Лахман Р. Капиталисты поневоле. Конфликт элит и экономические преобразования в Европе раннего Нового времени

Подождите немного. Документ загружается.

}}  }|~ 

ски важным критериям отличаются от описания ренессансной Евро-

пы, предлагаемого Броделем и историками, соглашающимися с ним.

Бродель предлагает эссенциалистский взгляд на капитализм:

«Я утверждаю, что капитализм был потенциально различим еще на са-

мой заре истории и что он развивался и утверждал себя начиная с са-

мых далеких глубин прошлого… И на всем протяжении этой внуши-

тельной трансформации (промышленной революции.

—

Рич. Лах-

ман) капитализм в своей основе оставался верен себе» ( [1979], 1984,

с. 620 – 621). И напротив, у Маркса, Вебера и в той модели, которую

я развиваю, делается акцент на многообразной и прерывистой при-

роде развития государства и классов, капиталистических структур,

отношений и практик по всей Европе в

xiv

–

xviii

вв.

⁵

Разрывы особенно очевидны, если посмотреть на историю го-

родских центров эпох Средневековья и Возрождения. В

xiii

в. сот-

ни итальянских городов, десятки немецких и швейцарских, равно

как и французских, а также отдельные города в других странах доби-

лись автономии от аристократического правления (Blockmans, 1978;

Burke, 1986; Friedrichs, 1981). В последующие пять веков практически

все эти города попали под власть дворянства или государства, неко-

торые из них несколько раз теряли и обретали свободу. В экономиче-

ском смысле это признает и Бродель, и деревни, и города трансфор-

мировались в центры торговли и промышленности, и порой так же

быстро забрасывались в пользу новых более обещающих экономи-

ческих центров. Демографические флуктуации европейских город-

ских центров отражают политические и экономические повороты

их судьбы.

Переносы экономического капитала и концентрации населения

с одного места на другое описываются Броделем как часть динами-

ки капитализма

⁶

. К сожалению, описание не заменяет собой объяс-

⁵

Конечно, вопрос, в котором жизненно важными являются разрывы, и служит

основой моих разногласий с Марксом и Вебером, и предметом спора между марк-

систами и веберианцами.

⁶

Абу-Лугод (Abu-Lughod, 1989) напоминает нам, что европейские купцы были скря-

гами по сравнению с торговцами Ближнего Востока и Азии. Ее ценная синтези-

рующая работа определяет европейские города как узлы всего одной из восьми

субсистем в мировой торговле в

xiii

в. Она указывает, что «Закат Востока» пред-

шествовал «Расцвету Запада». Но Абу-Лугод не может сказать нам, почему блоки,

которые она определила как ведущие городские центры

xiii

в.

—

ярмарочные

города Шампани, текстильные и коммерческие города Фландрии и великие горо-

да Северной Италии

—

не смогли, как и мусульманские и азиатские города, удер-

жать экономическое лидерство.

| 3

нение причин. Бродель и его единомышленники не способны ука-

зать тот набор факторов, который может отвечать за подъем и па-

дение городских центров. Все ссылки на «капитализм» городских

купцов эпохи Возрождения не дают ответа на критически важный

вопрос: почему первые великие коммерческие города позднесредне-

вековой Европы не стали центрами последующего капиталистиче-

ского развития?

Бродель ([1979], 1984) пытается обойти этот вопрос, перечисляя

черты, необходимые для того, чтобы занять лидирующее положение

на каждом этапе развития европейской «мировой экономики». Его

история предлагает живые описания последовательной утери италь-

янскими городами-государствами экономического лидерства и пере-

дачи его Антверпену, а в дальнейшем перехода гегемонии к Генуе,

Амстердаму и Лондону. Однако когда Бродель переходит от описа-

ний к объяснениям, его доводы становятся аргументами ad hoc, теря-

ют систематичность и удовлетворяют гораздо меньше. Из-за невни-

мания к внутренней политической динамике городских центров он

не способен объяснить, почему существовавшие столицы европей-

ской торговли не смогли ответить на вызов конкурирующих горо-

дов, приспособившихся к новым требованиям контроля над произ-

водством и обменом в европейской мировой системе

⁷

Город Вебера: политически ориентированный капитализм

Интуитивно можно было ожидать, что большие накопления капита-

ла и контроль над существующими торговыми сетями дали бы уже

функционировавшим экономическим центрам ренессансной Ита-

лии и Нидерландов преимущества перед их предполагаемыми со-

перниками. То, что эти города проиграли, говорит о необходимости

систематического исследования структур социальных отношений

в этих городах, а также (во взаимосвязи с ними) сдвигов в полити-

ческих и экономических отношениях между разными блоками ев-

ропейской мировой экономики. Вебер разбирается со сдвигом ев-

⁷

Весьма полезный разбор Валлерстайном причинно-следственных связей между

положением в мировой системе и внутренней политикой в периферийных обла-

стях плохо применим к проблеме смены лидерства в ядре мировой системы.

В этом отношении, модель Валлерстайна подъема Англии и Франции до пози-

ций в ядре в

xvi

–

xviii

вв., представленная в «Современной мировой системе»

(The Modern World System, тома 1 – 3, 1974 – 89), несет те же затруднения, что и раз-

бор Броделем (1979) Ренессанса.

}}  }|~ 

ропейской экономической гегемонии, маркируя экономику ренес-

сансной Италии как политически ориентированный капитализм,

в отличие от экономически ориентированного капитализма пури-

тан

⁸

. Вебер утверждает, что итальянские предприниматели эпохи

Возрождения оказались столь восприимчивы к осознанию возмож-

ностей извлечения прибыли в феодальной Европе именно благода-

ря своей политической ориентированности на прибыль. Однако эта

ориентация не помогла клану Медичи адаптироваться и противосто-

ять конкуренции в новом экономическом климате, созданном эконо-

мически ориентированными протестантскими предпринимателями

xvi

и последующих столетиях.

«Политически ориентированные события и процессы, открывав-

шие те возможности получить прибыль, которые использовал по-

литический капитализм,

—

иррациональны с экономической точки

зрения, т. е. с точки зрения ориентации на рыночные преимущест-

ва и, следовательно, на потребительские нужды бюджетных единиц»

(Weber, 1978, с. 166). Зависимость экономической деятельности от по-

литических процессов вводила произвольные, а следовательно, не-

предсказуемые и невычисляемые элементы в решения капиталистов.

Это, по Веберу, было основным фактором, приведшим итальянцев

⁸

Вебер первым попытался объяснить потерю ренессансными предпринимателями

конкурентоспособности в своей диссертации по истории средневековых торго-

вых компаний (1889), сравнивая эти предпринимательские организации с пред-

приятиями, основанными капиталистами в протестантской Германии и особен-

но в Англии. В «Экономике и обществе» (Economy and Society) Вебер определяет

политически ориентированный капитализм как стремящийся получить прибыли

через политическое доминирование, хищническую деятельность, и чрезвычайно

тесное сотрудничество с политическими объединениями ([1921] 1978, с. 164 – 166,

193 – 201, также 1961, с. 246 – 247). И напротив, экономически ориентированный капи-

тализм это «стремление получить прибыли через постоянные покупки и продажи

на рынке… или стремление получить прибыли через непрерывное производство

товаров на предприятиях с капиталистической бухгалтерией» (1978, с. 164).

Экономически ориентированный капитализм также стремится к прибыли

«непрерывно выполняя финансовые операции с политическими объединения-

ми» (Weber, 1978, с. 165). Инвестиции в государственные облигации, или прибыли

с непрерывной торговли и производства, зависящие от государственного покрови-

тельства, требуют правовой защиты стабильного бюрократического государства.

Как таковые эти инвестиции становятся основными только после того, как пури-

танизм привнес рациональность в бюрократические государства. До Реформа-

ции прибыль от «политической деятельности была повсюду лишь результатом

соперничества между государствами за власть и соответствующего соперничества

за капитал, который свободно перемещался между ними» (1978, с. 165).

| 3

к потере своих преимуществ. Вебер предполагает, что если бы по-

литически ориентированные итальянцы смогли принять экономи-

ческую ориентацию, они бы успешно конкурировали с протестант-

скими предпринимателями. Но, по его мнению, ориентация пред-

принимателей оставалась весьма жесткой и фиксированной. Новые

структурные условия создали иную экономическую ориентацию

у других, неитальянских капиталистов.

Вебер видел в смене патримониальных государств, которые «кон-

тролировали развитие капитализма, создавая личную заинтересо-

ванность в поддержании существующих источников выплат и нало-

гов» бюрократическими государствами, «производящими сборы на-

логов (но никакую другую экономическую деятельность) через свой

собственный персонал… [который] обеспечивал оптимальную сре-

ду для рационального, рыночно-ориентированного капитализма»

(1978, с. 199), необходимую предпосылку для развития рационального

капитализма

⁹

. Хотя различия между патримониальным и бюрокра-

⁹

Вебер считал Реформацию и развитие протестантской этики необходимыми усло-

виями для бюрократического государства, которому они предшествуют по време-

ни, и являются его причиной, точно так же, как и капитализма. Я рассматриваю

это утверждение Вебера в шестой главе. Чтобы рассмотреть проблемы, затрону-

тые в данной главе, необходимо лишь определить отношение между формами

экономического действия, с одной стороны, и структурами общественных отно-

шений, более конкретно политических институтов, с другой.

Коллинз изгоняет протестантизм не только из изучения Ренессанса, но также

из модели Вебера и своей собственной, полной модели капиталистического раз-

вития. В «Последней теории капитализма Вебера» (Weber’s Last Theory of Capi-

talism, 1980, с. 934) Коллинз утверждает, что в «Общей экономической истории»

Вебера «протестантизм только последнее звено в одной из цепочки факторов,

ведущих к рациональному капитализму». В результате Коллинз видит в италь-

янских ренессансных городах пункты капиталистического развития, особенно

после народных восстаний

xiv

в., «которые вытеснили харизматическое право

прежнего класса патрициев и заменили его на универсалистское и „рациональ-

но утвержденное“ право, от которого так многое зависело в институциональном

развитии права» (с. 939).

Коллинз в этой части своей аргументации следует мнению Вебера о том, что

западные города привнесли вклад в рациональность, освободив горожан от фео-

дальных ограничений. Для Вебера городские свободы состояли из двух элемен-

тов. Первый был свободой от ограничений и обязанностей, налагаемых на своих

подданных феодальными синьорами. «Городское гражданство… узурпировало

право расторгать связи сеньориального господства; это было замечательным

—

в действительности, даже революционным,

—

нововведением, которое отличает

средневековые города Запада от всех других» (Weber, 1978, с. 1239). Бюргеры смог-

ли потребовать эти свободы потому что, с децентрализацией военной и полити-

}}  }|~ 

тическим государством и между политически и экономически ориен-

тированным капитализмом приведены с точки зрения идеальных ти-

пов

¹⁰

, они привлекают необходимое внимание к политическому ас-

пекту разрыва экономического развития в Европе

xvi

в.

Бродель, наверное, был прав, утверждая, что необязательно учи-

тывать психологические факторы в смещении экономической ге-

гемонии в Европе

xvi

в. Однако, бросая вызов социальной психо-

логии Вебера, нужно предложить какую-то причинно-следственную

ческой власти в феодальной Европе (в отличие от объединенной политической

власти в Китайской империи), городские корпорации могли нанимать свои соб-

ственные вооруженные силы для того, чтобы бросать вызов, или, по крайней

мере, пугать армии королей (с. 1239, 1260 – 1262; Weber, 1961, с. 237 – 238).

Вторым элементом городских свобод на Западе было отсутствие «магиче-

ских, тотемических, родовых и кастовых свойств клановой организации, кото-

рая в Азии препятствовала объединению в городские корпорации» (Weber, 1978,

с. 1243, см. также 1961, с. 238). По мнению Вебера, предреформационное христи-

анство выпестовало рациональность в том смысле, что позволило европейским

бюргерам образовать политические союзы с теми, кто находился в таком же эко-

номическом положении, а не разделило их клановыми барьерами. Таким обра-

зом христианство дало средневековым европейским буржуа желание, а феодаль-

ная основа военной организации обеспечила средства, чтобы осознать свой

интерес, не происходящий ни от магической концепции рода, ни от аристокра-

тической концепции почетного статуса.

Согласно Коллинзу (1980, с. 940), упадок итальянских городов-государств,

и уступка своего положения Англии объясняются скорее преимуществами,

которые имело национальное государство в соперничестве за мировой рынок,

а не дополнительным капиталистическим рвением, вызванным протестантской

этикой. Коллинз полагает, что такова была последняя идея Вебера, заключенная

в «Общей экономической истории». Я рассматриваю это как собственную модель

Коллинза, а не Вебера, и анализирую ее как таковую в конце данной главы.

Признание Коллинзом роли национальных государств в трансформации

европейского экономического действия в

xvi

и последующих веках

—

это гораздо

более утонченный веберианский взгляд на историю, чем тот, который отстаива-

ют Холл (Hall, 1985) и Широ (Chirot, 1985), учитывающие лишь наиболее общие

исторические элементы аргументации Вебера, представленные в уже указанном

примечании как основу для утверждения, что все необходимые условия для осо-

бого развития Европы уже существовали в раннем Средневековье. Холл и Широ

летают выше исторических «мелочей», которые являются предметом анализа

в данной книге. Следовательно, доказательства и аргументы, которые я здесь раз-

виваю, нельзя использовать для оценки их аргументов, разве что их уверенный

детерминизм не будет повержен демонстрацией высоко зависимой от множества

факторов природы структурного изменения в последующие столетия.

¹⁰

Я рассматриваю ограниченность терминологии Вебера как инструмента для пони-

мания образования государства в четвертой главе.

| 3

связь между переменами в формах экономического доминирования,

с одной стороны, и в формах политической власти

—

с другой, и нуж-

но определить механизм, благодаря которому экономика и полити-

ка влияют друг на друга.

Национальные государства и упадок городов

Подъем национальных государств совпал с упадком автономных го-

родов-государств как военной силы, а позже и как ведущих центров

производства и торговли. Фредерик Лейн (Lane, 1958; 1979) опреде-

лил города-государства и национальные государства как организа-

ции, которые собирают налоги, чтобы покрыть расходы на управ-

ление и сохранение монополии на власть в рамках определенной

территории. Чем эффективнее государство выполняет эти функции,

тем больше прибыли оно может получить с налогов. С точки зрения

Лейна, политическая история Европы с

viii

в. до н. э до

xviii

в. н. э.

основана на «изменении отношения насилие / предприимчивость

при сборе и распределении прибавочной стоимости» (1958, с. 412). Та-

ким образом, наибольшая эффективность национальных государств

обеспечила их триумф и над городами-государствами, и над автоном-

ными сельскими феодалами.

Чарльз Тилли углубляет модель Лейна, прослеживая консолида-

цию политических блоков в Европе от «500 государств, потенциаль-

ных государств, государствочек и государствоподобных организа-

ций» в 1490 г. до «всего лишь 25 – 28 государств» в 1990 г. (Tilly, 1990,

с. 42 – 43). Он анализирует различные комбинации капитала и наси-

лия в определенных местах Европы и описывает, как доступ полити-

ческих акторов к этим двум ресурсам задает тип государства.

Хотя города-государства, по мнению Тилли, были богаты, они

были неспособны получить значительные ресурсы принуждения,

за исключением случаев покупки наемнических армий. Города-го-

сударства подкосили два изменения: во-первых, атлантическая тор-

говля и связанное с ней производство росли в то время, когда «соб-

ственные водные пути „средиземноморских городов-государств“…

были ограничены мусульманскими державами» (1990, с. 190); во-вто-

рых, все государства, контролировавшие более значительное населе-

ние, разработали особые методы принуждения и извлечения ресур-

сов капитала из своих обширных территорий, и хотя по сравнению

с городами-государствами их было немного, их размеры позволи-

ли им пересилить и превзойти города-государства. Такие ресурсы

стали ключевыми, когда «война выросла по масштабу и стоимости»

}}  }|~ 

(с. 190). Для Тилли «золотой век» городов-государств продолжался

лишь до того момента, как крупные государства начали объединять

и упорядочивать механизмы сбора налогов и выставлять на поле боя

национальные армии

¹¹

Более полно модели образования государства Лейна и Тилли раз-

бираются в четвертой главе. Однако даже если допустить, что Тилли

подробно объяснил, как доступность ресурсов капитала и принуж-

дения формировала развитие государственных структур, его модель

не объясняет, почему капитал и принуждение были организованы

в национальные блоки, а не в сеть не граничащих друг с другом го-

родов и территорий.

С выигрышной позиции настоящего времени и даже

xix

в. мы мо-

жем распознать, какими способами чувство национальной общно-

сти в граничащих друг с другом территориях и их населении помогло

государствам собирать налоги, набирать армии и защищать грани-

цы. Тем не менее государства, одержавшие военный и экономиче-

ский триумф над городами-государствами в

xvi

в., часто не были по-

граничными или этнически и лингвистически однородными. В дей-

ствительности наиболее успешные государства вели войны с целью

захватить именно не пограничные территории и привести чужие

народы под свою власть. Преимущества зрелых национальных госу-

дарств

xix

в. нельзя переносить назад, анахронически объясняя, по-

чему аристократы с опорой на село смогли доминировать над купца-

ми с опорой на город в

xvi

в., а не наоборот.

¹¹

Крайдте (Kreidte, 1983; см. также Kreidte, Medick and Schlumbohn, 1981) анализи-

рует упадок городского мануфактурного производства, применяя логику, похо-

жую на ту, что употребляет Тилли. Крайдте утверждает, что города-государства

пересилили капиталисты с сельской базой, которые использовали обширные

внутренние районы национальных государств для привлечения крупной и деше-

вой рабочей силы крестьян, ищущих приработка. Сельские мануфактуры сбили

цены дорогим цеховым мануфактурам. Хотя цеховые производители были более

квалифицированы, это имело значение лишь для производства товаров роско-

ши

—

сектора, который ослабел, когда общая экономика Европы расширилась

xvi

в. Описание Крайдте вызывает вопрос, почему национальные государства,

а не сеть городов-государств, захватили контроль над такой сельской мануфакту-

рой. Многие ранние предприниматели сельской протоиндустрии были купцами

из городов-государств. Объяснение того, почему эти купцы обратились к нацио-

нальным государствам за покровительством в

xvi

в. (хотя и процветали как граж-

дане городов-государств) связано с общим упадком городов-государств как доми-

нирующей политической силы Европы

—

эволюция, необъяснимая с точки зре-

ния протоиндустриализации.

| 3

Прежде чем мы обратиться к образованию государства, теме чет-

вертой главы, нужно ответить на два контрфактуальных вопроса: по-

чему крупные города средневековой и ренессансной Европы не ста-

ли экономическими и политическими центрами последовавшего

капиталистического развития и образования государства и почему

элиты городов-государств были побеждены в

xvi

и последующих сто-

летиях конкурирующими сельскими элитами, которые были способ-

ны консолидировать обширные сельские территории и доминиро-

вать над городами в их центре?

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно объяснять упадок горо-

дов-государств, равно как и подъем национальных государств. И Ве-

бер попытался сделать это. Но его модель, как продемонстрировал

Бродель и другие исследователи Италии эпохи Возрождения, пре-

увеличивает различия в мировоззрении и действиях средневековых

и постреформационных европейцев. Вебер ошибочно предполагает,

что индивидуумы, компании и, возможно, общества являются либо

политически, либо экономически ориентированными и из-за своей

ориентации психологически не могут переключиться или объеди-

нить политическую и экономическую рациональность, когда этого

требуют обстоятельства. В действительности политические и эконо-

мические планы индивидуума обычно подлаживаются к специфиче-

ским и ограниченным структурным зазорам, открывшимся в данный

момент в данном месте. Возможности для извлечения прибыли от-

крываются через организационные структуры городов-государств

и национальных государств. Структуры, которые, как показывает

Тилли, сами были продуктом долгой истории образования и коллек-

тивного действия.

 ³  £~ ~} ~½}

 ³} |~~~-|~££

В этой главе постулируется модель взаимодействия между экономи-

кой и политикой в ренессансной Флоренции. Эта модель сравнива-

ется с теорией Вебера о пределах политически ориентированного

капитализма внутри патримониальных городов-государств. Начну

с обзора демографических перемен в европейских городах, чтобы

проследить и установить время, когда начался упадок автономных

торговых городов по сравнению с подъемом столиц национальных

государств. Большая часть этой главы рассматривает динамику го-

родского капитализма на примере case-study Флоренции. Я выбрал

 ³  £~ ~}… |~~~-|~££

Флоренцию потому, что она была архетипическим итальянским го-

родом-государством во время своего доминирования в международ-

ном обмене и производстве товаров роскоши в средневековой Евро-

пе, а также потому, что она продолжала играть важную роль в италь-

янской и европейской политике и торговле на протяжении всей

эпохи Возрождения. В этом качестве историю Флоренции можно

привлекать для объяснения передвижений вперед и назад, с глав-

ной оси на второй план, хотя все зависит и от центрального положе-

ния на арене политической экономии средневековой и ренессанс-

ной Европы

¹²

Флоренция

—

уникальный город, самый важный их всех городов

Ренессанса потому, что контроль Медичи над папством обеспечил

основу для альтернативной системы извлечения прибавочной стои-

мости из аграрного сектора, при которой городские элиты домини-

ровали над подчиненными им сельскими аристократиями. Упадок

Флоренции привел в тупик эту возможную стезю исторического раз-

вития. Церкви все больше и больше стали определяться по нацио-

нальному признаку, покоряясь светской аристократии, которая уже

организовывалась по национальным линиям.

Чрезвычайно важно обозначить пределы политической и эконо-

мической автономии, которая была возможна для Флоренции и дру-

гих ведущих городов той эпохи, которые я буду рассматривать более

поверхностно, в сравнении с Флоренцией, для того, чтобы объяс-

нить, почему развитие торговли, производства и политической вла-

сти перемещается от городов-государств, управляемых олигархией,

к национальным государствам, управляемых классами. В этой главе

Флоренция и другие города-государства рассматриваютс не только

¹²

Конечно, точно такие же аргументы можно выдвинуть и за детальное изучение

Венеции, Генуи или Антверпена, а не Флоренции. В идеале, я бы погрузился

с головой в историю всех четырех городов до того, как начать писать эту главу.

Но недостаток времени, а также объема в смысле общего плана этой книги,

вынудили меня сконцентрироваться на одном городе. Я пытаюсь, в основном

в нескольких расширенных примечаниях, показать, как и почему другие итальян-

ские города-государства часто следовали образцу Флоренции, и подчеркнуть усло-

вия, которые отвечали за то, что эти города-государства свернули с пути, пред-

ложенного Флоренцией. Я концентрируюсь на сравнениях с Венецией, которая

из всех главных городов в наибольшей степени отличалась от флорентийского

архетипа. Исследователи этих других городов лучше меня смогут судить, прило-

жимы ли выводы этой главы к истории Генуи, Венеции и Антверпена или же

они противоречат ей. Я надеюсь, что историки в своей критике будут различать

те мои пропуски и ошибки, которые просто вызывают досаду, от тех, которые

потребуют вынесения более общих выводов в этой главе и во всей книге в целом.

100

| 3

как временные лидеры развивающейся миросистемы или как локу-

сы с необычайно развитым духом предпринимательства, но и как со-

циальные образования с динамикой, требующей определенного по-

ведения от существенной части социальных акторов, чьи интересы

уже определены и чьи возможности ограничены местными и гло-

бальными условиями. Определение причинно-следственного прио-

ритета социально-психологических, миросистемных, военно-техно-

логических и внутренних структурных факторов в относительном

упадке ренессансного городского капитализма

—

необходимый шаг,

предваряющий объяснение, почему государства, а не только города,

мировые системы или умы индивидуумов, были необходимы для об-

разования капиталистических классов и практики капиталистиче-

ских социальных отношений. В заключение я рассмотриваю преде-

лы экономической деятельности внутри городов-государств, пере-

кидывая мостик к последующим главам, касающимся образования

государства и классов в

xvi

–

xviii

вв.

¹³

}~|¾}£ ~} £ |~~, 1300 – 1700 ||.

Исторические демографы используют показатель численности насе-

ления для оценки богатства средневековых и ренессансных городов.

Убыль или увеличение населения вычисляются для того, чтобы про-

следить подъем и падение ведущих экономических и политических

центров. Доля городского населения и число уровней на городских

площадях и рынках используются в качестве мер оценки влияния го-

родов и урбанизации на политическую экономию сельской округи

¹⁴

¹³

Ограничения капитализма в Амстердаме разбираются в пятой главе, а не в этой.

Амстердам

xvi

xvii

вв. более уместно сравнивать с его соперниками

—

нацио-

нальными государствами Англии, Франции и Испании, а не с ренессансными

городами-государствами из этой главы.

¹⁴

Рассел (Russell, 1972) делит Европу и Ближний Восток

xiii

в. на двадцать два регио-

на. Каждый регион характеризует иерархия городов, которые концентрирова-

лись вокруг ведущего города, извлекавшего выгоду из коммерческого и полити-

ческого господства над меньшими городами и их округой. Регионы разнились

по тому, насколько они были урбанизированы и по тому, насколько ведущий

город взаимодействовал со всем регионом и насколько он процветал.

Скиннер (Skinner, 1977) фокусируется на отношениях между городами и сетя-

ми сезонных рынков, чтобы измерить влияние городских центров на сельское

производство и общественные отношения. По Розману (Rozman, 1976), «предсо-

временные (премодерные) общества можно классифицировать, согласно семи

стадиям развития… [которые] обозначают последовательную схему растущей