Лахман Р. Капиталисты поневоле. Конфликт элит и экономические преобразования в Европе раннего Нового времени

Подождите немного. Документ загружается.

391

£~  }~~|}£ }¾~

Критическое различие между Англией и Францией состоя-

ло не в степени королевской автономии от знати, которая, вопре-

ки утверждениям Вутноу, была невелика в обеих странах. Все дело

было в общей структуре элит: в Англии большая степень независи-

мости от светской элиты землевладельцев духовенства делала его

привычной мишенью как для короны, так и для манориальных лор-

дов. Во Франции крепкие связи между духовенством и аристокра-

тами привели к тому, что большинство светских землевладельцев,

включая аристократов-протестантов, поддержали сопротивление

духовенства королевским притязаниям на их доходы, при условии,

что они сами назначали священников на их должности (Blet, 1959;

Parker, 1978, с. 22 – 23). Французские монархи

xvi

в. смогли присвоить

себе церковную собственность только там, где духовенство ранее из-

бежало подчинения знати (Cloulas, 1958).

Идеологическое содержание английского протестантизма опре-

делилось тем компромиссным способом, каким установилась нека-

толическая церковь Англии. Продажа Генрихом

viii

церковного иму-

щества и прав на десятину, чтобы создать опору своей Реформации

и финансировать заграничные походы, поделила институциональ-

ную власть и ресурсы прежде автономной английской церкви меж-

ду джентри и короной. Его преемники пытались, но не сумели захва-

тить церковное имущество под предлогом оживления национальной

церкви. Хилл (1963) показывает, как эти попытки короны пробуди-

ли у собственников церковного имущества из числа джентри интерес

к поддержке более радикальных, пуританских версий протестантиз-

ма, которые отрицали королей и епископов, равно как римских пап

и вообще любой особый религиозный авторитет.

Экономическую доктрину пуритан, которая старалась защи-

щать частную собственность и предпринимательство против двой-

ной угрозы присвоения королем и народных восстаний, нельзя от-

делять от их политического противодействия королевским усилиям

захватить контроль над священниками и диктовать им религиозные

практики. Замечание Уолцера, что пуританизм начался как полити-

ческое движение и обратился к экономической деятельности толь-

ко после гражданской войны, игнорирует то, что ставками в борь-

бе за контроль над институциями духовенства были религиозная ле-

гитимация, государственная власть и права собственности. Если бы

Стюарты преуспели в своих усилиях контролировать назначение

на церковные должности, то монархия смогла бы регулировать и ре-

лигиозные практики джентри, и их владение бывшими церковными

землями, и права дохода. Схожим образом и Фулбрук игнорирует то,

392

| 7

что пуританская экономика, политика и теология выковались вместе

во время борьбы против Генриха

viii

и его преемников, пытавших-

ся получить главенство королей над англиканской церковью. Пури-

тане были вынуждены принять положение, оппозиционное королю

с его притязаниями по итогам Реформации потому, что церковное

имущество и теологические полномочия, необходимые для религии,

все еще распределялись по политическим каналам.

Протестантизм имел другое значение во Франции, где католи-

ческая и гугенотская знать уже контролировала церковные доходы

и посты и имела все основания защищать формальную автономию

клириков под своим контролем от королевских притязаний. Боль-

шинство французских аристократов не приняли институциональ-

ные перемены, предлагавшиеся как королевской властью, так и про-

тестантами, в отношении церковных должностей, над которыми

они доминировали и которые использовали для достижения своих

целей. Причинно-следственная связь между провалом институцио-

нальных и идеологических аспектов Реформации во Франции выяв-

ляется при рассмотрении примеров от обратного: тех областей, где

протестантизм (как коллективная оппозиция французской католи-

ческой церкви, а не просто личный выбор каждого изолированно-

го знатного семейства) получил сильнейшую поддержку аристокра-

тии. Эти области были теми самыми, где корона успешно присвоила

себе церковную собственность за отсутствием контроля аристокра-

тов над церковными должностями (Cloulas, 1958).

