Кортунов С.В. Национальная идентичность: Постижение смысла
Подождите немного. Документ загружается.
541
Смысловое пространство
Российская цивилизация на рубеже тысячелетий, отказавшись от
своего универсального проекта, столкнулась с натиском других универ
сальных культур — «американоцентризма» и исламизма. Обе эти куль
туры представляют собой исторические проекты, которые претендуют
на глобальность и предлагают современному человеку относительно про
стые решения сложных проблем нашего мира. Поэтому Россия, по сути
дела, стоит перед выбором: либо уступить этому натиску и растворить
ся в одном из них, а может быть, частями в обоих, или же выдвинуть
свой универсальный проект, подтвердив свою историческую традицию
и способность мыслить проектными формами истории. И если «ислам
ский вызов» России вряд ли грозит (ведь она всегда была не только пра
вославной, но и мусульманской страной), то смысловая агрессия аме
риканской массовой культуры для нее — реальная опасность.
Роль и место России в мире никогда не сводилось лишь к геополи
тическому измерению. Они неизмеримо более значительны. Россия все
гда была особой цивилизацией, особым миром со своими ценностями и
интересами, более того — особым смысловым пространством. Она вы
полняла в мире свою особую сущностную и цивилизационную роль.
Соприкасаясь почти со всеми основными мировыми религиями,
культурами и цивилизациями, Россия представляет собой своего рода
собирательный образ мира, тогда как США — скорее, «сборная» мира.
Это и есть роль России в системе различных цивилизаций и центров мира.
Ею предопределены национальное самосознание и мироощущение рус
ского народа, совокупность интересов России, которым должно соответ
ствовать государственное, общественное, экономическое устройство.
Единство империи в России по ее высшему замыслу не означало
единообразия или единомыслия. Более того, когда единство заменялось
единообразием и единомыслием, империя терпела крушение, и во всем
мире возникали конфликты и бедствия (так как нарушался весь миро
порядок). Российская духовная иерархия существовала как сочетание
граней других духовных иерархий мира. Да, Россия, конечно, православ
ная страна, но она и мусульманская, и буддийская, и католическая, и
протестантская, и иудейская страна. Граждане России могут принадле
жать к разным религиям или быть атеистами. Но российский человек
является именно российским православным, мусульманином, буддис
том, католиком, протестантом, иудеем, а не представителем этих кон
фессий вообще.
Что касается имперского сознания, то его можно определить как
систему ценностей, в которой приоритетное место отведено поиску не
коего общего пути. В этом смысле полной противоположностью импер
скому сознанию является сознание, так сказать, большевистское. Это
542
Глава 12. Какая Россия нужна миру?
система таких «ценностей», где во главе угла — сиюминутная выгода
правящей верхушки. Если, например, верхушке кажется, что это укре
пит ее власть, она может пожертвовать и собственным народом, натрав
ливая одну его часть на другую по национальному, конфессиональному
или любому иному признаку.
Поэтому бездумное и неосмотрительное вхождение России в «ци
вилизованное евроатлантическое сообщество» может означать замену
своей системы ценностей на чужую, вхождение в чужое смысловое про
странство и отказ от своего смысла, реальную угрозу уничтожения смыс
ловой основы российской цивилизации. В связи с этим возникает воп
рос: не явились ли сепаратистские устремления сначала бывших
советских республик, а затем и ряда регионов России (Чечня, Татар
стан, Тува и др.) в большой степени следствием принятия федеральным
центром однозначной ориентации на западный образец развития, чуж
дый по сути отделяющимся народам и всей Евразии? Не исключено,
что это именно так, и в ряде случаев срабатывал почти физиологичес
кий механизм отторжения подобного образца в целях самосохранения.
Дважды в ХХ в. смысловая основа российской цивилизации стави
лась под удар. Следствием этого было крушение огромной империи, а
весь мир начинал колебаться на грани катастрофы. Не пора ли сделать
из этого выводы? Вместо того чтобы навязывать друг другу системы
ценностей, порожденные предназначением своих цивилизаций (это
вредно, а иногда и гибельно, как переливание крови несовместимых
групп), нужно помогать друг другу в самоосознании своего предназна
чения. Плавное и безопасное развитие мира — в сохранении и сосуще
ствовании цивилизаций, его образующих. Пока будет игнорироваться
этот принцип, о плавном и безопасном развитии мира и речи быть не
может.
Мир полицентричен — это его сущностная основа. Каждая из циви
лизаций, будь то Запад, Россия, мусульманский мир или Китай, играет
в мире свою роль и развивается в общецивилизованном потоке само
стоятельно, своим путем, не отказываясь от своих, только им присущих
ценностей. Причем каждая из них сама по себе является сложнейшей
системой. Например, Запад — достаточно сложно взаимодействующая
триада: Европа—США—Япония. Как невозможно отменить закон тяго
тения, так невозможно отменить принцип полицентризма. Это не уда
лось в 1917 г. коммунизму, в 1941м — фашизму, не удастся это никому и
сегодня, в том числе США с любым новым вариантом «общечеловече
ских ценностей». Имеющие общий источник, цивилизации разнообраз
ны, но не враждебны друг другу. В этом устойчивость мира — любое сли
яние смыслов уничтожит их сочетание в многообразии, и мира не будет.
543
Смысловое пространство
Покушение на многогранность мира — посягательство на законы
мироздания. Стремление одного из центров достичь за счет других пре
обладания того смысла, хранителем которого он является, господства
над другими центрами создает угрозу вырождения всей мировой систе
мы центров. Вот почему сегодня следует отказаться от таких аберраций
массового сознания, как американоцентризм, европоцентризм, разоб
раться в истории человечества, рассматривая последнее не как единое
целое с единственным центром где бы то ни было, а как мозаичную це
лостность, вид, разбитый на разные ландшафты. Европа — центр мира,
но и Палестина — центр мира. Иберия и Китай — центры, и т.д. Европо
центризм или американоцентризм — явления бедственные, а иногда даже
губительные. По меньшей мере опрометчиво рассматривать будущее ми
рового сообщества как вестернизацию мира.
Система цивилизаций, центров мира воплощает его сущность. Он
живет как бесконечно обновляющееся единство частностей, проявле
ний целого. Многоликость цивилизаций — сущностная основа миро
здания. Каждый из центров мира воплощает одно из его идейных про
явлений, и этим создается и поддерживается мировая цивилизация в
целом. Франция — «прекрасная», Англия — «старая добрая», Германия —
«ученая», Америка — «деловая», Россия — «святая». При этом каждая
цивилизация выполняет свое предназначение, и когда ее миссия стал
кивается с внешним непониманием и неприятием или теряется смысл
существования у самой цивилизации — это всегда выливается в траге
дию, нередко выплескивающуюся на соседей.
Например, западное смысловое пространство создало необычайно
предприимчивую техногенную, по определению В. Шубарта, промете
евскую цивилизацию и, как следствие, высочайший уровень жизни, при
котором потребляется ресурсов больше, чем производится самой циви
лизацией. Российская цивилизация, будучи, по А. Тойнби, «сестрин
ской» по отношению к западной, не столь преуспела, как западная, в
производстве материальных благ и услуг, но создает для всего мира уни
кальные условия для производства новых нетленных ценностей. Оте
чественные «высокие технологии» ценны не сами по себе, а тем, что при
их создании были выращены целые «школы кадров», способные вновь
и вновь создавать еще более «высокие технологии».
Проблема унификации мировых культур в известной степени была
обусловлена напористым мессианством США после распада биполяр
ного мира. Из среды американских политиков стали раздаваться при
зывы воспользоваться «победой» в холодной войне и развалом Совет
ского Союза для дальнейшего продвижения американских ценностей в
Европе и других регионах. США восприняли окончание холодной вой
544
Глава 12. Какая Россия нужна миру?
ны как крупнейшую победу и возможность направлять развитие всего
мира в направлении, отвечающем свойственному им специфичному
видению будущего. Именно этим объясняется последовательно вводи
мый в практику международных отношений принцип «двойного стан
дарта», предполагающий заведомо разные правила игры на мировой
арене для государств, представляющих различные культурнорелиги
озные ареалы. Именно этим диктуется и непреодолимое стремление
расширить НАТО, довести ее границы до «естественных» границ запад
ной цивилизации и превратить в ее военнополитическую основу.
Идеологический абсурд — везде абсурд, даже если дело происходит
в стране — «лидере свободы». США не просто стремились превратить
бывшего стратегического противника в предсказуемую и управляемую
страну, где ключевую роль играют «атлантисты», они еще хотели, чтобы
Россия обязательно стала похожа на Америку, чтобы русские верили в
то же, во что верят американцы. Подобное идеологическое мессианство
американцев до карикатурности было похоже на прежнее идеологиче
ское мессианство КПСС. Отсюда неспособность увидеть ничего, кроме
того, что похоже на родное, американское.
Сегодня мессианство американской культуры уже не столь попу
лярно в мире. Оно вызывает противодействие на Ближнем Востоке, в
Африке, Азии и Латинской Америке, диктуемое не чем иным, как про
стым инстинктом сохранения собственной идентичности. Это в свою
очередь вызывает культурнорелигиозное противостояние, которое не
редко превращается в политическое. В самом же худшем случае оно
приводит к войнам. Холодная война началась в конце 1940х годов во
многом изза желания Сталина распространить советскую, коммунис
тическую систему на весь мир. Сегодня мы являемся свидетелями того,
как желание США ускорить победу «демократии» во всем мире начи
нает провоцировать новые конфликты, новое отчуждение между наро
дами.
Россия и Запад
То, что мы видим сейчас, — это не «конец истории». Даже для Запа
да. У него есть свое будущее. Но новая весть для Запада, возможно, при
дет из России. Кризис общества потребления — это симптом ухода не
цивилизации, а лишь устаревшей формы ее существования.
Как справедливо полагает С. Кургинян, Запад — это нечто большее,
чем общество потребления. А человеческий универсум — это нечто боль
шее, чем Запад. По большому счету он ничего общего не имеет с унифи
цированным человечеством. Верно утверждение А. Герцена: «Без запад
ной мысли никогда не поднимется наш российский собор выше
545
Россия и Запад
фундамента». Однако и Запад должен понять, что Россия — то место, от
куда видны и его перспективы, и его болезни. Это не помойка Запада, а
его очиститель, его смысловой дренаж. Перекрывая этот дренаж своими
отходами, Запад убивает себя. Ненавидя Россию, он тоже убивает себя.
Превращая Россию в себя, он убивает и себя, и весь будущий универсум.
Раньше Запад понимал это, но он об этом забыл. И теперь в эйфо
рии, связанной с победой, как ему кажется, либеральных ценностей, так
и не может вспомнить, были ли общечеловеческая История и Культура.
И это страшно. Еще страшнее, когда, будучи неспособным вспомнить о
них, Запад, точнее не самая дальновидная его часть, цепляется за техни
ку и дегуманизированную науку как за Всеобщее. И совсем страшно,
когда, мучаясь амнезией, Запад упражняется в русофобии. Россия —
память Запада о Всеобщем, память Запада о себе самом, а Запад хочет
именно убить эту память. Вот почему подлинный патриот России одно
временно является и патриотом Запада. Тайна России в том, что она не
элемент, вычленяемый из системы, который можно так или иначе ис
пользовать, и даже не часть некоего целого, а одно из его начал. Рос
сия — это империумное начало универсума, его духовная ипостась, воп
лощение его свободы воли. Конечно, без нее — Большой Проблемы для
Запада нет, но значит, нет ни Большой Культуры, ни Большой Теории,
ни Большой Политики, ни Большой Истории. Нет России — нет уни
версума.
Мессианские притязания России, вытекающие из глобального вос
точнохристианского универсализма, включающего и Запад, и полити
чески выраженные в знаменитой идее Третьего Рима, отражают лишь
тот факт, что она является оппонентом Запада в вопросе о глобальном
развитии. При этом российская парадигма носит фундаментальный ха
рактер и предполагает не отрицание развития и не копирование чужих
наработок, а именно поиск иного развития, возможного его варианта или
разновидности. В этом смысле, в этом (и только в этом!) качестве Рос
сия может называться Восточной империей. Если есть История, т.е. ди
намика мирового развития, и есть Запад, что, в общемто, условно в кон
тексте мироздания, со своей исторической версией, то у него должен
быть и исторический оппонент. Причем здесь история имеется в виду
именно как Всеобщая история (т.е. история человечества), а не истории,
в том числе истории отдельных цивилизаций. В этом же смысле понима
ется и Развитие. В классической теории западной модернизации есть
субъект, но нет диалектики, нет преодолеваемой двойственности в моде
ли развития, т.е. отсутствует подлинная динамика исторического про
цесса, подменяемая одномерной, упрощенной, а значит, неисторической
схемой, выдаваемой за Историю
29
.
546
Глава 12. Какая Россия нужна миру?
Возрождение России предполагает не формальную реставрацию, а
нечто гораздо большее — восстановление кодов альтернативности. На
первый взгляд кажется, что вероятность успешной модернизации по
западному образцу намного превышает вероятность успеха стратегии
прорывного развития, но при тщательном рассмотрении выясняется, что
это не так. Вопервых, есть серьезные основания сомневаться в принци
пиальной и реальной осуществимости проекта модернизации в России
по западному образцу. Вовторых, существует альтернатива западному
варианту модернизации. России категорически необходимо перейти в
парадигму не имитационного, т.е. догоняющего, а именно опережающе
го развития, а следовательно, альтернативного.
Опережающее развитие России может идти лишь с опорой на инно
вационный проект и в парадигме альтернативности, парадигме проры
ва. При этом прорыв вовсе не предполагает возвращения к мобилиза
ционной модели. Он апеллирует не к реставрации, а к радикальной,
коренной Реформации.
Безальтернативность западного пути развития внушалась России
отечественными и зарубежными либералами почти гипнотически. Но
теперь уже можно сказать точно: страна отвергла этот проект, поняв,
что у нее иной путь. Столь же сознательно Россия несколько раз сры
вала становление национального государства. То, что мы видим сей
час, — это своего рода очередной протест русского духа против слиш
ком простых, не адекватных ему форм самоидентификации.
Впрочем, не следует забывать, что борьба России с Западом, кото
рую Н. Бердяев называл борьбой духа и машины, — не такая простая
вещь. Машина, говорил Н. Бердяев, — это момент пути духа. Запад, вы
бросив машину из недр своего духа, стал ее рабом. Россия не стала ра
бом машины, но это не значит, что Россия должна материальной силе
предпочесть лишь силу духа. Дух России должен бесстрашно идти по
пути материального развития, который только и может его раскрепос
тить окончательно, открыв совершенно новые горизонты. Поэтому
нельзя, строго говоря, противопоставлять дух машине. Можно проти
вопоставлять низкому, рабскому духу, порабощенному машиной, дух
свободный и высокий
30
. В той же мере и такие институты как социально
ориентированный рынок, гражданское общество, правовое государство,
частная собственность, права человека — являются универсальными
ценностями, создающими предпосылки для устойчивого демократичес
кого развития любого общества. И Россия должна, не колеблясь, вне
дрять их в свою национальную модель. Однако не слепо, а сообразуясь
с культурноисторической спецификой страны, учитывая ее цивилиза
ционную вековую традицию.
547
Русский народ и его миссия
Русский народ и его миссия
Предположим, что у каждого народа своя историческая миссия.
Модели развития могут быть разными. Миссия — однаединственная.
Она есть содержание, стержень, душа народа. Модель развития, форма
государственности — лишь ее тело, оболочка. Ведь вековой интерес на
рода не может сводиться лишь к самосохранению этноса (суперэтноса),
его развитию и распространению влияния. Это относится к средствам
выполнения миссии и не выходит за пределы этих средств. Миссия же —
это цель, национальная идея, выходящая в трансцендентное. «Нации —
это мысли Бога», — афористично выразил эту мысль Г. Гегель.
У каждого народа в период кризиса или подъема появлялась нацио
нальная идея, стоящая выше утилитарной задачи самосохранения, вос
производства и развития этноса. В такие переломные моменты своей
истории этот народ инстинктивно сознавал себя носителем некой исто
рической миссии, выходящей за пределы обыденной жизни.
Если предположить, что каждая нация во всемирной истории вы
полняет свою историческую миссию, то нельзя не видеть, что у некото
рых наций имеется и сверхзадача. Такие нации Л. Гумилев и Д. Андреев
относили к категории супернаций, или сверхнародов, представляющих
собой совокупность наций, объединенных общей, совместно создавае
мой культурой. Понятие «сверхнарода», таким образом, идентично по
нятию «суперэтноса».
Если говорить о русском народе, то, как уже говорилось выше, он
всегда был центром этнического и культурного притяжения не только
славян, но и сопредельных народов. И в геополитическом, и в этничес
ком, и в культурноцивилизационном отношении русский народ, дер
жатель великой империи, был в большей степени «российским», чем
«русским», и в силу этого никогда не был «нацией» в западном смысле
слова. В отличие от стран Западной Европы Россия никогда не руко
водствовалась идеей создания национального государства, никогда не
ставила знака равенства между нацией и государством.
В связи с этим русская национальная идея не имеет никакого отно
шения к русскому национализму. Именно русские философы и этног
рафы всегда настаивали на том, что в культурноцивилизационном плане
человечество едино и представляет собой, по выражению В. Соловьева,
«некоторый большой организм» или «великое собирательное существо»,
а нации являются лишь переходным, промежуточным звеном развития
этносов в направлении сверхнационального, планетарного единства
31
.
Более того, чтобы приблизиться к пониманию русской националь
ной идеи, нужно отказаться от самой основы национализма и признать,
548
Глава 12. Какая Россия нужна миру?
что история этносов и цивилизаций — это общая история человечества.
Россия же всегда была частью этой единой цивилизации. Она никогда
из нее «не выпадала». Разговоры о «возвращении» России в «сообще
ство цивилизованных стран» не только не историчны — они абсурдны.
Процессы глобализации дали новое подтверждение этого тезиса.
Сейчас стало особенно ясно, что при всей кажущейся драматической
разделенности современного мира, в котором, казалось бы, стремитель
но нарастают мощнейшие импульсы национализма и господствует глу
бокая социальноэкономическая, политическая и идейная разобщен
ность, он, несомненно, движется к некой новой исторической общности,
медленно, но неуклонно интегрирующей разрозненные его части в еди
ное целое. Но может ли это движение осуществиться автоматически,
без какого бы то ни было осмысленного проекта? Вероятно, нет. Иначе
чем объяснить непрекращающиеся и многочисленные, хотя и до сих пор
неудачные, эксперименты, такой проект не только изобрести, но и вне
дрить в практическую жизнь, и испробовать на себе? Если это так, то
рано или поздно должен заявить о себе и носитель великой объедини
тельной миссии. Претендентов на эту роль в мировой истории было не
мало: и Юлий Цезарь, и Александр Македонский, и Чингисхан, и Ти
мур Тамерлан, и Карл Великий, и Наполеон, и Гитлер, и Ленин.
Идея объединения человечества воплощалась в разной форме —
имперской, религиозной, фашистской, коммунистической. В настоя
щий момент к реализации этой идеи, казалось бы, в наибольшей сте
пени приблизились Соединенные Штаты Америки. Но есть ли в этой
стране необходимые моральноволевые, идеологические, духовные, на
ционалэтнические и культурноисторические факторы, которые не
обходимы больше, нежели военные, экономические, финансовые и
политические, для осуществления функций доминирующей, объеди
няющей и господствующей новой цивилизации? Есть ли у нее в запа
се другой мессианский текст, кроме «американской мечты», в кото
рую не верят уже сами американцы, кроме стандартов материального
потребления, которые не могут стать общемировыми в силу ограни
ченности природных ресурсов, кроме насильственного «распростра
нения демократии», которое вызывает протест повсюду в мире? От
вет на этот вопрос более чем очевиден.
Какой же народ среди прочих народов больше всего подходит к вы
полнению этой миссии? Какой из народов обладает такими качества
ми, как всечеловечность, восприимчивость к другим культурам, терпи
мость, экстенсивность душевных качеств и т.д.? Великие русские
писатели и философы, такие, например, как Ф. Достоевский и Н. Бер
549
Русский народ и его миссия
дяев, высказали предположение (с которым, разумеется, можно спо
рить), что все эти качества более всего присущи именно русскому народу.
С этих позиций можно предположить и то, что историческая мис
сия русского народа, его сверхзадача, лежит прежде всего в духовной
сфере — создании интеркультуры. Пробуждение духовности русского
народа — непременное условие выполнения данной сверхзадачи. Толь
ко народ высокого духа — а наш народ всегда бы таковым и потенциаль
но является сейчас — способен к выполнению этой объединительной
миссии, которая по своему характеру является исторической и всемир
ной. Через духовность привести человечество к единству — так опреде
лял эту миссию Ф. Достоевский.
Если эта гипотеза верна, то становится понятной и вся русская ис
тория: на протяжении веков русский народ готовился к выполнению
этой исторической миссии, преодолевая неисчислимые препятствия на
своем пути. Каждый государственный деятель России получал особое
историческое задание на этом поприще.
Одна из самых глубоких загадок русской истории заключается в
следующем: чем объяснить русскую экспансию по всем направлениям,
почему и ради чего русский народ, и без того донельзя разреженный на
громадной, необжитой еще ВосточноЕвропейской равнине, за какие
нибудь 300–400 лет усилиями не только мощного государства, но и ча
стных лиц занял пространство, в три раза превышающее территорию
его Родины, пространство суровое, холодное, неуютное, почти необита
емое, богатое только зверем, птицей да рыбой, а затем перешагнул через
Берингово море и дотянулся до Калифорнии? Разве только тем, что
русские бежали от податей, крепостного права, произвола властей? На
наш взгляд, не только этим. Необходимо было занять и закрепить за
русским народом грандиозные пространственные резервы — всю пус
тующую территорию между массивами всех существующих ныне на
земле культур.
Превращение России из окраинной восточноевропейской страны в
великую евразийскую державу, заполняющую все пространство между
романокатолической, мусульманской, индийской, конфуцианской и син
тоистской (т.е. практически между всеми ныне существующими) культу
рами, имело особое значение. Можно предположить, что это развитие
имело отношение ко всемирноисторическому назначению России и что
занятые (а не захваченные) пространственные резервы должны послу
жить ареной для тех творческих деяний русского народа, свидетелем ко
торых, будем надеяться, явится XXI в. Культура, призванная перерасти в
интеркультуру, может осуществить свое назначение, лишь тесно сопри
550
Глава 12. Какая Россия нужна миру?
касаясь со всеми культурами, которые она должна объединить, перепла
вить и в конечном счете претворить в планетарное единство.
Безусловно, создание интеркультуры (скажем мягче — внесение зна
чительного вклада в ее создание) — это лишь моральный долг России, но
не более того. Однако, если верить В. Соловьеву в том, что народы, так
же, как и люди, суть существа моральные, то их историческое призвание
определяет их бытие «двумя противоположными способами: как закон
жизни, когда долг выполнен, и как закон смерти, когда это не имело мес
та»
32
. История убедительно показала, что, если народ уклоняется от вы
полнения своего морального долга, он вянет и чахнет и в конце концов
растворяется в других этносах. Случалось это неоднократно. Поэтому вы
полнение Россией своей исторической миссии — это не только мораль
ный императив, но и императив этнокультурного выживания.
Если историческая миссия России состоит в создании интеркуль
туры, то становятся совершенно ясными истоки русского коммуниз
ма. Русский коммунизм представляет собой лжеинтеркультуру, лже
интеррелигию. Россия, полагал Н. Бердяев, приняла антихриста за
Христа. Русская идея деформировалась, а вернее сказать, исказилась
в идее пролетарского интернационализма. Нация оказалась воспри
имчивой к коммунизму именно благодаря своей культурноисториче
ской традиции, благодаря заложенной в ней сверхзадаче космическо
го масштаба.
Это затмение, правда, продолжалось недолго. Не прошло и трех
деятилетий после 1917 г., как в стране начался большой террор, кото
рый, помимо всего прочего, сигнализировал о том, что далеко не все
советское общество продолжало верить в идеалы коммунизма. Стали
ну удалось сплотить народ в годы Великой Отечественной войны — в
том числе и репрессивными методами. Но уже тогда народ воевал не
за мифические коммунистические ценности, но за национальное вы
живание. А после войны веру в эти ценности постепенно утрачивает
даже партноменклатура.
Тем не менее русская идея очень рано приобрела мессианский ха
рактер. Уже после падения Константинополя (Второго Рима) Россия
сознавала себя как главную носительницу христианских ценностей пра
вославной государственности, что было выражено в идее Москвы как
Третьего Рима. Эта программа предопределила и средство ее реализа
ции: российскую государственность как способ самосохранения и со
вершенствования русского суперэтноса. Отсюда понятно, почему рус
ская идея (как зачаток несформулированной русской идеологии)
включала в себя такие понятия, как соборность, т.е. общенациональное
единство (не только этнических русских) ради торжества православия