Купина Н.А., Хомяков М.Б. Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: Коллективная монография

Подождите немного. Документ загружается.

учитывают потенциал русской орфографии.

Толерантность в отношении к интенциональному/неинтенци*

ональному употреблению средств орфографии в текстах печатной

рекламы может проявляться в нескольких моментах. Прежде все*

го толерантность как лингвокультурологическая категория пред*

полагает корреляцию норм с целью устранения агрессии в рече*

вой коммуникации. В данном случае речь идет о формировании

новых орфографических норм, приспосабливаемых, во*первых,

к новым социальным условиям жизни, во*вторых, к жанровым

особенностям текста, в*третьих, к новым отношениям адресанта

и адресата. На наш взгляд, именно третий фактор является оп*

ределяющим в формировании орфографических норм нового ты*

сячелетия.

Категория толерантности отражает плюралистический взгляд на

норму и с точки зрения нормы. Отсюда следует потенциальная вари*

ативность написания, пока жанрово ограниченная, и возможность

для адресата интерпретировать использование орфографических

средств (например, как уважительное отношение к клиенту). Агрес*

сивный по своей природе жанр рекламы (так как ее основная цель —

любыми средствами привлечь внимание и заставить приобрести

предлагаемый товар) в языковом отношении адаптируется к новым,

«мирным» условиям сосуществования производителя*продавца

и потребителя*покупателя. Адаптируясь, реклама принимает более

цивилизованные и привлекательные формы, и в первую очередь за

счет речевого оформления.

Ориентация текста на адресата и актуализация интерпретационно*

го содержания высказывания позволяют оценить степень толерант*

ности в конкретном рекламном тексте. Сопряженность интенций,

нашедших свое выражение в соответствующих формах, образует ин*

тенциональное содержание высказывания. Под интенциональным

содержанием понимается тот аспект (элемент) смысла высказывания,

который включает в себя все, что отражает замысел (намерения, цели,

коммуникативную направленность и ориентацию говорящего и слу*

шающего на общие / различные пресуппозиции).

Предложенный взгляд на интенциональное/неинтенциональное

использование орфографии как подсистемы, обладающей в потен*

ции креативной функцией, снимает проблему нарочитого разделе*

Раздел 2. Выражение толерантности средствами языка

171

ния орфографо* и текстоцентрического подходов.

ТОЛЕРАНТНОСТЬ КАК ВЕКТОР

АНТИНОМИЧЕСКОГО БЫТИЯ ЯЗЫКА

Н. Д. Голев

Исходным понятием, из которого выводится свойство языковой

толерантности, на наш взгляд, является понятие языко*речевого

к о н ф л и к т а. Последний рассматривается нами в широком смыс*

ле, как одно из важнейших функциональных проявлений языка

и языкового сознания.

В сущности, любой акт использования языка в речи в той или

иной мере конфликтен. «Конфликтуют» его онтологические состав*

ляющие: форма (с ее ограниченными возможностями) и содержание

(с его неограниченными потребностями), замысел и его воплоще*

ние, разные интерпретации одного речевого произведения при его

восприятии и понимании адресатом, тенденция к мотивированно*

сти единиц языка и речи и тенденция к их условности и т. п. В ант*

ропологическом срезе языка эти конфликты языкового функциони*

рования проявляются прежде всего во взаимодействии создателя

и потребителя речевых произведений — говорящего/пишущего,

стремящегося к неограниченному самовыражению, и слушате*

ля/читателя, желающего «потреблять» такую речевую продукцию,

которая удобна (понятна) в коммуникативном плане и комфортна

в плане морально*психологическом (ср. [Аспекты… 1996]). Такого

рода конфликтность необходимо отражается в языковой системе (ее

генезисе, структуре, развитии), прежде всего в антиномическом уст*

ройстве языка. Язык в этом плане устроен так, чтобы естественным

образом, с минимальными потерями снимать речевые конфликты.

