Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография

Подождите немного. Документ загружается.

Римская

393

мула: «Давайте-ка посмотрим, что здесь можно найти»,— такой

же «вопрос», в моем понимании этого термина, как и такие псев-

довопросы, как: «Что такое знание?», «Что такое долг?», «Что

такое summum

«Что такое искусство?» Это всего лишь

неопределенная, самая общая фраза, охватывающая множество

возможных вопросов, но не выражающая точно ни одного из них.

В наши же дни, когда просвещенные землевладельцы с день-

гами почти вывелись, раскопки организуются местными учеными

обществами под руководством археологов-экспертов и оплачивают-

ся из средств, собранных по общественной подписке. Хотя из-

менения налицо, характер самих раскопок в одном, самом важном

смысле не изменился. Большей частью они все еще проводятся

«вслепую». Более или менее обеспеченная публика, начиная с бо-

гатых банкиров и промышленников, мало или вообще никак не

думает об историческом знании. Если вы хотите расшевелить ее

и получить от нее деньги на раскопки, вы не должны сообщать

ей, что они позволят решить важные исторические проблемы.

Такое могут сказать естествоиспытатели, так как они после трех

столетий пропаганды пробили себе путь под черепную коробку

этой публики. Но археологи в качестве своего рычага должны ис-

пользовать то ностальгическое самобичевание, которое так харак-

терно для нашего времени. «Вот романтическое место старого по-

селения,— должны они сказать,— а его собираются покрыть от-

вратительными дачами, безобразными объездными дорогами

и т. д. Дайте ваши гинеи, чтобы мы могли найти все, что скры-

вается здесь, прежде чем наши шансы исчезнут окончательно».

Таким образом, вместо того чтобы выбирать место раскопок по-

тому, что оно содержит ключ к решению острейшей проблемы,

то или иное место раскапывают, исходя совсем не из научных

соображений, как и в старые дни.

Другие места раскапываются потому, что живущие поблизо-

сти любители древностей давно уже хотели поработать здесь, но

не могли получить разрешение на раскопки от владельца земли,

а затем владелец дает свое согласие, и любители старины хвата-

ются за предоставленную им возможность, объявляя обществен-

ную подписку для сбора средств на производство работ, если

дела идут хорошо. Некоторые места копаются потому, что нахо-

дятся

в парке состоятельного человека, а в районе, где функ-

ционирует сильное Общество археологов. Места же, представляю-

щие интерес для археологов, но лежащие в районе, где действуют

слабые общества или же общества, меньше заинтересованные оп-

ределенными проблемами, остаются нетронутыми.

Если исторические исследования должны были пройти стадию

бэконовской революции — революции, превращающей слепые и

случайные исследования в целенаправленный научный поиск, при

высшее благо (лат.).

394 Автобиография

котором задают определенные вопросы и добиваются не менее

определенных ответов, то прежде всего необходимо было высту-

пить с проповедью в защиту этой революции среди самих исто-

риков. Когда я начал изучать римскую Британию, эта революция

уже привела к известным успехам, но пока еще не очень боль-

шим. Хаверфилд и его коллеги по Комитету по организации рас-

копок в Кумберленде в 90-х годах прошлого века по своим мето-

дам были вполне сознательными и законченными бэконианцами.

Они никогда не начинали копать траншею, если точно не знали

заранее, что они ищут. Они знали также, что эта информация

совершенно необходима для дальнейших исследований и что полу-

чат они ее, работая именно в этой траншее. Вот почему они мог-

ли решать весьма сложные и запутанные проблемы с минималь-

ными расходами —

более, а часто даже менее

фунтов

в год.

Их последователи на севере восприняли их традиции и про-

должали применять их принципы. Но на юге, когда я стал посе-

щать тамошнее Общество археологов, я столкнулся с совсем иным

положением. Раскопки все еще велись методами, сформулирован-

ными генералом

в последней четверти девят-

надцатого столетия. Питт-Риверс был великим археологом и пре-

восходно владел техникой раскопок. Но что касается постановки

проблем, разрешить которые были призваны его раскопки, он все

еще оставался, хотя и не всегда, на добэконовской стадии разви-

тия археологии. Он копал для того, чтобы посмотреть, что можно

найти, и не руководствовался знаменитым советом лорда Акто-

на: «Исследуйте проблемы, а не периоды».

Для его преемников, как я увидел, археология тоже означала

исследование не проблем, а мест. Идея раскопок сводилась к сле-

дующему: необходимо выбрать место и последовательно, слой за

слоем вскрывать его, расходуя тысячи фунтов, до тех пор пока

оно не будет раскопано полностью. Затем следует перейти к дру-

гому месту. В результате, хотя музеи и были завалены находками,

проливающими свет на историю данной местности, было найдено,

как это теперь совершенно ясно, на удивление мало. Так Общест-

во раскапывало Сильчестер 20 лет подряд. И хотя еще задолго

до конца этого срока принципы стратиграфического проведения

раскопочных работ стали известны всем, даже широкой публике,

а датирование пластов в римских поселениях по монетам и кера-

мике производилось по строго установленным правилам, сильче-

стерские раскопки не смогли определить ни даты основания горо-

да, ни его конца, ни даты возведения стен, возникновения общего

плана города, ни даты строительства хотя бы одного частного

или общественного здания. Они не смогли даже определить

хронологию тех изменений, которые вносились в частные или об-

щественные здания. Сам анализ сооружений и выделение несколь-

ких периодов в истории римских бань и поныне остается образ-

Римская Британия 395

если не пренебречь тем обстоятельством, что ни

из

этих периодов хронологически строго не определен. Поэтому та-

кой анализ бесполезен для историка. Последовательные фазы

заселения того или иного здания, которые сейчас могут быть да-

тированы вплоть до четвертого или даже третьего века, приписы-

вались на основании произвольных предположений «бродяжниче-

ству пастухов» темных веков.

С тех пор положение изменилось. Я не хочу сказать, что оно

изменилось благодаря моим усилиям. Но все же вот уже почти

20 лет я внушаю моим коллегам-археологам: никогда не начинай-

те раскопки старого поселения, которые обойдутся в пять тысяч

фунтов, или даже вскрытие траншеи, которое будет стоить пять

шиллингов, если вы не уверены, что можете вполне удовлетвори-

тельно ответить на вопрос: «Какова цель этой работы?» Поначалу

наши ученые мужи всячески смеялись над этой идеей, хотя один

или два человека, в душе авантюристы, такие, как М. Уилер, при-

ветствовали ее сразу же. Но постепенно насмешки и возражения

смолкли. А в 1930 г. конгресс археологических обществ от имени

своего Комитета по исследованиям составил доклад, охватываю-

щий все разделы полевых археологических работ в Великобрита-

нии. В докладе, адресованном археологам всей страны, давался

перечень проблем для каждого периода, на которых, по мнению

экспертов, собравшихся в комитете, стоило сконцентрировать

внимание. Принцип «логики вопроса и ответа» был официально

принят британской археологией. В то время возник и Лондон-

ский институт археологии. Мне хочется надеяться, что если я

расскажу студентам, как воспринят был этот принцип, когда я

начал излагать его в Берлингтон Хаузе в 20-х годах, то они со-

чтут меня не только старым занудой, но и старым лжецом

впридачу.

Меня поэтому больше не тревожит будущее этого принципа.

Когда принцип твердо укореняется в головах ученых, публика

следует их примеру. А когда это произойдет с публикой, можно

надеяться, что со временем она заставит и правительственных

чиновников, ответственных за сохранение наших памятников ста-

рины, рассматривать их не как объекты сентиментального палом-

ничества, а в качестве потенциальных источников исторического

знания.

Но мы не должны позволять нашим мечтам уносить нас

слишком далеко. Мы не в девятнадцатом веке, когда общественное

мнение могло влиять на деятельность правительства через пар-

ламент. Каждый человек, занятый научной работой, знает, что

одним из важных предписаний научной нравственности является

обязанность публиковать результаты научных исследований.

Если же речь идет об археологических раскопках, то эта обязан-

ность представляется особенно настоятельной, так как место, од

нажды тщательно раскопанное, уже не даст ничего будущему ар-

396 Автобиография

хеологу. Все археологи знают это, и все, за исключением офици-

альных археологов британского правительства, ведут себя

соответственным образом. Но археологи британского правительст-

ва, постоянно за счет налогоплательщиков производя раскопки по

всей стране, не

вообще никаких отчетов. Они знают,

что совершают тяжелое преступление против своей собственной

науки. Но когда другие археологи говорят им об этом, у них на-

ходится готовое оправдание: казначейство не даст им денег на

публикации.

Второй принцип моей философии истории гласит: так как исто-

рия в собственном смысле слова является историей мысли, то в

ней нет простых «событий»: то, что ошибочно называется «собы-

тием», на самом деле является действием и выражает определен-

ную мысль (намерение, цель) субъекта, его производящего; дело

историка поэтому — познать эту мысль

Для археологов этот принцип означает, что все обнаруженные

ими предметы должны интерпретироваться с точки зрения их

функций. Раскопав какой-нибудь объект, вы должны спросить себя:

«Для чего он был предназначен?» А отсюда вытекает другой во-

прос: «Хорошо ли он выполнил свою задачу?», т. е. успешно ли

служил той цели, ради которой был создан? Эти вопросы являются

историческими вопросами, и отвечать на них надо не гипотетически-

ми построениями, а исходя из исторических данных свидетельств.

Всякий, кто дает на них ответ, должен уметь доказать, что его

ответ основан на исторических данных.

Все это банальность из банальностей. Но последовательное

внедрение ее в практику исторического исследования приводит к

интересным результатам.

многие археологи, изучавшие

Римскую

между Тэном и Солвеем, никогда, как я выяс-

нил, не ставили серьезно вопроса о ее назначении. В общем вы

смогли бы, конечно, назвать ее пограничным оборонительным со-

оружением, призванным воспрепятствовать проникновению пле-

мен с севера. Но такой ответ был бы столь же неудовлетворите-

лен для историка, как для инженера ответ, что двигатель судна

служит для того, чтобы приводить его в движение. Как выполня-

ла эта стена роль защитного сооружения? Была ли она в этом

смысле похожа на городскую стену, с которой защитники города

Некоторые события, интересующие историка,— не действия, а нечто им

противоположное, для обозначения которого нет

слова в

английском языке. Это не actiones, a passiones *. проявление воздействия чего-

либо на что-то. Так, извержение Везувия в 79 г. н. э. для историка — pas-

siones (переживаемое состояние) людей, оказавшихся в сфере его действия.

Оно становится «историческим событием», коль скоро люди не просто пере-

живали его, а как-то реагировали своими действиями. Историк, рассказываю-

щий об этом извержении, фактически является историком именно действий

этих людей.

действия;

состояния, вызываемые чьим-либо действи-

ем (лаг.).

Римская Британия 397

отбивают атаки

Целый ряд ее бросающихся в гла-

за конструктивных особенностей совершенно исключает, что рим-

ские легионеры могли ее использовать таким образом. Этого, по-

никто не заметил раньше, но, когда я указал на это

в 1921

все, кто интересовался этим вопросом, согласились

со мной. И мое предложение считать стену «возвышенным местом

несения дозорной службы» было всеми принято.

Вопрос, на который дан ответ, рождает другой вопрос. Если

стена была лишь местом для несения дозорной службы, местом,

поднятым над уровнем грунта и имеющим парапеты, без сомне-

ний, для защиты дозоров от прицельного огня лучников, то ту

же самую патрульную службу должны были нести и вдоль побе-

режья

за Баунессом-на-Солвее. Необходимо было

следить и за судами, двигавшимися в эстуарии реки, ибо воины,

предпринимавшие набеги, очень легко могли проплыть мимо сте-

ны и высадиться где-нибудь в незащищенной точке побережья

между Баунессом и

Но здесь не было надобности

размещать дозор на определенной высоте, так как нечего было

опасаться прицельного огня. Тут поэтому должна была распола-

гаться цепь сторожевых башен, не соединенных стеной, но во

всех других отношениях напоминающих башни, построенные в

стене. Эта цепь должна была простираться вдоль побережья.

Возникал вопрос, существовали ли такие башни? Изучение ста-

рых археологических публикаций показало, что башни именно та-

кого типа в свое время были найдены археологами. Но об их су-

ществовании забыли, как часто случается с предметами, назначе-

ние которых неясно.

на местности в 1928 г. выявил ряд

мест, где, с нашей точки зрения, будущие раскопки откроют сле-

ды существования и других башен подобного рода

Иногда стремление работать, следуя упомянутому принципу, соз-

давало для меня трудности. Я полагал, что понял стратегическое на-

значение римской стены между Тэном и Солвеем. Дополненная

цепью дозорных сигнальных постов на Кумберлендском побережье,

она представляла собою труднообходимую преграду. И если наряду

с дозорной службой, следившей за концентрацией вражеских сил за

пределами стены в фортах, примыкающих к ней, существовали не-

большие ударные силы, всегда готовые выступить, то весь этот комп-

лекс являлся весьма эффективной линией пограничной защиты. Но

когда я задал моим шотландским коллегам — да и себе самому —

тот же самый вопрос о стене между Форсом и Клайдом, я не на-

шел ответа. Сэр Джордж Макдональд, признанный глава шотланд-

ских археологов, опубликовал великолепное второе издание «Римской

стены в Шотландии» в 1934 г. Но он ни прямо, ни косвенно не ставит

The Purpose of the Roman

In: The

vol. VIII, η 1 (New-

castle-upon-Tyne), p.

* Roman Signal Stations on the Cumberland Coast.— In:

and West.

Trans., XXIX (1929), p. 138—165.

там такого вопроса. В оксфордской «Истории Англии» я попытался

по крайней мере задать его и указать некоторые пути его решения.

Я даже рискнул предложить свое собственное объяснение. Но его не

очень хорошо приняли мои друзья в Шотландии. Были ли они пра-

вы, отвергая его, не знаю. Но я знаю, что был прав, задавая этот

вопрос, и что на него нужно дать ответ.

Упомянутый принцип приложим не только к археологии, но и

к истории любого вида. Где используются письменные источники,

там из него следует, что любое действие, приписываемое ими исто-

рическому персонажу, следует рассматривать точно таким же об-

разом. Нам говорят, Юлий Цезарь предпринимал походы в Бри-

танию два года

Зачем он это делал? Этот вопрос едва

ли когда-нибудь поднимался историками. И я не могу припомнить

ни одного историка, который бы попытался ответить на него науч-

но, т. е. с помощью имеющихся исторических данных. Конечно,

у нас нет иных свидетельств этого события, помимо тех, которые

содержатся в собственном повествовании Юлия Цезаря Там

он нигде не говорит, чего он хотел добиться, вторгаясь в Брита-

нию. Но самый факт его молчания и есть наше главное свидетель-

ство его намерений. Чего бы он ни добивался, очевидно одно:

Цезарь решил скрыть свои замысли от читателей. И в свете на-

ших общих представлений о «Записках» наиболее вероятным объ-

яснением такого умолчания является то, что Цезарю, какие бы

задачи

перед собою ни ставил, не удалось осуществить своих

планов. Я сопоставляю далее его экспедиционные силы с армией,

посланной Клавдием почти столетие

и это сравнение

все объясняет. Цезарь, вероятно, предпринял экспедицию не про-

сто с карательными целями или для демонстрации военной мощи,

как в своем германском походе 55 г., а попытался полностью за-

воевать страну. Моя точка зрения может быть ошибочной, но бу-

дущие историки должны считаться с поднятым мною вопросом и

либо согласятся со мной, либо найдут более правильный ответ.

Люди, не понимающие характера исторического мышления, но

являющиеся рьяными приверженцами истории ножниц и клея,

скажут: «Бесполезно поднимать этот вопрос. Вашим единственным

источником информации является Цезарь, а Цезарь ничего не го-

ворит о своих планах. Поэтому Вы никогда о них ничего не узна-

ете». Это тот сорт людей, которые, увидев вас в воскресенье

идущим с удочкой, червями и раскладным стульчиком по направ-

лению к реке, обязательно спросят: «Собрались поудить?» Я пола-

гаю, что если бы они были присяжными заседателями на про-

цессе, в котором кого-нибудь обвиняли в предумышленном убий-

стве, потому что он положил мышьяк в чай своей жене в поне-

дельник, цианистый калий в ее кофе во вторник, разбил ее очки

выстрелом из револьвера в среду и оторвал кончик ее уха другим

выстрелом в четверг, но тем не менее объявил себя невиновным,

то они стали бы требовать его оправдания. И основанием для

Британия 399

них было бы отсутствие у нас данных, подтверждающих его вину,

поскольку он не признал ее.

Третий принцип моей методологии исторического мышления за-

ключается в том, что никакая историческая проблема не должна

изучаться без исследования того, что я называю историей второ-

го порядка, т. е. историей исторической мысли о ней. Это также

было достаточно очевидно. Ни один студент не представит свое-

му руководителю сочинение о Марафонской битве, не узнав, что

другие писали об этом. Если он проделает предварительную рабо-

ту хорошо, то в итоге перед нами предстанет история изучения

Марафонской битвы. Нам будет дан отчет о различных «теори-

ях», выдвинутых в связи с нею, и будет показано, как одни из

них были отброшены из-за определенных «трудностей», а другие

возникли из стремления устранить эти трудности. Постепенно эта

история второго порядка, или история истории, стала

ляться мне все более важной. В конце концов она оформилась в

некую концепцию, вобравшую в себя «историческую критику» во

всех ее видах. Как философская критика находит свое окончатель-

ное разрешение в истории философии, так и историческая критика

получает свое окончательное воплощение в истории истории.

Описывая исследования в области исторического метода, я по

большей части брал примеры из археологии (т. е. из истории, ко-

торая пользуется «неписьменными» источниками или же, точнее,

не берет в качестве своих источников уже имеющиеся повествова-

ния о событиях, исследуемых историками). Но я это делал не

потому, что мои выводы не распространяются и на историю, опе-

рирующую с «письменными» источниками. Я говорю так много

об археологии потому, что в ней проблемы, связанные с перспек-

тивами бэконовской революции в истории, совершенно очевидны.

Когда же история основывается на литературных источниках, то

различие между историей ножниц и клея, или добэконовской исто-

рией, когда историк просто повторяет то, что говорят ему его

«авторитеты», и научной, или бэконовской, историей, ко. да он

заставляет своих «авторитетов» ответить ему на его вопросы, не

всегда очевидно.

Правда, иногда оно и здесь бывает достаточно ясным. На-

пример, когда историк пытается получить у своих «авторитетов»

ответы на вопросы, которых они не ожидали от своего читателя

(в частности, когда мы ищем у древнего автора ответы на эконо-

мические и демографические вопросы), либо когда историк пыта-

ется выжать из своих «авторитетов» факты, которые те хотели бы

скрыть. В других же случаях это различие типов исторического

мышления не столь бросается в глаза. В археологии, однако, оно

очевидно. Если археолог не довольствуется простым описанием

своих находок или находок других людей, а само это описание

почти невозможно дать без таких интерпретирующих терминов,

связанных определенным

предметов, как «стена»,

400 Автобиография

«керамика», «инструмент», «очаг», то он все время занимается

бэконовской историей — он постоянно задает себе вопрос обо

всем, что изучает: «А для чего оно

и пытается пред-

ставить найденный им предмет в контексте специфического обра-

за

Именно по этой причине археология предоставляет историку

исключительно тонкие методы решения вопросов, на которые ли-

тературные источники не только не дают прямого ответа, но кото-

рые нельзя разрешить и с помощью тонкой их интерпретации.

Современному историку хочется задать и те вопросы, которые по

своей сути являются статистическими. Было ли население данной

страны в тот или иной период плотным или редким? Росло ли

оно или уменьшалось? Как выглядели люди того времени или,

точнее, какие физические типы встречались среди них, какие из

них преобладали? Чем они торговали, с кем, в каком объеме?

Могли ли они читать, писать, насколько хорошо? Что касается

античной истории и даже истории средних веков, то было бы

тщетно ожидать ответов на все эти вопросы из анализа сущест-

вующих в настоящее время литературных источников. Все это

статистические вопросы, а литературные источники, на основании

которых мы могли бы попытаться ответить на них, были написа-

ны людьми, мыслившими нестатистически. Для писателя эпохи

Римской империи утверждение «население уменьшается» не явля-

ется высказыванием из области демографической статистики. Это

утверждение отражает его специфические ощущения и аналогично

утверждениям, с которыми мы часто сталкиваемся в газетах, чи-

тая письма читателей: «Куда исчезли те прекрасные летние сезо-

ны, которые были в дни нашей молодости?» Представьте теперь

будущего метеоролога, пытающегося дать картину климатических

изменений, когда у него в распоряжении только эти письма и нет

никакой метеорологической статистики, и вы поймете полную бес-

полезность традиционных демографических исследований в антич-

ной истории.

Чтобы ответить на статистический вопрос, вы должны распо-

лагать статистическими данными. И эти данные может дать архео-

логия, когда ее исследования достигнут определенного масштаба.

В Англии, где археологические исследования развивались непре-

рывно в большинстве районов страны начиная с семнадцатого

века, накоплен громадный материал, позволяющий получить отве-

ты на многие вопросы подобного рода, ответы хотя и не оконча-

тельные, но во всяком случае с допустимым пределом ошибки.

В 1929 г., когда благодаря смелой инициативе и неутомимым тру-

дам О. Дж. Кроуфорда появилась археологическая карта римской

Британии — будущие поколения вряд ли по заслугам сумеют

оценить, насколько они ему

мне пришло в

Town and County in Roman

Antiquity, [v.]

Римская

что зафиксированные на ней данные можно обработать статисти-

чески и тогда у нас появится возможность правильно оценить

численность населения римской Британии. Я предположил, что жи-

телей в ней насчитывалось полмиллиона. Последовал поток ком-

ментариев и критических замечаний как в печати, так и в пись-

мах, адресованных мне. У меня были основания считаться только

с теми критиками, которые утверждали, что я взял заниженное

число. Я убежден теперь, что они правы, и определил бы числен-

ность населения в ней в один миллион. Ни один из моих крити-

ков не называл цифры, превышающей полтора миллиона. Если

расхождение между этими цифрами покажется кому-нибудь слиш-

ком большим, то я напомню читателю, что три различных исто-

рика, основываясь на литературных источниках, оценивали насе-

ление римской Галлии в три, шесть и тридцать миллионов.

В той же самой статье я попытался ответить на другой стати-

стический вопрос или группу вопросов более сложного характера:

какую часть жителей римской Британии составляли горожане и

какую

сельские жители? Как менялись эти пропорции в

период римского правления? Ответ на этот вопрос предполагал:

1) статистический анализ всех известных римско-британских горо-

дов, ставящий целью определить их населенность; 2) историче-

ский анализ того же самого вопроса, чтобы выяснить, как это на-

селение увеличивалось или уменьшалось в различные времена.

Единственным городом такого рода, городом, вся территория ко-

торого была охвачена раскопками, являлся тогда и до сих пор

является Силчестер. Но он не дал мне ответа на второй вопрос.

И даже полученные мною данные для ответа на первый вопрос в

какой-то степени обесцениваются из-за расхождения мнений о

том, нашли или не нашли археологи многочисленные жилища, не

обозначенные на их планах. Поэтому единственно надежные ма-

териалы для решения этих вопросов дали мне последние раскопки

в Кэрвенче и Вроксетере. Они показали, что развитие городов

достигло своей высшей точки на ранних этапах развития римской

Британии. Затем последовал очень длительный период застоя,

сменившийся прогрессирующей депопуляцией и упадком.

В полной мере значения этого вывода раньше не понимали.

Я доказывал тогда, что картина, характерная для этих двух горо-

дов, может оказаться верной и для всех остальных и что во вся-

ком случае историк экономических отношений не нашел бы в ней

для себя ничего неожиданного. Число жителей в этих двух горо-

дах, установленное для периода их расцвета, было настолько не-

пропорционально плотности населения всей страны в целом, что

их процветание должно было быть очень неустойчивым. Само же

происхождение этих городов было, по-видимому, связано с не-

сколько близорукой политикой урбанизации, доктринерски прово-

димой центральной администрацией. Вопросы такого рода никог-

да раньше не ставились применительно к римской Британии. Не-

402 Автобиография

которые люди, по-видимому, считали, что и мне не следовало бы

задавать их. Но последующие раскопки римско-британских горо-

дов доказали правомерность моих вопросов и по всем существен-

ным пунктам подтвердили мои соображения.

Приведу еще одну иллюстрацию того, как мои принципы ме-

тодологии исторического исследования привели меня к совершенно

новому подходу к археологическому материалу.

показал, что римляне проводили политику «рома-

низации» Британии; цивилизация кельтского типа была заменена

цивилизацией «космополитического» образца, с которой мы стал-

киваемся, с небольшими местными вариациями, во всех провин-

циях Римской

β произведениях искусств и ремесел,

например, до периода римского завоевания господствовал кельт-

ский стиль, воплощенный в них с высоким художественным

мастерством. Сразу же после завоевания его сменил стиль рим-

ской провинции. Таким образом, как указал Хаверфилд, к концу

римского периода мы сталкиваемся со своеобразным «кельтским

возрождением». Все это сейчас общеизвестно.

Но вот что вызывает вопрос. Если римская культура действо-

вала в качестве своего рода парового катка, выдавившего кельт-

ские вкусы из британцев, и их заставили принять вкусы Римской

империи, то почему они снова стали кельтами три столетия

спустя? И как могло это произойти? Если традиция однажды

умерла, то как она смогла возродиться? Объяснение этого явле-

ния ссылками на появление моды на старину мы можем в данном

случае спокойно отставить. Если, скажем, к 1920 г. английские

крестьяне перестали петь свои традиционные народные песни и

стали по радио слушать танцевальную музыку и если бы никто

не записал их песен и не сохранил их, то было бы чрезвычайно

странно, если бы приблизительно в 2200 г. их потомки снова

запели бы традиционные народные песни.

В 1935 г., когда я писал свою часть оксфордской «Истории

Англии», эта проблема недавно стала модной, и много первокласс-

ных археологов пытались как-то решить ее.

можно разделить

на три типа.

Первые рассматривали данный случай как совершенно нор-

мальный случай выживания. Традиция кельтского дизайна, гово-

рили они, никогда не прерывалась. Правда, у нас не было сведе-

ний для подтверждения такого вывода. Хотя и имелись предметы,

датируемые периодом с 150 до 300 г. н. э. и декорированные

в кельтском стиле, их было слишком мало, чтобы считать их

доказательством сохранения школы кельтского декора. Однако все

это были металлические предметы. Кельтский стиль в то время

мог сохраниться и даже быть широко распространенным у изгото-

вителей тканей, резчиков по дереву. Затем его могли перенести

и на изделия, дошедшие до нас, и потому мы можем говорить

«кельтском возрождении».