Купина Н.А., Хомяков М.Б. Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: Коллективная монография

Подождите немного. Документ загружается.

сти. Так, Л. М. Майданова приходит к выводу о том, что смена свой*

ственной текстам советской публицистики модальности долженст*

вования вопросительностью и неуверенностью, тенденция к анали*

тичности открывают перспективу развития современной публици*

стики по линии толерантности. Л. В. Енина обнаруживает

отражение в публицистических текстах культурных стереотипов,

препятствующих толерантности. Преломление толерантности в на*

учной полемике наблюдает М. Ю. Федосюк, выделяющий эталон*

ные речевые структуры, поддерживающие толерантность как усло*

вие научного спора. Особое внимание уделяется анализу реклам*

ных телевизионных текстов, которые нередко служат источником

фрустраций, порождают напряжение и чувство озабоченности

(Ю. Б. Пикулева). Углубляет представление о толерантности иссле*

дование текстов в виртуальной речевой среде (О. П. Жданова),

не подвергшейся до настоящего времени кодификации. Нерегла*

ментированная сфера речи рассматривается Н. П. Лебедевой, обна*

руживающей проявления толерантности в граффити и других про*

изведениях «естественной письменной речи». Другую естественную

сферу проявления толерантности фиксируют Е. Я. Шмелева

и А. Д. Шмелев. Рассматривая функционирование анекдотов, они

обнаруживают коммуникативные неудачи, связанные с несоблюде*

нием принципа толерантности, который должен входить в комму*

никативную стратегию и реализовываться в характерных для рус*

ской речевой культуры тактиках рассказывания/восприятия анекдо*

тов. Раздел завершается лингвокультурологическим анализом

толерантности в художественном мире В. Высоцкого (Н. А. Купина,

К. В. Муратова). Идеологическая, этническая, бытовая, коммуни*

кативная толерантность, отраженная в песенном сверхтексте, поз*

воляет составить представление о ментально ценностных гранях то*

лерантности в собственно русской и советской культурах.

Раздел четвертый «Толерантность в русском речевом общении» по*

священ коммуникативной толерантности. И. А. Стернин, отталкива*

ясь от теоретического определения коммуникативной толерантности,

формулирует группу задач, решение которых необходимо для практи*

ческой толерантной коммуникации в современной России.

Н. И. Формановская, основываясь на описании ритуалов вежливости,

предлагает интерпретацию оппозиций «я — другой», «свой — чужой»,

Предисловие 11

составляющих фундамент этикетной толерантности. Важнейшими со*

ставляющими коммуникативной гармонии являются постулаты ис*

кренности/толерантности, которые, как показывает М. Я. Гловин*

ская, по*разному проявляются в тех или иных моделях поведения,

в разных культурах. Внимание И. Н. Борисовой сосредоточено на зоне

толерантного общения, которая выделяется в пространстве русского

разговорного диалога, является его ментальной характеристикой и на*

ходит специальные формы речевого выражения, поддерживающие

коммуникативную координацию. Конфликтные зоны диалогического

общения рассмотрены Л. А. Шкатовой, описывающей речеповеденче*

ские тактики, наполняющие конфликт. Предлагается группа методик,

направленных на диагностику конфликта и моделирование приемов

речевого поведения в конфликтных ситуациях. И. В. Шалина обраща*

ется к сочинениям абитуриентов и находит связь между типом ошиб*

ки и коммуникативным результатом. Рассматривается выбор комму*

никативного режима как объективный фактор толерантности.

Раздел пятый «Язык — культура — толерантность» включает тру*

ды, устанавливающие многообразные связи и отношения между

языком и культурой, а толерантность рассматривается как феномен

внутрикультурной и межкультурной речевой коммуникации.

Н. Д. Бурвикова, В. Г. Костомаров исследуют созначения единиц,

которые употребляются в функции лингвокультурных операторов,

причем содержательный потенциал этих единиц (логоэпистем —

в терминологии авторов) позволяет предложить их типологию. Вну*

трикультурный и межкультурный диалог структурируется на базе со*

держащих ментально специфические культурные смыслы логоэпис*

тем, обусловливающих действие механизма обратной связи, взаимо*

принятия, взаимопонимания.