Ключевое понятие для речевого функционирования — я з ы к о в а я

н о р м а, обеспечивающая коммуникативную эффективность взаи*

модействия автора и адресата речевого произведения.

Онтологическое бытие языка и соответственно языко*речевая

конфликтность неизбежно отражаются в его ментальном бытии. Это

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности172

касается и обыденного языкового сознания во всех его формах:

и в форме собственно языкового сознания, обеспечивающего прак*

тическое (обычно спонтанное) использование языка, и в форме ме*

таязыкового сознания, предполагающего в той или иной мере осо*

знанную позицию носителей языка. Высшей формой такой позиции

является теоретическое отношение к языку профессиональной

лингвистики. Обыденное языковое сознание, несомненно, проти*

воречиво по самым разным линиям, например, оно одновременно

прагматично и наивно*идеалистично, оно склонно видеть язык как

явление рукотворное и как явление данное (природой, высшими си*

лами) и т. п. Что касается конфликтности теоретического сознания

лингвистов, то она вытекает из плюрализма научного познания

и проявляется как конфликтность разных подходов к языку.

Однако не все конфликты в языке (речи), в языковом сознании

и в лингвистике могут быть сняты безболезненно. И понятие толе*

рантности, на наш взгляд, возникает именно по линии способов сня*

тия конфликтности. Толерантный способ здесь противостоит «сило*

вому» («волевому»)*. «Силовое» решение связано с теоретическим

и/или практическим непризнанием одной стороной достоинств (и,

как следствие, прав) противостоящей ей в конфликте стороны, при*

чем первая находит в этом неприятии некое (часто самопровозгла*

шенное) право на отрицание или уменьшение возможностей второй.

Это, в свою очередь, также порождает и в практической деятельно*

сти стремление их «ограничить», «упразднить» и т. п. Толерантное же

решение конфликта проявляется в теоретическом и практическом

допущении тех или иных форм сосуществования с «противостоящей

стороной», при этом последняя оценивается если не как желатель*

ная, то по крайней мере, необходимая или даже неизбежная; разно*

образие же подходов и оценок с позиций толерантности квалифици*

руется как явление в целом (в тенденции, в перспективе) позитивное.

Онтологическая оппозиция двух типов снятия языко*речевой

конфликтности находит отражение в гносеологической оппозиции,

проявляющейся в ментальном отношении носителей языка к кон*

Раздел 2. Выражение толерантности средствами языка

173

* Оппозиция «толерантное — силовое» близка к оппозиции «толерантное —аг*

рессивное», предложенной О. А. Михайловой в качестве центрального противопо*

ставления на культурологической оси, формирующей языковое пространство в пара*

метре толерантности/нетолерантности [Михайлова 2001].

фликтным ситуациям в языке и речи. Это касается как обыденного

сознания, на разных полюсах которого обнаруживается различное

отношение, например, к нормам как способам регулирования кон*

фликтных ситуаций (стихийный пуризм, безразличие или либера*

лизм), к языковому строительству (представление о рукотворно*

сти/нерукотворности языка) и другим сторонам функционирования

языка, так и сознания научного, так или иначе отражающего интере*

сы и точки зрения носителей языка, стоящих в разных коммуника*

тивных позициях, нередко противоположных.

С самого начала подчеркнем, что мы не считаем возможным ап*

риорно оценивать разные способы снятия ситуации конфликта зна*

ками «плюс» или «минус». Оба способа снятия необходимы для нор*

мальной жизнедеятельности языка (в разной мере в разных сферах),

и их динамическое равновесие во многих случаях есть условие его

стабильного функционирования и развития. Как излишняя толе*

рантность может привести к анархии и остановке поступательного

развития языка (и лингвистики), так и избыточность волевых реше*

ний также может стать причиной несбалансированности и/или за*

стоя. Хотя, нужно еще раз подчеркнуть, есть сферы функционирова*

ния языка (например, сфера орфографических и пунктуационных

норм), где достижение единообразия как формы стабильности в на*

стоящее время обеспечивается преимущественно одним способом,

а именно волевым, рукотворным, и такое нарушение динамического

равновесия, на наш взгляд, далеко не однозначно позитивное и,

по существу, далеко не всегда успешное — вспомним «непреходя*

щие» проблемы орфографической и особенно пунктуационной без*

грамотности почти всех слоев населения, включая и интеллигенцию.

Проиллюстрируем тезис о многоаспектности взаимодействия

онтологического и ментально*гносеологического планов в ортоло*

гической сфере русского языка. С одной стороны, обыденная мен*

тальность, оценивая как написания, сложившиеся в практике пись*

менной речи, так и культурно*речевые рекомендации по написа*

нию, исходящие из школы или прессы, принимая или не принимая

их сначала чувством и умом, а затем фактом употребления или не*

употребления, формирует онтологическую нормативность. Теорети*

ческое отношение к ней определяет действия рекомендателя (коди*

фикатора): либо «описательное отношение» к обыденным нормам

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности174

с дальнейшей кодификацией наиболее конкурентоспособного вари*

анта, либо «независимую от узуса кодификацию», ориентирующую*

ся на «наиболее правильный» с той или иной точки зрения вариант

или на вариант, наиболее легитимный, например, «освященный» ав*

торитетным источником. С другой стороны, теоретическая менталь*

ность отражает противоречия и конфликты языка и языковой мен*

тальности, в том числе противоречие двух отношений к языко*рече*

вым и лингвистическим противоречиям и конфликтам. С третьей

стороны, несомненно взаимодействие двух сфер ментально*гносео*

логического плана: обыденного и научно*теоретического*.

Далее названные и кратко очерченные области и планы лингви*

стической конфликтологии рассмотрим на примере обыденной мета*

лингвистики.

Мы намерены рассмотреть в очерченном аспекте некоторые осо*

бенности параметра «толерантность/нетолерантность отношений

к антиномиям и конфликтам» в двух фундаментальных аспектах

лингвистики (в их взаимодействии): онтологическом и гносеологи*

ческом (в последнем аспекте — в обыденной и научной формах ме*

таязыкового сознания). Взаимодействие здесь многоаспектное,

и выделение его в качестве предмета обсуждения в нашей работе оп*

ределяется прежде всего тем, что его характер во многом зависит

именно от того, какое отношение задает научное сознание к тем или

иным сферам языка и обыденного языкового сознания: рассматри*

вает ли оно их как «низкие», как бы недостойные изучения, прояв*

ляя тем самым нетолерантное отношение к ним, или видит в них

равноценный с прочими предмет исследования, проявляя к ним то*

лерантное отношение. Собственно говоря, этот аспект определяет

основной пафос обсуждения в настоящем разделе монографии.

Обыденное метаязыковое сознание, включающее в себя знания

(представления) о языко*речевой действительности, являются ча*

стью наивной языковой картины мира, и в этом статусе они активно

Раздел 2. Выражение толерантности средствами языка

175

* Ср. отношение к явлению, именуемому народной этимологией, в которой на*

прямую отражается противоречие научного и обыденного познания: для одних линг*

вистов это ложная, вульгарная этимология, псевдоэтимология, наивная (со знаком

«минус»), для других — важный фактор функционирования, развития и устройства

языка и проявление системообразующей работы языкового сознания и ментального

субстрата саморегуляции лексической системы.

воздействуют как на сам язык (языковую семантику естественного

языка и его единиц, прежде всего слов, значения которых во многом

и есть обыденные понятия [Язык о языке 2000]; организацию смыс*

ловых полей, топиков, фреймов), так и на мировоззрение вообще,

где они входят в парадигму, образуемую другими сферами обыден*

ного сознания, такими, например, как наивное литературоведение*,

наивное право, наивная история, наивная политология, наивная ме*

дицина, наивная теософия, наивная философия и т. п. (см., напри*

мер, о наивной лингвистике: [Голев 1973: 91—110; Лебедева 2001;

Мечковская, Супрун 1991; Немец 1994; Норман 1996: 72; Носитель

языка… 1992; Язык о языке 2000].

В аспекте толерантности/нетолерантности можно интерпретиро*

вать отношение ко многим «низким» сферам языка и лингвистики,

например, к лингвистическим штудиям непрофессионалов, кото*

рые можно нетолерантно трактовать только как дилетантизм, при*

митивность, рефлексию мифологического мышления (для всех этих

оценок есть очевидные основания) и тем самым как ненужные или

даже вредные, но можно, проявляя толерантность, видеть в них

«творчество масс», свежий взгляд на вещи, способный усмотреть

в языке то, что профессионалу не всегда доступно.

Более высокую ступень между наивными сферами знания и соб*

ственно наукой составляет сфера деятельности, которую можно оп*

ределить как л ю б и т е л ь ск а я наука**. Статус ее противоречив,

и отношение к ней лингвистов соответственно неоднозначно. Уче*

ные чаще всего не удостаивают любительские работы серьезного

внимания, лишь изредка используя их как повод для постановки ка*

ких*то других проблем, в том числе и такой, как дилетантство и про*

фанация в науке (см. раздел «Любительская лингвистика как орудие

перекройки истории» в статье А. А. Зализняка, посвященной линг*

вистическим аспектам историографических построений А. Т. Фо*

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности176

* Предметом наивного литературоведения могут стать представления рядовых

читателей о предназначении художественной литературы вообще и в соответствии

с ними — оценка конкретных авторов и произведений.

** В филологии, например, большой интерес неспециалистов неизменно вызы*

вает «Слово о полку Игореве» (см., напр.: Федоров В. Г. Кто был автором «Слова

о полку Игореве» и где расположена река Каяла. М., 1956; Сулейменов О. Аз и я. Ал*

ма*Ата, 1976; и др.). Некоторые из интерпретаций получили основательную критику

в серьезной филологической литературе.

менко [Зализняк 2001], или лингвистический анализ этимологиче*

ских штудий доктора экономических наук в работе [Лебедева 2000]).

Противоположный взгляд на научное творчество рядовых членов

общества представляет нестандартная попытка Г. Д. Гачева утвердить

право неспециалиста размышлять о специальных предметах [Гачев

1991]. Автор приводит многие резоны в пользу этого права: свежий

взгляд, образное, целостное видение предмета («Дух изголодался по

простодушно*наивному воззрению на мир — в целостности и гармо*

нии элементов» [Там же: 5]), переживание научного знания его по*

требителем. Продолжая логику Г. Д. Гачева, позволим себе сказать,

что не исключены, наверное, и прозрения непрофессионалов, кото*

рые при определенном внимании к ним ученых могут составить до*

стояние «серьезной» науки. Мы не ставим здесь задачи обсуждать

проблему любительства (дилентантизма?, графоманства?) в лингви*

стической науке. Однако, утверждая принцип гносеологической толе*

рантности, выскажем мнение о том, что наивная наука представляет

собой важный и довольно сложный предмет для изучения и в общей

теории познания, и в специальных «метанауках», в том числе в линг*

вистике. Важнейший момент здесь, на наш взгляд, следующий: толе*

рантное отношение к наивной науке не только орудийное, инстру*

ментальное — «для чего», но и «имманентное» — объект сам по себе

имеет право на внимание ученых. Выскажем также несколько сооб*

ражений об обыденной металингвистике.

Сфера проявления научно*любительского отношения рядовых

членов общества к языку широка, она простирается от философских

вопросов лингвистики до частных проблем произношения. На этом

гносеологическом пространстве вполне представимо комплексное

монографическое исследование с таким условно*гипотетическим

названием, как «Обыденная металингвистика русского языка». Мож*

но предположить в нем следующие разделы.

Возможность постановки вопроса о русской наивной семасиоло

гии и лексикографии как проявлении обыденного металингвистиче*

ского сознания вытекает из того, что все носители русского языка

неизбежно рефлектируют по поводу значений тех или иных слов

и фразеологизмов и тем самым выступают в позиции толкователя

(подробно об этом см.: [Березович 2000; Блинова 1984; Голев 1973,

1999а; Ростова 1983, 2000; Сахарный 1970]). И учет их рефлексий

Раздел 2. Выражение толерантности средствами языка

177

в лексикографии принципиально значим. Здесь мы имеем в виду

прежде всего то обстоятельство, что обычные толковые словари яв*

ляются словарями нормативного (предписательного) типа, они дают

значения, которые д о л ж н ы б ы т ь у данного слова. Однако

р е а л ь н ы е значения слов, существующие в сознании рядовых но*

сителей языка, могут существенно отличаться от «предписываемых»

дефиниций, и их описание — важная задача обыденной лексической

семасиологии и лексикографии русского языка [Голев 1973, 1999а;

Ростова 2000]. К примеру, нормативное значение слова ностальгия,

п р е д п и с ы в а е м о е толковыми словарями, «тоска по родине»,

но, как показывает наше обобщение анкет, большинство информан*

тов*школьников определяет это слово несколько иначе — как «тос)

ка по прошлому»*. И как бы ни поправляли носителей языка словари

агнонимов** (о них далее), сдвиг значения — реальность, фиксиру*

ющая узуальную норму употребления, стремящуюся стать канони*

ческой нормой. Пример от обратного: словари дифференцируют

значения слов невежа и невежда, но их употребление в обыденной

речи стремится к нейтрализации, и вряд ли их различие будет отра*

жено в большинстве метаязыковых рефлексий рядовых носителей

языка. Думается, что в этом плане был бы интересен «Словарь обы*

денных значений русских слов», основанный на определениях слов

рядовыми носителями русского языка. Практически значимым мог

бы оказаться и «Толково*частотный словарь русских агнонимов».

Выявление и лексикографическое описание реальных смыслов

слов, употребляемых в естественной речи, и особенностей их функ*

ционирования, скажем так, приблизительно, — важная задача линг*

вистики обыденной речи.

Русская мотивология и этимология в сфере обыденного металинг*

вистического сознания — предмет достаточно очевидный и хорошо

известный лингвистам. Мы имеем в виду выявление и описание ре*

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности178

* Следует отметить, что в словаре С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой уже зафикси*

ровано это более широкое значение как нормативное. Мы хотим этим фактом под*

черкнуть, во*первых, креативную природу обыденного метаязыкового сознания по

отношению к узуальным семасиологическим нормам и, во*вторых, необходимость

и возможность для канонической нормативной лексикографии учитывать те реаль*

ные смысловые употребления слов, которые вырабатываются в естественном языке.

** Агнонимы — «слова родного языка, неизвестные, малопонятные или непонят*

ные многим его носителям» [Морковкин, Морковкина 1997: 2].

флексии рядовых носителей языка по поводу внутренней формы

слов и фразеологизмов. Гносеологический интерес многих «обыч*

ных» людей к смыслу внутренней формы слова проявляет себя не

только в поверхностных толкованиях типа «село ЗАЙЦЕВО, потому

что зайцев здесь раньше много было», «ГОРНОСТАЙ — в горах ста*

ями живет», помогающих языковому сознанию гармонизировать

план содержания и план выражения слова. Обыденная мотивология

уже имеет хорошую теоретическую и лексикографическую базу,

сформированную многими топонимическими и диалектологиче*

скими, а в последнее время и психолингвистическими исследовани*

ями (см., например: [Березович 2000; Блинова 1984; Голев 1973; Лю*

тикова 1999; Ростова 2000]). К этому следует добавить и исследова*

ния детской речи, нередко посвящаемые реакциям детского языко*

вого сознания на внутреннюю форму слова (например: [Гарганеева

1999]). Тем не менее до серьезного словаря русских народных этимо*

логий в отечественной лексикографии еще далеко.

