Лахман Р. Капиталисты поневоле. Конфликт элит и экономические преобразования в Европе раннего Нового времени

Подождите немного. Документ загружается.

~~½} ®  | ££~  |  ¾, 1100 – 1450 ||.

заставляет предположить, что различия в структуре элиты влияли

и на единство и способности крестьян. Возможности крестьян от-

вечать на притязания феодалов частично зависели от правовой за-

щищенности, идущей от церковных судов, как свидетельствует кон-

траст между стабильными трудовыми повинностями в провинциях,

где духовенство было сильно, и растущими трудовыми повинностя-

ми в провинциях с доминированием магнатов, где власть духовен-

ства была меньше.

Пределы изменений в аграрном секторе во Франции до 1450 г.

Три случая изменения в классовых отношениях французского аграр-

ного сектора после «черной смерти» помогут определить парамет-

ры изменения во Франции в конце

xiv

и в

вв. В Иль-де-Франс

король сохранил возможность противодействовать власти светских

землевладельцев, что привело к освобождению беднейших крестьян

от трудовых повинностей. Тотальное освобождение всех норманд-

ских крестьян от трудовых повинностей в эту эпоху нельзя объяснить

ни демографическими факторами, ни даже опосредованными клас-

совыми силами, как это пытается сделать Буа (Bois [1976], 1984). Буа

ошибочно обобщает отдельный случай Нормандии

—

единственной

провинции, в которой стабильная структура элиты была разруше-

на конфликтом в столетие, последовавшее за «черной смертью». Буа

ошибается, считая, что достижения нормандских крестьян объясня-

ются удачным демографическим положением области после чумы,

не учитывая того, что крестьяне в других провинциях, чей скудный

труд имел такую же ценность для местных землевладельцев, не суме-

ли избежать существовавших трудовых повинностей. Эти крестьяне

оставались под контролем объединенных феодальных элит, и толь-

ко нормандцы смогли воспользоваться новыми конфликтами, что-

бы обрести свободу.

Буа, Леруа Ладюри (1987) и его последователи приводят допол-

нительный аргумент, что Столетняя война уменьшила численность,

добавив демографическое и экономическое преимущество выжив-

шим крестьянам в наиболее пострадавших от войны областях. Од-

нако Нормандия понесла сравнительно небольшой урон от войны

(Canon, 1977, с. 9).

Столетняя война оказала в Нормандии уникальное влияние

на классовые отношения не потому, что английские солдаты убили

какое-то особенно большое число крестьян, и не потому, что силь-

но разорила нормандские пашни, но вследствие того, что в Норман-

| 2

дии, как и в некоторых областях Гиени, их присутствие ощущалось

наиболее явственно, и в этих областях они сильнее всего разруши-

ли организационную сплоченность местных французских элит (Ca-

non, 1977, с. 14 – 15).

В то же время только в Бретани конфликты элиты после чумы раз-

решились созданием новой системы феодальной сплоченности, ре-

гулируемой магнатом, и лишь в Бретани землевладельцы смогли раз-

решить демографический кризис, наложив новые трудовые повин-

ности на своих арендаторов.

Незначительность изменений в классовых отношениях аграрного

сектора Англии и Франции за два столетия, последовавшие за «чер-

ной смертью», объясняется стабильностью структур элит в это вре-

мя. Таким образом, если мы хотим понять, почему так много фран-

цузских крестьян отрабатывали свои повинности в это время, не-

обходимо спросить, почему так мало изменилось в структуре элит.

Инертностью отношений элит можно объяснить то, что переход

к денежным выплатам не привел к сельскому капитализму, как пред-

полагали Леруа Ладюри и др.

Пределы структурных изменений элит в

xiii

xiv

вв. рассмат-

риваются в третьей главе, в которой показано ограниченное воз-

действие городской политики и экономики на отношения нацио-

нальной и провинциальной элиты и на классовые отношения в аг-

рарном секторе, и в четвертой, где определено, как и почему элиты

были реорганизованы в рамках «государств» в

xvi

xvii

вв. Для луч-

шего понимания проблемы в этой главе рассматриваются элитные

и классовые отношения в Англии и сравниваются характерные чер-

ты элитных, классовых и демографических факторов в формирова-

нии социальных отношений в аграрном секторе феодальных Анг-

лии и Франции.

Классовая динамика в Англии, 1250 – 1450 гг.

Элитная и классовая структура средневековой Англии во многом

благодаря нормандскому вторжению 1066 г. была более единообраз-

ной, поэтому ее легче анализировать, чем обстановку во Франции,

где провинциальные различия углублялись теми же нормандскими

правителями

²¹

. Английские монархи в предчумную эпоху, в отличие

²¹

Обсуждение в этом разделе взято из третьей главы моей книги (Lachmann, 1987).

Читатели, желающие ознакомиться с ним более подробно, могут обратиться

к этой работе, где содержится обширная библиография.

~~½} ®  | ££~  |  ¾, 1100 – 1450 ||.

от французских, играли крайне важную роль в формировании клас-

совых отношений аграрного сектора на местном уровне. В каждом

английском графстве корона была способна вознаграждать своих во-

оруженных сторонников фригольдом

—

землей, которую сторонники

могли обрабатывать или сдавать в аренду, не неся никаких трудовых

повинностей лорду, на чьем маноре располагался фригольд. Таким

образом, в каждом английском графстве было два слоя держателей

земли: привилегированная группа фригольдеров, не обязанных от-

рабатывать повинности и плативших номинальные денежные нало-

ги манориальному лорду, и намного больший слой вилланов, кото-

рые должны были отрабатывать повинности манориальному лорду

(Postan, 1972, с. 82; Kosminsky, 1956, с. 68 – 151).

Поверхностно это разделение в английских манорах напоминает

положение в Иль-де-Франсе и Гиени (табл. 2.1), где богатые крестья-

не платили денежную ренту, а бедные отрабатывали ее. Английская

система стратификации арендаторов отличалась от этих двух про-

винций по двум важным пунктам. Во-первых, статус английских фри-

гольдеров и вилланов не был напрямую связан с тем, насколько они

были богаты, напротив, он присваивался исходя из индивидуальных

качеств и свойств земли, которую они занимали и наследовали из по-

коления в поколение. На самом деле многие индивидуумы наследо-

вали и фригольды, и вилланские держания, и, следовательно, имели

оба статуса с соответствующими им обязательствами и привилегия-

ми (Razi, 1981, с. 3 – 15; Kosminsy, 1956, с. 197 – 255; Dyer, 1980, с. 105 – 107)

²²

Косминский и Дайер отмечают, что некоторые вилланы были крупными земле-

владельцами и имели больший доход, чем некоторые фригольдеры, хотя в целом

большинство фригольдеров жили лучше, чем вилланы.

 24. Размеры манора и пропорции

распределения земли в 1279 г.

Размер манора

Пропорция

домен / земля

вилланов

Пропорция

фригольд / земля

вилланов

Мелкие маноры (до 500 акров)

 :   : 

Средние маноры (500 – 1000 акров)

 :   : 

Крупные маноры (свыше 1000 акров)  :   : 

| 2

Во-вторых, владения фригольда пользовались единообразной

правовой защитой по всей Англии, подкрепляемой королевскими

судами. Отсутствие общенациональной системы королевского пра-

восудия в предчумной Франции привело к сложению разных си-

стем права и обычая (кутюма) землепользования, и, следовательно,

к различным правам и обязанностям держателей внутри провин-

ций и даже мелких областей. В Англии то же касалось вилланов, чьи

права определялись кутюмами манора, в котором они держали зем-

лю. Однако для фригольдеров защита королевского правосудия да-

вала единый противовес особым возможностям манориальных лор-

дов и оказалась критической для изменений в классовых отношени-

ях аграрного сектора после «черной смерти».

Чума привела к кризису английских феодалов, схожему с фран-

цузским. Сокращение числа крестьян затронуло сеньориальные до-

ходы двумя путями. Во-первых, смерть вилланов и фамули

²³

(вилла-

нов, которые несли трудовую повинность, но не имели никакой зем-

ли)

²⁴

уменьшила количество работников, пригодных для обработки

земли в домене лорда. Эта потеря была очень существенна в основ-

ном для мелких, чаще всего клерикальных, маноров с высокой про-

порцией домен / виллан

²⁵

. Во-вторых, лорды во всех манорах столк-

²³

Мн. ч. от лат. famulus

—

домашний слуга.

—

Прим. перев.

²⁴

Большинство фамули занимали эту позицию временно, ожидая наследства-держа-

ния от своих старших. Фамули не имели долгосрочных обязательств трудиться

на земле домена и могли покинуть эту позицию, унаследовав собственный надел

земли (Postan, 1954).

²⁵

Косминский (Kosminsky, 1956) наиболее полно рассмотрел социальную структу-

ру Англии в предчумную эпоху, проанализировав «Сто Свитков» 1279 г.

—

единст-

венный общенациональный земельный кадастр между «Книгой страшного суда»

и «черной смертью». Косминский (с. 101) сравнивал долю земли, относящуюся

к домену, с долей в вилланском держании и долю земли фригольда с вилланским

держанием в шести графствах: Кембриджшир, Бедфордшир, Бекингэмшир, Хан-

тингдоншир, Оксфордшир и Уорвикшир. Он сравнивал пропорции в зависимо-

сти от размеров манора (табл. 24).

Различия в пропорции в зависимости от размера манора и различия по граф-

ствам в зависимости от размеров манора можно объяснить историческим раз-

витием маноров. Маноры раздавали английские короли светским и церковным

землевладельцам в обмен на выполнение ими военных обязательств после 1066 г.

Манориальные лорды, в свою очередь, раздавали субманоры вассалам в обмен

на их услуги по выполнению военных обязательств перед королем (Pollack,

Maitland 1968, с. 252 – 253). Субманоры в зависимости от обстоятельств их основа-

ния давали права принуждать крестьян к выполнению вилланских обязанностей

через собственно манориальные суды. Чем слабее были эти права, тем более

сложно было манориальным лордам привязать вилланов к манору, тем меньшая

~~½} ®  | ££~  |  ¾, 1100 – 1450 ||.

нулись с желанием крестьян покинуть держания с высокими денеж-

ными и трудовыми рентами и перейти в другие маноры, где лорды

соглашались дать в аренду освободившиеся наделы по более низкой

плате или с сокращенными трудовыми повинностями

²⁶

часть земли субманора была отдана под вилланские держания. Многие из мел-

ких маноров были изначально субманорами со слабыми манориальными судами

и с меньшей долей вилланов и вилланских держаний (Kerridge, 1969, с. 19 – 23).

Сдача в аренду военных держаний в

xii

в. разорвала связи службы между вла-

дельцами маноров и субманоров. Некоторые бывшие военные вассалы стали

независимыми владельцами маноров со своими собственными правами. Мелкие

вассалы стали фригольдерами без прав феодального владения. Кроме того, мно-

гие манориальные лорды сохраняли фригольды на бывших субманорах или пере-

давали эти владения другим вассалам. После того как вассально-военные связи

разорвались, манориальные и субманориальные лорды и крестьяне-фригольде-

ры вместе владели примерно четвертью всей земли в маноре как фригольдеры

(Pollack, Maitland, 1968, с. 276 – 278, 600 – 601). Географические различия в распре-

делении земли по графствам и индивидуальным манорам в 1279 г. были порожде-

нием разрыва цепей военного держания. Графства с меньшей долей вилланских

земель сдавались в субманоры более широко, оставляя слабые манориальные

суды и в мелких, и в средних манорах (Kosminsky, 1956, с. 119 – 126).

²⁶

Рази (Razi, 1981, с. 17 – 27) указывает, что очень немногие держания были действи-

тельно покинуты после чумы. Даже когда вся семья погибала от чумы, ее дер-

жание наследовалось дальними родственниками. Рази идет дальше, утверждая,

что наследование среди дальних родственников укрепило крестьянские общины

для борьбы с послечумной сеньориальной реакцией (с. 27 – 36). Хойл (Hoyle, 1990,

с. 6 – 12) использует схожие свидетельства для других выводов: желание землевла-

дельцев найти наследников на освободившиеся земли делало и землевладель-

цев, и крестьян беспечными, даже равнодушными к тому, какие будущие права

наследования будут вписаны в договор аренды, что имело решающие послед-

ствия для прав копигольдеров в

xvi

в., когда численность населения подня-

лась и вся выгода отошла землевладельцам. Другими словами, Хойл полагает,

что в первое столетие после чумы крестьян защищала низкая численность насе-

ления, а не общинная солидарность или правовые гарантии, и эта защита была

разрушена демографическим ростом и беспечностью их потомков при чтении

и составлении договоров аренды в

xvi

в. Этот вывод сходен с выводом, к кото-

рому пришел Купер (Cooper, 1978, с. 38 – 40). Вопрос о том, как договоры о копи-

гольде после чумы повлияли на социальные отношения в аграрном секторе

xvi

–

xvii

вв. разбирается в шестой главе этой книги. Оставшаяся часть данного

раздела посвящена разбору разноречивых взглядов на классовое сознание после

чумы: мнения Рази о сознательности крестьян и объединенной оппозиции зем-

левладельцам в противоположность утверждению Хойла о том, что все классы

были относительно невнимательны к правовому языку, так как недостаток рабо-

чей силы после чумы требовал немедленного заключения договоров о земель-

ном держании (и будущем держании тоже, так как Хойл полагает, что все акто-

ры думали, что будущее будет такое же, как настоящее, довольно странный вывод

| 2

Многие землевладельцы пытались сохранить трудовые повинно-

сти прошлого, препятствуя уходу крестьян со своих маноров. «Статут

о пахарях» (Statute of Labourers), одобренный Парламентом в 1349 г.,

наделял полномочиями мировых судей особых комиссаров по труду,

которые должны были поддерживать трудовые повинности и воз-

вращать вилланов и фамули в их изначальные маноры (Putnam, 1908,

с. 13 – 26). Вилланы в Англии, как и во Франции и по всей Европе, со-

противлялись ограничению своей мобильности (Fryde, Fryde, 1991).

Однако именно английские крестьяне добились неожиданного успе-

ха, и почти все вилланы и фамули смогли освободиться от трудовых

повинностей после чумы. «Статут о пахарях» почти полностью про-

валился в попытках ограничить мобильность крестьян между мано-

рами (Farmer, 1991).

Успех крестьян по всей Англии свидетельствует против важно-

сти региональной экологии в этот период

²⁷

. Улучшение крестьяна-

ми условий своего землепользования поддерживает модель демо-

графического спроса и предложения, однако, как указывал Бреннер

и как я показал выше, неомальтузианская модель не объясняет, по-

чему английские крестьяне практически единственные во всей Ев-

ропе смогли освободиться от трудовых повинностей во всех мано-

рах страны.

Модель Бреннера не разделяет английских и французских кресть-

ян, как тех, кому посчастливилось избежать повторного закрепоще-

ния. Он не признает, что в то время как почти все английские кре-

стьяне смогли сбросить трудовые повинности, в случае французских

крестьян трудовые повинности остались теми же, хотя и не стали бо-

лее суровыми. Упор, сделанный Бреннером на силе английской кре-

стьянской общины, не объясняет, почему такое же сопротивление

французских крестьян привело к меньшему эффекту.

Как различия в судьбах французского крестьянства зависели

от разницы в структуре элит каждой провинции, точно так же и раз-

деления внутри английских элит оказались ключевым фактором

в провале «Статута о пахарях». Мелкие светские землевладельцы

и почти все церковные, которые зависели от крестьянского труда,

о средневековой ментальности, если учитывать, что и землевладельцы, и кресть-

яне-создатели аренды копигольда пережили беспрецедентный демографический

кризис, который так много изменил в их социальном мире).

²⁷

Голдстоун (Goldstone, 1988) выделяет период после 1650 г. в своем разборе регио-

нальных различий; логика его аргументации предполагает, что географический

контраст должен был проявиться и в эпоху после чумы.

~~½} ®  | ££~  |  ¾, 1100 – 1450 ||.

жаждали навязать этот статут в качестве средства по удержанию вил-

ланов и фамули. Светские землевладельцы в крупных манорах, имев-

шие относительно маленькие домены, больше выигрывали от сдачи

в аренду свободной земли, даже по снизившимся ценам, чем от на-

вязывания трудовых повинностей в домене. Однако всех затронули

убыль населения и случившееся 30-процентное падение цен на зер-

новые (Abel, 1980, с. 46)

²⁸

, которое снизило цену товаров, произво-

димых в домене для рынка. Только в манорах, с которых кормилось

много священнослужителей или менее богатых лордов, для которых

бесплатное содержание было важным фактором в их семейном бюд-

жете, пытались любой ценой удержать вилланов и фамули (DuBoulay,

1966; Dyer, 1980, с. 118 – 157; Hatcher, 1970, с. 148 – 173; Hilton, 1947, с. 105).

Разногласия между английскими землевладельцами по поводу поте-

ри крестьянского труда не привели к решениям, подобным тем, кото-

рые приняли более жесткие политические элиты, превалировавшие

в большинстве провинций послечумной Франции. В Англии каждая

из трех основных элит

—

король и его непосредственное окружение,

светские землевладельцы и духовенство

—

смогли организованно со-

блюсти свои интересы как на национальном, так и на манориальном

уровне. Основной интерес английского монарха состоял в том, что-

бы обеспечить себе поступление финансовой помощи от фригольде-

ров, которым предшествующие короли дали гарантированные фье-

фы в обмен на военную службу. Поэтому королевские судьи активно

защищали права фригольдеров против светских и церковных вла-

дельцев маноров (Taylor, 1950, с. 219 – 258; Kerridge, 1969, с. 19 – 23, 32 – 35).

Поддержка короной фригольдеров косвенно помогла и вилла-

нам. После «черной смерти» фригольдеры были заинтересованы

в союзе с вилланами, чтобы совсем уничтожить трудовые повинно-

сти. Для богатых крестьян путь к большему процветанию шел через

аренду максимально возможного количества земли, которую обра-

батывали силами членов семьи или, со временем, наемных работни-

ков. Все возможные прибыли терялись, если каждая новая аренда

вела к увеличению трудовой повинности на домене землевладельца.

Иначе говоря, фригольдерам было выгодно арендовать новые земли

за малые деньги, а не за скудный труд. Кроме того, когда арендуемые

земли опустели в связи со смертью крестьян и стали перераспреде-

ляться, участки для дальнейшей экспансии брали в основном из до-

мена. Все группы крестьян могли объединиться, отказываясь от уча-

²⁸

Каталог Абеля по ценам на пшеницу показывает снижение со 100 в 1301 – 1370 гг.

до 70 в 1391 – 1400 гг.

| 2

стия в манориальном суде и высказывая свое предпочтение арен-

довать домен за деньги, тем самым переводя трудовые повинности

в денежные (Hilton, 1975, с. 54 – 73; Hatcher, 1970, с. 225 – 235; Dyer, 1980,

с. 264 – 269). Объединение фригольдеров и вилланов позволило им

воспользоваться королевской поддержкой и разногласиями внутри

элит для успешного сопротивления попыткам землевладельцев со-

хранить трудовые повинности и поднять ренту в предчумную эпоху

(Razi, 1981, с. 12 – 16, 27 – 36; Dyer, 1980, с. 264 – 269).

Другой разлад элит, который помог крестьянам избежать трудо-

вых повинностей после «черной смерти», происходил между свет-

скими землевладельцами и духовными. Клирики были основными

сторонниками «Статута о пахарях» и должны были получить от него

наибольшую выгоду. Однако и они, и мелкие светские землевладель-

цы, искавшие в статуте помощи, зависели от мировых судов графств,

контролировавшихся магнатами и другими крупными землевладель-

цами, мало выигрывавших от поддержания статута. Записи денеж-

ных файнов

²⁹

, собранных за три года (начиная с 1352 г.) показывают

общую сумму, равную 7747 фунтов. Ее надо сравнивать с общей сум-

мой королевской субсидии в 114 767 фунтов, собранной за те же три

года (Putnam, 1908, с. 321; DuBoulay, 1966, с. 287 – 288). Незначитель-

ность собранных файнов демонстрирует, насколько слабыми были

усилия наказать арендаторов, избегавших повинностей и выпраши-

вавших зарплаты сверх законного максимума.

Даже избавившись от трудовых повинностей, вилланы и фаму-

ли оставались манориальными арендаторами и все еще находились

под защитой некоторых манориальных кутюмов и должны были

по ним нести некоторые другие повинности. В первые два столетия

после чумы копигольдеры (вилланы и фамули получали статус копи-

гольдера, пожизненного арендатора земли, как только освобожда-

лись от трудовых повинностей) арендовали большую часть своей зем-

ли на условиях, которые не зависели от изменений рынка (Bean, 1991,

с. 573 – 576; Raftis, 1964, с. 183 – 204; 1957, с. 251 – 301; Harvey, 1965, с. 135 – 140;

Hatcher, 1970, с. 102 – 21; Howell, 1983, с. 42 – 57). Держания-копигольды

были похожи на вилланские в том, что и те, и другие защищались

от деспотической отмены или повышения ренты или штрафов, вы-

плачиваемых наследниками при продлении аренды (Kerridge, 1969,

с. 35 – 45; Gray, 1963, с. 4 – 12). Права копигольдеров защищал и манори-

альный, и церковный суд (Kerridge, 1969, с. 35 – 45; Gray, 1963, с. 4 – 12;

DuBoulay, 1966, с. 297 – 312; Houlbrooke, 1979, с. 7 – 20; Hill, 1963, с. 84 – 92).

²⁹

Файн

—

денежный побор в пользу земельного собственника.

—

Прим. перев.

~~½} ®  | ££~  |  ¾, 1100 – 1450 ||.

В течение первого столетия после «черной смерти» копигольде-

ры не получили никаких финансовых преимуществ от взятия в арен-

ду своих держаний по сравнению с краткосрочной арендой земли.

Только когда население, а также цены на зерно и землю в

xvi

вв.

увеличились, преимущества копигольда перед простой арендой ста-

ли более очевидны (Abel, 1980, с. 125; DuBoulay, 1965). Затем в конце

xvi

–

xvii

вв. особый язык, использовавшийся при регистрации копи-

гольдов в манориальных списках «приобрел особое значение… когда

прямое прочтение договоров „копи“ позволяло лордам отказывать

арендаторам в их правах или пытаться их изменить» (Hoyle, 1990, с. 7).

Существование статуса копигольда в течение более двухсот лет

поднимает вопросы, которые я поставил при обсуждении работы

Добба в начале этой главы: почему ликвидация трудовых повинно-

стей напрямую не вела к развитию частной собственности на землю

и пролетаризации труда? Ни поздний марксистский анализ, ни раз-

личные немарксистские исследования численности населения, ре-

гиональной экологии или феодального производства не объясняют

живучести манориальных социальных отношений.

Несмотря на многообразие правовых терминов, использовавших-

ся в записи перевода вилланских держаний в копигольд (и многооб-

разия длительности таких держаний в

xvi

и последующих веках),

все стороны нового порядка, созданного в 100 лет, последовавшие

за «черной смертью», полагали, что им гарантированы бессрочные

права на держания и передачу его наследникам за фиксированную

денежную плату и файны. Крестьяне боролись не только за избавле-

ние от трудовых повинностей, но и за получение копигольда взамен

простой аренды, лизгольда (Razi, 1981, с. 12 – 16, 27 – 36). Многие мано-

риальные лорды

—

крупные и мелкие, светские и церковные, и даже

бейлифы маноров, принадлежавших короне,

—

пытались не предо-

ставлять выгодных условий аренды (Duboulay, 1964, 1966, с. 218 – 237;

Dyer, 1980, с. 118 – 149; Hatcher, 1970, с. 102 – 121; Raftis, 1964, с. 183 – 204).

И единство крестьянского класса, и разделенность элит внесли

свой вклад в сохранение манориальной организации аграрного про-

изводства и сохранение их на наиболее выгодных для крестьян усло-

виях. Как уже говорилось выше, фригольдеры имели общий с вил-

ланами интерес в том, чтобы обеспечить и вилланам возможность

арендовать свободные земли за деньги, вместо вложения своего тру-

да в обработку доменов, а не ферм крупных семей. В результате все

крестьяне объединились, требуя перевода на денежную ренту. Мало

того, все крестьяне осторожно брали земли в аренду (лизгольд),

при которой стабильность рент зависела от доброй воли лорда.

| 2

Только единства крестьян было недостаточно для того, чтобы до-

биться таких выгодных условий держания

³⁰

. Как показало сравне-

ние с французскими областями, необходимо было еще одно усло-

вие

—

разделение элит

—

для обеспечения победы крестьян. Та же

расстановка сил элит, которая подточила «Статут о пахарях», обес-

печила аренду свободных земель через копигольд. Две националь-

но ориентированные элиты

—

корона и духовенство

—

помогли кре-

стьянам в борьбе против локально ориентированных манориальных

лордов. Судьи королевских ассизов и судьи церковного суда, следуя

указаниям короля и епископов, более заинтересованных в сохране-

нии национальной базы таксации и плательщиков десятины, неже-

ли в увеличении дохода со своих маноров, поддержали права кре-

стьян брать землю в копигольд, противодействуя бейлифам королев-

ских поместий и церковным манориальным землевладельцам (Gray,

1963, с. 34 – 49; Blanchard, 1971, с. 16 – 22; Hill, 1963, с. 84 – 92; Houlbrooke,

1979, с. 7 – 20). Судьи церковной курии, связывая права держания ко-

пигольдеров с их обязательствами по выплате десятины, выкова-

ли союз между крестьянами и держателями церковных бенефици-

ев, хотя и за счет духовных и светских манориальных лордов (Raftis,

1964, с. 198 – 204; DuBoulay, 1965, с. 443 – 55).

Судьи королевских ассизов сыграли небольшую роль в прямой за-

щите держания копигольда в

в. (Gray, 1963, с. 23 – 24). Немногие

крестьяне имели достаточно средств, чтобы позволить себе процесс

³⁰

Мартин (Martin, 1983) утверждает, что крестьянский бунт 1381 г., несмотря на его

незначительные немедленные последствия, имел долгосрочный эффект усиле-

ния крестьянских общин, позволивший арендаторам освободиться от трудовых

повинностей в

в. Мартин говорит, что королевская власть в

в. была спо-

собна сохранить сеньориальное землевладение, но не феодальный контроль

над крестьянским трудом. Работа Мартина важна потому, что в ней крестьян-

ская солидарность и бунт определяются как необходимые условия для завоева-

ния свободы. Тем самым Мартин делает большой шаг в сторону от демографи-

ческих детерминистов, утверждающих, что сами по себе изменения пропорций

земля / труд автоматически давали крестьянам достаточно преимуществ, чтобы

освободиться от трудовых повинностей.

Мартин расширяет наше понимание, подчеркивая запаздывающую, сбивчи-

вую и зависимую от многих обстоятельств природу перехода от феодальных тру-

довых повинностей к крестьянской аренде и постепенному обезземеливанию

многих арендаторов в

xvi

и последующих веках. К сожалению, дуализм госу-

дарство

—

землевладелец, по Мартину, слишком прост, чтобы объяснить, почему

отношения земледержания трансформировались столь специфическими путя-

ми, на которые они встали после «черной смерти», а затем в

xvi

и последую-

щих веках.