Источником выявления традиций внутрикультурной толерант*

ности становятся тексты русской автобиографической прозы

(Н. А. Николина), отражающие особенности русского речевого по*

ведения. Характеризуются традиции общения в семье, ролевые сте*

реотипы и стереотипы собственно речевые в различных ситуациях

коммуникативного взаимодействия. Выведенные закономерности

могут послужить надежной базой для моделирования ментально ха*

рактеризованных схем толерантного диалогического поведения,

прежде всего внутрисемейного.

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности12

Этническая толерантность — острая проблема современного рос*

сийского общества — имеет лингвистические корни. Л. П. Крысин

выявляет наличие в общественном сознании этнических стереоти*

пов, создающих очаги напряжения. Он характеризует слова, фразео*

сочетания и конструкции, употребление которых заостряет отличия,

выводит особого рода коннотации, маркирует инокультуру как чуж*

дую. Изучение этнокультурных речевых стереотипов помогает осо*

знать устойчивые представления об этносе. Этностереотипы анали*

зируются и О. Йокоямой, извлекающей соответствующие речевые

формулы из прозы А. П. Чехова. Опираясь на репродуцированные

писателем речевые формы межэтнического взаимодействия в раз*

личных бытовых ситуациях, О. Йокояма ищет основания межэтни*

ческой толерантности, фиксирует эти основания в случаях нейтра*

лизации оппозиции свой — чужой. Эта оппозиция, как показывает

Э. В. Чепкина, проявляется и в современном журналистском дис*

курсе: на лексическом, лексикофразеологическом уровнях при на*

сыщении категорий автора и персонажа. Существенные для осмыс*

ления межэтнической толерантности наблюдения содержатся в ра*

боте Цун Япин, исследующей культурологические смыслы русских

и китайских фразеологизмов.

Очаги напряжения в корпоративной культуре фиксирует

Е. В. Харченко, в распоряжении которой находятся данные социо*

лингвистических экспериментов. Устанавливаются причины тре*

вожных состояний, формы вербализации тревоги, предлагается

лингвистическая методика нейтрализации тревоги. С. Ю. Данилов

показывает, что причиной напряжения могут стать вступающие друг

с другом в противоречие стереотипы. Отталкиваясь от результатов

лингвокультурологического анализа школьных сочинений, он диа*

гностирует состояние языкового сознания школьников и учителей

в аспекте толерантности.

Культурно*речевая ситуация в современной России в целом не

может быть охарактеризована как толерантная. В. Е. Гольдин пола*

гает, что толерантность должна стать принципом культуры речи,

предполагающим принятие «чужого», а значит, и инокультурных

форм речевого существования.

Проведенное коллективом авторов исследование толерантности

показало необходимость, но недостаточность философского взгляда

Предисловие 13

на проблематику в целом. Аспектный подход углубляет представле*

ние о самой категории толерантности и ее конкретных проявлениях

в разных сферах общественного бытия. Лингвокультурологическое

исследование толерантности позволяет предложить рабочее опреде*

ление, установить системно*языковые средства выражения толе*

рантности, построить лингвокультурологическую типологию толе*

рантности, выявить очаги напряжения в письменных монологиче*

ских текстах и диалогических структурах, теоретически обосновать

лингвистическую диагностику культурно*речевой ситуации, разра*

ботать основы технологий толерантного коммуникативного взаимо*

действия — внутрикультурного и межкультурного.

Н. А. Купина

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности14

РАЗДЕЛ 1

ФИЛОСОФСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ

ТОЛЕРАНТНОСТИ

ТОЛЕРАНТНОСТЬ И ЕЕ ГРАНИЦЫ:

РАЗМЫШЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ СОВРЕМЕННОЙ

АНГЛО*АМЕРИКАНСКОЙ ТЕОРИИ

М. Б. Хомяков

Толерантность представляет собой весьма сложное понятие.