В связи со словарем еще раз подчеркнем, что выявление и описа*

ние фактов народной этимологии и смежных с ней явлений — лишь

поверхностный, бросающийся в глаза слой обыденной мотиволо*

гии; в сущности, любое слово является предметом мотивационно*

этимологической рефлексии, и это дает возможность для составле*

ния особых мотивационных словарей, отражающих показания язы*

кового сознания. Не имеет границ и макроуровень народной

мотивологии. Осмысление общих проблем орфонимии осуществля*

ется не только философами, лингвистами или паралингвистами (ав*

торами популярных книг типа «Имя и характер», «Имя и судьба»

«Тайны имени» и т. п., в большом количестве издающихся сейчас

для массового читателя), но и простыми людьми, вольно или не*

вольно обобщающими свои житейские наблюдения о роли имени

в их жизни или жизни окружающих их людей. Будем последователь*

ны в нашем отстаивании толерантного отношения к такой около*

лингвистической литературе. Даже если она представляет собой

продукт лингвистического дилетантизма (см. анализ в этом ключе:

[Матвеев 2001]), то это, во*первых, не исключает ее права быть

предметом изучения лингвистами с разных точек зрения, в том чис*

ле права быть предметом лингвистической гносеологии — в конце

концов, авторы упомянутых книг — такие же представители наив*

Раздел 2. Выражение толерантности средствами языка

179

ной лингвистики (хотя в данном случае не совсем рядовые); во*вто*

рых, важный объект изучения для лингвистической гносеологии —

сам интерес больших масс носителей языка к орфонимическим про*

блемам; в*третьих, наивные представления об имени существенно

влияют на его реальное функционирование в самых разных аспектах

(см., например, мифопоэтический анализ имен русских писателей

и поэтов в работе [Мароши 2000]).

Возникают принципиальные вопросы о сущности обыденного

языкового сознания. В одной из наших предшествующих работ [Го*

лев 1998] мы предлагали рассмотреть его качество в таких общих па*

раметрах, как отнесенность к идеалистическому или материалисти*

ческому, романтическому или прагматическому, фидеистическому

[Мечковская 1991] (мистическому) или реалистическому сознанию.

Разное (полярное) отношение носителей языка к внутренней форме

слова, которое мы определили как этимологическое доверие и эти*

мологический скепсис, является одной из лакмусовых бумажек,

по которой можно квалифицировать место метаязыкового сознания

на шкалах перечисленных параметров. Позволим себе априори ут*

верждать, что у языкового сознания на этих шкалах обнаружатся

разные составляющие, разные полюсы по этим параметрам, разный

удельный вес названных выше составляющих в разных типах имен,

у разных социальных, психологических, возрастных и гендерных ти*

пов языковых личностей (не исключено, что проявит себя и нацио*

нальный фактор), в разных коммуникативных ситуациях. Все это —

серьезный предмет обыденной мотивологии и обыденной семиоти*

ки. Произвольность и мотивированность знака имеют не только он*

тологическое бытие, но и бытие ментальное (при этом последнее —

прежде всего сфера обыденного сознания).

Подлежит серьезному изучению обыденная ортология, аксиоло

гия, риторика как совокупности метарефлексий народа. Представле*

ния носителей языка о том, что в языке правильно и неправильно,

хорошо и плохо, красиво и некрасиво, формируют функционально*

речевой план языка (прежде всего его нормы), а через них и систем*

ные отношения в языке. Многие из таких представлений выходят на

уровень осознанных рефлексий.

Хорошо известен интерес, который проявляет к показаниям

обыденного метаязыкового сознания диалектология. Носители язы*

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности180