Кортунов С.В. Национальная идентичность: Постижение смысла
Подождите немного. Документ загружается.
491
Основные внешнеполитические интересы России
закреплено в документах послевоенного урегулирования, включая до
кументы ООН (при формальном равенстве всех пяти постоянных чле
нов Совбеза — СССР, США, КНР, Великобритании и Франции).
Вполне очевидно, что после распада СССР в 1991 г. в мире сложи
лось новое соотношение сил, которое уже не отражало основных поло
жений ялтинскопотсдамской системы международных отношений.
В этих условиях подписанные в 1945 г. документы уже не могут быть
единственным источником международного права, и настаивать на этом
бессмысленно и контрпродуктивно. Можно, конечно, осуждать одно
сторонние действия США, в частности в Югославии и Ираке, однако
нельзя не видеть, что они лишь свидетельствуют о разрушении того меж
дународного права, которое фиксировало соотношение сил, сложивше
еся более 60 лет назад. Апелляция же к этому международному праву
(а в новой Концепции внешней политики РФ это делается 22 раза) есть
уже признак не силы, а слабости.
Столь же бессмысленно в современных условиях педалировать ис
ключительную роль Организации Объединенных Наций (это делается
в Концепции 23 раза) в построении новой системы международной бе
зопасности. Эффективность и авторитет этого механизма год от года
падает по вполне объективным причинам; анахронизм его процедур,
включая процедуры принятия решений в Совете Безопасности, стано
вится все более очевиден. Попытки же реформировать эту организацию
на данном этапе полностью провалились.
Наконец, нельзя признать политически перспективным и призыв к
снижению фактора силы в международных отношениях: напротив, в них
налицо тенденция к возрастанию этого фактора, в том числе и фактора
военной силы, как бы нам ни хотелось обратного.
Таким образом, следует констатировать, что все три основополага
ющих тезиса новой Концепции, утвержденной третьим Президентом
России, — апелляция к укреплению норм международного права, авто
ритета ООН и к снижению фактора силы в мировой политике, — к со
жалению, плохо реализуемы в современных условиях и, следовательно,
не могут служить скольконибудь убедительным признаком роста внеш
неполитического потенциала России. В отсутствие реальной силы, в том
числе и военной, подобная внешняя политика неизбежно сводится к бес
конечной подаче жалоб, и ни к чему более. Сами же по себе благород
ные призывы к «гуманизации международных отношений», не подкреп
ленные «мягкой» и «жесткой» силой, не способны стать реалистичной
основой роста международного влияния кого бы то ни было в совре
менном прагматичном и даже во многом циничном и жестоком мире.
492
Глава 11. Национальная идентичность: внешнеполитическое измерение
И это убедительно подтвердили события на Кавказе лета 2008 г.
Вторгнувшись на территорию Южной Осетии, Грузия при полном по
пустительстве (а точнее, покровительстве) США просто наплевала на
международное право. Совет Безопасности ООН, отказавшийся осудить
агрессию, в который раз показал себя беспомощным и малополезным
органом. Россия, до последнего момента пытавшаяся предотвратить
войну, была обязана принять адекватные меры для защиты своих ми
ротворцев и народа Южной Осетии от грузинских агрессоров, что она и
сделала. Таким образом, военная сила вновь оказалась верховным ар
битром мировой политики. Применив ее, Д. Медведев в известной мере
пересмотрел утвержденную им 12 июля 2008 г. (т.е. за три недели до
начала конфликта) новую Концепцию внешней политики Российской
Федерации, которая не выдержала столкновения с реальностью.
Из этого следует, что задачи, поставленные в официальных доку
ментах по национальной безопасности и внешней политике Российской
Федерации, должны быть сегодня переосмыслены усилиями всего по
литического класса России, включая ее экспертное сообщество.
Союзники, партнеры, оппоненты
Прежде всего хотелось бы сформулировать следующий, на первый
взгляд, необычный для российской и зарубежной науки о международ
ных отношениях тезис: в условиях постконфронтационного мира скла
дывается новая конфигурация международных субъектов — если в годы
холодной войны такими субъектами были союзники и противники, то
сейчас ими становятся партнеры и оппоненты. Категории «союзник» и
«противник» уходят в прошлое и могут вновь появиться лишь в усло
виях потенциальных войн и военных конфликтов. В этом смысле такой
военный союз, как НАТО, стал, несомненно, политическим анахрониз
мом, унаследованным от прошлой эпохи. То же самое касается и воен
ного союза между США и Японией или, например, союзного государ
ства России и Белоруссии.