На первый взгляд, изначальная концентрация протестантиз-

ма в этих французских областях с сильнейшим контролем короны

над духовенством и автономией от аристократии подтверждает те-

зис Вутноу о том, что протестантам была нужна поддержка автоном-

ной короны для защиты их религиозных реформ от католического

духовенства и его союзников из знати. Однако динамика элитного

конфликта по поводу религии была гораздо сложнее, чем описыва-

ет Вутноу. По одним оценкам, половина французских аристократов

приняли протестантизм к 1560 г. (Parker, 1980, с. 96). Для некоторых

из них протестантизм был среди прочего основанием для притяза-

ний на контроль над клерикальными постами в этих областях, кото-

рый перешел к короне. Для многих французских гугенотов религи-

озная реформа была личным выбором, на основе которого они рас-

считывали управлять священниками в своих местностях благодаря

давним претензиям аристократии на некоторые церковные долж-

ности. Подобные претензии требовали от дворян-протестантов ува-

жать контроль их католических коллег над другими церковными по-

393

£~  }~~|}£ }¾~

стами и препятствовать вмешательству короны в местные религиоз-

ные споры (Parker, 1978, с. 21 – 25 и далее).

Французские монархи

xvi

в. стратегически использовали религи-

озные разногласия между католиками и протестантами из среды ари-

стократов и городских чиновников. Корона принимала плату от про-

тестантов за признание их контроля над церковными должностями,

ранее контролировавшимися католиками. Корона, следовательно,

получила новые доходы и спровоцировала конфликт между прежде

крепко спаянными блоками провинциальной знати в тех областях,

где существовали религиозные разногласия.

Возможности, предлагаемые короной, соблазнили многих знат-

ных протестантов покинуть общий аристократический фронт про-

тиводействия претензиям короны и национальной иерархии фран-

цузской католической церкви. Этот фронт основывался на уважении

контроля аристократов над церковными должностями. Знатные про-

тестанты и их единоверцы, владевшие древними городскими долж-

ностями (corps de ville), со все большим и большим успехом в середине

xvi

в. добивались королевской поддержки своих притязаний на кон-

троль над церковными постами и там, где раньше корона назнача-

ла на духовные должности, и в тех областях и городах, где католиче-

ские аристократы и чиновники де-факто получили власть над духо-

венством (Parker, 1980, с. 96 – 150; 1978).

Стратегию короны нарушила Католическая лига, которая была

сформирована, чтобы помешать дальнейшему расширению власти

протестантов и забрать обратно земли, попавшие под их контроль,

вызвав религиозные войны во второй половине

xvi

в. Лига понизи-

ла степень контроля над католической церковью, который корона

получила по конкордату 1516 г. от римского папы. Епископы, боясь,

что протестанты в союзе с короной отнимут у них собственность, об-

ратились к лиге за защитой (Hoffman, 1984, с. 7 – 44; Tait, 1977). Корона,

таким образом, потеряла власть над церковью на большей части тер-

ритории Франции, которая осталась католической. Вопреки утвер-

ждениям Вутноу, протестанты, как и католики, вновь обнаружили

в последние десятилетия

xvi

в. и дополнительно убедились в

xvii

в.,

что они могут лучше защищать свои интересы, сплотившись в пар-

тии под покровительством провинциальных магнатов, а не пытаясь

по отдельности конкурировать друг с другом за королевские милости.

Французские гугеноты по идеологии и смешению политических

и экономических интересов больше напоминали феодальную фрак-

цию, стремящуюся к монопольной привилегии на свои местные

крепости, чем секту, ищущую свободы от ига государства. Менталь-

394

| 7

ность гугенотов иллюстрирует Нантский эдикт 1598 г. Эдикт загнал

гугенотов в оборону, в

xvii

в. они посвятили всю энергию защите

своих корпоративных привилегий в протестантских областях, при-

знанных эдиктом, и соблюдали суровые ограничения, наложенные

на протестантские практики в остальной части Франции. Проте-

стантская знать, принимая условия Нантского эдикта, копировала

своих католических коллег в их попытках удержать за собой мень-

ший слой локальных и провинциальных должностей. Гугеноты со-

гласились на статус постоянного меньшинства, когда их вожди ста-

рались защитить особые местные привилегии в антикоролевском

альянсе с католическими элитами. Гугеноты тем самым перекрыли

себе возможности прозелитизма по всей Франции или возрождения

союза с землевладельцами и средними классами, что позволило бы

протестантам создать себе общенациональную политическую базу

xvi

в. (Parker, 1978, с. 16 – 21)

⁷

Структура элитных отношений начала меняться в конце

xvi

в.,

меняя и контекст, в котором французская знать осмысляла свои ре-

лигиозные интересы. Способность короны использовать продажу

должностей, патронат и окончание религиозных войн для ограниче-

ния независимости провинциальных блоков, вынудила большинство

дворян избегать протестантизма как базы для вызова монарху. Боль-

шинство французских дворян вернулись в лоно католической церкви

к 1610-м гг. и (по крайней мере временно) использовали клиентские

отношения с короной, а не политическую и религиозную оппозицию

как основной способ сбора доходов с церковных и светских долж-

ностей. Контроль над епископскими постами перешел от семейств

крупной знати к клиентам короны, по большей части noblesse de robe,

в десятилетия, предшествующие Фронде (Bergin, 1992).

~~£  £

Изначальное решение членов различных английских и француз-

ских элит стать протестантами или остаться католиками не имело

немедленных социально-психологических последствий, описанных

Вебером. Элитные структуры, созданные для контроля над духов-

⁷

Стратегия гугенотов, институализация протестантизма через отстаивание мест-

ных привилегий

—

это то, что противоречит предсказаниям модели Вутноу, кото-

рый видит в монархах необходимых защитников протестантов от католических

землевладельцев.

395

~~£  £

ной властью и собственностью, не впрямую определяли отношение

к рациональности. Как показали Уолцер, Фулбрук и Хилл, позиция

протестантов (и католиков) по отношению к монархам, подчинен-

ным и другим классам и их преследование цели «рациональными»

средствами

—

все было частичными и случайными результатами борь-

бы за власть и религиозную свободу. В оставшейся части этой гла-

вы разбирается особая форма «нерационального» поведения, к ко-

торой европейцы активно прибегали в раннее Новое время

—

кол-

довство и практика магии.

Преследования ведьм и колдунов

Европейцы

xvi

–

xvii

вв. много спорили о том, где проходят грани-

цы между законной религией и незаконным колдовством, или о том,

как вписываются магия и наука в такую схему, а также как лучше про-

тивостоять ведьмам. Как показал Томас (1971), большая часть англи-

чан раннего Нового времени рассматривала эти границы как нечто

разделяющее белые сверхъестественные силы, исходящие от Бога,

и черные, исходящие от дьявола и его прислужников. Робер Мандру

(Mandrou, 1968, с. 75 – 94) заметил сходное отношение к магии и кол-

довству во французских текстах.

Только в конце

xvi

в. в Англии, а также в

xvii

в. во Франции самые

просвещенные люди начали считать, что многие ведьмы могут быть

скорее обманщицами, чем орудием дьявола. Только в самом конце

xvii

в. английским и французским интеллектуалам стало приходить

в голову, что все колдуны и ведьмы могут быть жуликами. Как интел-

лектуалы и люди, стоящие ниже них на социальной лестнице, могли

прийти к таким выводам и почему эпизодические и локальные кам-

пании против ведьм случались в этих странах прежде

—

вот вопросы,

на которые должна ответить адекватная теория рационализации.

Сложность с теориями рационализации широкого примене-

ния (Вебера, теории модернизации или, в другом ключе, Томаса)

или с теми, которые считают суды над ведьмами проявлением клас-

совой борьбы (Гинзбург, Мандру, Мушембле, Делюмо), состоит в том,

что им не хватает деталей, чтобы разобраться с относительно немно-

гочисленными и локальными эпизодами судов в этих двух странах

или с отсутствием синхронности в начале кампаний против ведьм

по всей Европе. Весь

и начало

xvi

вв. были пиком охоты на ведьм

в Испании и северных районах Италии. «Официальная цель уни-

чтожения ведьм по большей части была забыта в Испании и Ита-

лии еще до того, как она начала проявляться в некоторых других зем-

396

| 7

лях», таких как Англия и Франция, в то время как суды над ведьмами

в Венгрии, Польше и Швеции усилились только после 1650 г. (Scarie,

1987, с. 20 – 22).

Во Франции до 1500 г. и после 1670 г. прошло очень мало судов

над ведьмами. Например, в обзоре Мушембле (1979, с. 131) показыва-

ется драматический рост числа судов за колдовство, достигающий

своего пика в конце

xvi

–

xvii

в., в том месте, где сейчас располагает-

ся департамент Севера и малая часть Бельгии (табл. 7.1).

В Англии колдовство считалось преступлением только в 1542 – 1543

и 1563 – 1735 гг., а почти все преследования случились между 1580

и 1647 г. (Thomas, 1971, с. 449 – 451; Macfarlane, 1970, с. 28). Для послед-

него периода зафиксировано не менее 1000 случаев казни, хотя 300

—

более вероятная цифра. Преследования в географическом смысле

концентрировались в Эссексе и немногих других графствах Англии

(Larner, 1984, с. 71 – 72; Macfarlane, 1970, с. 62), так же, как в большей

части Франции суды над ведьмами ограничивались конкретными де-

ревнями и городами (Mandrou, 1968; Muchembled, 1987).

Число судов и казней в Англии и во Франции едва ли сопоставимо

с гораздо более кровавыми событиями во времена паники по поводу

ведьм и инквизиционных судов в Швейцарии, Австрии и Германии

в 1561 – 1670 гг. В самые страшные времена преследований и казней

только 15 % из всех обвиняемых в Англии на судах против ведьм осуж-

дались на казнь по сравнению с 49 %, по данным Мушембле, по де-

партаменту Севера и более 90 % в немецко-язычных регионах Евро-

пы (Scarie, 1987, с. 30)

⁸

Религиозные интересы и магическая сила

Отношение элит к магии было связано с более широкой сетью ин-

тересов вокруг религиозных должностей и имущества. Это не зна-

чит, что элиты определяли свои взгляды на магию после тщательно-

го подсчета своих политических интересов. В любой случае такие

⁸

Масштабы казней в Восточной Европе сравнимы с французскими, хотя Жене-

ва приближалась по этому показателю к Англии. Конечно, эти данные не отра-

жают мнения тех, кто был обвинен в ведовстве, но они на это и не претенду-

ют. Из ограниченного количества доступных источников следует, что освобожде-

ния еще до вынесения приговора случались в Англии чаще, чем на континенте,

и были очень редки в немецкоязычных областях, наводя на мысль, что число

проведенных казней было даже меньше, чем 15 % в Англии, и, возможно больше,

чем указывают формальные данные в немецкоязычной Европе. Франция снова

оказывается между этими двумя крайними случаями.

397

~~£  £

подсчеты часто осложнялись идеологической сумятицей той эпохи:

изобилием религиозных сект, соперничеством между практикующи-

ми магию и растущим скептицизмом относительно способностей че-

ловека управлять сверхъестественными силами в этом мире, вместе

с оптимизмом относительно возможностей открытия и использова-

ния сил природы. Люди пытались выйти из этой неразберихи, срав-

нивая характер претендентов на овладение магическими искусства-

ми с содержанием их претензий. Другими словами, люди Ренессанса

решали, верить или нет, частично исходя из того, о ком конкретно

идет речь.

Духовная верность священникам, пасторам и колдунам име-

ла политические и экономические наравне с духовными послед-

ствия. В результате, миряне доверяли тем чародеям, которых они

могли контролировать (или которые подчинялись тому же автори-

тету, что и они сами), и опасались тех колдунов, которые были вне

их власти. Люди, которые обнаруживали, что все претенденты на ма-

гическую силу были за пределами их влияния, или входили в союз

с их врагами, склонялись к скептицизму по отношению к самой воз-

можности подчинить себе сверхъестественные силы на этом свете

при помощи магии.

Эту гипотезу о сродстве институциональных интересов с верой,

страхом или скептицизмом по отношению к колдунам и к самой воз-

можности магии можно опробовать путем сравнения с другими моде-

лями в качестве объяснения различий между целями и достижения-

ми антиколдовских кампаний в Англии и во Франции. Для иерархии

англиканской церкви и ее королевских покровителей все колдуны

были претендентами на самопровозглашенную англиканскую мо-

нополию доступа к божественной силе. Англиканские обвинения

xvi

в. колдунов-конкурентов во многом совпадали с утверждениями

 7.1. Суды над колдунами в северо-восточной Франции, 1351 – 1790 гг.

Годы

1351 –

1400

1401 –

1450

1451 –

1500

1501 –

1550

1551 –

1600

1601 –

1650

1651 –

1700

1701 –

1790

Число

обвинений 2 7 11 23 6 8 110 6 7 6

£~: Muchembled, 1979.

398

| 7

их современников из числа служителей французской католической

церкви.

Позиции официальных церквей этих двух стран по отношению

к магии различались в двух важных аспектах: во-первых, француз-

ская католическая церковь в

xvii

в. сама возглавила процесс при-

учения мирян к той мысли, что большинство неофициальных кол-

дунов скорее мошенники, чем подлинные орудия сатаны, в то время

как англиканские пасторы были последними из числа элит, кто усом-

нился в повсеместности белой и черной магии. Во-вторых, француз-

ские клирики пользовались сильной поддержкой короны и светских

элит в своих антиколдовских кампаниях, в то время как в Англии

джентри успешно пытались подорвать англиканское преследование

ведьм почти во всех инстанциях и очень редко устраивали собствен-

ные светские суды над ведьмами. Эти различия по источникам интел-

лектуального лидерства для проявления скептицизма в отношении

магии (клирики во Франции, миряне в Англии) и по степени свет-

ской поддержки атак церковников на колдовство (сильная во Фран-

ции, негативная в Англии) вызвали и различия в постреформацион-

ной практике магии: французские католические священники были

первыми, применявшими магические решения для решения буднич-

ных проблем, в то время как в Англии большую часть спроса в та-

ких услугах удовлетворяли платные колдуны-одиночки. В Англии по-

литическое использование магии было успешно подавлено к концу

гражданской войны, даже когда платных колдунов оставили в покое

и церковь, и государство, а во Франции и государство, и церковь сра-

жались с ограниченным успехом против и политического и коммер-

ческого применения магии до самого конца старого режима.

Англия

В Англии только епископы и священники англиканской церкви, к ко-

торым в конце

xvi

в. присоединились их королевские покровите-

ли, пытались восстановить единую иерархию религиозной власти

в стране. С их точки зрения, священники-конкуренты и колдуны

в лучшем случае были введены в заблуждение, а скорее всего стали

орудием в руках сатаны. Англиканские мечты о восстановлении мо-

нополии на религиозную власть для своего исполнения требовали

бросить вызов духовной и институциональной легитимности кон-

курентов и доказать единственную правильность своего собствен-

ного божественного авторитета. Эта двойная задача казалась более

праведной и насущной, когда враги англиканства рассматривались

399

~~£  £

как орудие дьявола (Cross, 1977). Тем не менее способность англи-

канской церкви подавить конкурентов, практикующих магию,

—

будь

то католики, диссентеры или коммерческие колдуны

—

была серьез-

но стеснена рядом постреформационных парламентских статутов

и правлением светских судей, которые ограничивали юрисдикцию

церковных судов (Houlbrook, 1976; 1979, с. 7 – 20, 214 – 260 и далее).

Церковная иерархия была единственной английской элитой, чет-

ко и постоянно противодействующей народной магии от Реформа-

ции Генриха до гражданской войны. Три другие элиты

—

корона, маг-

наты и джентри

—

напротив, временами меняли свои взгляды на ма-

гию, а магнаты и джентри переживали внутренние расколы по этому

поводу. Такие разногласия мешали этим элитам противостоять ма-

гии. Интересы джентри в подавлении или снисхождении к народной

религии диктовались их позицией в отношении плюрализма, что от-

вечало, в свою очередь, политике короны в отношении контроля

джентри над церковной собственностью. Способности джентри блю-

сти свои интересы повышались, когда понижались способности ко-

роны и магнатов.

Снисходительность короны к плюрализму элиты и народной ре-

лигии претерпела трансформацию к концу правления Елизаветы

После Реформации Генрих

viii

, Эдуард

и их советники терпели

религиозные разногласия (за исключением движений в поддержку

католического духовенства, которые они сокрушали (Fletcher, 1968,

с. 21 – 47; Harrison, 1981) ради того, чтобы ослабить церковную автоно-

мию. Эта политика на короткое время в правление Марии была об-

ращена вспять, однако ее чистки были направлены против проте-

стантов в целом и не концентрировались на колдунах (Smith, 1984,

с. 80 – 82). В последние два десятилетия

xvi

в., «когда протестан-

тизм духовенства был под большим сомнением, политическое под-

чинение церкви [англиканской] все еще заботило правительство»,

и поэтому корона по-прежнему поддерживала притязания джентри

на власть над церковными постами и имуществом (Hill, 1963, с. 33).

Таким образом, в конце

xvi

в. джентри все еще могли удовлетворять

свое желание подавлять народные религиозные и магические дви-

жения, не опасаясь, что из-за этого откроется возможность для сою-

за короны с англиканским духовенством для принуждения к ортодок-

сии, в том числе и самих джентри.

Корона закрепила свой контроль над англиканским духовенством

к концу правления Елизаветы

. В результате политика короны на-

чала изменяться со все большим ускорением при Якове

и Карле

в сторону помощи усилиям англикан получить церковную власть.

400

| 7

Слияние интересов короны и духовенства в борьбе с расколом в кон-

це

xvi

в. повлияло и на отношение джентри к народной религии

и магии. До этого джентри могли противостоять народной магии

и радикальным сектам, не опасаясь, что корона поддержит атаку ан-

гликанской церкви на их религиозную независимость. Как только

Елизавета

обратилась к союзу с епископатом, первичным религи-

озным интересом джентри стала защита своего направления, даже

если это и означало снисходительность к магии и религии низше-

го класса. Когда при Якове

и Карле

власть джентри в графствах

укрепилась, пуритане «еще более уверились в способности богатства

одержать победу в системе свободной конкуренции и приготовились

принять конфессиональную независимость как цену альянса с секта-

ми» (Hill, 1963, с. 345).

Англиканский епископат и выжившее католическое священни-

чество предъявляли сильные, хотя и противоречивые, претензии

на обладание волшебными силами, это подтолкнуло диссентеров,

которые уже не доверяли обеим группам, к скептицизму по отно-

шению ко всем магическим претензиям. Многие диссентеры за-

шли еще дальше и отвергали любые утверждения англикан и коро-

ны по поводу божественной силы (Hill, 1963, с. 39 – 45; Bossy, 1975, с. 52,

278 – 280; Fullbrook, 1983, с. 102 – 129). Этот «рационализм» среди эли-

ты диссентеров усугублялся, в свою очередь, страхом перед послед-

ствиями, которые могут быть в случае успеха англикан и получения

ими монополии на легитимное пользование магией.

Отрицание магии в целом диссентерами не привело их к идее за-

менить кампанию англиканской церкви против народной магии не-

зависимыми усилиями подавить ведьм и колдунов. Институциональ-

ный плюрализм, которого диссентерские священники и их покрови-

тели требовали для обеспечения собственных позиций, был связан

с необходимостью терпеть раскольничьи взгляды других священно-

служителей, народных проповедников и волшебников. Институцио-

нальное положение диссентерских священников и их светских по-

кровителей заставляло их противиться попыткам англикан навязать

ортодоксию любой ценой.

Как же тогда можно объяснить две волны преследований ведьм

в Англии, которые были подняты мирянами и проходили через

суды, где доминировали джентри? Эти преследования происходили

в два периода, в 1580 – 1590-е и 1645 – 1647-е гг. (Thomas, 1971, с. 449 – 451;

Macfarlane, 1970, с. 28). В то время как были суды и, по крайней мере,

одна казнь в каждом английском графстве, Эссекс оставался местом

наибольшей концентрации казней в оба периода. В первый из них