Лахман Р. Капиталисты поневоле. Конфликт элит и экономические преобразования в Европе раннего Нового времени

Подождите немного. Документ загружается.

411

| 8

ВЫВОДЫ

Капитализм и национальные государства были созданы не визионе-

рами, не великими стратегами, не навязчиво-маниакальными про-

тестантами. Элиты и неэлиты были одинаково рациональны в том,

что понимали свои интересы, знали, какую угрозу им представля-

ют их враги, могли аккуратно оценить относительные возможно-

сти каждой стороны и выбрать союзников в своей борьбе, основы-

ваясь на хладнокровном расчете, а не на сентиментальных побужде-

ниях или традиции. Новые социальные отношения и политические

институты Европы раннего Нового времени развивались шаг за ша-

гом, когда осторожные элиты пытались сохранить те привилегии

и полномочия, которыми они уже пользовались. Те немногие элиты,

чьи серии по большей части оборонительных маневров произвели

гигантские и непредсказуемые изменения в их обществах, никогда

не намеревались создавать новые социальные отношения или но-

вые способы производства. Они в действительности были капита-

листами поневоле.

Большинство европейских элит в эпоху Средневековья знало,

что воспроизводить свои социальные позиции очень легко. Война,

голод, демографический кризис могли убить каких-то конкретных

представителей элиты или целые семьи, но их позиции как прави-

телей, магнатов, сеньоров, клириков или буржуа продолжали суще-

ствовать и наследовались другими членами либо старых элит, либо

тех, что недавно образовались. Частная и семейная мобильность

практически не оказывала влияния на социальные структуры сред-

невековой Европы. Исследования социальной стратификации и де-

мографии дают нам понять, каков был характер будничной жизни,

и показывают основы социального воспроизводства. Причины со-

циальной трансформации нужно искать в другом месте

Рональд Берт имеет в виду примерно то же самое в своих «Структурных дырах»

(Robert Burt, Structural holes, 1992), когда утверждает, что социальные акторы

определяются по их структурной позиции в сети, а не по их атрибутам. «Про-

412

| 8

Ни сами города, ни социальные группы и те разные виды образа

жизни, которые развились в «городском воздухе», не вызвали к жиз-

ни те экономические и политические институции, которые со вре-

менем воцарились в Европе, а затем и во всем мире. Большинство

городов развивалось в согласии с хартиями, которые им выдавали

короли или знать, и оставалось зависимым от них. Города поставля-

ли предметы роскоши сельским аристократам и духовенству и были

вынуждены делиться богатством со своими спонсорами и покрови-

телями. Североитальянские города отличались от всех прочих тем,

что на них притязало сразу несколько крупных сил, и поэтому в них

не доминировал какой-нибудь один правитель. Города в этом регио-

не действительно добились автономии, а постепенно и суверените-

та, создав новый тип европейской политии.

Элитный конфликт развернулся в иную сторону в Северной Ита-

лии, когда конкуренты-аристократы «опустились», обратились вниз

в поисках союзников для своих сражений друг с другом и с крупны-

ми силами, которые пытались восстановить свою власть над горо-

дами-государствами. Единичные элиты постепенно установили геге-

монию над большинством городов-государств. Эти возникшие пра-

вящие элиты, такие как ведомые Медичи «новые люди» Флоренции,

были ограничены теми уступками, которые они сделали неэлитным

союзникам (преимущественно членам гильдий) во время своего вос-

хождения к власти. Эти уступки в сочетании с небольшими размера-

ми потребительских рынков в экономически отсталой и бедной Ев-

ропе Ренессанса ограничили итальянское сельское хозяйство и ма-

нуфактуры производством высокоприбыльных предметов роскоши.

Итальянские элиты максимизировали свою политическую без-

опасность и экономическое преуспевание, рефеодализировав зем-

блема в том, что связь между атрибутами и социальным меняется в зависимости

от того, о какой группе населения идет речь, и с течением времени. Как часто

меняется эта связь и насколько она меняется

—

это эмпирический вопрос. Глав-

ное то, что эта связь не причинно-следственная. Это корреляция… идиосинкра-

зическая к тому, когда и где были проведены наблюдения для анализа» (с. 189).

Берт идет дальше, заявляя: «Чтобы избавиться от атрибутов, нужны концепту-

альные и исследовательские инструменты, дающие возможность смотреть мимо

того, как атрибуты участника ассоциируются со значительными структурными

формами, и тогда увидеть сами формы. Результатом будет более сильная, более

кумулятивная теория и исследование. Аргумент структурной дыры [который

Берт и разрабатывает в своей книге] нагляден» (с. 193). Я утверждаю, что тео-

рия элитного конфликта, представленная в этой книге,

—

это еще один способ

избавиться от чрезмерной концентрации на атрибутах.

413

~

ли, должности, долговые обязательства и рынки, которые они кон-

тролировали. Ренессансные города-государства не стали столицами

транснациональных империй и основателями аграрного и индустри-

ального капитализма.

Западная Европа за пределами Северной Италии была дестабили-

зирована конфликтом между множественными элитами, следствием

Реформации. Реформация стала критической точкой перехода в ев-

ропейской истории, хотя и не по тем причинам, которые выдвигал

Вебер в своей «Протестантской этике и духе капитализма». Проте-

стантизм не привел к единому набору психологических и идеологи-

ческих императивов и, следовательно, сам по себе не открыл новые

направления и модусы действия. Реформация разрушила существо-

вавшие структуры элитных и классовых отношений и заронила со-

мнения в старые системы верований, открыв возможности для со-

стязания разных конфессий. Элиты сражались друг с другом за кон-

троль над церковной собственностью и полномочиями, а перед

европейцами из всех слоев общества объявилось множество вариан-

тов того, кому и во что верить.

Европейцы раннего Нового времени ответили на эту конкурен-

цию больше страхом, чем противодействием. Элиты почти всегда

были реакционны и пытались сохранить свои земельные права,

юридические полномочия и должности. Неэлиты тоже активно реа-

гировали на изменения, покушавшиеся на их средства существова-

ния и их общины. Хотя неэлиты могли стремиться к радикальным

или утопическим целям, они действовали осторожно, бросая вызов

привилегиям правящих классов только, когда элиты казались им раз-

деленными или слишком занятыми борьбой с конкурентными элита-

ми на родине или заграницей

Раздоры элит не обязательно заканчивались созданием капита-

листических производственных отношений или национальных госу-

Чарльз Кёрзман (Charles Kurzman, 1996) утверждает, что участники социально-

го действия часто воспринимают возможности для революционного изменения,

которых на самом деле там нет, если основываться на анализе Токвиля структур-

ных возможностей. Он приводит в пример иранскую революцию 1979 г. и говорит,

что в таких случаях революционеры достигают успеха, потому что много людей

действуют исходя из их восприятия. Я обнаружил, рассматривая революционные

ситуации, о которых идет речь в данной книге, что неэлитам не нужно определять

границы силы «государства», пока они могут держаться в союзе с элитами. Струк-

тура, которая анализировалась здесь, связанная с Европой раннего Нового вре-

мени, и та, которую Кёрзман и другие анализировали в Иране и других случаях

современности,

—

это совокупность элитных отношений, а не только государство.

414

| 8

дарств, как показывают траектории развития североитальянских го-

родов-государств. Я постулировал во введении, что власть, которую

порождают элитные конфликты, остается эфемерной, если ее не за-

ключают в рамки производственных отношений. Наше исследова-

ние итальянских городов-государств, Испании, Нидерландов, Фран-

ции и Англии подтверждает эту первоначальную гипотезу и предла-

гает следующий вывод: те стратегии, к которым прибегали успешные

элиты, чтобы парировать непосредственные угрозы со стороны кон-

курирующих элит и неэлит, вели к долгосрочным последствиям, ко-

торые сказывались на производственных отношениях.

Никто не мог предугадать или контролировать конечный эффект

своих действий, хотя бы потому, что цепи конфликтов и структурных

изменений тянулись очень долго. Трансформации в Англии и Голлан-

дии произошли относительно быстро. Конфликт в Англии начался

с Реформации Генриха

viii

, а разрешен был во время гражданской

войны; все продолжалось не более века, как и период, в продолже-

ние которого голландские элиты восстали против испанского прав-

ления и укрепили свою гегемонию на родине. В то время как Ген-

рих

viii

, английские джентри и олигархи каждого голландского го-

рода строили свои планы и достигали поставленных целей, ни одна

из этих групп не могла предвидеть, какие последствия их действий

скажутся на них самих или на их наследниках через десятилетия

и столетия. Никто не мог предсказать экономических результатов

своих политически мотивированных поступков.

Конфликт голландских элит создал жесткую структуру социальных

отношений, позволив голландским купцам завоевать и колонизиро-

вать часть Америки и Азии, которые были свободны от конкурентов.

Единство элит и социальное затишье в Голландии

xviii

в. привели

к тому, что голландская социальная структура не изменились в от-

вет на геополитические и экономические вызовы со стороны бри-

танцев. Каждая голландская элита оказалась настолько окопавшей-

ся на своих институциональных позициях, что смогла блокировать

реформы, даже когда в

xviii

в. стало более чем ясно, что хваленая

голландская система не может противостоять ни в международной

торговле, ни в мануфактурном производстве восходящей Британии.

Английское джентри создали систему аграрных производствен-

ных отношений, которые ретроспективно были признаны капита-

листическими. Джентри атаковали земельные права крестьян и соз-

дали целую армию платных работников, чтобы получить преимуще-

ства в борьбе с короной и духовенством. Джентри не имели никакого

представления о том, что новая система производства будет более

415

~

прибыльной, чем старая. На самом деле не джентри, а йомены и то-

варные арендаторы выступали почти со всеми нововведениями, ко-

торые улучшили сельскохозяйственную производительность. Одна-

ко почти все плоды усилий и дальновидности культиваторов пожали

землевладельцы, потому что элиты графств добились неоспоримой

власти на землю в тот момент, когда реагировали на все угрозы и воз-

можности, появившиеся в результате элитного конфликта, который,

в свою очередь, был следствием ломки феодальной структуры Рефор-

мацией Генриха.

Испания и Франция оказываются в самом центре рассматривае-

мых пяти случаев, правда, только на определенное время. Период,

начавшийся с религиозных войн, вспыхнувших во Франции из-за Ре-

формации, и закончившийся завершением революции в правление

Наполеона, продолжался 300 лет, точно так же, как и эпоха, во вре-

мя которой местные элиты были абсорбированы сначала испанской,

а потом и европейско-американской империей Габсбургов. Италь-

янские войны, начавшиеся с борьбы за независимость, возможной

благодаря зазору, открывшемуся из-за соперничества крупных сил,

и закончившиеся институализацией власти патрициев в основных

городах-государствах, длились пять столетий, и это самый продол-

жительный случай, разбираемый в данной книге.

Возможности для экономической трансформации были рано пере-

крыты и в итальянском, и в испанском вариантах элитных конфлик-

тов. Продолжительные конфликты итальянского Ренессанса ограни-

чили воздействие на экономические институты потому, что патриции

с самого начала пошли на слишком много уступок цеховикам и после

этого никогда не могли оспорить привилегий цехов, не подвергая

риску собственную гегемонию. Испанская экономика трансформи-

ровалась столь мало потому, что правящая элита получила свою импе-

рию на Иберийском полуострове и в Европе, не тревожа существовав-

ших систем, при помощи которых местные элиты присваивали ресур-

сы. Каждая местная элита только усилила свой контроль над землей

и трудом, когда ее поглотила Габсбургская империя. Испанское завое-

вание Америки оказало глубокое влияние на живших там индейцев,

а также африканцев и европейцев, которых туда завезли, но очень

мало повлияло на политику и экономику самой Испании.

