Колобов О.А. (под об. ред.) Внешняя политика Соединенных Штатов Америки: принципы формирования и закономерности реализации. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
эксплуатация были главными источниками дохода. К тому
же сырьевые отрасли - это “заманчивый” объект при
переделе собственности, приватизация которых с
последующим экспортом обеспечивают контроль над
денежными потоками.
− рост коррупции и преступности. Американские эксперты
согласны с тем, что бороться с коррупцией тяжело даже в
условиях экономической стабильности. В России взятки
давно стали наиболее эффективным средством налаживания
и успешного осуществления бизнеса. Россия, по мнению
ученых, должна присоединиться к существующим
международным конвенциям по борьбе с коррупцией, хотя
большинство исследователей полагает, что этого явно
недостаточно, и “акклиматизация” деловых людей в новых
условиях потребует не нескольких лет, а смены поколений
568
.
Вопрос, «кто такой мистер Путин», долгое время являлся определяющим для
американского дискурса в отношении России. Проблема понимания того, что же на
самом деле происходит в России, в силу этого всегда сохраняла актуальность. В
американском дискурсе рефреном прослеживались опасения и озабоченность США в
отношении внутренней политики в России, что каждый раз обостряло вопросы о том,
следует ли соблюдать в отношении Москвы исключительно стратегические интересы
либо продолжать попытки стимулирования внутренних перемен в российском
обществе. Однако, как показали результаты выборов в Государственную думу 7
декабря 2003 г., для второй тактики не оказалось ни адекватных ресурсов, ни
соответствующих политических возможностей. Те, на кого привыкли делать ставку в
Вашингтоне (лидеры СПС и «Яблока»), оказались отодвинуты от принятия
политических решений. Майкл Макфол (Центр Карнеги) возвестил о конце
«управляемой демократии» в России (что тоже подтверждает пристрастие американцев
к использованию искусственных терминов).
После первого срока президентства В.Путина для США стало понятно, что он не
намерен прививать в России западные идеи, ценности и институты. Американская
пресса перестала обсуждать темы «Путин - загадка», «Куда идете, господин Путин?»,
«Как найти общий язык с Путиным?». Получив ответ на многие вопросы, США быстро
потеряли к ним интерес. Соединенным Штатам осталось лишь взять курс на
обеспечение большей предсказуемости российской политики, отодвинув внимание к
особенностям российского внутреннего устройства на второй план. Правда, некоторые
американские политики все еще пытались влиять на внутриполитическую ситуацию в
России. Так, в ответ на уголовное преследование М.Ходорковского американские
сенаторы Джон Маккейн и Джозеф Либерман внесли в конгресс США законопроект,
предусматривающий исключение России из Большой Восьмерки демократических
стран с рыночной экономикой
569
. Однако большинство американских экспертов в
отношениях с Россией рекомендовали Дж.Бушу наиболее активно стремиться к
продвижению жизненных или очень важных интересов, пытаясь избегать споров по
второстепенным или частным вопросам, особенно касающимся российского понимания
демократии и свободы
570
.
Основными причинами отрицательного восприятия президента РФ в США стали:
отсутствие веских доказательств того, что он будет целенаправленно и
сознательно углублять демократические преобразования, начатые его
предшественником. В.Путин обычно преподносился в американских
СМИ как “случайный” лидер, человек неяркий, нехаризматичный, без
определённых политических взглядов и идеологических ориентиров.
141
война в Чечне. Её освещение в американских СМИ было и остаётся
однозначно негативным. Западные журналисты и эксперты делают
акцент как на многочисленных функциональных сбоях во время
осуществления операции, так и на морально-психологических вопросах,
автоматически вызывающих большой публичный резонанс,
определяющий состояние общественного мнения на Западе. Особенно
негативно на восприятие России в США воздействуют сообщения о
больших потерях в федеральных силах (трактуемые как готовность
Москвы использовать солдат в качестве “пушечного мяса”) и среди
мирных жителей (используемые для обвинения России в массовом
нарушении прав человека).
скандальные разоблачения, связанные с отмыванием российских денег в
зарубежных банках и обвинениями должностных лиц в коррупции.
Информация на эти темы практически ежедневно даётся в СМИ, что
способствует дальнейшему падению репутации России и её лидера.
Американские лидеры ещё до парламентских выборов 1999 г. в целом были
готовы к тому, что на российской политической сцене “больше не осталось
прорыночных и прозападных кандидатов”
571
. Характерно, что в публикациях многих
“мозговых центров” США конца 1990-х годов весьма критически оценивались фигуры
так называемых “молодых реформаторов”, включая С.Кириенко, Б.Немцова и
А.Чубайса
572
. Е.Гайдар, П.Авен, В.Потанин прямо обвинялись в “создании в России
олигархии”
573
. Эксперты давно предупреждали, что Америке нужно настраиваться на
то, что в политике России вскоре проявятся черты “советского наследия”
574
, а новый
президент будет гораздо более националистичен, чем Б.Ельцин. В этом смысле
появление В.Путина вполне соответствовало ожиданиям американских аналитиков и
политических деятелей, которые ещё несколько лет назад говорили о “растущем
авторитаризме” власти в России.
“Новая редакция” региональной политики, осуществляемая президентом
В.Путиным, начиная с лета 2000 г., вызвала особенно бурную волну дебатов среди
американских специалистов, которые не могли обойти вниманием процесс укрепления
централизации в федеративных отношениях. В большей степени всех волновал вопрос
о том, не скажется ли негативным образом реформирование российского федерализма
на дальнейшем поступательном движении России по пути демократизации, не
разрушит ли новая модель взаимоотношений между центром и регионами хрупкую
конструкцию демократии в России. Спектр мнений на этот счет оказался весьма
разнообразным. Безусловно, нельзя говорить о том, что среди западных политологов
существует “черно-белый” спектр оценок региональных реформ начала 21 века. Лишь в
самом общем смысле, занимая позиции “за” и “против”, большую часть внимания
американские политологи акцентируют на тех издержках новой политики
демократизации, которые она может, по их мнению, повлечь за собой.
Тем не менее, преобладающая точка зрения основывалась на том, что чрезмерная
политическая централизация вредна для России, особенно на данном этапе. М.Алексеев
(Университет Сан-Диего) полагал, что краткосрочная целесообразность централизации
должна быть тщательно взвешена, поскольку на другой чаше весов находятся
долгосрочные интересы российского общества. Если центральное правительство
России примет политику строительства государства, основанную на компромиссах
между периферией и центром, то это позволит решить проблему законности.
М.Алексеев считал, что новые региональные преобразования могут способствовать
демонтажу федерализма
575
.
Так называемые «скептики» отмечали, что если Россия пойдет в дальнейшем по
пути политической централизации (особенно взращенной на российском национализме
142
и укреплении авторитаризма), то это повлечет за собой ряд последствий. М.Алексеев
выделял, к примеру, следующие:
• увеличится потенциал для конфликта между этническими и
“русскими” регионами. Отмена или сокращение налоговых
льгот в богатых ресурсами республиках типа Татарстана
вызовет движение против центра среди местных элит и
населения;
• как следствие отмеченного ранее, со стороны
ресурсообеспеченных регионов может последовать
сопротивление федеральной политике и замедление
экономического экспериментирования;
• может последовать волна политического сепаратизма как
этнической (антироссийской), так и гражданской (анти-
авторитарной) направленности;
• чрезмерная централизация будет препятствовать
региональным политическим и экономическим инициативам
и уменьшать стимулы для развития горизонтальных связей
между регионами;
• несмотря на одобрение большинства международных
бизнесменов и инвесторов, исполнительная централизация
(особенно в сфере судопроизводства) увеличит риск
произвольных санкций против инвесторов и
неправительственных организаций со стороны
исполнительной власти;
• усиление “вертикального управления” ослабит
формирующееся гражданское общество
576
.
Критики территориальной реорганизации и новой структуры контроля над
деятельностью регионов, не отметая новизну и полезность для России самой идеи
подобных преобразований, отмечали, что задумки и их реальное воплощение слишком
далеки друг от друга. Вместо снижения уровня бюрократизации аппараты новых
президентских представителей лишь создали дополнительный слой чиновников между
федеральным центром и регионами
577
. Причем по степени громоздкости этот слой
ничуть не уступает, а скорее превосходит прежние аппараты представителей
президента на местах. Как отметил Гордон Хан (Стэнфордский университет),
получился “раздутый, коррумпированный и состоящий из бывшей партийной
номенклатуры бюрократический аппарат, который будет питать склонность к тому же
роду административного произвола, который препятствовал демократическому
правлению в России до сегодняшнего дня”
578
. Подобное усиление “вертикали власти”,
по мнению некоторых американских обозревателей, может привести к постепенному
установлению в России “просвещенной автократии”. Во-первых, столь сильная
концентрация власти в руках президента (и над парламентом, и над губернаторами)
больше способствует укреплению авторитарной модели, нежели развитию
демократических институтов. Укрепляя вертикальное подчинение, федеральная власть
ослабляет правовое государство, поскольку ведет к увеличению количества
неофициальных административных средств воздействия со стороны Кремля на
региональные власти. Во-вторых, это может стать очередным шагом к “демонтажу”
федерализма в России.
Противники реструктуризации СФ по модели В.Путина полагали, что новый
“Совет Федерации станет инструментом в руках московских бюрократических и
олигархических структур” хотя бы потому, что новые сенаторы почти сплошь являются
москвичами и не сильно озабочены проблемами регионального строительства.
Попытки изгнать губернаторов из законодательной власти и тем самым ослабить их
143
возросшее влияние могут способствовать, по мнению американских политологов,
серьезной деформации институциональных основ Российской Федерации. Как отмечал
Г.Хан, “кооптирование центром Совета Федерации может привести к появлению
вертикального раздвоения между федеральными институтами и региональными
“уделами”
579
. Ситуация будет плачевна, если федеративным реформам не удастся
укрепить экономическую и правовую целостность РФ, поскольку прежняя модель
взаимоотношений между центром и регионами уже окончательно разрушена.
Противники чрезмерной политической централизации в России предлагали
правительству США воздержаться от безусловной поддержки нового регионального
курса президента В.Путина. Они призывали администрацию США критически
отнестись к неизбежным издержкам чрезмерного укрепления “вертикали власти” в
России и выработать комплекс мер, препятствующих демонтажу федерализма в России.
По мнению этих экспертов, главное внимание следовало бы сосредоточить на вопросах
долгосрочной стабильности России, чему могут способствовать:
• определение степени воздействия различных факторов политической
централизации на развитие федерализма в России. С этой целью следует
сопоставить оценки региональных и правительственных должностных
лиц, а также мнения независимых экспертов для получения более
полной и объективной картины последствий реформ;
• воздействие через американские и международные организации (МВФ,
Мировой банк) в случае любых проявлений ущемления демократии в
России (отмена губернаторских выборов, подавление свободы печати,
правовые нарушения);
• поддержка судебной реформы в России, без которой гражданское
общество будет подвержено серьезной опасности;
• оказание политической и экономической поддержки (через
региональное инвестиционное финансирование) демократически
настроенным губернаторам (в частности, Самарскому губернатору
Константину Титову), чтобы укрепить федеральные отношения в
России.
Повышению интереса администрации Дж.Буша-младшего к позитивному
взаимодействию с РФ способствовал тот факт, что В.Путин с самых первых дней
своего президентства делал существенные реверансы в сторону Запада и, особенно,
США. Парадоксальность ситуации при этом состояла в том, что, несмотря на
критическое отношение к эволюции режима В.Путина, российская внешняя политика
после 2000 г. стала оцениваться как более благоприятной для США в силу ряда
обстоятельств:
были разморожены отношения с НАТО, прерванные в 1999 г. связи
с войной в Югославии;
Россия вполне толерантно (хотя и без энтузиазма) отнеслась к
расширению НАТО, не проявив агрессивного недовольства ни при
вхождении в Североатлантический альянс прибалтийских
государств, ни при расширении его зоны влияния на Восточную
Европу и Черноморский регион. Даже сотрудничество НАТО с
республиками Закавказья (особенно с Азербайджаном и Грузией) не
задело основ российско-американских отношений. Да и в целом, сам
Североатлантический альянс перестал вызывать столь сильное
раздражение у российских политиков, как в 1990-е гг. Многие
российские эксперты стараются находить позитивные элементы в
процессе расширения НАТО, что также благотворно сказывается на
двухсторонних контактах;
144
Америка с удовлетворением восприняла добровольный уход России
с Балкан, Вьетнама и Кубы;
России удалось избежать серьезного обострения отношений с США
по поводу Ирака, хотя конфликт интересов был налицо. Но Россия
признала за США право на односторонние действия (включая право
на ошибку), попытавшись придать себе больший вес в
послевоенном раскладе сил.
В целом, многие американские эксперты пришли к выводу, что российская
внешняя политика при В.Путине стала более прагматичной, и именно это ее качество
вызвало одобрение американцев. Столкнувшись с пределами своего влияния на
внутреннюю эволюцию российского общества и предвидения его будущего,
Соединённые Штаты выбрали линию поведения, которую условно можно назвать
“политикой приоткрытой двери”. Суть её состоит в том, что, невзирая на
обостряющиеся разногласия с Западом, Россия должна знать, что при желании она
может в любое время выбрать противоположный курс - на сотрудничество и
конструктивное взаимодействие
580
.
В начале 21 века политики и эксперты США начали широко обсуждать вопрос о
том, как события 11 сентября 2001 г. повлияли на изменения, произошедшие в
американской внешней политике в целом, и в американо-российских отношениях, в
частности. Можно предложить три варианта ответа на этот вопрос:
1. Особенно серьезные изменения претерпела система региональных приоритетов
США в том смысле, что все крупнейшие внешнеполитические вопросы теперь стали
рассматриваться в Вашингтоне сквозь призму того, какое значение они имеют для
антитеррористических операций. Например, именно поэтому значимость Балтийского
региона с точки зрения американских интересов уменьшилась, а значение Восточной и
Центральной Европы, Черного моря и Кавказа – наоборот, увеличилось. США стали
активно поддерживать, прежде всего, те государства, на которые они опираются в
проведении своей политики борьбы с «глобальным терроризмом», при всей
аморфности этого понятия. В Центральной Европе оплотом США стала Польша, в
Черноморском регионе все большее внимание приковывается к Украине, на Кавказе – к
Грузии и Азербайджану.
ЕС тоже получил опыт встреч с такой моделью американской внешней политики
в виде представленной Д.Рамсфелдом схемы деления Европы на «старую» и «новую».
Этот пример представляет собой дискурс, направленный, в первую очередь, на
расширение американской зоны влияния. При этом напрямую затрагиваются интересы
Европейского Союза, который принял в свои ряды проамерикански настроенную
Польшу. В Варшаве хорошо понимают, что Польша не владеет достаточной военной
или экономической базой, чтобы быть равноценным партнером США. Получение
относительной самостоятельности перед лицом своих новых партнеров по Евросоюзу
имеет важнейшее значение в шкале внешнеполитических приоритетов Польши. При
этом вполне естественным выглядит её желание воспользоваться поддержкой Америки
в процессе укрепления своих позиций в расширяющемся ЕС. Несмотря на
потенциальный ущерб подобного роли для новичка в составе ЕС, Польша не отказалась
от статуса наиболее проамериканской страны Центральной Европы.
Исторический опыт и геополитическое положение таких государств, как Польша,
Латвия, Эстония и Литва способствовали видению ими международной ситуации
преимущественно в свете реалистической парадигмы. В связи с этим, ориентация на
США дает вполне конкретные гарантии безопасности, которые значат на сегодняшний
момент для этих стран больше, чем экономические выгоды, предлагаемые ЕС.
Посткоммунистические государства осознают, что политика безопасности в рамках ЕС
пока не способна дать им надежную защиту.
145
К России эта новая региональная политика США имеет прямое отношение,
поскольку именно в рамках этих территорий, значимость которых для США растет,
завязывается узел геоэкономических и геополитических коллизий. Многие российские
эксперты справедливо замечают, что в последнее время внешнеполитическая
активность США направлена на те регионы, которые, так или иначе, имеют отношение
к России. Причем руководители многих государств, входящих в эту зону, например,
Украина и Грузия, сознательно предлагают США вариант активной ролевой игры,
дополнительно стимулируя американское присутствие в этих регионах.
2. Проблема терроризма обострила внутриполитические дебаты в США, в
результате чего преобладание получила группа так называемых «унилатералистов»,
уверенных в том, что «жизненно важные для человечества решения могут приниматься
одной страной – Соединенными Штатами – на основе субъективного восприятия
Вашингтоном международной действительности»
581
. Несмотря на то, что американские
эксперты видят реальные перспективы отхода от «односторонности» во внешней
политике США, на сегодняшний момент мессианские идеи и опора на самостоятельные
решения превалируют во внешнеполитическом дискурсе администрации Дж.Буша-
младшего. Директор Европейского отдела Совета по международным отношениям
Чарльз Купчан отмечает, что вокруг Джорджа Буша укрепились позиции «нео-
империалистов», которые полагают, что «США должны стремиться всеми силами
сохранять свое мировое лидерство и управлять международной системой с позиции
силы. Они также считают, что США должны переустроить мир по своему образу и
подобию»
582
.
Таким образом, либерально-оптимистический взгляд на американо-российские
отношения, воплощенный в деятельности администрации Б.Клинтона, к середине 1990-
х годов оказался на грани поражения. Старые ресурсы, на которых базировались
двухсторонние отношения в первой половине 1990-х годов, оказались исчерпаны.
Финансовый и политический кризис в России 1998 г. продемонстрировал очевидные
пределы прежней модели американо-российских отношений и ошибочность многих
принципиальных подходов в отношении режима Б.Ельцина со стороны
внешнеполитической команды администрации Б.Клинтона.
Демократическое общество в России не было построено, рыночные реформы
почти полностью провалены, система экономических взаимосвязей Америки и России
не обрела стратегических очертаний, экономическая комиссия Гора-Черномырдина
показала пределы своих возможностей. Все это свидетельствовало о том, что ресурс
американо-российских отношений, заложенный Б.Ельциным и Б.Клинтоном, исчерпал
себя, а стратегического партнерства, предсказанного советниками Б.Клинтона, не
получилось, поскольку не были найдены надежные точки соприкосновения интересов
двух мировых держав. Тема ядерного разоружения потеряла свою актуальность в свете
того, что оружие массового уничтожения появилось в таких государствах, как
Пакистан и Индия. Российско-американские саммиты потеряли свою прежнюю
значимость, вызывая лишь академический интерес у ученых и политиков.
К концу 1990-х годов США столкнулись не только с отсутствием на
политической сцене России сильных кандидатов открыто демократической
ориентации, но и с резким неприятием Америки в самом российском обществе. Bесьма
показательно, что в тот самый день, когда президент Б.Ельцин отправил в отставку
премьер-министра С.Степашина, в "Уолл стрит джорнэл" появился его портрет с
надписью "Последняя надежда Запада". Надо отдать должное американцам: у многих
из них хватило мужества признать, что значительную долю вины за затяжной
политический кризис в России несут они сами. По многочисленным сообщениям
прессы известно, что, начиная с 1993 г., некоторые американские дипломаты, затем
вынужденные уйти в отставку, рекомендовали своему правительству пересмотреть
курс на абсолютную поддержку Б.Ельцина. Однако госдепартамент настойчиво
146
требовал от работников посольства США в Москве находить всё новые подтверждения
плодотворности политики Белого дома. Верхом лести было сравнение Б.Ельцина с
А.Линкольном, сделанное Б.Клинтоном. Аналитические записки о размахе коррупции в
России и о политических амбициях "олигархов" блокировались, так как могли посеять
сомнения в правильности усилий США. Американцы салютовали обученным ими
"приватизаторам", как бы не обращая внимание на то, что государственная
собственность общей суммой в 50-60 миллиардов долларов была передана в частные
руки всего лишь за 1,5 миллиарда (цифры приводятся по "Файнэншл таймс"). Комиссия
Гора-Черномырдина, по словам одного из американских дипломатов, превратилась в
"советского типа бюрократическую систему". Американские лидеры предпочитали не
замечать, что поддерживаемые ими "радикальные реформаторы" не прилагали
существенных усилий для расширения социальной базы реформ, опираясь лишь на
возможности президента для принятия нужных им указов. Да и сами американцы, по
словам профессора М.Мандельбаума из университета Джонса Хопкинса, "использовали
Б.Ельцина для расширения НАТО", обещая ему взамен безусловную поддержку.
В итоге проиграли все. По данным Всемирного экономического форума, Россия
стала занимать всего лишь 59-е место в мире по конкурентоспособности, пропустив
вперёд Зимбабве, Вьетнам, Маврикий, Боливию. В России так и не сформировался
активный и ликвидный рынок корпоративных ценных бумаг. Американцы с ужасом
читают в своих газетах о размерах "отмывания денег" в США российскими мафиози, о
расследовании коррупции в Кремле, о том, что Центробанк в 1996 году сознательно
вводил в заблуждение международные финансовые организации, и о многом другом.
В 2000 г. к власти в США и России пришли новые лидеры, что естественным
образом существенно изменило формат двухсторонних отношений. Президенты
Дж.Буш-младший и В.Путин весьма критически отнеслись к наследию своих
предшественников в области внешней политики, заметно скорректировав
международный курс своих государств. По-новому были концептуализированы и
двухсторонние российско-американские отношения, параметр которых серьезно
изменился еще и в силу трагических обстоятельств 11 сентября 2001 года, когда
появился новый контекст, связанный с новым прочтением феномена безопасности.
В структуре дискурса «одновременно работают два противоположных механизма:
один стремится все элементы текста подчинить системе, превратив их в
автоматизированную грамматику, без которой невозможен акт коммуникации, а другой
– разрушить эту автоматизацию»
583
, раздробить её на сегменты, принимающие формы
различных дискурсивных стратегий. Структура «текста пронизана практически
бесконечным числом границ, которые сегментируют этот текст на эквивалентные в
разных отношениях и, следовательно, альтернативные отрезки»
584
, в нашем случае
называемые дискурсивными стратегиями.
Анализируя дискуссию между представителями либерального и консервативного
сегментов «российского дискурса», можно согласиться с М.Фуко, который полагал, что
в единой дискурсивной формации могут сосуществовать множество оппозиций и
различных точек зрения. Анализ двух различных дискурсивных стратегий дают нам
возможность говорить о взаимном сосуществовании на первый взгляд непримиримых
взглядов на развитие российско-американских отношений, которые в борьбе друг с
другом попеременно теряют, либо упрочивают свои позиции, не исчезая и не
растворяясь при этом в доминирующей дискурсивной стратегии, а, наоборот,
последовательно оттачивая свои аргументы в продолжающейся борьбе на
дискурсивном поле. Ситуация смены дискурсивной стратегии в отношении России с
либеральной на консервативную дала нам возможность проследить этапы этого
перехода. Первый был связан с усилением критики либеральных подходов, а второй с
выработкой собственной программы внешнеполитического консерватизма,
адаптированной к формату двухсторонних отношений. В этой ситуации контрастного
147
противопоставления и происходило оформление консервативного сегмента
российского дискурса, который впоследствии стал играть доминирующую роль в
определении формата российско-американских взаимодействий.
9. Консервативная дискурсивная стратегия сша на российском направлении
Консервативная дискурсивная стратегия, как мы уже отметили выше, в
теоретическом ключе опирается на концепцию внешнеполитического реализма,
которую можно разложить на несколько составляющих:
Реальность материальна (объективна) вне зависимости от того, что
думают или планируют политики, или каковы их идеологические
взгляды или мотивы. Основной фактор, определяющий
эффективность государств на международной арене, носит
материальный характер. Инструментами государств может быть не
только военная сила, но и экономические санкции, бойкоты и пр.
Государства являются рациональными и унитарными акторами,
действующими в состоянии анархии. Дело не во внутреннем
устройстве государств, а в том, какие существуют международные
условия для предотвращения войн (например, к сотрудничеству
могут толкать не общие принципы политического устройства, а
боязнь третьего государства). Демократия не меняет структуру
международных отношений, так как мир зависит от сдерживающих
факторов и баланса сил.
Предпочтения государств могут быть зафиксированы и носят
конфликтный характер. Предметом конфликта может быть
выживание («защитный реализм»), экспансия («нападающий
реализм»), просто влияние и пр.
Роль международных организаций ограничена стратегиями тех
государств, которые их создают и поддерживают (в частности, это
касается взаимоотношений США и НАТО). Организации не
определяют поведение государств, а только создают для этого
рамки.
Взаимозависимость не является универсальной и доминирующей
тенденцией в международных отношениях. Поскольку
самодостаточные страны более самостоятельны, многие
государства сознательно избегают излишней зависимости от
других. Взаимозависимость может стимулировать как мир, так и
конфликты. Кроме того, опыт США демонстрирует, что
взаимозависимость может быть лозунгом для достижения
эгоистических целей.
Реализм, будучи одной из старейших школ внешнеполитического анализа,
рассматривает международную систему как изначально “анархичную”, в которой
определяющее значение имеют эгоистические интересы государств. Реализм исходит
из плюрализма автономных центров принятия решений. Эта школа, равно как и более
поздний неореализм, отталкивается от тезиса о том, что мир пребывает в состоянии
вечной борьбы за глобальную гегемонию. К примеру, европейская интеграция с этой
точки зрения может рассматриваться как реакция на послевоенные американские и
советские амбиции. Новые формы территориальной общности, другими словами,
представляют собой способ сбалансировать чей-то гегемонизм. Логика реализма
такова, что слабые государства обречены либо группироваться против своих
148
потенциальных конкурентов, либо играть подчинённую роль в международных
отношениях.
Рамки политического реализма оставляют немного места для анализа
содержательных проблем сотрудничества между государствами
585
. Реалисты
воспринимают мир с точки зрения столкновения интересов государств (по принципу
“биллиардных шаров”), фактически игнорируя негосударственных и субнациональных
акторов. Ограниченные формы сотрудничества между государствами, согласно
реалистам, могут быть следствием: а) необходимости укрепления чьих-то
геополитических позиций (“имперская версия”); б) попыток сбалансировать влияние
конкурирующей державы (“версия баланса сил”); в) создания системы коллективных
отношений для защиты общих экономических интересов (“версия гегемонистской
стабильности”).
С точки зрения классических реалистов, государства – это рациональные акторы,
которые нацелены на экспансию (“проекцию” своей мощи) в условиях “игры с нулевой
суммой”. Критерием величия державы является её самодостаточность на основе
аккумулирования в пределах своей территории максимальных ресурсов.
Соответственно, малые государства, согласно этой логике, не способны к
самостоятельным политическим инициативам и обречены играть роль зависимых
объектов на международной арене. Этот географический детерминизм унаследован
реализмом от геополитических школ мысли
586
.
Неся на себе глубокий отпечаток геополитики, политический реализм
отталкивается в своём анализе от таких категорий, как: баланс сил
587
; гегемония и
субгегемония; национальная безопасность (Пол Кеннеди, Ханс Моргентау и другие
авторы). Вторичными интересами могут быть достижение мира, защита демократии и
пр.
Консервативная модель политики США базируется на нескольких
концептуальных основах:
а) отношения США и России должны строиться как отношения “ключевого
государства” с “государством переходного типа”;
б) интересы США в России в ближайшие годы будут менее существенными, чем в
1990-е годы;
в) оптимальной стратегией США в отношении России будет “вовлечение через
сотрудничество” (cooperative engagement);
г) США не расценивают превращение России в ближайшее десятилетие в
реального конкурента Америке;
д) между Западом и Россией в течение достаточно долгого времени будет
существовать группа стран, выполняющая роль “геополитической линии раздела”, или
“серой зоны”
588
.
Если «команда Б.Клинтона» сосредоточила основное внимание на процессах
перехода России к демократии, профинансировав множество проектов в этом
направлении, то администрация Дж.Буша-младшего поменяла приоритеты
589
. Ее
больше интересовала практическая составляющая российской внешней политики по
отношению к конкретным странам (Ирак, Северная Корея, Иран, Афганистан и т.д.), и
только потом - особенности внутренней ситуации в России.
При Дж.Буше-младшем США взяли курс на выстраивание своей российской
политики в духе геополитического реализма, исходя их консервативных представлений
о зонах национальных интересов, борьбе за сферы влияния и геополитическом
соперничестве. Эту позицию американской администрации не смогли поколебать ни
продолжающаяся война в Чечне, ни атака на свободу СМИ, ни арест М.Ходорковского,
ни итоги парламентских выборов в России 7 декабря 2003 г., хотя все эти события были
восприняты в США с изрядной обеспокоенностью.
149
Многие официальные оценки администрации Дж.Буша выдержаны в тонах
внешнеполитического реализма. Согласно оценкам Совета национальной безопасности,
приоритетами правительства Соединённых Штатов в отношении России являются:
• снижение бывшего советского военного потенциала, в том числе
ядерного;
• обеспечение доступа американских товаров на российский рынок и
поощрение делового климата, ведущего к росту американских
частных инвестиций в экономику РФ;
• помощь в разработке энергетических запасов Каспийского моря и
диверсификация маршрутов прохождения нефтепроводов
590
.
Американские консерваторы видели политику США в отношении России
следующим образом:
международные организации (включая МВФ) не являются
ключевыми инструментами для реформирования российской
экономики. Предоставление любых форм помощи должно быть
более жёстко, чем ранее, увязано с выполнением Россией ряда
условий: гарантирование возврата займов золотым запасом,
разрешение на продажу земли в частные руки
591
, более масштабное
применение процедур банкротства несостоятельных
предприятий
592
, реструктуризация естественных монополий,
сокращение военных расходов (особенно на ядерное
перевооружение), прекращение военных контактов с Ираном;
основные программы обмена и технического содействия России
должны иметь ограниченный характер и быть направлены на
поддержку независимых СМИ, судебных органов, научных
исследований в области гуманитарных дисциплин
593
;
США должны признать, что Россия отошла от политики
стратегического сотрудничества с Америкой
594
, однако им следует
искать пути для преодоления кризиса во взаимоотношениях между
РФ и НАТО, но не за счёт отказа от дальнейшего расширения
Североатлантического блока. При этом США преднамеренно будут
стараться не устанавливать более чётких, чем в настоящее время,
критериев членства в этом альянсе с тем, чтобы сохранить свободу
манёвра при любых обстоятельствах
595
.
Близкие к позиции реализма специалисты неоднократно заверяли, что Россия - не
сверхдержава и даже не великая держава, а страна третьего мира, но с ядерным
арсеналом. Их беспокоила не столько российская военная мощь, сколько возможность
попадания ядерного оружия в руки американских недругов или террористов.
К середине 1990-х гг. консервативные подходы стали доминирующими в
публикациях экспертного характера. Так, ежегодный выпуск доклада “Стратегические
оценки” Университета национальной обороны 1996 г. квалифицировал Россию как
государство, страдающее от некоего подобия “версальского синдрома”, по аналогии с
тем, что происходило с Германией после первой мировой войны. “Россия чувствует
себя изолированной жертвой и сопротивляется обращению с собой как с проигравшей
стороной”, - говорилось в документе. Большинство экспертов предрекали России в
ближайшем будущем статус региональной державы, для которой наиболее значимую
роль будут играть отношения со странами СНГ и Китаем.
596
Сторонники
консервативной стратегии всегда настороженно относились к перспективам российской
демократии и, следовательно, к возможности полнокровных двусторонних отношений
между Россией и Америкой
597
. Эксперт корпорации РЭНД Юджин Румер писал:
«Россия не представляет собой четко определившегося и устоявшегося национального
государства с ясной исторической идентичность и традициями. Российская Федерация -
150