Практически все современные исследователи говорят о фундамен*

тальной его противоречивости. Иногда толерантность объявляют

невозможным явлением (хотя, одновременно, и необходимым). Так,

согласно точке зрения одного из ведущих британских философов

морали Бернарда Уильямса, толерантность именно невозможна —

причем ни как добродетель, ни как ценность. Фактически единст*

венное, о чем можно говорить непротиворечиво, так это о некото*

рых практиках толерантности, базирующихся на основаниях, всеце*

ло отличных от морального фундамента принципов. По Уильямсу,

подобные практики могут быть основаны на скептицизме, индиф*

ферентности, некоторой широте взглядов или на своеобразном нео*

гоббсианском прагматическом «равновесии интересов», но вовсе не

на понимании толерантности как добродетели или ценности. Все

дело в том, что под толерантностью всегда имеется в виду нечто

большее, нежели просто отказ от насилия — как в случаях чистого

расизма или кровной мести, когда от людей требуется попросту «по*

терять их ненависть, их предрассудки… Если мы просим людей быть

толерантными, то мы просим о чем*то гораздо более сложном. Им

действительно будет нужно утратить что*то — их желание подавить

или уничтожить иное верование; но они также что*то и сохранят,

а именно приверженность тем своим представлениям, которые и по*

родили это желание…» [Williams 2000: 73]*. Здесь, как представляет*

ся, и лежит корень проблемы: с одной стороны, имеется то, что ка*

жется нам морально ошибочным, с другой же — мы именно как

субъекты морали обязываемся допускать существование этого оши*

бочного. Иначе говоря, толерантность в собственном смысле требу*

ется только по отношению к тому, к чему вообще нельзя относиться

терпимо. А значит, объем этого понятия сжимается до нуля. Как вы*

ражает это сам Уильямс, толерантность «…кажется невозможной,

поскольку она … требует думать, что некоторые представления или

практика являются абсолютно неверными … и в то же самое время

полагать, что имеется некоторое внутреннее благо в том, чтобы поз*

волить им процветать» [Williams 2000: 73]. Указанная Уильямсом

трудность действительно является чем*то вроде внутреннего пара*

докса толерантности. Сьюзан Мендус в ставшей сегодня классиче*

ской книге «Толерантность и границы либерализма» так определяет

этот парадокс: «Утверждение Боссуэта о том, что «у меня есть право

преследовать тебя, поскольку я прав, а ты нет», показывает нам эту

трудность: сложно объяснить необходимость толерантного отноше*

ния к тому, что люди считают ошибочным, одновременно считая,

что мы ничего не потеряем от уничтожения данной практики…»

[Mendus 1989: 18].

Хотя Мендус и даже Уильямс все же находят некоторое разреше*

ние данного парадокса (в утверждении либеральных ценностей, свя*

занных с автономией личности), кажется, что именно эта фундамен*

тальная трудность в определении толерантности обусловливает ши*

рокое разнообразие подходов, имеющихся в современной

политической теории. Однако, уже в силу указанного выше пара*

докса, все они, наряду с оправданием толерантности, подразумева*

ют и существование того, что не может быть терпимо — и не только

в качестве чего*то, определяющего толерантность негативным обра*

зом (негативно — в смысле спинозовского omnis determinatio est nega)

tio), но и парадоксально — в качестве собственного объекта толе*

рантности. Иными словами, все эти концепции различают два вида

нетерпимого: такое, к которому все же можно (и нужно) относиться

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности16

* Цитаты приводятся в русском переводе М. Б. Хомякова. Ред.

толерантно, и такое, которое ни при каких условиях терпимо быть

не может. Понятно, однако, что конкретное определение этого не*

терпимого будет зависеть от определенного типа обоснования толе*

рантности, то есть от существенных характеристик той или иной те*

ории.

Таких типов можно выделить несколько. Согласно Питеру Ни*

колсону, толерантность может быть обоснована либо негативно (че*

рез невозможность или, чаще всего, нерациональность интолерант*

ности), либо позитивно (как некоторое благо, ценность и доброде*

тель). Позитивные обоснования, в свою очередь, распадаются на те,

которые обосновывают толерантность через какое*то другое благо

(прогресс, свободу, справедливость), и те, которые полагают толе*

рантность некоторым благом*в*себе [Nicholson 1985: 158—173]. Тем

самым мы имеем, по крайней мере, три возможных способа опреде*

ления нетерпимого: по прагматическим основаниям, через отрица*

ние какого*либо внешнего блага и через собственные границы толе*

рантности, которые она, как и всякая добродетель (если, конечно,

только она является таковою), имеет.

Прагматические границы толерантности

Толерантность прежде всего есть практика «обычных» людей.

Философская концепция, как обычно, — primum vivere deinde

philosophari — следует за этой практикой, а идеологические схемы

лишь делают более прочным уже достигнутый мир. Но достигается*

то этот мир вовсе не по принципиальным основаниям, а — как это

чаще всего бывает с практикой — по утилитарным и прагматиче*

ским соображениям. Поэтому вполне объясним тот факт, что и пер*

вые обоснования необходимости толерантности в теории отражали

такое положение дел, ссылаясь на нерациональность преследования

диссидентов. Таковы «Послания о веротерпимости» Локка, таковы

взгляды Мильтона, к этому же в конечном счете можно свести и бо*

лее ранние аргументы Кастеллио или Пьера Бейля. Для них интоле*

рантность иррациональна, ибо не может достичь своей цели — при*

вести к истинной религии. И прежде всего потому, что никто не мо*

жет твердо знать истинности своей религии (хотя, конечно, вполне

Раздел 1. Философские аспекты проблемы толерантности 17

может верить в ее истинность). Некоторые (в их числе и Локк) до*

бавляют к этому старый библейский аргумент о невозможности при*

нуждения к вере, из которого также следует утверждение толерант*

ности по прагматическим основаниям.

Итак, вопрос здесь состоит в том, каковы границы так понятой то*

лерантности. Ответ вполне очевиден: если толерантность необходима

попросту потому, что интолерантность не достигает своих целей, она

перестанет быть нужной, если только гонения окажутся эффективны*

ми. То есть если кому*то удастся показать, что плодотворная интоле*

рантность все*таки возможна (либо в силу изменения конкретных ус*

ловий, либо по причине перемены общей теоретической перспекти*

вы), прагматическая толерантность теряет всякую ценность. Именно

поэтому, по Фоме Аквинскому, толерантно следует относиться к тем

ересям и религиям, борьба с которыми приведет к еще большему злу

(но не ко всем остальным диссидентам, борьба с которыми не только

возможна, но и желательна). Именно поэтому Джонасу Просту уда*

лось противопоставить тезису Локка о невозможности принуждения

к вере концепцию опосредованного влияния насилия. В самом деле,

по Просту, хотя и невозможно в строгом смысле слова заставить чело*

века верить во что*либо, ограниченное насилие вполне может побу)

дить его более внимательно рассмотреть основания своих представле*

ний. Если это так, интолерантность иррациональна лишь в самых

крайних своих проявлениях, ибо, конечно, совсем уж неразумно каз*

нить человека, желая обратить его в свою (истинную) веру.

Таким образом, границы толерантности вполне могут интерпре*

тироваться прагматически и даже чаще всего понимаются именно так

в политической практике. Толерантность, с этой точки зрения, цен*

на до тех пор, пока она эффективна; в противном случае вполне за*

кономерны разной степени суровости меры воздействия. Такое по*

нимание, однако, само весьма ограниченно — своей принципиаль*

ной неустойчивостью. Если выбор толерантности зависит от

конкретных изменяющихся условий, не существует никаких гаран*

тий невозобновления Варфоломеевской ночи или религиозных

войн — если только кто*то сможет доказать, что полное уничтожение

той или иной группы, во*первых, возможно, а во*вторых, желатель*

но ради того или иного «общего блага». В конце концов, ведь имен*

но прагматическими соображениями гонители чаще всего объясня*

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности18

ют свою нетерпимость. Если обратиться к совсем недавнему приме*

ру, предложение группы депутатов Государственной Думы вернуться

к закону 1933 года, предусматривающему уголовное наказание за го*

мосексуализм, имеет абсолютно прагматические основания: борьбу

со СПИДом, заботу о моральном и физическом здоровье нации и т. д.

Проблемы прав человека данный дискурс попросту не ставит.