Франция представляет собой наиболее сложный и переменчивый

случай из всех. Феодальные конфликты среди множественных элит

уступили место соперничеству среди членов расширяющейся органи-

зации, которая стала королевским государством. В отличие от импе-

рии Габсбургов, где элиты и классы были включены неизменными

416

| 8

в завоевательную политику, французские элиты вошли в государство

частями, обрывками, когда они получали новые должности и концес-

сии. Французские должности и привилегии варьировались в зависи-

мости от времени их получения. Каждый новый «призыв» чиновни-

ков получал в чем-то новый набор обязательств и преимуществ, отлич-

ный от тех, что имели предшествующие когорты занимавших схожие

с ними должности раньше. Более важно, что сам процесс включе-

ния новых чиновников и владельцев контрактов во французское го-

сударство оказывал трансформирующее воздействие на все преж-

де существующие позиции и делал это таким способом, который

был неосуществим, например, в парцеллизованной империи Габс-

бургов. Французские чиновники не могли защитить все свои приви-

легии и полномочия от новой когорты и конкурирующих элит так,

как элиты и цеховики защищали свои права, зафиксировав их на-

вечно, в ренессансной Флоренции. Также французские чиновники

не могли помешать созданию новых постов или дополнительному

набору на уже существующие, как это удавалось делать голландским

олигархам и их семействам в

xvii

–

xviii

вв. при помощи договоров

о соответствии.

Отношения между элитами при старом режиме во Франции

были такими изменчивыми потому, что немногие элиты могли раз-

меститься со своими королевскими должностями и синекурами не-

посредственно там, где находилось производство. Аграрные и ману-

фактурные производственные отношения не настолько окаменели

во Франции

xviii

в., как во Флоренции Медичи. Тем не менее немно-

гие элиты могли контролировать землю и извлекать значительные

прибыли из труда крестьян или из мануфактурного производства,

коммерции или финансовых спекуляций, не опираясь на полномо-

чия, которые они получали вместе с государственными должностя-

ми или на привилегии, гарантированные им короной. Доступ элит

к доходам и их контроль над средствами производства оспарива-

лись тогда, когда их должности и привилегии менялись при разви-

тии государства.

Французская революция оказала огромное влияние на элитные

и классовые отношения именно потому, что элиты старого режима

потеряли свою способность напрямую присваивать прибавочный

продукт от аграрного и индустриального производства. Большин-

ство французских элит к

xviii

в. дошло до настоящей давки за долю

доходов, которые все элиты коллективно присваивали через госу-

дарство. Как только на государство ополчились крестьяне, санкюло-

ты и буржуа во время революции, старые элиты больше не могли

417

~

сами поддерживать или воссоздавать механизмы извлечения прибы-

ли. Эти элиты потеряли свою элитарность.

Французская революция, сокрушив одни элиты и выдвинув впе-

ред другие в процессе создания нового государства, оказала драмати-

ческое воздействие на классовые отношения, хотя не столь глубокое,

как драматический переход к аграрному капитализму в Англии в сто-

летие от Реформации Генриха до гражданской войны. Наше срав-

нение Англии и Франции показывает сложность отношений струк-

туры и действенности (agency). Наиболее гибкая структура (Фран-

ция) не обязательно производила самую мощную трансформацию.

Более простая английская структура и более ясное течение элитных

и классовых конфликтов произвели самую мощную трансформацию

из всех, рассматриваемых в этой книге.

История социальных изменений в Европе раннего Нового вре-

мени

—

это история разрыва между первоначальными стремления-

ми и результатами. Акторы почти всегда намеревались быть консер-

вативными, просто сохранять или, может быть, улучшать свои су-

ществующие позиции. Действие обычно приносило малый эффект.

Планы оставались невыполненными. Соперники оказывались спо-

собными парировать большую часть атак на свои позиции. Элиты

и неэлиты редко достигали тех конкретных и краткосрочных целей,

к которым стремились. Еще более редко акторы запускали продол-

жительную серию элитных и классовых конфликтов, которые транс-

формировали социальную структуру и приводили к новым и неожи-

данным формам производства.

Элитный конфликт

—

это четкая нить действий, которая тянет

за собой структурные изменения во всех ситуациях. Причинно-след-

ственная первичность элитного конфликта позволяет нам сделать

некоторые более широкие социологические выводы о социальных

изменениях, выходящих за рамки той специфической, хотя и глубин-

ной трансформации, которой посвящена эта книга. Я закончу обоб-

щениями, касающимися исследования социального изменения в че-

тырех областях: 1) действия (agency) неэлит и революция; 2) геопо-

литика и мировая система; 3) идеология и культура и 4) социальное

пространство для действия.

Действия неэлит и революции

Элитные конфликты поощряют мобилизацию неэлит и решающим

образом формируют структурные последствия революционных дей-

ствий масс. Неэлиты, как и элиты, не стремятся к самоубийству и пы-

418

| 8

таются прочесть социальные структуры и конфликты для того, что-

бы определить, когда и где мобилизация будет эффективной. Неэли-

ты, как элиты, могут неправильно прочесть социальную структуру,

увидев широкий зазор в необычайно узких, локальных условиях.

Все акторы, элитные и неэлитные, часто упускают из виду, что пе-

реплетающиеся элитные и классовые конфликты в комплексных со-

циальных структурах могут вызвать неожиданные и нежелательные

(или случайно предсказанные, хотя и чудесные) последствия.

Неэлиты лучше всего способны поддерживать свою борьбу и до-

стигать своих целей, когда они находят элиту на сильной структур-

ной позиции, с которой могут заключить союз. Когда покровитель-

ствующая элита слаба (как духовенство после Реформации Генри-

ха), тогда мятежи их неэлитных союзников бывают интенсивными,

но изолированными и, следовательно, легко подавляются (как бла-

годатное паломничество в Англии в 1536 г.), или же мятежи бывают

слабо организованными и, следовательно, неэффективными даже

при широкой базе поддержки (как в случаях с различными восста-

ниями popolo в Италии эпохи Ренессанса).

Элиты становятся эффективными союзниками и помогают дей-

ствиям масс, пока конкретная элита в союзе с народными силами

едина и способна распоряжаться ресурсами на протяжении долго-

го времени. Английская и французская революции случились в та-

кой момент, когда элитам (джентри и буржуазия) грозило уничтоже-

ние, и у них были ресурсы мобилизовать неэлитные силы и поддер-

живать революционный конфликт на протяжении нескольких лет.

Восстание чомпи и Фронда

—

примеры того, как элиты, хотя и чув-

ствуя опасность для себя, одной мобилизацией народных сил подры-

вают свою способность сохранять единство и управлять ресурсами

для революционного подъема; таким образом, и чомпи, и фрондеры

потеряли единство и были подавлены восстановившимися альянса-

ми множественных элит.

Уничтожение или трансформация государства

—

не обязательно

первичная цель или результат революции. Все английские конфлик-

ты, рассмотренные в четвертой главе, велись из-за локального кон-

троля за организацией доминирования и извлечения прибыли. Две

революции (1640 и 1689 гг.), но не Реформация привели к перемене

властителей, но практически не оказали воздействия на структуру

национального правления, которую определили прежние конфлик-

ты элит. Трансформацию английских элит с самым мощным, немед-

ленным и долгосрочным воздействием на национальное устройство

произвела Реформация Генриха, которая свергла параллельную на-

419

~

циональную администрацию в виде церкви, тот элемент, о котором

не говорит ни одно из определений государства, предлагаемых со-

циологами революций.