В нынешних, стремительно меняющихся условиях международной
среды США, например, предпочитают формировать кратковременные
коалиции и союзы в режиме ad hoc для решения вполне конкретных за
дач. Таковой стала антитеррористическая коалиция 2001 г., которая была
нацелена на разгром талибов в Афганистане. Когда эта задача оказалась,
как полагали американцы, решена, коалиция рассыпалась. Россия участво
вала в ней как союзник США, Великобритании и других стран, поскольку
ее национальные интересы на тот период совпали с интересами этих стран.
В 2003 г. сложилась иная ситуация, и Россия уже не стала воевать в Ираке
на стороне американцев и их союзников. Как представляется, России от
493
Союзники, партнеры, оппоненты
ныне надо следовать примеру США, создавая временные союзы для ре
шения конкретных задач. В этих условиях искать постоянных («вечных»)
союзников в современном мире, на наш взгляд, бессмысленно. Важно ни
когда не забывать классическую максиму внешней политики, сформули
рованную лордом Пальмерстоном: «У нас нет постоянных друзей и по
стоянных врагов. У нас есть постоянные интересы».
События на Кавказе летом 2008 г. убедительно показали, что посто
янных союзников у России быть не может: даже Украина выступила в
грузинороссийском конфликте отнюдь не на нашей стороне. А Турция
и Франция, например, по большому счету нас поддержали, хотя и явля
ются членами НАТО. Гораздо продуктивнее поэтому сосредоточиться
на партнерах и оппонентах, хотя и они, как показывает мировая практи
ка, могут меняться местами в зависимости от конкретной ситуации.
У России, как у любой великой державы, имеющей свои как регио
нальные, так и глобальные национальные интересы, объективно не мо
жет не быть партнеров и оппонентов, а также временных союзников.
Задача активного участия Российской Федерации в создании каче
ственно новой системы международных отношений обуславливает не
обходимость гармонизации интересов Российской Федерации с други
ми странами и путей их согласования. При этом внешняя политика, как
и внутренняя — и это стоит еще раз подчеркнуть, — должна основы
ваться на максимально возможном общественном согласии. Между груп
пами интересов могут существовать и существуют острейшие противо
речия, но именно здесь должен быть хотя бы минимум базовых
пониманий, о которых не спорят. К таким пониманиям относятся, на
пример, необходимость налаживания конструктивного взаимодействия
с партнерами, поиск общих интересов с оппонентами и создание вре
менных союзов и коалиций для решения конкретных внешнеполити
ческих задач. Причем в зависимости от решения таких задач союзники
и партнеры могут превращаться в оппонентов, а оппоненты — в партне
ров и союзников. Таковы «правила игры» в ХХI в.
В 1991–1995 гг. у многих российских международников сложилось
впечатление, что Россия, не приобретя новых друзей, растеряла всех
союзников СССР. Более того, в этот период страна утратила понимание
того, должны ли быть у нее союзники в принципе. Во всяком случае,
американское понимание «партнерства» с США, при котором Россия
является лишь послушным «младшим партнером», не оставляло за Рос
сией права иметь союзников, равно как и самостоятельную внешнюю
политику вообще.
К счастью, эти времена закончились. В настоящий момент в стране
созрело понимание, что Россия может и должна иметь партнеров и со
494
Глава 11. Национальная идентичность: внешнеполитическое измерение
юзников, более того, их поиск — жизненно важная для нас проблема.
Позволительно, однако, спросить: реалистично ли ее решение? Для этого
следует честно ответить на другой вопрос: а были ли у СССР реальные
союзники?
Ответ будет, к сожалению, отрицательным. Например, страны Цент
ральной и Восточной Европы, входившие в Организацию Варшавского
Договора, вопреки избитому политическому клише, никогда нашими под
линными союзниками не были. Пора сознаться хотя бы самим себе: эти
страны были не чем иным, как стратегическим предпольем СССР в усло
виях доядерного мира. В век ракетноядерного оружия этот «союз по при
нуждению» потерял всякий смысл — жаль, что осознали это не сразу. Он
держался лишь на конфронтации и потому был обречен. Сняли конф
ронтацию — и «союз» рассыпался в одночасье, лопнул как мыльный пу
зырь. Опыт наших отношений с этими «союзниками» показал, что по
строить настоящий союз с зависимыми странами, которые столетиями в
целях национального выживания переходили из рук в руки (впрочем, это
и не их вина — таков удел почти всех малых стран), невозможно.
