Кирилюк Ф.М. Новітня політологія

Подождите немного. Документ загружается.

НОВІТНЯ ПОЛІТОЛОГІЯ

541

и образования. Поэтому участие России в Европейском Союзе — это шаг в весьма правильном на-

правлении. Он является предвестником дополнительных институционных связей между новой Рос-

сией и расширяющейся Европой. Он также означает, что в случае избрания Россией этого пути у

нее уже не будет другого выбора, кроме как в конечном счете следовать курсом, избранным пост-

Оттоманской Турцией, когда она решила отказаться от своих имперских амбиций и вступила, тща-

тельно все взвесив, на путь модернизации, европеизации и демократизации.

Никакой другой выбор не может открыть перед Россией таких преимуществ, как современная,

богатая и демократическая Европа, связанная с Америкой. Европа и Америка не представляют ни-

какой угрозы для России, являющейся неэкспансионистским национальным и демократическим го-

сударством. Они не имеют никаких территориальных притязаний к России, которые могут в один

прекрасный день возникнуть у Китая. Они также не имеют с Россией ненадежных и потенциально

взрывоопасных границ, как, несомненно, обстоит дело с неясной с этнической и территориальной

точек зрения границей России с мусульманскими государствами к югу. Напротив, как для Европы,

так и для Америки национальная и демократическая Россия является желательным с геополитиче-

ской точки зрения субъектом, источником стабильности в изменчивом евразийском комплексе.

Следовательно, Россия стоит перед дилеммой: выбор в пользу Европы и Америки в целях полу-

чения ощутимых преимуществ требует, в первую очередь, четкого отречения от имперского про-

шлого и во вторую — никакой двусмысленности в отношении расширяющихся связей Европы в об-

ласти политики и безопасности с Америкой. Первое требование означает согласие с

геополитическим плюрализмом, который получил распространение на территории бывшего Совет-

ского Союза. Такое согласие не исключает экономического сотрудничества предпочтительно на ос-

нове модели старой европейской зоны свободной торговли, однако оно не может включать ограни-

чение политического суверенитета новых государств по той простой причине, что они не желают

этого. В этом отношении наиболее важное значение имеет необходимость ясного и недвусмыслен-

ного признания Россией отдельного существования Украины, ее границ и ее национальной само-

бытности.

Со вторым требованием, возможно, будет еще труднее согласиться. Подлинные отношения со-

трудничества с трансатлантическим сообществом нельзя основывать на том принципе, что по жела-

нию России можно отказать тем демократическим государствам Европы, которые хотят стать ее со-

ставной частью. Нельзя проявлять поспешность в деле расширения этого сообщества, и, конечно

же, не следует способствовать этому, используя антироссийскую тему. Однако этот процесс не мо-

жет, да и не должен быть прекращен с помощью политического указа, который сам по себе отража-

ет устаревшее понятие о европейских отношениях в сфере безопасности. Процесс расширения и де-

мократизации Европы должен быть бессрочным историческим процессом, не подверженным

произвольным с политической точки зрения географическим ограничениям.

Для многих русских дилемма этой единственной альтернативы может оказаться сначала и в те-

чение некоторого времени в будущем слишком трудной, чтобы ее разрешить. Для этого потребуют-

ся огромный акт политической воли, а также, возможно, и выдающийся лидер, способный сделать

этот выбор и сформулировать видение демократической, национальной, подлинно современной и

европейской России. Это вряд ли произойдет в ближайшем будущем. Для преодоления посткомму-

нистического и постимперского кризисов потребуется не только больше времени, чем в случае с по-

сткоммунистической трансформацией Центральной Европы, но и появление дальновидного и ста-

бильного руководства. В настоящее время на горизонте не видно никакого русского Ататюрка. Тем

не менее русским в итоге придется признать, что национальная редефиниция России является не ак-

том капитуляции, а актом освобождения. Им придется согласиться с тем, что . высказывания Ель-

цина в Киеве в 1990 году о неимперском будущем России абсолютно уместны. И подлинно неим-

перская Россия останется великой державой, соединяющей Евразию, по-прежнему является самой

крупной территориальной единицей в мире.

Во всяком случае, процесс редефиниции «Что такое Россия и где находится Россия» будет, ве-

роятно, происходить только постепенно, и для этого Запад должен будет занять мудрую и твердую

позицию. Америке и Европе придется ей помочь. Им следует предложить России не только заклю-

чить специальный договор или хартию с НАТО, но и начать вместе с Россией процесс изучения бу-

дущей формы возможной трансконтинентальной системы безопасности и сотрудничества, которая в

значительной степени выходит за рамки расплывчатой структуры Организации по безопасности и

сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). И если Россия укрепит свои внутренние демократические инсти-

туты и добьется ощутимого прогресса в развитии свободной рыночной экономики, тогда не следует

исключать возможности ее еще более тесного сотрудничества с НАТО и ЕС.

Ф. М. Кирилюк

542

В то же самое время для Запада и особенно для Америки также важно проводить линию на увековечи-

вание дилеммы единственной альтернативы для России. Политическая и экономическая стабилизация пост-

советских государств является главным фактором, чтобы сделать историческую самопереоценку России не-

обходимостью. Следовательно, оказание поддержки новым государствам — для обеспечения

геополитического плюрализма в рамках бывшей советской империи — должно стать составной частью по-

литики, нацеленной на то, чтобы побудить Россию сделать ясный выбор в пользу Европы. Среди этих госу-

дарств три страны имеют особо важное значение: Азербайджан, Узбекистан и Украина.

Независимый Азербайджан может стать коридором для доступа Запада к богатому энергетиче-

скими ресурсами бассейну Каспийского моря и Средней Азии. И наоборот, подчиненный Азербай-

джан означал бы возможность изоляции Средней Азии от внешнего мира и политическую уязви-

мость при оказании Россией давления в целях реинтеграции. Узбекистан, который с национальной

точки зрения является наиболее важной и самой густонаселенной страной Средней Азии, является

главным препятствием для возобновления контроля России над регионом. Независимость Узбеки-

стана имеет решающее значение для выживания других государств Средней Азии, а кроме того, он

наименее уязвим для давления со стороны России.

Однако более важное значение имеет Украина. В связи с расширением ЕС и НАТО Украина сможет

в конечном счете решить, желает ли она стать частью той или другой организации. Вероятно, для усиле-

ния своего особого статуса Украина захочет вступить в обе организации, поскольку они граничат с Ук-

раиной и поскольку вследствие происходящих в Украине внутренних перемен она получает право член-

ства в этих организациях. Хотя для этого потребуется определенное время. Западу не слишком рано —

занимаясь дальнейшим укреплением связей в области экономики и безопасности с Киевом — приступить

к указанию на десятилетний период 2005—2015 годов как на приемлемый срок инициации постепенного

включения Украины, вследствие чего уменьшится риск возможного возникновения у украинцев опасений

относительно того, что расширение Европы остановится на польско-украинской границе.

Несмотря на протесты, Россия, вероятно, молча согласится с расширением НАТО в 1999 году и

на включение в него ряда стран Центральной Европы в связи со значительным расширением куль-

турного и социального разрыва между Россией и странами Центральной Европы со времени паде-

ния коммунизма. И напротив, России будет несравнимо труднее согласиться со вступлением Ук-

раины в НАТО, поскольку ее согласие означало бы признание ею того факта, что судьба Украины

больше органически не связана с судьбой России. Однако, если Украина хочет сохранить свою не-

зависимость, ей придется стать частью Центральной Европы, а не Евразии, и если она хочет стать

частью Центральной Европы, ей придется сполна участвовать в связях Центральной Европы с НА-

ТО и Европейским Союзом. Принятие Россией этих связей тогда определило бы собственное реше-

ние России также стать законной частью Европы. Отказ же России стал бы равносилен отказу от

Европы в пользу обособленной «евразийской» самостоятельности и обособленного существования.

Главный момент, который необходимо иметь в виду, следующий: Россия не может быть в Ев-

ропе без Украины, также входящей в состав Европы, в то время как Украина может быть в Европе

без России, входящей в состав Европы. Если предположить, что Россия принимает решение связать

свою судьбу с Европой, то из этого следует, что в итоге включение Украины в расширяющиеся ев-

ропейские структуры отвечает собственным интересам России. И действительно, отношение Ук-

раины к Европе могло бы стать поворотным пунктом для самой России. Однако это также означает,

что определение момента взаимоотношений России с Европой — по-прежнему дело будущего («оп-

ределение» в том смысле, что выбор Украины в пользу Европы поставит во главу угла принятие

Россией решения относительно следующего этапа ее исторического развития: стать либо также ча-

стью Европы, либо евразийским изгоем, т. е. по-настоящему не принадлежать ни к Европе, ни к

Азии и завязнуть в конфликтах со странами «ближнего зарубежья»).