Наконец, последний и очень яркий в этой связи пример. Истори*

кам и философам хорошо известна эволюция взглядов Св. Августи*

на, который перешел от достаточно широкой толерантности к той

«трактовке» донатизма, которая позднее стала теоретической осно*

вой Священной Инквизиции. Причем сам Августин объяснял этот

свой поворот именно практическими соображениями. Так, в письме

к донатисту Винценту он заявляет: «Мое мнение сначала состояло

в том, что никого не следует принуждать к единству во Христе. …За*

тем, однако, я уступил фактам… Я отказался от этого своего мнения

не из*за каких*то контраргументов, но в силу доказанных фактов…

Прежде всего мне указали на мой собственный город, который был

совершенно донатистским, но страхом императорских законов был

обращен к католическому единству…» (цит. по: [Lamirande 1975: 14—

15]). Поскольку толерантность Августина была основана на убежде*

нии в неэффективности интолерантности, именно факты, а не ка*

кие*то абстрактные рассуждения*контраргументы побудили его из*

менить свою точку зрения. Однако нельзя отрицать и того, что

в некоторых случаях прагматические соображения работают как

нельзя лучше — ведь именно ими были остановлены кровавые рели*

гиозные войны новоевропейской истории, и это конкретное реше*

ние оказалось вполне устойчивым (хотя скорее всего, как мы увидим

в дальнейшем, такая устойчивость связана с тем, что практические

выходы из положения были осмыслены теоретически и преврати*

лись в твердые принципы европейского морального сознания).

Итак, прагматическая толерантность определяется эффективно*

стью и полезностью своего применения, что, в свою очередь, огра*

ничивает и саму эту концепцию, поскольку основанные на ней ре*

шения проблем оказываются недолговечными. Такое положение дел

заставляет искать принципиальные подходы к проблеме. Следует,

правда, заметить, что одним из условий такого поиска будет обрете*

ние мира, то есть именно практическое решение вопроса.

Раздел 1. Философские аспекты проблемы толерантности 19

Границы «благотворной» толерантности

Одним из принципиальных решений вопроса является утвержде*

ние, что толерантность связана с некоторым благом, развитию кото*

рого она способствует. Поворотной точкой от чисто прагматических

решений и утверждений о неразумности интолерантности к разра*

ботке понятия толерантности как некоторой ценности считается эс*

се Джона Стюарта Милля «О свободе».

Милля в России знают главным образом как утилитариста. Меж*

ду тем отношение эссе «О свободе» к «Утилитаризму» далеко неодно*

значно и до сих пор является предметом самой оживленной дискус*

сии исследователей. Дело в том, что Милль сумел заложить теорети*

ческие основы, на которых до сих пор зиждится либеральная мысль,

и основы эти вовсе не совершенно утилитарны. Толерантность здесь

становится частью свободы индивида не только от государственного

вмешательства в его частную жизнь, но и от давления гораздо более

широкого — влияния большинства общества. Для викторианской

Британии такое вмешательство было слишком характерно, а воздей*

ствие общества на индивида столь сильно, что, согласно Миллю,

принимало форму некоторой «тирании большинства».

Дело в том, что в XIX веке власть более не противостоит народу

как нечто ему внешнее; в качестве демократии она стала собствен*

ной властью нации. В этом случае уже не может идти речи о тирании

правителя, поскольку правительство лишь выражает волю своего

народа. Проблема, однако, состоит в том, что и сама нация вполне

может быть тираном, а потому народоправство обязательно должно

быть также ограничено, иначе «тирания большинства» выльется

в тираническую политику государства. Именно от этой тирании,

по Миллю, и следовало защищать индивидуальную свободу.

Однако свобода, собственно говоря, не есть ценность*в*себе. Она

не может (и не должна) быть беспредельной, но всякое ее ограниче*

ние должно быть обосновано и может производиться лишь на осно*

вании некоторых твердо установленных критериев. Сама в себе сво*

бода содержать этих критериев, конечно, не может. Поэтому, прежде

чем ответить на вопрос о нетерпимом у Милля, мы должны спросить

себя: зачем вообще нужна эта самая индивидуальная свобода, какому

идеалу служит ее развитие? «Тирания большинства», отвечает Милль,

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности20