Колобов О.А. (под об. ред.) Внешняя политика Соединенных Штатов Америки: принципы формирования и закономерности реализации. Том 2

Подождите немного. Документ загружается.

точках” планеты

636

. “Провалы (ООН. - М.М.) заметно больше на виду, чем успехи, и

они подчеркивают имманентную ограниченность возможностей ООН”

637

Исходя из новых политических реалий, американские аналитики поспешили

определить стратегические принципы взаимоотношений США с НАТО и ООН. Спектр

этих оценок был весьма разнообразен:

• Америка может и должна работать с каждой и/или с обеими этими

организациями во всех возможных случаях, но и односторонние

акции, предпринимаемые в национальных интересах, также

иногда могут оказаться необходимыми (Ханс Биннендийк,

директор Института национальных стратегических

исследований)

638

;

• США должны помогать ООН в поддержании стабильности в мире

и, особенно, в странах “третьего мира”. Причем в острых

ситуациях следует предпринимать совместные многосторонние

международные мероприятия (Мелвин Гудмен, старший научный

сотрудник Центра Международной Политики

639

);

• Америка останется лидером НАТО. И хотя следует добиваться

поддержки со стороны ООН осуществляемых ею в других странах

экономических, политических и военных интервенций, США

всегда должны действовать, исходя из собственных национальных

интересов, даже если они противоречат интересам ООН и НАТО

(Ли Гамильтон, директор Центра им. Вудро Вильсона

640

);

• Америке следует проявлять скептицизм и осторожность в

отношениях с ООН. Вооруженные силы США не должны

направлять свой персонал для участия в миротворческих

операциях и миссиях ООН. Поскольку, как правило,

миротворческие мероприятия осуществляются на

геополитических задворках, они могут отвлечь США от

значительно более серьезных проблем, которые действительно

способны угрожать безопасности самой Америки. Мысль о том,

что ООН является мощной глобальной организацией по

обеспечению безопасности, является нереализуемой и вредной

(Тед Карпентер, институт Като

641

• Р.Хаасс полностью поддерживал политику игнорирования ООН в

случае массированного применения военной силы против Сербии.

“Легитимность определяется нашими целями и средствами,

используемыми для их достижения, а не голосованием в

политизированной международной организации”.

642

Свой взгляд

сформировался у эксперта и на политику взаимодействия стран-

членов НАТО. Р.Хаасс считал, что совершенно не следует

добиваться единодушия в НАТО как безусловного условия для

начала военных действий. “Нам следует создавать коалиции с

теми странами - вне зависимости от того, являются они членами

НАТО или нет, - которые готовы и способны помочь нам в

достижении наших целей”.

643

Что касается новой роли Организации Объединенных Наций после Косово, то

многие американские аналитики советовали ООН ограничиться лишь символическими

миротворческими мероприятиями, силы для которых следует привлекать из менее

крупных государств, поскольку в этом случае их нельзя будет даже теоретически

обвинить в пристрастии к той или иной стороне. И поскольку ООН обладает лишь

ограниченными возможностями (и как международный форум для высказывания

161

различных точек зрения, и как посредническая служба для решения споров), она

полезна лишь как служба координации операций по оказанию гуманитарной помощи.

В качестве одной из основных опасностей, не получивших, по мнению

аналитиков-консерваторов, должного внимания в администрации США,

рассматривалась проблема российско-китайского сближения. Специалисты Фонда

наследия отмечали, что не исключено, что США может понадобиться в той или иной

форме содействие России в балансировании или сдерживании глобальных амбиций

КНР. Экспертов Института стратегических исследований беспокоили настойчивые

попытки производителей вооружений в России контактировать с китайскими

инстанциями непосредственно, минуя Москву. Шерман Гарнет (Фонд Карнеги за

Международный Мир, г. Вашингтон), например, считал, что идея продать Китаю

новейшие самолеты СУ-27, полностью укомплектованные системами бортовой

электроники, а также технологии, которые позволят Китаю наладить собственное

производство истребителей-бомбардировщиков, исходила от производителей, а не от

правительства.

644

Кроме того, внимание экспертов привлекало ширящееся с середины

1900-х гг. политическое и стратегическое сотрудничество между Китаем и РФ.

Последнее активно проявляло себя в Средней Азии, а также в антиамериканских в

своей основе политических усилиях в других регионах.

645

По мнению С.Хантингтона,

«объединившись, Россия и Китай могли бы решающим образом изменить

евроазиатский баланс в ущерб Западу».

646

По его мнению, сразу после окончания

«холодной войны» в российско-китайских отношениях усилились элементы

сотрудничества. Обе стороны больше не нацеливают ракеты друг на друга, а министры

иностранных дел начали изучать общую заинтересованность в сопротивлении

исламскому фундаментализму. В Пекине резонно опасались, что в Тибете, части

Внутренней Монголии и провинции Циньян с уйгурским населением (бывшем

“китайском Туркестане”) усилятся сепаратистские настроения при поддержке

мусульманских экстремистов других стран. (Американские эксперты, кстати,

прогнозируют выход из состава Китая этих территорий в отдалённом будущем).

Поэтому КНР будут всеми мерами, в том числе и при содействии России,

поддерживать существующие границы своего государства и препятствовать

распространению вируса сепаратизма по своей территории. К тому же американских

экспертов пугало то обстоятельство, что Россия нашла в Китае заинтересованного

покупателя вооружений и военных технологий, в том числе танков, истребителей,

стратегических бомбардировщиков и ракет класса «земля-воздух». Для России такое

потепление отношений с Китаем представляло собой, во-первых, осознанное решение

работать с этим государством как основным азиатским «партнером», ибо отношения с

Японией оставались достаточно прохладными, и, во-вторых, это была адекватная

реакция России на разногласия с Америкой по поводу расширения НАТО, набиравшего

в то время уверенный ход. Как отмечали российские эксперты, чем острее проявлялось

раздражение в России против «геополитического плюрализма» США, тем радужней

рисовались перспективы сближения с Пекином, которое использовалось КНР для

демонстрации своих тылов в случае осложнения китайско-американских отношений.

647

Проблемы, связанные с будущим китайско-российских отношений, серьезно

обсуждались в публикациях Института стратегических исследований, являющегося

экспертным центром Министерства обороны США и Совета национальной

безопасности. В них содержались предположения о том, что сотрудничество Китая и

России в долгосрочной перспективе будет нарастать в том числе и потому, что для КНР

оно является важным компонентом преодоления эмбарго со стороны стран Запада на

военные технологии.

648

Как отмечал С.Хантингтон, будущее российско-китайских

отношений будет зависеть от двух моментов. Первый - стабилизируются ли отношения

России с Западом на взаимовыгодной основе. И второй - в какой мере усиление

китайской гегемонии будет угрожать российским экономическим, демографическим и

162

военным интересам.

649

Факторами, способными раздразить Россию назывались:

экономический динамизм Китая, угрожающая нелегальная китайская эмиграция, а

также желание Китая получить доступ к российским энергоносителям. Кроме того,

неодобрение России могли вызвать усиливающиеся в конце 1990-х гг. экономические и

культурные связи Китая со среднеазиатскими государствами СНГ, а именно с

Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном, что сужало «поле деятельности» России в

этом регионе.

Китай достаточно прагматично подходил к сотрудничеству с Россией. Во-

первых, российско-китайские взаимодействия укрепляли позицию КНР на переговорах

с США. По мнению Г.Киссинджера, с помощью Москвы Китай был способен

разрушить внешнеполитическую конфигурацию, созданную еще при Р.Никсоне, когда

отношения Китая с США были гораздо лучше, чем с СССР.

650

Во-вторых,

сотрудничество с Москвой использовалось Китаем для давления на страны Азиатско-

Тихоокеанского региона. В-третьих, поставки российских вооружений и технологий в

Китай все больше приводили к различным формам зависимости российского ВПК от

этих экспортных программ, не отвечающих, по мнению аналитиков, долгосрочным

интересам России в этом регионе. Профессор университета штата Род-Айленд

Николай Петро полагал, что со стороны России было бы ошибкой свертывать

отношения с Западом и переориентироваться на страны Третьего мира и Китай. У

России, продолжал автор, «есть веские причины расширять отношения с этими

странами, но если так произойдет от безысходности, это, возможно, будет признаком

незрелости и беспомощности в глазах этих же стран. К тому же такой поворот ослабит

коммерческую заинтересованность западных фирм, которая необходима России в целях

развития конкурентоспособной промышленности».

651

В рамках консервативного дискурса существовали и другие мнения: Ральф

Косса в аналитическом докладе, изданном Институтом национальных стратегических

исследований при Университете национальной обороны, отмечал, что настоящего

долгосрочного стратегического партнерства между Москвой и Пекином в ближайшем

будущем не состоится. Р.Косса полагал, что с чисто прагматической точки зрения у

ведущих стран АТР не было оснований для активного подключения России к так

называемому “азиатскому диалогу”, поскольку у РФ не обладает былым влиянием на

КНДР, а Япония продолжает высказывать свое недовольство из-за “северных

территорий”. Но вовлечение России в механизмы регионального сотрудничества все же

полезно для интересов Америки, считал автор, поскольку это усилит позиции тех в

Кремле, кто выступает за экономические реформы и широкое международное

сотрудничество.

652

Свои сценарии будущего развития событий предложил один из

известных экспертов «российских исследований» Х.Гарднер. Он не исключил

дезинтеграционных процессов не только в РФ, но и в Китае. Потенциально, считал

автор, имеется возможность обострения российско-китайских отношений (к примеру,

из-за Монголии). Из других гипотез Х.Гарднер выделил следующие: сближение между

ЕС и Китаем для сдерживания России и Японии одновременно; японо-китайский

альянс антироссийской направленности; американская помощь России против Украины

в обмен на российскую помощь Соединенным Штатам против Китая

653

Другой важной проблемой для американских экспертов консервативного крыла

было российско-индийское сотрудничество. Во время «холодной войны» Индия была

союзником СССР. Отношения же Индии с США оставались весьма отчужденными.

Американские аналитики отмечали ряд факторов, способствующих складыванию

партнерских взаимодействий между Индией и Россией, среди которых конфликт

Индии с Пакистаном. Последнему оказывали поддержку мусульманские страны, что

делало отношения Индии с исламским миром весьма напряженными. К тому же

Пакистан поддерживал и динамично развивающийся Китай, укрепляя пакистанский

ядерный и военный потенциал с помощью экономического содействия,

163

капиталовложений и военной помощи. В связи с этим Индия оказалась

заинтересованной в продолжении сотрудничества с Россией, особенно в военной сфере.

В середине 1990-х годов Индия приобретала у России почти все виды вооружений, что

даже повлекло за собой санкции со стороны США. Один из примеров американского

силового давления на Россию был продемонстрирован в истории вокруг продажи

Россией Индии криогенных двигателей в 1993 году.

654

По мнению российских

экспертов, позиция США по отношению к российско-индийской сделке «была

продиктована трактовками американской стороной своих национальных интересов в

конфронтационных терминах периода холодной войны».

655

Тем не менее, в обмен на

финансирование российского участия в проекте международной космической станции

«Альфа», контракт с Индией был расторгнут. Кроме того, Россия была вынуждена

воздержаться от поставок в развивающиеся страны ракетных технологий, компонентов

и квалифицированных специалистов.

656

Несмотря на то, что, по мнению авторитетных

американских аналитиков, распространение индийской мощи на Юго-Восточную Азию

не способно повредить американским интересам, следует способствовать ограничению

российско-индийских контактов.

657

Российско-иранское сотрудничество в области поставок технологий двойного

назначения Тегерану следует отнести к той же категории. В случае продолжения

подобных контактов Фонд наследия в своих исполнительных меморандумах

рекомендовал администрации Б.Клинтона применять политику «кнута и пряника»: при

несговорчивости России прекратить американское финансирование совместных

проектов в области освоения космического пространства, особенно связанных со

станцией «Мир»,

658

а в случае готовности РФ пойти на уступки - компенсировать

потери от разрыва контракта увеличением квоты на импорт российского урана в США.

Голоса тех, кто подобно директору Центра постсоветских исследований Сюзан

Эйзенхауэр пытался доказать, что российско-иранское сотрудничество в области

ядерной энергетики не вредит интересам США, были единичны.

659

Характерной особенностью консервативного дискурса является склонность его

«производителей» к работе в жанре альтернативных стратегических оценок. Данное

качество консервативной дискурсивной стратегии объясняется его большей – по

сравнению с либеральной стратегией – «свободой рук», базирующейся на отрицании

универсальной схемы объяснения российского транзита и на ценностных,

идеологических и нормативных принципах. Для консерваторов политическая

реальность более многовариантна, она не подчиняется какой-то единой логике и

поэтому содержит более разнообразный спектр дискурсивных диспозиций.

В исследуемый период экспертами-консерваторами было опубликовано

несколько сценариев, касающихся путей дальнейшего развития России в широком

геополитическом контексте. Из наиболее проработанных вариантов стратегического

планирования следует отметить следующие:

1. Аналитический доклад корпорации РЭНД под названием “Источники

конфликтов в 21 веке” выделил три возможных сценарных плана до 2025 года:

• “эволюционный”. Он допускал, что Россия станет центром

“славянских компонентов бывшего СССР”, которые

объединятся в конфедерацию. При этом ЕС тоже будет

представлять достаточно децентрализованную

конфедерацию, а КНР превратится в полноценную великую

державу;

• “мягкий”. Этот сценарий предполагал, что будет иметь место

постепенное распространение в мире демократических

институтов и рыночных норм. Россия при этом будет

двигаться в сторону политического плюрализма и

164

гражданского общества, и Китай тоже пойдёт по пути

либерализации;

• “неблагоприятный”, при котором мир погрязнет в

нескольких параллельно развивающихся конфликтах. Их

источниками станут неспособность НАТО обеспечить

безопасность и стабильность в Восточной и Южной Европе,

столкновения России с милитаризирующимся Китаем на

востоке и Ираном и Пакистаном - на юге. Япония при этом

сценарии тоже встанет на путь усиления силового

компонента в своей внешней политике.

При этом эксперты корпорации РЭНД выделяли ряд непредсказуемых факторов

(“диких карт”), способных существенно воздействовать на состояние международных

отношений в период до 2025 года. Среди них - экологические и техногенные

катастрофы, финансовые кризисы и т.д.

660

 В аналитическом докладе “2015: власть и прогресс”, подготовленном

Университетом национальной обороны (г.Вашингтон), выделялись четыре

альтернативы для России до 2015 года:

 “Деградирующая Россия”, в которой станет очевидным

экономический коллапс и она станет источником

международной преступности и угрозой для стабильности во

всей Евразии;

 “Соединённые Штаты Евразии”, то есть превращение СНГ в

евроазиатский вариант ЕС. Такой вариант реален, если страны

СНГ решат, что условия “младшего партнёрства” с ЕС менее

выигрышны, чем более равноправный альянс с бывшими

советскими республиками;

 “Русское государство”, которое может возникнуть в результате

сильнейшего внешнеполитического поражения РФ (в прямом

военном столкновении с Китаем или Украиной). Размеры

такого “Русского государства” сократятся до Западной Сибири

на востоке и Волгограда на юге, однако оно станет более

сплочённым с этнической точки зрения и более компактным с

точки зрения управления;

 “Имперская Россия”, авторитарная по своему внутреннему

устройству и агрессивная к соседям. К 2015 г. она обязательно

столкнётся с теми же проблемами, что привели в 1980-е годы к

распаду СССР.

С точки зрения экспертов Университета национальной обороны, важнейшими

индикаторами, от которых будет зависеть конкретный облик российского будущего,

являются:

а) демография (уровень рождаемости в России);

б) концепция экономической политики. Ренационализация даст толчок к

формированию “имперской России”, в то время как либертарианский и

монетаристский курсы приведут к дальнейшему росту криминализации и

обнищанию населения;

в) состояние демократических институтов;

г) способность федерального правительства собирать налоги. Если центр

лишит региональные власти налоговых ресурсов, это будет движением к

“имперскому” сценарию;

д) роль военных и спецслужб. “Имперский” вариант наиболее вероятен, если

будет сохранена нынешняя военная доктрина и увеличен военный бюджет;

165

е) судьба регионализма в Сибири и на Дальнем Востоке. Применение насилия

при подавлении возможных сепаратистских действий на периферии будет означать

движение в сторону “имперской России”. Пассивная реакция, ограничивающаяся

устной полемикой со становящимися автономными региональными элитами,

сделает более вероятным сценарий “деградации”. Сознательный разрыв отношений

с удалёнными провинциями станет симптомом формирования “русского

государства”.

661

3. В.Шляпентох (профессор Мичиганского университета) предлагал свои

варианты будущего развития событий:

 Оптимистический, при котором Россия постепенно решит

проблемы с коррупцией, обеспечит социальную стабильность и

сможет наладить экономическое сотрудничество с Западом.

Степень вероятности такого «сценария» - минимальная.

 Продолжение нынешнего состояния, могущее привести либо к

безнадёжной деградации государства, либо к диктатуре, либо к

распаду на несколько государств. Степень вероятности -

достаточно большая.

 Дезинтеграция России, либо в форме создания конфедерации,

либо распада на несколько самостоятельных политических

единиц (от 3 до 5), которые будут соперничать друг с другом за

ресурсы и влияние. Этой ситуацией в наибольшей степени

воспользуются Китай и исламские страны. Степень вероятности

- достаточно велика.

 Новый радикальный режим, который свернёт демократические

процедуры и выберет в качестве идеологической основы

национализм. Если при этом не удастся решить экономические

проблемы, неизбежна дальнейшая радикализация такого режима

вплоть до диктатуры. При экономических успехах возможно

возвращение к демократизации в отдалённой перспективе.

Степень вероятности - самая высокая.

662

4. Профессор Массачусетского университета Ховард Виарда предположил

наличие пяти “сценариев” в процессе будущей трансформации России и других стран

СНГ:

- успешное формирование работоспособных демократических

институтов и интеграция в европейские структуры;

- формальное соблюдение демократических процедур при

сохранении огромных проблем в том, что касается их реального

наполнения демократическим содержанием;

- восстановление коммунистического режима;

- “новый авторитарный” режим, отличный от

коммунистического, но основывающийся на силовых методах;

- распад государственности, дезинтеграция, внутренние

столкновения

663

5. Ричард Куглер, ведущий специалист по России в корпорации РЭНД, выделил

свои сценарии в области европейской безопасности с участием России:

 “единое сообщество безопасности” от Атлантики до Урала.

Вероятность такого варианта слаба из-за огромных

практических трудностей, связанных с распространением

европейской системы безопасности на Евразию;

166

 выдвижение на первые роли Организации по безопасности и

сотрудничеству в Европе. Основная проблема этого варианта -

слабые гарантии, предоставляемые ОБСЕ, в военной области.

 “институциональная сеть”, при которой безопасность

основывается на целом ряде организаций (ЕС, МВФ, ВТО,

НАТО). Этот вариант вполне реален и может иметь

положительные последствия, однако он не даёт ответа на многие

стратегические и геополитические вопросы, касающиеся места

России в этой “архитектуре безопасности”;

 политика “открытых дверей”, при которой в НАТО и ЕС будут

достаточно быстро приглашены не только все

восточноевропейские страны, но и страны СНГ, включая

Украину. Россия, таким образом, будет поставлена в “очередь”,

что спровоцирует её изоляцию в Европе;

 вариант “двух сообществ безопасности”, при котором Запад и

Россия найдут компромисс друг с другом по разделу сфер

влияния, и НАТО и СНГ станут двумя параллельными

структурами, обеспечивающими безопасность в различных

географических зонах и сотрудничающими друг с другом

664

Реалисты полагают, что ответственный лидер не должен связывать внешнюю

политику с вопросом о том, является ли потенциальный партнер демократическим

государством или нет

665

. В рамках этой позиции внутреннее устройство государства-

партнера представляется менее значимым, чем его поведение на международной арене.

Именно в таком духе, например, США строят отношения со многими странами СНГ (в

частности, с Грузией, Казахстаном, в значительной степени с Украиной). То, что за

полуторадесятилетний период самостоятельного развития эти государства не

продемонстрировали каких-либо серьезных успехов в построении демократии и

гражданского общества, ничуть не смущает приверженцев реалистической парадигмы в

США. Внутренние неурядицы этих стран меркнут по сравнению с их практической

значимостью в осуществлении стратегических интересов США. Администрацию

Дж.Буша не сильно беспокоит отсутствие реально действующих демократических

институтов и провалы в построении рыночной экономики. Скажем, режим

Н.Назарбаева в Казахстане воспринимается американцами как символ преемственности

и стабильности внутренней политики и защищенности интересов американских

инвесторов от внезапной смены курса. В отношении Грузии после прихода к власти

М.Саакашвили в январе 2004 г. США также питают самые радужные надежды.

Прозападная ориентация элиты является важным фактором, обеспечивающим

политический консенсус и в Грузии, и в Азербайджане: «эти страны сделали ставку на

Запад»

666

. Во многих государствах СНГ (равно как в Центральной и Восточной Европе)

проамериканские взгляды являются составной частью антироссийских настроений

667

То же касается и Украины, которую стремится патронировать проамерикански

настроенная Польша. Сценарий будущих событий, по мнению аналитиков-

консерваторов, может выглядеть таким образом: сначала Украина и Грузия и,

возможно, Азербайджан войдут в НАТО, а затем этим государства станут постоянным

плацдармом США на территории СНГ. Необходимостью реальной демократизации

этих стран США не озабочены. Другими словами, с ними США готовы работать над

решением конкретных проблем, абстрагируясь от внутренних факторов.

Такой подход в значительной степени основан на давней идее З.Бжезинского,

которая может быть названа «демократическим окружением России». Ее суть состояла

в том, чтобы для подталкивания позитивных процессов в России «взять ее в кольцо»

демократических (и входящих в сферу американского влияния) государств. Для этого

167

З.Бжезинский рекомендовал резко увеличить американское содействие бывшим

республикам СССР за счет помощи России

668

Россия давно начала сталкиваться с разными формами присутствия США на

территории СНГ, которая после распада СССР все же считалась зоной

геополитического влияния России. С геополитической точки зрения, одним из

наглядных результатов использования Соединёнными Штатами антитеррористической

кампании для укрепления своего влияния в южных странах СНГ стало появление

американских военных баз в Центральной Азии, вынудившее Россию в качестве

противовеса открыть свою военную «точку» в г.Кант. Но особенно заметным стало

столкновение интересов России и США на южном направлении. В первую очередь, это

касается Грузии, поскольку РФ трактует любое усиление военного присутствия США в

этой стране как угрозу своим интересам. Пока эксперты анализируют «большую игру»

в Закавказье, Тбилиси окончательно отклонился в сторону США, которые видят в

Грузии страну стратегического значения. По мнению экспертов, основную роль в этом

успехе сыграло отсутствие у России стратегической линии в отношениях со странами

«ближнего зарубежья».

669

В отличие от РФ, США представили более разработанную

стратегию поведения в тех зонах, где исторически Америка не присутствовала, но где

у неё есть все возможности для развертывания своего влияния

670

Россия почти смирилась с тем, что зона ее геополитического влияния (по крайней

мере, на ближайшую перспективу) не выходила за пределы СНГ. При этом в

российских политических кругах сложилось устойчивое ощущение того, что США

даже были готовы признать сохранение за Россией неформального статуса лидера хотя

бы в рамках территории бывшего СССР, за исключением Прибалтики. Но в первые

годы нового века этот негласный «договор» был поставлен под сомнение в силу

изменившегося баланса сил между РФ и США на постсоветском пространстве. Россия

начала сталкиваться с разными формами присутствия США на территории государств

СНГ: военные базы в Средней и Центральной Азии, активная политика Вашингтона в

Черноморском регионе, расширение НАТО и возможные новые приобретения в составе

НАТОвских сил (речь, в первую очередь, идет, о пристальном внимании к Украине),

усиление американских контактов с грузинским руководством.

США продолжали выстраивать свою внешнюю политику в соседних с РФ странах

в духе стратегии геополитического реализма, исходя их традиционных представлений о

зоне национальных интересов, борьбе за сферы влияния и геополитическом

соперничестве. Все это создавало новую ситуацию для России, серьёзное и детальное

обсуждение которой тормозилось в силу боязни диагностировать огромное количество

нерешённых (и, возможно, нерешаемых) проблем в российском «ближнем зарубежье».

При этом следует иметь в виду, что не всякое присутствие США плохо для России:

например, совместная борьба с терроризмом или финансирование из международных

источников проектов в области «мягкой безопасности» совпадают с долгосрочными

интересами РФ. Следует лишь разобраться, какие формы американского присутствия

для нас приемлемы, а какие закономерно вызывают озабоченность в Москве.

Еще осенью 1994 г. госдепартамент США ясно дал понять: Америка готова

признать особую роль России в СНГ в той мере, в какой это не мешает национальным

интересам США. К числу сторонников такой позиции, которую сразу окрестили «Ялта-

II», относили госсекретаря Уоррена Кристофера, его заместителя Строба Тэлботта, а

также представителя США в ООН Мадлен Олбрайт. Напротив, политики

центральноевропейского происхождения сразу же отмели эту идею: З.Бжезинский,

Г.Киссинджер и Дж.Сорос на одном из круглых столов призывали администрацию

США интенсивнее поддерживать Украину как противовес крепнущей России. В период

1994-1995 гг. начал формироваться баланс отношений между Москвой и Вашингтоном

в отношении постсоветского пространства. Едва ли возможно было серьезно говорить о

168

«второй Ялте», но все же этот баланс требовал понимания Америкой той

геополитической роли России, на которую она претендовала.

Наиболее распространенные оценки политики России в ближнем зарубежье в

сконцентрированном виде представил Стивен Фойе (Центр Стратегических и

Международных Исследований). Первую тенденцию он определил как относительно

быструю дезинтеграцию бывшего советского пространства. Вторая тенденция -

стремление политических элит постсоветских республик к консолидации власти на

национальном уровне. С 1991 года российское отношение к СНГ было весьма

противоречивым, что не в последнюю очередь связано с неготовностью или

отсутствием интереса со стороны МИДа серьезно решать возникающие проблемы. По

мнению С.Фойе, ситуация «замороженной нестабильности» долго времени

представлялась оптимальной для Москвы.

671

Процесс интеграции на территории бывшего СССР сталкивался, по мнению

американских экспертов, со многими трудностями. Во-первых, у России не оказалось

достаточных средств, необходимых для того, чтобы финансировать таможенные

союзы, объединенные пограничные войска, военные базы и валютные союзы. Во-

вторых, российской армии не хватило персонала, чтобы укомплектовать базы, на

которые она претендовала. Кроме того, если Россия стала бы налаживать связи с

избранными государствами СНГ (типа Белоруссии или Казахстана), то такая модель

интеграции перестала бы отвечать интересам Украины или Узбекистана и подтолкнула

бы их к выходу из СНГ.

672

События 1990-х гг. позволили аналитикам выделить несколько “векторов”

российской политики в отношении стран СНГ. Во-первых, это интеграция с

Белоруссией, развернувшаяся в те годы. Американские эксперты часто отмечали, что

близкие контакты с режимом А.Лукашенко ставят Россию в двойственное положение.

Вопрос о том, насколько далеко пойдет Россия в поддержке белорусского президента,

очень тревожила экспертов-консерваторов. В США позитивно был воспринят тот факт,

что МИД РФ в свое время не воспринял всерьез предложение А.Лукашенко о создании

в перспективе “оси” Москва – Минск - Пекин для противодействия НАТО. Общая

экспертная оценка российско-белорусских отношений в середине 1990-х гг. сводилась

к тому, что реально ни та, ни другая страна не готовы пока к серьезной интеграции,

особенно в экономической плоскости. По мнению ряда исследователей, союз находится

лишь на уровне пожеланий, «и если Россия проглотит Беларусь, то у нее будет

несварение желудка». За этими оценками, однако, скрывалась не столько забота о

российских финансах, сколько обеспокоенность из-за нежелательного для США

расширения сферы политического влияния России.

673

Мнения экспертов консервативного крыла отличались большей резкостью по

сравнению с официальными действиями администрации США. Так, директор

программы российских исследований Гарвардского университета Ричард Пайпс назвал

А.Лукашенко «неизменившимся сталинистом, желающим выкорчевать всю свободу в

своей республике... Если белорусская оппозиция сумеет сместить потенциального

диктатора и совместно с российскими единомышленниками предотвратить попытку

объединения, то дело демократии и рыночной экономики выиграет в обеих странах.

Если этого не случится, то оба государства совершат фатальный сдвиг в сторону

реставрации старого порядка».

674

С такой точкой зрения был солидарен Ариэль Коэн из

Фонда наследия. Он тоже видел в союзе РФ с Белоруссией «имперское укрупнение»,

которое неприемлемо для США. Опасность российско-белорусского союза, по мнению

А.Коэна, будет состоять в том, что «граница России окажется передвинутой к Польше,

значительно расширится линия соприкосновения России с Латвией и Литвой, а также с

Украиной. Аннексированная Беларусь может стать стратегическим мостом для России

в Центральную Европу. Именно там, в ответ на расширение НАТО, Россия сможет

разместить свои стратегические ядерные вооружения.

675

Шерманн Гарнетт (Фонд

169

Карнеги) заявил, что движение А.Лукашенко к диктатуре не может быть оставлено на

усмотрение Москвы, если Белоруссия окажется на передовом рубеже НАТО. Он

полагал, что пришло время определять судьбу тех земель, которые до сих пор Россия

считала «своими».

676

Для защиты своих интересов в регионе США в ответ на создание

оси Москва -Минск следует усилить сотрудничество в области безопасности с

Украиной, Прибалтикой, странами Кавказа и Средней Азии. Ариэль Коэн посоветовал

своему правительству вынести так называемый «российско-белорусский вопрос» на

уровень ОБСЕ и ООН, предоставить широкую поддержку белорусской оппозиции и ее

сторонникам в России, а также сократить помощь России со стороны МВФ на ту

сумму, которую РФ предполагает потратить на союз с Белоруссией.

677

10. Проблемы взаимодействий Украины и НАТО

Ещё с начала 1990-х годов США проявляли повышенную активность на

украинском направлении своей центрально-европейской политики. Так, американский

дипломат Роман Попадюк оценивал так называемую «трёхстороннюю дипломатию» (с

участием США, РФ и Украины по поводу принятия последней безъядерного статуса)

как основу для будущего участия США в решении проблем на территории бывшего

СССР в качестве «арбитра». При этом Вашингтон имел бы отличные шансы получить

поддержку тех стран СНГ, которые желали сбалансировать российское влияние на

постсоветском пространстве

678

В аналогичном ключе анализировали американо-украинские отношения и

эксперты Фонда Карнеги Шерман Гарнетт и Рэчел Лебенсон. Восточную Европу они

представляли «срединной» зоной, разъединяющей Россию и Запад. Несмотря на то, что

в этой зоне потенциально возможны конфликты между этими двумя геополитическими

центрами, Соединённым Штатам не следует воздерживаться от участия в делах этого

«флангового» региона, и в частности – от посредничества в нормализации российско-

украинских отношений. В более широком плане, упомянутые американские

специалисты считали, что США должны поддерживать сближение Украины с Европой

и оставлять каналы коммуникации с Белоруссией. При этом особая роль возлагалась на

Польшу, которая могла бы начать разработку новых инициатив на восточном

направлении, что впоследствии получило воплощение в программе «Восточное

измерение»

679

. При посредничестве польских неправительственных организаций,

фондов и центров в страны СНГ, в том числе и в Украину, в 1999 г. поступило около

4-5 млн. долларов США в рамках американских правительственных программ.

680

По мнению американских экспертов, альтернативы в политике Украины могут

быть следующими:

1) присоединение к Ташкентскому договору по коллективной безопасности в

рамках СНГ. Очевидно, что лишь какие-то чрезвычайные обстоятельства заставят

Украину пойти на такой шаг, потому что Украина возглавляет “группу

неприсоединения” внутри СНГ, куда входят еще Молдова и Азербайджан. Если этот

вариант будет иметь место вкупе с интеграцией с Россией по белорусскому сценарию,

то он неизбежно повлечёт за собой ужесточение позиции НАТО.

2) членство в НАТО или Западноевропейском Союзе. Как отмечал,

З.Бжезинский ни НАТО, ни Европа не могут согласиться со старой концепцией

ограниченного суверенитета Украины.

681

3) участие в общеевропейской системе безопасности в случае её создания. Этот

вариант, по мнению ряда экспертов, носит чисто гипотетический характер. Но после

принятия в НАТО Польши, Венгрии и Чехии Украина превратилась в буферное

государство между двумя противостоящими друг другу военными структурами. Исходя

из этого, киевское руководство может поддержать, во-первых, российскую идею о

170