Бунт флорентийских чомпи, переворот Медичи, французские

Фронды и революция 1789 г. (в том, что касалось и аристократов,

и буржуа) велись ради улучшения позиции революционеров в рам-

ках уже существующих государств. Революция 1789 г. уничтожила ста-

рое государство, не желая того, только благодаря особой комбина-

ции действий элит и народа

Долгосрочные последствия революций отстоят даже еще дальше

от идеального понятия трансформации государства, чем изначаль-

ные планы и события каждого революционного момента. Каждая

революция в долгосрочной перспективе имеет значение в зависимо-

сти от того, насколько элиты и неэлиты оказались способны сокру-

шить или захватить государствоподобные механизмы доминирова-

ния и присвоения, ранее контролировавшиеся ныне побежденной

элитой. Бунт чомпи ненадолго, а переворот Медичи навсегда переда-

ли механизмы сбора налогов, займов и военной мобилизации от од-

них элит другим. Это случаи циркуляции элит практически по Па-

рето, без воздействия на общую форму того, как правят неэлитами

и как их эксплуатируют комбинированные организационные спо-

собности элит.

Только первый английский конфликт, Реформация Генриха, серь-

езно и навсегда повлиял на структуру правления элит. Английские

конфликты 1640 и 1689 гг. (а один из них даже иногда называется ре-

волюцией) просто ратифицировали изменения в элитных и классо-

вых отношениях, запущенные Реформацией. Французская револю-

ция отличалась от других революций вплоть до

в. тем, что она

инициировала трансформации элитных и классовых отношений

в процессе низвержения государственного режима.

Французская революция отличалась от всех других революций

раннего Нового времени (и поэтому она единственная из обсуждае-

мых в этой книге наиболее близка к идеальному типу Чарльза Тил-

ли (1978)) потому, что она ополчилась на первый в истории челове-

чества режим, в котором все организации элит были инкорпориро-

Революции

в. (русские, китайские, никарагуанские, антиколониальные

и в Восточной Европе 1980-х гг.) отличаются от своих аналогов в прошлых столе-

тиях тем, что они начинались, имея перед собой ясную цель уничтожить или сме-

нить государство. Однако они все равно были побеждены союзом элит и неэлит,

и их результаты определил двойной эффект элитной и классовой борьбы.

420

| 8

ваны или регулировались национальным государством. Революции

имеют структурное значение только тогда, когда они уничтожают,

объединяют или сокрушают способности элит, заключавшиеся в го-

сударстве, но которые исторически более часто можно обнаружить

в похожих на государства образованиях и других организациях элит

и которые не вписываются в большинство определений конечных

целей революции.

Сравнительное изучение революций будет буксовать (и продол-

жать неправильно интерпретировать структурные данные новей-

ших исторических исследований конкретных революций), пока

с марксистским пугалом революции как классовой войны будут бо-

роться только государственно-центрированные теоретики, которые

выдвигают концепцию пяти с лишним веков европейской истории

как борьбы между государством и гражданским обществом, рассмат-

ривая революции как победы или поражения в этой борьбе одной

или другой стороны. Правящие классы и «государственные эли-

ты» нужно рассматривать более тонко, учитывая множественность

элит и их организаций (что может быть государством или государ-

ственноподобным образованием). Тогда мы сможем ответить на та-

кие вопросы сравнительного анализа, как элиты зависят от государ-

ственных или государственноподобных механизмов по извлечению

ресурсов и доминированию над неэлитами? И какие интересы име-

ют элиты в сохранении, модификации или низвержении государств

и государственноподобных образований? Ответы на эти вопросы да-

дут необходимую базу для анализа конечных результатов революций.

Мы также сможем определить, будет ли нынешнее ослабление на-

циональных государств снова направлять революционеров на цели,

не связанные с государством.

Наконец, концентрация внимания на элитных и классовых струк-

турах позволяет оценить непредвиденные эффекты революции.

Карл Маркс сам сделал это в своем «Восемнадцатом брюмера Луи Бо-

напарта», тщательно отслеживая союзы и конфликты между множе-

ственными классовыми фракциями, которые он выделял на разных

стадиях получения ими элитоподобного контроля над организация-

ми, равно как и их специфические производственные отношения.

Переплетение элитных и неэлитных конфликтов

—

то, что отлича-

ет революционную эпоху от предшествующих элитных конфликтов.

Именно поэтому революционные эпохи столь тяжелы как для тех,

кто в них живет, так и для ученых, которые пытаются реконструи-

ровать исторические события в их рамках и проанализировать

их значение.