Лахман Р. Капиталисты поневоле. Конфликт элит и экономические преобразования в Европе раннего Нового времени

Подождите немного. Документ загружается.

 }~ } }!

различных точек зрения и их прагматичную рационализацию с воз-

можным общим знаменателем. Собственно, это отражает традици-

онный стиль американской двухпартийной дискуссии. Молодой Ри-

чард Лахман увидел не только силу Иммануила Валлерстайна, Чарль-

за Тилли или Перри Андерсона, но и оставленные непроясненными

лакуны и попросту слабые места. (Кстати, Лахман обладает редким

даром глубокого и цельного видения научного текста. Его рецен-

зии на книги коллег нередко значительно четче самих книг и, по-

жалуй, могли бы составить отдельный весьма достойный том.) Ска-

жем, из общей теории Валлерстайна, сформулированной, напомню,

еще в 1972 – 1974 гг., никак не вытекает объяснение, почему прорыв

к капитализму совершили Нидерланды, а не Венеция и Флоренция.

Конечно, Валлерстайн с его эрудицией и интеллектом очень элегант-

но обходит проблему, просто добавляя к своей теории убедительную

пристройку, однако органически не связанную с основным архитек-

турным планом первого тома его «Современной миросистемы».

Вот это и взялся восполнить Ричард Лахман. Проштудировав мас-

сив новой (на прорывные 1970-е гг.) литературы о возникновении

капитализма на Западе, он отправился в Гарвард со смелым, если

не юношески самонадеянным намерением сделать диссертацию, сис-

тематически тестирующую на эмпирическом архивном материале и,

в итоге, логически обобщающую основные теории происхождения

современности. Теперь вы уже знаете, что это заняло у него 17 лет

жизни, и это еще не предел. Джек Голдстоун работал 13 лет над своей

первой монографией о дестабилизирующей роли демографическо-

го давления и «безработице» среди младшего поколения элит, Джон

Маркофф и подавно провел 26 лет, статистически обрабатывая мас-

сивы документов времен Французской революции. Но в результате

появились модные прорывные работы нового поколения, не столь-

ко открывшие новые горизонты (как работы поколения Валлерстай-

на и Тилли), сколько убедительно подчистившие фланги и тылы и

по ходу дела закрывшие немало затянувшихся дебатов. А закрыть де-

бат в науке, согласитесь, куда как труднее, чем открыть.

Как признает сам Лахман, для него самыми интересными и важ-

ными оказались вопросы, поставленные марксизмом. Например,

как классовая борьба способствовала краху феодализма и формиро-

ванию капитализма? Однако убедительнее выглядели ответы с по-

зиций Макса Вебера. Не классовая борьба в виде крестьянских вос-

станий, которая на самом деле была эпизодичной и, главное, редко

приводила к ощутимым политическим последствиям, а порою ост-

рейшее соперничество среди различных фракций самого господ-

|}~| }|

ствующего класса (т. е. элит) шаг за шагом привело к самотрансфор-

мации бывших феодалов в новых капиталистов. Мутации из одного

исторического вида в другой происходили постепенно, на микро-

уровнях и в зависимости от локальных организационных контекстов.

Отсюда и парадоксальное заглавие книги

—

«Капиталисты вопреки

себе»,

—

которое теперь было бы интересно перенести и на постсо-

ветский контекст.

Это вполне веберовский ответ на марксистский вопрос. Только

учтите, что ортодоксальные веберианцы школы Парсонса чурались

марксистских подходов почти с таким же квазирелигиозным него-

дованием, как и почтенные советские ученые относились к «протас-

киванию» контрабанды из западной науки. Собственно, так и надо

читать Лахмана

—

американский интеллектуальный контрабандист,

познакомившийся в Принстоне и Гарварде с марксизмом, но затем

взявшийся за поиск других ответов, более устойчивых к требовани-

ям научной логики и эмпирики реальной истории Европы. Судите

сами, чего добилось среднее поколение западных историко-сравни-

тельных социологов.

Георгий Дерлугьян

КАПИТАЛИСТЫ

ПОНЕВОЛЕ

Моей матери

Л~} Б}} Л

и памяти моего отца

К Э Л

БЛАГОДАРНОСТИ

Эта книга готовилась долго. На протяжении ряда лет многочислен-

ные учителя, коллеги и студенты помогали мне самыми различными

способами. Задолго до того, как у меня появились конкретные планы

в отношении этой книги, мне давали советы, как разобраться в ис-

торической социологии в целом и в развитии капитализма в Евро-

пе раннего Нового времени в частности мои учителя по Принсто-

ну и Гарварду, Гилберт Розман, Мэрион Леви-младший, Теда Скоп-

кол, Гаррисон Уайт, Джон Пэджетт, Джордж Хоуманс, Рон Брейгер

и Госта Эсприн-Андерсон. Теда Скопкол, Джон Пэджетт и особенно

Гаррисон Уайт продолжали советовать и читать мои работы после

того, как и они, и я сам покинули Гарвард.

Коллеги по университету штата Висконсин в Мэдисоне и уни-

верситету штата Нью-Йорк в Олбани давали полезные коммента-

рии по поводу черновиков или ранней разработки моих аргументов

в статьях. В Мэдисоне Эрик Олин Райт, Иван Зеленый, Джералд Мар-

велл, Рон Аминзаде, Пэм Оливер, Энн Орлофф, Вольфганг Штрек

и Роберто Франзоси предоставляли мне и свою дружбу, и свои со-

веты, обеспечивали тем самым некоторое расслабление от стес-

няющей социологической ортодоксии Висконсинского университе-

та. В Олбани Стивен Сейдман, Джон Логан и Рон Джэйкобс вноси-

ли предложения, которые помогли мне пересмотреть многие главы

в этой книге.

Студенты и в Висконсине, и в Олбани были подходящей крити-

чески настроенной аудиторией для тех историй и теорий, которые

я рассказывал им на коллоквиумах и семинарах. Их вопросы и возра-

жения побуждали меня многое обдумывать заново и переписывать.

Я хочу поблагодарить особо двух замечательных аспирантов. Стивен

Петтерсон в течение года изучал Флоренцию периода Ренессанса

и помог мне написать первый черновик третьей главы. Хотя оконча-

тельный вариант и далек от того, что мы составили со Стивом, его ра-

бота стала краеугольным камнем для моих последующих размышле-

ний по поводу итальянских городов-государств. С Джулией Адамс мы

вместе написали статью «Антиномии абсолютизма», которая сфоку-

сировала мои мысли на развитии французского государства при ста-

ром режиме. Джулия также помогла мне начать исследования по Ни-

 

дерландам: ее изыскания по этой стране направили мои мысли в нуж-

ную сторону. Джулия делала комментарии нескольких глав и была

мне прекрасным другом на протяжении двух десятилетий.

Я никогда не стеснялся спросить совета, хотя не всегда, в силу

природного упрямства, следовал ему, поэтому я принимаю на себя

всю ответственность за ошибки и упущения этой книги, допущен-

ные вопреки советам многих прославленных ученых. Я хочу побла-

годарить следующих историков и социологов, с которыми я виделся

лично или которые охотно отвечали на мои письменные вопросы,

за их полезные библиографические или критические дополнения:

Чарльз Тилли, Иммануил Валлерстайн, Майкл Манн, Эрик Хобс-

баум, Роберт Бреннер, Доминик Джулиа, Мишель Вовель, Уильям

Беик, Дэвид Паркер, Джеймс Б. Коллинз, Доменико Селла, Майкл

Киммел, Эдгар Кайсер, Ребекка Джин Эмиг, Марк Гулд, Грег Хукс,

Мэри Фулбрук и Розмари Хопкрофт.

Прежняя версия вступительной главы выходила под названием «Об-

разование классов без классовой борьбы» в American Sociological Review

(1990, № 55, с. 398 – 414). Некоторые соображения, полностью вошед-

шие в четвертую главу, входили в статьи «Элитный конфликт и обра-

зование государства в Англии и Франции

xvi

xvii

вв.», опубликован-

ной в American Sociological Review (1989, № 54, с. 141 – 162), и, в соавторстве

с Джулией Адамс, «Антиномии абсолютизма: образование классов,

государст венные фискальные структуры и происхождение Француз-

ской революции», в Political Power and Social Theory (1988, № 7, с. 135 – 175).

Несколько страниц для шестой главы были взяты из моей предыдущей

книги «От манора к рынку: структурные изменения в Англии, 1536 – 1640»

(From Manor to Market: Structural Change in England, 1535 – 1640. Madi-

son: University of Wisconsin Press, 1987). Часть седьмой главы была опуб-

ликована под названием «Государство, церковь и ликвидация магии»

в книге «The Production of English Renaissance Culture», под редакци-

ей Дэвида Ли Миллера и других (Ithaca: Cornell University Press, 1994).

Моя жена, Лин Миллер-Лахман, помогала мне всегда, когда мы

конфликтовали с компьютером. Ее вера в то, что я сумею закончить

эту книгу, меня сильно поддерживала. Мои дети, Деррик и Мадлен,

отвлекали мое внимание и замедляли темп работы, за что я им бла-

годарен. И наконец, мой покойный отец, Карл Эдуард Лахман, и моя

мать, Лотта Беккер Лахман, повлияли на мое интеллектуальное раз-

витие гораздо значительнее, чем я могу об этом написать. Им я по-

свящаю эту книгу.

