие и образование госу-

дарства

—

это процессы, а не следствия чего-либо. Их нельзя предсказать исходя

из набора причин, наблюдаемых за несколько веков ранее. Вот почему наиболее

развитые французские регионы в

xviii

в. были не все теми самыми регионами

с наиболее благоприятными природными условиями или наиболее прогрессив-

ной социальной структурой Средневековья.

358

| 6

В то время как Париж стимулировал сельскохозяйственные ин-

новации и инвестиции в некоторых регионах, французская корона

и созданный ею вертикальный абсолютизм подрывали сельскохо-

зяйственное развитие во всех других аспектах. Налоги, своевольные

захваты, мародерство и конфискации в военное время раз за разом

лишали французских фермеров денег, скота и других форм капитала

для инвестиций в сельское хозяйство. Каждый такой случай экспро-

приации или опустошения отбрасывал сельскохозяйственную произ-

водительность назад. «Экспроприации середины

xvii

в. превратили

процветающих крестьянских предпринимателей в умирающих от го-

лода издольщиков» (Fitch, 1978, с. 204 – 205). Война и государственные

финансовые кризисы, которые за ней следовали, «разоряли сельскую

экономику и заставляли резко падать продуктивность» (Hoffman, 1996,

с. 202). На восстановление требовались десятилетия

—

повторяющие-

ся войны в конце

xvii

в. превратили большую часть Франции в менее

продуктивную страну по сравнению с началом столетия. Некоторые

французские фермерские регионы в 1789 г. были беднее, чем в 1500 г.

(Dontenwill, 1973; Fitch, 1978; Hoffman, 1996; Jacqart, 1975).

Постоянный конфликт элит и пересекающиеся полномочия, по-

рожденные вертикальным абсолютизмом, сделали так, что большин-

ство сельхозугодий при старом режиме так и не стало частной соб-

ственностью, когда один владелец полностью контролирует землю

и ее плоды, как это случилось в Англии в

xvii

в. Коронные страте-

гемы, разделяющие элиты и обеспечивающие доступ сборщиков на-

логов к крестьянскому производству, также увековечивали законные

права, ставшие непреодолимым барьером для тех, кто пытался ого-

родить свою собственность.

Французские фермеры были ограничены в своей власти над зем-

лей на протяжении всего старого режима. Ни одна из элит монополь-

но не контролировала земли и потому не способствовала капитало-

вложениям в улучшения, способные привести к значительному росту

урожайности. Огораживание во Франции требовало единогласного

решения всех земледержателей в деревне. Французские землевла-

дельцы так и не смогли добиться законов, позволяющих им огоражи-

вание большинством голосов, как в Англии. Любой земледержатель

в каждой деревне мог, если у него хватало средств, воспрепятство-

вать огораживанию через суд. Огораживания во Франции ограничи-

вались редкими деревнями, где землевладелец соглашался платить

всем земледержателям за согласие или где все другие земледержатели

были слишком бедны, чтобы препятствовать этому (Hoffman, 1996,

с. 33 – 34; Jacqart, 1974; Neveux, 1975, 1980; Venard, 1957, с. 51 – 55).

359

®~~}£~} }  |  ~ ¾

Даже там, где землевладельцы смогли добиться соглашений об об-

мене земельными участками с меньшими земледержателями или вы-

нудить их к этому через огораживание, фермерская «консолидация

не смогла повысить урожай зерновых» (Hoffman, 1996, с. 160). «Лик-

видация политических помех огораживанию мало бы что дала про-

дуктивности», так как крупномасштабные проекты по осушению,

возможные при огораживании, подняли бы продуктивность «не бо-

лее, чем на 3 %» (с. 170)

⁴⁹

Рост размеров ферм повлиял на общий подъем производительно-

сти, прибавив 1 % к суммарному производству в Парижском бассей-

не и до 7 % в Нормандии в конце

xvi

–

xviii

в. «Практически ни один

[из подъемов производительности] не был результатом… капиталь-

ных улучшений, [таких как] осушение, строительство или мелиора-

ция почвы» (Hoffman, 1996, с. 149). Большая часть преимуществ раз-

мера объяснялась повышением коэффициента полезного действия

в использовании животных и орудий труда и от улучшения произ-

водительности труда. Фермеры повышали

256

независимо от того,

владели ли они одной крупной фермой или же арендовали некото-

рое число мелких и отделенных друг от друга участков у нескольких

владельцев (с. 143 – 170).

