Кортунов С.В. Национальная идентичность: Постижение смысла
Подождите немного. Документ загружается.
201
Либерализм как мировая идеология
собой и относится бесстрастно как к счастью, так и к несчастью своих
ближних... Отдавать свое сочувствие другим и забывать самого себя,
ограничивать, насколько возможно, личный эгоизм и отдаваться сладо
стной снисходительной симпатии к другим представляет высшую
степень нравственного совершенства, к которой только способна чело
веческая природа». Смит — моралист, профессор нравственной фило
софии, считал нужным исходить из «главного христианского закона»,
повелевающего любить ближних, как самих себя
6
. Иными словами, в
сфере чистой, умозрительной морали человек у Смита — это своего рода
Homo Humanus. В иной, противоположной роли человек фигурирует у
Смита — классика политической экономии. Вступая на поприще прак
тической деятельности, он действует как расчетливый и предприимчи
вый собственник — Homo Economicus.
«...Человек, — пишет Смит в своем труде о богатстве народов в 1776 г., —
постоянно нуждается в помощи своих ближних, но тщетно было бы ожи
дать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если
обратится к их эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интере
сах сделать для него то, что он требует от них. Всякий, предлагающий дру
гому сделку какоголибо рода, предлагает сделать именно это. Дай мне то,
что мне нужно, и ты получишь то, что необходимо тебе, — таков смысл вся
кого подобного предложения... Мы обращаемся не к гуманности, а к их эго
изму и никогда не говорим им о наших нуждах, а лишь об их выгодах»
7
.
По разительному контрасту приведенных высказываний, сделанных
с промежутком почти в двадцать лет, вряд ли, на наш взгляд, следует де
лать вывод о разнице между «ранним Смитом» и «поздним Смитом». Ско
рее дело здесь состоит во внутренней противоречивости, дихотомии ли
берализма, а также в его постепенной эволюции в сторону утилитаризма.
Оценивая требования классического либерализма с позиций наше
го времени, нужно учитывать социальнополитический контекст, в ко
тором они были сформулированы. В условиях только еще начинавшей
ся индустриализации, когда основную массу населения Европы и
Северной Америки составляли буржуазные и мелкобуржуазные слои,
связанные с различными видами частной собственности, а уровень про
летаризации был невелик, понятия «гражданин» и «экономический
субъект» в значительной степени совпадали. Возможность заниматься
хозяйственной деятельностью свободно и независимо, без жесткого кон
троля с чьей бы то ни было стороны, воспринималась как реализация
неотъемлемого гражданского права. Общество есть, по Смиту, торговый
союз, все в нем — предмет куплипродажи. Поэтому не благожелатель
ность и сострадание, а предприимчивость, расчет и выгода являются
наиболее надежными способами самореализации и самоутверждения.
202
Глава 4. Метаморфозы либеральной идеи
Политический либерализм, в противоположность феодальным, им
перским, корпоративным, коммунистическим и социалистическим пред
ставлениям об оптимальном общественном устройстве, отдает пред
почтение демократическим принципам. На место иерархически
организованных и освященных традицией, церковными авторитетами или
идеологическими мифами вассальных, патриархальных или номенкла
турных отношений он требует поставить отношения равноправные и мак
симально рационализированные, обусловленные лишь прагматически
ми соображениями взаимной выгоды. Однако и в этой, политической,
сфере либерализм весьма противоречив. Достаточно сослаться на то, как
ранние либералы трактовали категорию равенства. Так, Т. Гоббс пишет:
«Равными являются те, кто в состоянии нанести друг другу одинаковый
ущерб во взаимной борьбе. А кто может причинить другим наибольшее зло,
т.е. убить их, тот может быть равным им в любой борьбе. Итак, все люди от
природы равны друг другу, наблюдающееся же ныне неравенство введено
гражданскими законами»
8
.
Что же касается культурного либерализма, то развиваемые им прин
ципы плюрализма чуть ли не во всех сферах человеческой жизни со вре
менем вели к размыванию таких понятий, как социум, государство, се
мья, нация, мораль и нравственность, что в конечном счете породило
богоборчество.
Тем не менее, трудно отрицать, что экономический, политический и
культурный либерализм изначально выступали за максимальное уси
ление предпринимательской активности, развитие системы демократи
ческих прав и свобод, а равно и раскрепощение культурной и интеллек
туальной деятельности. При этом все три составляющие классического
либерализма объединял воинствующий антиэтатизм, поскольку из тре
бования ликвидации любого господства над человеком закономерно
вытекало стремление ограничить государственную власть. Поэтому
классические либералы требовали так называемого «минимального го
сударства», «государства — ночного сторожа», не вмешивающегося в об
щественные дела и довольствующегося ограниченным набором необ
ходимых военных, полицейских и внешнеполитических функций.
Можно сказать, что квинтэссенцией классического либерализма было
представление, что если развитие общества «пустить на самотек», то все
его члены от этого только выиграют. Антиэтатизм классических либе
ралов был обусловлен неприятием паразитического феодальноабсолю
тистского государства с его жесткими иерархическими структурами и
мощной бюрократией, мелочной регламентацией, налоговым прессом,
механизмами внеэкономического принуждения и искусственными со
словными ограничениями.
203
Либерализм как мировая идеология
Классические либералы взяли на вооружение постулат А. Смита, со
гласно которому экономическая жизнь общества протекает по своим соб
ственным законам, неподвластным государству, вследствие чего оно не
только не должно, но и при всем своем желании не может управлять эко
номикой и другими сферами общественного бытия, не дезорганизуя их.
Поэтому, по мнению либералов, решение большинства общественных про
блем требовало свободного сотрудничества заинтересованных лиц, объе
диненных в добровольные ассоциации, а не действий институционализи
рованных государственных учреждений. При этом наилучшим средством
решения всех социальных проблем они считали динамичное развитие
промышленности и торговли, полагая, что «экономическое» общество
(в отличие от «патриархального») способно само по себе со временем обес
печить всем «прилежным» людям достойный уровень жизни. В этом ли
бералы также следовали классической политэкономии, утверждавшей, что
свободная игра рыночных сил приведет к максимуму продуктивности и
оптимуму счастья для всех занятых в производстве. Более того, для ран
них либералов было характерно представление, что ликвидации феодаль
ных пережитков вполне достаточно для обеспечения невиданного соци
ального прогресса. Они полагали, что устранение сословных привилегий
(в частности, монополии дворянства на занятие высших социальных по
зиций) создаст всем гражданам равные стартовые возможности и автома
тически гарантирует социальное восхождение наилучшим из них
9
.
В противовес автократическому абсолютистскому государству ли
бералы выдвинули концепцию правового государства, функции кото
рого должны ограничиваться защитой самых общих интересов граждан
и деятельностью в строгом соответствии с Конституцией и иными зако
нами, а не на основе насилия и произвола монархов и чиновников. Из
теории правового государства вытекала идея разделения властей
(на законодательную, исполнительную и судебную) и приведения их к
некоторому равновесию.
Наконец, чрезвычайно важной составной частью классического ли
берализма в некоторых европейских странах первоначально была про
тестантская трудовая этика, описанная М. Вебером в его знаменитом
труде «Протестантская этика и дух капитализма»
10
. В этой работе М. Ве
бер анализирует, как возник «буржуазный приобретательский капита
лизм» с его рациональной организацией свободного труда, а также за
падноевропейская буржуазия во всем ее своеобразии; как возник
специфический «рационализм» современной европейской культуры,
присущий ей во всех ее проявлениях, почему он свойствен именно ей и
только ей. Вебер показывает, что «капиталистический дух» — в высшей
степени реальный исторический феномен, представляющий собой из
204
Глава 4. Метаморфозы либеральной идеи
вестную совокупность норм хозяйственной этики, приемов и методов
хозяйствования (см. Приложение 2)
11
.
Протестантская трудовая этика, несомненно, способствовала быст
рому развитию капитализма в Западной Европе, в особенности на пер
вых его этапах, т.е. на этапах промышленной революции и индустриа
лизации. Конечно, в России ничего подобного этой этике не сложилось,
да и не могло сложиться в первую очередь в силу несовместимости тру
довой морали протестантизма, пронизанной духом капиталистического
накопительства (граничащего со стяжательством, а нередко и тожде
ственного ему), и православными (впрочем, и христианскими в целом)
нравственными ценностями.
С христианской точки зрения труд сам по себе не является безус
ловной ценностью. Он становится благословенным, когда являет собой
соработничество Господу и способствует исполнению Его замысла о
мире и человеке. Однако труд не богоугоден, если он направлен на слу
жение эгоистическим интересам личности или человеческих сообществ,
а также на удовлетворение греховных потребностей духа и плоти.
Священное Писание свидетельствует о двух нравственных побужде
ниях к труду: трудиться, чтобы питаться самому, никого не отягощая, и
трудиться, чтобы подавать нуждающемуся (Еф. 4, 28; Мф. 5, 16; Иак. 2,
17, 2 Фес. 3, 10). Отцы и учителя церкви — Климент Александрийский,
Василий Великий, Иоанн Златоуст — подчеркивали именно такое эти
ческое значение трудовых процессов. Пример трудового подвижничества
явили иноки многих русских монастырей. Их хозяйственная деятельность
во многом была образцом для подражания; наряду с высочайшим духов
ным авторитетом они имели и славу великих тружеников. Таковы были
Феодосий Печерский, Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, Иосиф
Волоцкий, Нил Сорский и другние русские подвижники
12
.
Кроме того, христианство настаивает на том, что материальные бла
га не могут сделать человека счастливым. Христос предупреждает: бе:
регитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его
имения (Лк. 12, 15). Погоня за богатством пагубно отражается на духов
ном состоянии человека и способна привести к полной деградации лич
ности. Апостол Павел указывает, что желающие обогащаться впадают
в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, кото:
рые погружают людей в бедствие и пагубу; ибо корень всех зол есть среб:
ролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры и сами
себя подвергли многим скорбям. Ты же, человек Божий, убегай сего (1 Тим.
6, 9–11). В беседе с юношей Господь сказал: если хочешь быть совершен:
ным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокро:
вище на небесах; и приходи и следуй за Мною (Мф. 19, 21). Затем Хрис
205
Либерализм как мировая идеология
тос разъяснил эти слова ученикам: трудно богатому войти в Царство
Небесное... удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели бога:
тому войти в Царство Божие (Мф. 19, 23–24). Евангелист Марк уточ
няет, что в Царство Божие трудно войти именно тем, кто уповает не на
Бога, а на материальные блага, — надеющимся на богатство (Мк. 10,
24). Лишь надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется: пребы:
вает вовек (Пс. 124, 1).
Впрочем, и богатый может спастись, ибо невозможное человеку воз:
можно Богу (Лк. 18, 27). В Священном писании не содержится порица
ния богатства как такового. Состоятельными людьми были Авраам и
ветхозаветные патриархи, праведный Иов, Никодим и Иосиф Арима
фейский. Владея значительным имуществом, не согрешает тот, кто ис
пользует его согласно с волей Бога, которому принадлежит все сущее, и
с законом любви, ибо радость и полнота жизни — не в приобретении и
обладании, но в дарении и жертве. Апостол Павел призывает памято
вать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: «Блаженнее давать, не
жели принимать» (Деян. 20, 35). Святитель Василий Великий считает
вором того, кто не отдает часть своего имущества в качестве жертвен
ной помощи ближнему. Эту же мысль подчеркивает святой Иоанн Зла
тоуст: «Не уделять из своего имущества есть также похищение». Цер
ковь призывает христианина воспринимать собственность как дар
Божий, данный для использования во благо себе и ближним
13
.
Понятно, что христианская (православная) трудовая этика, в духе
которой воспитывался русский народ до 1917 г., в корне противоречит
этике протестантской. В силу этого последняя и не могла укорениться в
России. Об этом — во многих произведениях русской литературы. Са
мое яркое из них на эту тему — «Обломов» Гончарова, в котором описы
ваются представители этих двух подходов — сам Обломов и Штольц.
И симпатии как автора, так и читателя — на стороне Обломова (хоть он
и любил лежать на диване), а не Штольца.
«Дух протестантизма» по роковой иронии истории «пророс» в из
вестной степени в России значительно позже — в коммунистический
период, да и тогда этот уже псевдорелигиозный дух был жив лишь в
годы первых пятилеток. Хотя вряд ли можно сказать, что и в те годы
советские люди служили «светлому завтра» столь же фанатично, как
пуританские буржуа служили Богу. Кроме того, при относительной схо
жести в аскетическом идеале разница состояла в том, что в СССР ни
когда не культивировалось богатство.
Впрочем, возрождение протестантской трудовой этики сегодня уже
невозможно ни на Западе, ни в России. На Западе религиозные корни
протестантизма стали постепенно отмирать, вероятно, уже в начале
206
Глава 4. Метаморфозы либеральной идеи
ХIХ в., а параллельно с этим отмиранием безличный, абстрактный ха
рактер приобретательской деятельности все более и более становился
одним из принципов капиталистического производства. На смену апо
феозу труда в протестантском понимании пришел чистый апофеоз на
живы, лишенный уже какого бы то ни было прежнего религиозного па
фоса. Та мысль, что человек — управляющий Божьего Имения, в ходе
капиталистического развития конкретизировалась следующим образом:
человек — «машина для приобретательства»; чем больше имущество, тем
сильнее ответственность перед Богом.
Параллельно с этой эволюцией идей шла эволюция капиталисти
ческих отношений: хозяйственная жизнь предприятия становилась не
зависимой от личного хозяйства предпринимателя; частный капитал
резко отделялся от капитала, вложенного в дело. Человек все более и
более превращался из управляющего на службе у Бога в машину на служ
бе у капитала.
Это понимал и от этого предостерегал верующих основатель секты
методистов, богослов XVIII столетия Джон Уэсли (1703–1791):
«Я опасаюсь того, — писал он, — что чем больше растет богатство, тем все
уменьшается значение религии. Поэтому я не вижу, как по всему ходу ве
щей могло бы стать возможным длительное пробуждение истинной рели
гиозности. Ибо религия неизбежно должна порождать усердие в труде и
бережливость, а эти качества не могут произвести ничего иного, кроме бо
гатства. Но с увеличением богатства растут гордость, страсти и любовь к
мирскому во всех ее формах. Как же возможно при таких условиях, чтобы
методизм, т.е. религия сердца, сохранился в своем теперешнем состоянии
цветущего дерева? Методисты везде становятся прилежными и бережли
выми; следовательно, их имущество растет. А соответственно растут и их
гордость, страсти, плотские и мирские наслаждения, высокомерие в жизни.
Форма религии остается, но дух ее постепенно исчезает. Неужели нет ника
кого способа задержать этот продолжающийся упадок чистой религии?»
«Семнадцатое столетие — эта эпоха кипучей религиозной жизни — завеща
ло своему наследникуутилитаристу чудовищно спокойную, фарисейски
спокойную совесть в процессе наживы денег».
«Сознавая себя избранником Божиим и чувствуя на себе Его благослове
ние, — утверждал М. Вебер, — капиталистический предприниматель... мог
и считал своим долгом следовать приобретательским интересам. Могуще
ство религиозного аскетизма отдавало в его распоряжение трезвых, совест
ливых, чрезвычайно трудоспособных рабочих, прочно державшихся за ра
боту как за богоугодную цель жизни»... «Интересы Бога и работодателя
сливаются, даже Шпенер, обычно советующий оставлять время для размыш
лений о Боге, считает само собою разумеющимся, что рабочие должны удов
летворяться самым незначительным количеством свободного времени даже
в воскресенье. Безличность современного труда, его бедная радостями
бессмысленность, с точки зрения индивидуума, здесь пока еще остается
207
Упадок либерализма
религиозно преображенной. Капитализму в эпоху его возникновения нуж
ны были рабочие, которые позволили бы себя экономически эксплуатиро
вать во имя совести. Теперь он стал властелином и может заставить их быть
готовыми к труду и без потусторонних премий»
14
.
Переродившаяся протестантская этика вступает в тесную связь с
«капиталистическим духом», входит в него как его составная часть и
как один из формирующих его элементов. Этой модифицированной
протестантской этике, превратившейся в «капиталистический дух»,
условия капиталистического развития становятся уже не враждебны
ми, а самыми благоприятными из всех возможных общественных усло
вий, и в то же время их действие так сильно, что перевешивает действие
возможных неблагоприятных условий.
Констатируя бесспорные достижения либеральной цивилизации, ус
транившие наиболее вопиющие формы насилия над личностью, немец
кий политолог Б. Веллер едко заметил: «Однако выжило насилие капи
талистического общества с его холодной деловитостью, массовой
бедностью, безудержным конкурентным мышлением и пуританской
трудовой моралью. То, что возникло в конечном итоге, было отнюдь не
свободным человеком Руссо, а «экономическим человеком» Маркса,
который очень быстро забыл (если вообще когдалибо знал), что живет
в эпоху свободы...»
15
Современный капиталист лишен прежней религиозности. В наше
время капиталистическая идеология является лишь продуктом непос
редственного приспособления к потребностям капиталистического хо
зяйства, и мировоззрение здесь ни при чем. В эпоху возникновения «ка
питалистического духа» его связь с потребностями хозяйственного
развития была значительно сложнее, она была опосредствована рели
гиозными мотивами.
Упадок либерализма
Либералы почти всегда были готовы пожертвовать требованием
политической свободы ради сохранения свободы экономической. Кро
ме того, поскольку либерализм подразумевает особую политическую
этику и ненасильственные методы политической борьбы, само понятие
либерализма далеко не случайно стало синонимом нерешительности,
мягкотелости и склонности к беспринципным компромиссам.
Уже во второй половине XIX в. стал сказываться ряд объективных
факторов, ограничивающих политические потенции либерализма в его
классическом варианте. Дело было в том, что промышленный перево
рот и последовавшая за ним бурная индустриализация приводили к зна
чительному изменению социальной структуры населения развитых
208
Глава 4. Метаморфозы либеральной идеи
стран. Происходила сильная имущественная дифференциация собствен
нических элементов, являющихся социальной базой либерализма. Па
раллельно с формированием достаточно узкого слоя «капитанов про
мышленности» шел процесс пролетаризации значительной части
крестьянства и других средних слоев, процесс их перехода в ряды лиц
наемного труда. Новые реалии — концентрация производства, возник
новение могущественных трестов, вхождение в повседневную практи
ку картельных соглашений между крупными предприятиями, синдика
лизация рабочих, сокращение численности самостоятельных хозяев —
сделали требования классического либерализма, считавшего главным
критерием свободы личности экономическую самостоятельность соб
ственника и выступавшего за «минимальное государство», которое не
вмешивалось бы в общественную жизнь (и особенно не претендовало
бы на какойлибо контроль за экономическими процессами), явно не
адекватными требованиям времени. Появилась специфическая пробле
ма индустриального общества — «социальный вопрос», включавший в
себя уровень зарплаты, условия труда, характер взаимоотношений меж
ду работниками и работодателями, медицинское обслуживание, возмож
ность получения образования, зависимость значительной части населе
ния от пенсий и иных пособий. Само по себе успешное развитие
экономики не только не привело к автоматической гармонизации об
щественных отношений, как того ожидали либералы, но и вызвало к
жизни доселе неизвестные социальные антагонизмы, обусловленные
пролетаризацией значительной доли населения, единственным достоя
нием которой оказалась лишь своя собственная рабочая сила.
В национальном отношении старый либерализм оставался действи
тельно либеральным, космополитическим по своим устремлениям. Од
нако когда национальные меньшинства в исторически сохранившемся
многоязычном государстве начали набирать силу, опираясь на либераль
ный конституционализм и парламентаризм, когда в устах народов на
чало звучать требование национального суверенитета, когда нацио
нальные идеи начали становиться демократическими в рамках этих
государств, — либерализм качнулся в сторону поддержки государства,
придерживаясь официальной доктрины патриотизма. Меттерниховская
реакция вела к подавлению национальностей в Австрии и Германии.
В экономическом плане либеральные капиталисты сумели использовать
политический шовинизм, который стал экономически выгодным. В по
литическом плане либерализм все в большей мере раскалывается на
различные партии и поэтому в ходе парламентской борьбы он слабее
как социалдемократии с ее сплоченной массой, так и правительствен
ной реакции. Избегая реального наполнения, либерализм все в боль
209
Упадок либерализма
шей степени цепляется за формальные принципы. Либеральные партии
теряют независимость и инициативу. Как культурная сила либерализм
сменяется все в большей мере негативизмом; прежняя его устремлен
ность к свободе сменяется политической умеренностью, когда под сво
бодой понимается несвобода в ее облегченном варианте. Все более
негативно трактуется поздним либерализмом его же принцип толеран
тности, который первоначально являлся лозунгом борьбы против теок
ратической реакции
16
.
В результате либерализм стал превращаться в кодекс полумер, по
стоянный компромисс как в теории, так и на практике. Стала явной по
ловинчатость либерализма, его мерцающая неопределенность. Вместе с
тем выявилась и его изменчивость, приспособляемость. Здесь уместно
вспомнить слова И. Гете:
«Когда я слышу людей, говорящих о либеральных идеях, мне кажется, что
обнаруживаю тех, кто готов удовлетвориться пустыми звуками; идея ведь сама
по себе не может быть либеральной. Ей предназначено быть сильной, умест
ной, самостоятельной — и этого вполне достаточно, чтобы осуществлять свою
высшую миссию оплодотворения, однако для этого идея вовсе не обречена
стать либеральной»
17
.
Еще во время революции 1848–1849 гг. европейские либералы (как
только им показалось, что притязания низов угрожают их обществен
ным позициям) продемонстрировали готовность заключить политичес
кую сделку с консервативными силами. Дистанцированность от широ
ких слоев населения и их первостепенных жизненных интересов резко
ограничила политическое влияние либералов, особенно после того, как
оформилось организованное рабочее движение и возникла социалде
мократия. Выступая за демократию, политическое равенство, граждан
ские права и свободы, либералы в определенной мере выражали нема
териальные интересы всего народа, но стать защитниками его
материальных интересов они в силу специфики своей идеологии не
могли. И хотя либеральные политики и идеологи всегда были склонны
рассматривать себя в качестве законных представителей своих наций в
целом — в качестве деятелей, чьи интересы идентичны требованиям
«общего блага», — их притязания на руководящую роль во многих слу
чаях были отвергнуты обществом. В Европе постепенно политизирую
щиеся массы в течение XIX в. отошли от либералов к различным парти
ям социалистической и консервативной (социалхристианской)
ориентации, и уже в начале XX в. (особенно после Первой мировой вой
ны) либералы, оттесненные с левого фланга идейнополитического спек
тра в центр, оказались «зажатыми» между левыми и правыми течения
ми
18
. Либералы без колебаний стали голосовать за репрессивные законы
210
Глава 4. Метаморфозы либеральной идеи
против рабочих. А старые либеральные лозунги свободы, равенства и
братства были взяты на вооружение социалдемократией.
Уже накануне Первой мировой войны подлинные либералы гово
рили, что либерализм должен заново открыть свое либеральное прошлое,
что он должен обновить стремление к свободе, присущее ему ранее.
Либералы должны перестать бояться свободы. The only cure for liberty is
more liberty
19
. К этому времени кризис европейского либерализма стал
заметен во всем мире. Вот как его охарактеризовал, например, китайс
кий писатель К. Фуминь (1857–1928) в книге «Китай защищается от
западных идей»:
«Европейский либерализм XVIII в. был цивилизующим, современный ли
берализм таковым больше не является. Либералы прошлого читали книги
и понимали идеи, современные либералы ничего не читают, кроме газет, и
используют великие либеральные лозунги прошлого как словесный обман
и как прикрытие своих эгоистических интересов. Либералы восемнадцато
го века боролись за право и справедливость, псевдолибералы наших дней
борются за личные преимущества и торговые привилегии. Либерализм про
шлого ратовал за дело человечества, псевдолиберализм настоящего пыта
ется обеспечить корыстные интересы капиталистов и финансистов»
20
.
Общепризнанной считается связь либерализма и в первую очередь
основополагающих принципов либеральной доктрины с анархизмом и
социализмом. Уже в начале ХХ в. весьма распространенным было такое
суждение: «Умер и погребен» — вот что мы слышим во Франции о либе
рализме; такого же рода диагнозы оглашаются в адрес либерализма в
Англии, Германии — повсюду.
Для либерализма промышленных классов оказался приемлемым
империализм, и либералы быстро и очень хорошо научились приспосаб
ливать свои формулы к империалистическим идеям, даже в то время, когда
они продолжали на словах поклоняться кантовской идее вечного мира.
В это же время рабочий класс уже начал освобождаться от либерализма
и становиться на сторону социализма, в первую очередь марксистского
социализма. Народные массы оказались для либерализма потерянными.
Все больше укреплялся современный капитализм и плутократия. Госу
дарство превратилось в промышленное государство. Капиталист уже не
являлся просто предпринимателем, директором или организатором тру
да; он также становится богатым человеком, часто исключительно бога
тым, так что пропасть между богатством и бедностью расширялась; слу
жение золотому тельцу все в большей степени становилось подлинной
религией буржуазии и тех, кто домогался политической власти. Милита
ризм превращался теперь в прибыльную экономическую систему обога
щения; покровительственные сельскохозяйственные тарифы способство