Олбани, штат Нью-Йорк

Август 1998

| 1

ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ

Что-то произошло в Западной Европе в

–

xviii

в. Основатели со-

циологии полагали, что их дисциплина должна определить это

что-то и объяснить, почему это случилось именно там. Карл Маркс,

Макс Вебер и Эмиль Дюркгейм

—

каждый посвятил свои научные

изыскания этой задаче. На протяжении последующего столетия

социологи и ученые в смежных областях отличались друг от друга

и определяли себя именно по тому, как они характеризовали главные

черты этой трансформации в Европе

Интеллектуально и духовно изменились европейцы, впрочем,

как и материальные условия их существования. Сперва среди като-

ликов, а потом и среди протестантов все больше и больше мыслите-

лей развивали новое понимание природного мира, человеческого

тела и разума. Сначала новое знание маскировалось под переот-

крытия старой классики, его возрождение началось с переизданий

и комментариев греческих и латинских рукописей, которые обнару-

жились в монастырских и аристократических библиотеках. Интел-

лектуальное пробуждение христианской Европы черпало источники

вдохновения и в капитальных библиотеках и идеях кружков ученых

людей, живших в мусульмано-иудейских общинах Ближнего Востока,

Северной Африки и Испании.

Темпы интеллектуальных открытий ускорились с изобретением

книгопечатных станков, которые позволяли накапливать в личных

и институциональных библиотеках работы классиков и современни-

ков. «Появление типографий полностью преобразило те условия,

в которых тексты производились, распределялись и потреблялись…

Маркс, Вебер и Дюркгейм также рассматривали влияние этой трансформации

на свободу, демократию и солидарность. В этой книге говорится только о соци-

альном изменении Европы. Я не хочу присоединяться к основателям социологии

в их попытках найти какие-либо нравственные уроки в истории, хотя в восьмой

главе я указываю на политические уроки, которые преподносит моя модель.

| 1

Оно остановило искажение текстов, зафиксировало их более надеж-

но, а также позволило их накапливать со все возрастающей скоро-

стью. Благодаря ему стали возможны новые формы кросс-культурно-

го обмена и систематического сбора информации в больших масшта-

бах» (Eisenstein, 1969, с. 24).

Открытия, частично навеянные классическими текстами, варьи-

ровали в самом широком диапазоне

—

от фундаментальных научных

до бытовых. Коперник, Кеплер и Галилей изменили европейское

понимание небесных тел. Их систематические наблюдения ночного

неба привели к формулировке гелиоцентрической модели Солнеч-

ной системы вместо одобряемой церковью геоцентрической. Зна-

менательно, что Коперника, который сообщал о своих открытиях

в письмах и рукописях избранным читателям, терпели и даже под-

держивали высшие иерархи церкви, с которыми он сообщался. Га-

лилей навлек на себя гнев церкви, опубликовав теории, схожие с ко-

перниковскими, в книгах, доступных всем (Mandrou, 1979, с. 32 – 40).

Большинство книг касалось менее возвышенных предметов.

в. отмечался небывалый подъем в сельском хозяйстве: земле-

дельцы улучшили семенной фонд, вывели новые зерновые культу-

ры, освоили более эффективный севооборот, а также изобрели но-

вые техники ирригации и осушения. Каждое нововведение быстро

и широко распространялось с момента его первого успешного внед-

рения благодаря появлению популярных бюллетеней, которые пуб-

ликовались на многих языках по всей Западной Европе. Кроме того,

как и сейчас, «приложением-убийцей» (killer-app, «программа-при-

манка») для новой технологии стала порнография. Множество книг

касались порнографических сюжетов. Однако порнографические

труды имели отношение

—

иногда прямое, иногда косвенное

—

к по-

литическим противоречиям. Философы оспаривали королевские,

аристократические и церковные привилегии при помощи интеллек-

туальных и социологических аргументов, а порнографы подрывали

социальный порядок, высмеивая его и предлагая картины родства

душ иного рода

. Новые, все умножающиеся книги, газеты и журна-

лы становились доступными все большему числу людей. Грамотность

возросла с ⁄ части от взрослого населения в Средние века до более

чем ⁄ в Англии и Нидерландах

xvii

в. и даже ⁄ во Франции

xvii

в.

Дарнтон (Darnton, 1991) дает ценный обзор недавних исследований истории чте-

ния. Питер Вейсс в своей книге «Marat / Sade» и Мишель Фуко в ряде своих работ

по-разному показывают и подрывную роль порнографии, и непристойность

власти.