В той же мере и страны Балтии никогда союзниками России не были.
В 1939 г. они оказались жертвой предвоенного исторического компро
мисса между великими державами. Таковы были жесткие «правила
игры» середины ХХ в., не Россией придуманные. Удержать эти страны
в составе Большой России к началу 1990х годов было невозможно. И со
жалеть об этих «геополитических потерях» тоже не стоит, если Россия
и впрямь встала на путь демократического развития. В условиях нарас
тающей экономической взаимозависимости и «прозрачности» государ
ственных границ, позволяющих, по существу, беспрепятственно стро
ить хозяйственные и производственные связи на строго взаимной
основе, а также почти полного исчезновения возможности глобального
военного конфликта, когда геополитическое пространство уже не игра
ет прежней роли — ни в плане укрепления военной безопасности, ни в
плане национального развития, следовало бы лишь радоваться тому, что
Россия сбросила с себя непосильное бремя, перестав быть донором це
лых регионов. Отношения с прежними «союзниками» отныне должны
выстраиваться исключительно на равноправной основе, в соответствии
с законами мирового рынка.
Центральноевропейский регион — это прежде всего Польша, Сло
вакия, Чехия и Венгрия — сохраняет свое значение для Российской
Федерации как исторически сложившаяся сфера интересов с разветв
ленной системой экономических связей, нарушение которых наносит
ущерб всем вовлеченным в них странам. Восстановление взаимного до
верия с этими странами не только помогло бы развитию этих связей, но
495
Союзники, партнеры, оппоненты
и внесло бы вклад в развитие общеевропейского сотрудничества, в том
числе и в политическом плане. Вступление государств региона в НАТО
не должно вести к ограничению их отношений с Россией.
Страны Балтии в силу своего геополитического положения и дли
тельных тесных связей с Россией объективно должны быть заинтересо
ваны во взаимодействии с Россией, по крайней мере в хозяйственной и
культурной областях. Однако в силу определенных психологических при
чин, ставших политическим фактором, формирование такого взаимодей
ствия осложнено. Долгосрочный интерес России в отношениях с этими
странами состоит в налаживании нормального конструктивного диалога
и снятии взаимных озабоченностей, имеющих исторические корни. Рос
сия заинтересована, чтобы ее ближайшие соседи чувствовали себя в бе
зопасности и не рассматривали ее как источник военной угрозы.
Для интеграции в мировой рынок, причем в качестве великой дер
жавы, а не «бедного родственника», России нужны надежные партне
ры, мощные, сильные, предсказуемые, способные в случае необходимо
сти оказать ей реальную поддержку.
Очевидно, что твердая на них опора выглядела бы внушительно в
глазах мирового сообщества, помогла бы и нашим отношениям с основ
ными центрами силы, с которыми мы будем одновременно и партнера
ми, и соперниками, поскольку заставила бы их больше считаться с Рос
сией. Такую опору можно обеспечить за счет активизации политики
России в различных регионах мира. Здесь ни в коем случае нельзя пре
небрегать сравнительно небольшими государствами, ибо и они в неко
торых ситуациях способны обеспечить необходимую «критическую мас
су» для решения вопросов мировой политики в пользу России.
Будучи в геополитическом отношении евразийской державой, Рос
сия «обречена» взаимодействовать со всеми крупными геополитически
ми субъектами, которые ее окружают — Европейским союзом, США, КНР,
Индией, Ираном, с арабскими странами, Турцией и т.д. Однако следует в
полной мере отдавать себе отчет в том, что ни с одним из существующих
или формирующихся основных центров силы, таких как США, Китай,
Евросоюз и Япония, у России никогда не будет прочного и постоянного
стратегического союза. Это подтверждает и история: все внешнеполи
тические, военные и экономические союзы, выстраивавшиеся когдалибо
Россией с этими странами, рассыпались гораздо быстрее, чем успевали
окончательно сойти со сцены поколения политиков, заключавших их.
Эти страны объективно являются геополитическими, экономическими
и военными оппонентами и по отношению к России, и по отношению
друг к другу. Вследствие этого наилучшей политикой для нас является
поддержание динамичного равновесия между ними, в условиях кото
496
Глава 11. Национальная идентичность: внешнеполитическое измерение
рого при взаимном сдерживании этих центров силы Россия получает
возможность для достаточно большого и вместе с тем необременитель
ного в экономическом отношении внешнеполитического маневра.
Хотя вышеупомянутые страны не могут быть постоянными страте
гическими союзниками России, они способны стать ее важнейшими
партнерами прежде всего в решении вопросов обеспечения междуна
родной безопасности. Без их помощи трудно рассчитывать на успех в
осуществлении национальной модернизации, создании современной
рыночной экономики, не говоря уже об интеграции в мировое простран
ство демократических государств.
Отсюда вывод: в отношениях с этими странами необходимо четко
разграничить сферы жизненно важных интересов, договориться о взаим
ном невмешательстве в эти сферы, а также определить реальные сферы
взаимодействия по стратегическим вопросам, представляющим долго
срочный взаимный интерес, и сосредоточиться именно на них. При этом
следует иметь в виду, что каждый из центров силы будет жизненно заин
тересован в широком взаимодействии с Россией в целях сдерживания
других центров и недопущения возникновения новых сверхдержав — будь
то в военнополитическом или экономическом измерении. Оптимальной
стратегией в ближайшие годы могла бы стать стратегия «равноприбли
женности» (в противовес «равноудаленности»), т.е. взвешенный курс в
отношении всех основных международных центров силы, исключающий
конфронтацию или одностороннюю зависимость от какоголибо из них
4
.
Достигнутое к настоящему времени практическое наполнение со
трудничества России с США, Германией, даже Китаем, не говоря уже о
Японии, еще далеко от настоящего партнерства, предполагающего вы
сокую доверительность, а в некоторых случаях и взаимопомощь, по
зволяющие координировать, согласовывать и вырабатывать общую по
литику в отношении третьих стран. Помимо общих интересов
равноправное партнерство подразумевает механизм консультаций при
принятии решений, а также органы постоянного взаимодействия на ра
бочем уровне. В этой связи России необходимо создавать серьезную
инфраструктуру взаимодействия с вышеперечисленными странами.
Имеется в виду система разного рода согласительных комиссий и под
комиссий, комитетов, регулярных рабочих встреч на всех уровнях, ко
торая, как показывает практика, выступает мощным регулятором парт
нерства внутри постиндустриального мира и одновременно
амортизирующим механизмом, служащим гарантией его прочности и
даже необратимости. Создание именно такого механизма стоит сегодня
в повестке дня отношений России с этими странами. Эта задача требует
длительной и кропотливой работы, результаты которой никогда не бу
497
Союзники, партнеры, оппоненты
дут внешне выглядеть слишком эффектно, как, например, выглядели
соглашения в области ограничения гонки вооружений и разоружения.
В 2000–2008 гг. на первом месте в международных приоритетах Рос
сии стояли ее интересы в СНГ, на втором — в Европе, а также на Даль
нем (КНР, Индия) и Ближнем Востоке, на третьем — в США
5
. Такая
иерархия приоритетов, однако, показала свою несостоятельность. И надо
это честно признать. Выше уже говорилось о провале интеграционных
проектов на постсоветском пространстве. На деле отношения с Евросо
юзом и США оказались для нас значительно важнее отношений с новы
ми независимыми государствами в рамках СНГ, не говоря уже об отно
шениях со странами Дальнего и Ближнего Востока. Если переход к
инновационному развитию, что постоянно подчеркивает третий Пре
зидент РФ, — это не простая риторика, а взвешенная и просчитанная
политика, то на первом месте в нашей внешней политике должны сто
ять отношения с теми странами, которые уже давно и успешно идут по
этому пути. К таковым ни страны СНГ, ни тем более страны Дальнего и
Ближнего Востока как раз не относятся.
В связи с этим в вопросах внешней политики следует ориентиро
ваться прежде всего на те страны, которые способны помочь нам осуще
ствить модернизацию (это те государства, которые уже перешли на ин
новационный тип развития и построили постиндустриальное общество),
а также на страны, находящиеся в едином с Россией культурном и цен
ностном поле (это в первую очередь страны Европы и США, составля
ющие колыбель и основу христианской цивилизации). Важно настаи
вать на европейской идентичности России. Россия является
неотъемлемой частью Большой Европы (в которую входят и США), и
потому европейский вектор движения страны является наиглавнейшим.
Такая линия, конечно, не исключает элементов здорового консерва
тизма в вопросах внешней политики, будь то американское или евро
пейское направление, и жесткого отстаивания российских нацио
нальных интересов — как геоэкономических, так и геополитических —
в нашем диалоге с Западом.
Однако если с Америкой мы интегрироваться не можем (даже по
чисто географическим причинам), то с Европой — можем и должны.
И другого пути у нас нет. Тем более что и по культуре, и по основопола
гающим ценностям мы — одна цивилизация. Нашим главным вектором
не может быть, например, Китай или мировой ислам. Мы просто другая
цивилизация, входящая в семью европейских народов, чего не отрицал
и не отрицает ни один из серьезных историков, философов или культо
рологов. Исходя из этого главными экономическими и политическими
партнерами России остаются сегодня страны Европы. В этой связи Рос
498
Глава 11. Национальная идентичность: внешнеполитическое измерение
сия должна продолжать активное взаимодействие с ЕС, Советом Евро
пы, участвовать в других европейских структурах. Следует переосмыс
лить и такую внешнеполитическую установку, на которой настаивают
некоторые наши эксперты, как «особый путь развития», отличный от
развития Большой Европы. Путь развития у нас один, если мы сами
претендуем на то, чтобы быть частью Большой Европы. Недопустим
отрыв России от Европы, в том числе и в свете усиления «внеевропей
ских рисков».
Объективной основой для развития отношений Российской Феде
рации с Соединенными Штатами Америки является заинтересованность
в формировании стабильной и безопасной системы международных от
ношений. Поддержание партнерских, равноправных отношений с США
остается одним из важных направлений российской внешней полити
ки. Развитие такого партнерства должно определяться, разумеется, рос
сийскими интересами, которые в ряде случаев могут не совпадать с ин
тересами США. Возникающие разногласия должны урегулироваться
неконфронтационным путем.
Россия в формирующемся новом мировом порядке
России, которая стремительно формирует свою национальную иден
тичность ХХI в., не пристало, будучи великой державой, суетиться и
впадать в панику по поводу естественных процессов, происходящих в
Европе и на Западе в целом, тем более по поводу заведомо обреченных
на провал мессианских притязаний единственной пока оставшейся в
мире сверхдержавы. Используя в целом благоприятную международ
ную ситуацию для решения своих внутренних проблем, экономя свои
силы, занимая в ряде случаев выжидательную позицию, российские по
литики должны на данном этапе следовать словам Отто фон Бисмарка:
«Политик ничего не может сделать сам. Он должен только ждать и вслу
шиваться — до тех пор, пока сквозь шум событий не услышит шаги Бога,
чтобы затем, бросившись вперед, ухватиться за край его мантии»
6
. Вме
сте с тем Россия должна спокойно и твердо заявлять и отстаивать наци
ональные интересы, участвуя по возможности в европейских и между
народных делах.
В противовес мнению некоторых российских политологов хотелось
бы заметить, что ялтинскопотсдамский порядок был разрушен не в
1997м, а в 1990–1991 гг., и не в Париже, а в Варшаве и Минске. Уже
после распада Варшавского договора стало ясно, что грядет геополити
ческая перегруппировка сил, причем именно в глобальном, а не только
в региональном (европейском) масштабе. Жалеть о разрушении этого
порядка, возможно, и не стоит, ведь именно он при сложившейся тогда
499
Россия в формирующемся новом мировом порядке
биполярной системе международных отношений привел к перенапря
жению и последующему распаду СССР. Однако это событие имеет не
посредственное отношение к самоидентификации России в современ
ном мире, к определению ее места и роли в формирующемся новом
мировом порядке.
Важно отметить, что для граждан России этот вопрос далеко не без
различен. Всероссийский центр изучения общественного мнения
(ВЦИОМ) в ходе общероссийского опроса задал респондентам вопрос:
«Какой, на Ваш взгляд, может быть основная цель российской внешней
политики на ближайшие 10–15 лет?» Итог: 31% опрошенных полагает,
что Россия должна вернуть себе статус сверхдержавы; 23% — что важно
войти в первую пятерку наиболее развитых стран мира; 16% граждан
РФ считают, что страна должна отказаться от внешнеполитических ам
биций и сосредоточиться на решении внутренних проблем; 12% — что
необходимо войти в число экономически развитых стран мира, таких
как Бразилия, Южная Корея, Тайвань и др.; 6% граждан полагают, что
главная цель на ближайшее время — стать лидером в рамках СНГ; 5% оп
рошенных считают самым актуальным для России — стать лидером ши
рокого блока государств, противостоящих глобальным претензиям
США. Затруднились с ответом 7% опрошенных
7
.
Встречаясь в сентябре 2006 г. с группой западных политологов из
дискуссионного клуба «Валдай» и отвечая на один из их вопросов, В. Пу
тин заявил: «Я бы предпочел уйти от терминологии прошлых лет: “сверх
держава” — это то, чем мы пользовались во времена холодной войны.
Зачем — “державность”, “сверхдержавность”?..».
Это заявление дало повод некоторым отечественным и западным
СМИ поднять тему отказа России от сверхдержавных амбиций. Мно
гие политологи, типа С. Белковского, стали говорить о том, что правя
щая элита не думает о величии России или восстановлении страны. На
одном из этапов обсуждения в словах Президента появилось уточне
ние — якобы В. Путин имел в виду ядерный потенциал. «На встрече
прозвучал очень важный тезис, с которым я абсолютно согласен, что
России нужно отказаться от звания “ядерная супердержава”», — заявил
директор российских и евразийских программ Института мировой бе
зопасности (Вашингтон) Н. Злобин, также присутствовавший на встре
че. На самом деле, как стало ясно из текста позднее опубликованной
стенограммы валдайской встречи, В. Путин говорил совсем об ином — о
больших возможностях России в области энергетики, даже не упоми
ная термина «ядерная сверхдержава». Но и в «энергетическом контек
сте» Президент отмежевался от термина «сверхдержава»:
500
Глава 11. Национальная идентичность: внешнеполитическое измерение
«Я, если вы обратили внимание, никогда не говорил о том, что Россия —
какаято энергетическая сверхдержава. Но у нас больше возможностей, чем
почти у всех других стран мира. Это очевидный факт»
8
.
В этом вопросе следует разобраться. Стоит ли России претендовать
на статус великой державы? Или же стремиться восстановить статус
сверхдержавы, каким обладал бывший Советский Союз, чтобы вновь
бросить вызов США (ведь понятие «сверхдержава» прочно ассоцииру
ется во всем мире исключительно с этими двумя странами)?
Следует заметить, что, как бы мы ни относились к СССР, в созна
нии подавляющего большинства граждан России (да и всех постсоветс
ких государств) с его распадом связано чувство утраты. Утраты велико
го и сильного государства. А так называемый День национальной
независимости — 12 июня — не стал, конечно, радостным народным праз
дником, ибо народу до сих пор непонятно, независимость от чего и кого
отстаивала тогдашняя РСФСР и почему нужно праздновать день, ког
да «Россия вышла из России».
И сегодня любому российскому политику следует считаться с тем,
что в сознании русского народа глубоко укоренен идеал сильного госу
дарства, с которым ассоциировался СССР, но никак не нынешняя Рос
сийская Федерация, лишенная в результате распада Союза столь мно
гих преимуществ — второй (по объему ВВП, но, конечно, не по
эффективности) экономики мира, огромной военной мощи, политиче
ского веса и мирового влияния, половины населения, да к тому же и
исконных исторических земель.
Конечно, и желание возродить СССР в прежнем виде в нашем об
ществе невелико. Как показывают итоги массовых опросов, большин
ство российских граждан не согласилось бы с возвратом России статуса
сверхдержавы, если бы он сопровождался ухудшением и без того бед
ственного положения людей. Наблюдающееся в последнее десятилетие
уменьшение сторонников объединения России со всеми государствами
СНГ связано именно с этим. Тем не менее ощущать свою страну держа
вой, которую в мире уважают и с которой везде считаются, хотело бы
большинство нашего народа и политической элиты. Этим в свою оче
редь объясняется заметный и повсеместный рост «державных» настро
ений в обществе, его интерес к дискуссиям политологов и экспертов о
«суверенной демократии», «энергетической сверхдержаве» и т.д.
Но является ли Россия сегодня великой державой? Это положение и
на Западе, и в самой России постоянно ставится под сомнение. Ссылают
ся, как правило, на экономические показатели, касающиеся ее доли в ми
ровом доходе и мировой торговле, структуры внешнеэкономических свя
зей, ВВП на душу населения, структуры экономики России и пр.