Французы, которые вкладывали капитал в сельскохозяйственные

улучшения и продвигали аграрные инновации, в основном были

мелкими товарными и семейными фермерами. Богатейшие регио-

ны Франции старого режима, как и подобные им в Англии, пере-

жили революцию йоменов. Франция отличалась от Англии тем,

что французские сельскохозяйственные улучшения не распростра-

нялись по всем регионам дальше столицы, и тем, что за революцией

йоменов не последовало создание крупномасштабных капиталисти-

ческих ферм до самого

xix

в., т. е. 200 лет спустя после того, как это

произошло в Англии.

Элитные конфликты и вертикальный абсолютизм заставили про-

гресс во французском сельском хозяйстве оставаться географически

и социально ограниченным при старом режиме. Французские земле-

владельцы из знати и буржуа, в отличие от своих английских коллег,

уехали из сельской местности в

xviii

в., привлеченные должностями

в общенациональных и провинциальных столицах. Землевладельцы

почти повсеместно забрасывали товарное фермерство, переселяясь

в города в поисках должностей и придворной жизни. Коммерческое

⁴⁹

В этом выводы Хоффмана по Франции почти повторяют выводы Аллена по

Англии.

360

| 6

фермерство требовало постоянного надзора и было несовместимо

с более прибыльным и престижным поиском должностей и почестей

⁵⁰

Землевладельцы, которые хотели, чтобы их хозяйство велось

в их отсутствие, должны были искать пути сокращения необходимо-

го надзора в своих поместьях. Все стратегии, применявшиеся таки-

ми отсутствующими землевладельцами для компенсации дефицита

надзора

—

наем управляющих, сдача земли в аренду и издольщина

—

сокращали их прибыль с земли, ниже уровня рантье, которые оста-

вались в своих поместьях во Франции и Англии. Эти отсутствующие

пытались нанять управляющих, чтобы вести дела в поместье. Компе-

тентные управляющие стоили дорого, их было сложно найти, и все

управляющие поместьями были склонны к коррупции. Зарплаты

управляющих, их комиссионные и взятки могли поглотить значи-

тельную часть доходов с поместья.

Поэтому землевладельцы часто действовали без управляющих

или нанимали менее умелых и более дешевых клерков, которые

присылали им отчеты в их городские резиденции. Землевладель-

цы время от времени посещали свои поместья, чтобы собрать рен-

ту или часть урожая, а также старались добиться того, чтобы аренда-

торы не расхищали их фермы. Когда арендаторы разоряли, грабили

или вредили собственности, землевладельцы часто набирали новых.

Землевладельцы явно хотели минимизировать эти разрушитель-

ные потери. Они желали уменьшить риск того, что неурожаи или ра-

зорение арендаторов могут пресечь поток доходов, которые они ис-

пользовали для поддержания городского стиля жизни. Землевладель-

цы лучше могли удовлетворить обоим требованиям, если сдавали

свои земли в аренду большими порциями хорошо капитализирован-

ным товарными фермерам (табл. 6.2).

Крупные, хорошо капитализированные коммерческие фермы ис-

ключали почти все расходы на надзор и риски для отсутствующего

землевладельца. Однако немногие арендаторы имели достаточно ка-

питала, чтобы снять крупную ферму и одновременно платить за зер-

но, инструменты, рабочий скот, а также выдавать зарплату в меся-

цы, предшествующие сбору урожая. Такие богатые арендаторы хоро-

шо вознаграждались, землевладельцы брали с них меньше арендной

плату за акр, чем с мелких, менее надежных. Эта экономически целе-

⁵⁰

Рассмотрение стратегий землевладельцев в этом и следующих десяти абзацах

основано на работах: Hoffman (1996), Le Roy Ladurie (1975, [1977], 1987), Venard

(1957), Jacquart (1974), Neveux (1975), Dontenwill (1973), Gruter (1977), Meyer (1966),

Mireaux (1958), Peret (1976), Saint-Jacob (1960), Vovelle, Roche (1965), Wood (1980).