Следует надеяться на то, что отношения сотрудничества между расширяющейся Европой и

Россией могут перерасти из официальных двусторонних связей в более органичные и обязывающие

связи в области экономики, политики и безопасности. Таким образом, и течение первых двух деся-

тилетий следующего века Россия могла бы все более активно интегрироваться в Европу, не только

охватывающую Украину, но и достигающую Урала и даже простирающуюся дальше за его пределы.

Присоединение России к европейским и трансатлантическим структурам и даже определенная фор-

ма членства в них открыли бы, в свою очередь, двери в них для трех закавказских стран — Грузии,

Армении и Азербайджана, — так отчаянно домогающихся присоединения к Европе.

Нельзя предсказать, насколько быстро может пойти этот процесс, однако ясно одно: процесс

пойдет быстрее, если геополитическая ситуация оформится и будет стимулировать продвижение

России в этом направлении, исключая другие соблазны. И чем быстрее Россия будет двигаться в на-

НОВІТНЯ ПОЛІТОЛОГІЯ

543

правлении Европы, тем быстрее общество, все больше приобщающееся к принципам современно-

ми и демократии, заполнит «черную дыру» в Евразии. И действительно, для России дилемма един-

ственной альтернативы больше не является вопросом геополитического выбора. Это вопрос насущ-

ных потребностей выживания.

Друкується за: Філософія політики. Хрестоматія в 4-х т. — К., 2003. — Т. 4. — С. 80—87; 107—111.

2. ГЕОПОЛІТИЧНА КОМПАРАТИВІСТИКА

СТЕЙНА РОККАНА

В останній половині ХХ ст. широко стали розроблятися проблеми просторової

(територіальної) моделі розподілу влади, логіка яких предпредставляється за допо-

могою моделі «центр — периферія». Вона стала досить зручною для налагодження

функціонування більш складних, ніж чисто ієрархічні, політичних систем з гнуч-

кими принципами організації. На основі цієї моделі продуктивне описання розподі-

лу і циркуляції влади всередині Європи, окремих національних співтовариств і суб-

регіонів було здійснено в 1970—1980 рр. політологами, які інтелектуально

об’єднувалися навколо норвезького дослідника Стейна Роккана.

ДОВІДКА

Стейн Роккан народився в 1921 р. в м. Ваган (Норвегія).

Наукова кар’єра досить багата і різноманітна: в 1966—1970 р. — віце-

президент Міжнародної соціологічної асоціації, 1971—1976 — голова асоціації полі-

тичних наук, 1973—1977 — Президент Всесвітньої ради з суспільних наук ЮНЕСКО.

Роккан брав участь у створенні Норвезької служби інформації з соціальних наук, Ін-

формаційної служби міжнародної статистики (IDIS) та інформаційної служби при

Європейському консорціумі політичних досліджень. Роккан вніс великий доробок у

розвиток сучасних соціальних наук як секретар Комітету політичної соціології при

Міжнародній Асоціації політичної науки і Міжнародній соціологічній асоціації.

Помер у 1979 р. в м. Берген (Норвегія). Його перу належать такі праці: «Еконо-

міка, територія, ідентичність: політика західно-європейських периферій» (1983,

співавт. Урвін Д.), редактор книг: «Демократія в умовах світової напруженості»

(1951, співавт. Р. Маккеон), «Партійні системи і розмежування виборців» (1967, спі-

вавт. М. Ліпсет), «Кліважі, партії і масова політика» (1970, співавт. Е. Аллард),

«Політика територіальної ідентичності: дослідження європейського регіоналізму»

(1982, співавт. Д. Урвін) та ін.

У науковому доробку Роккана велике місце займають проблеми макроісторичного

розвитку, особливо проблеми формування нації, форми державних структур, регіона-

льні відмінності політичного життя, часові рамки демократизації, збереження основних

розколів і т. п. Його знаменита «теорія Європи» (або «теорія Західної Європи») засно-

вана на поєднанні системного, ретроспективного і перспективного аналізу (інструмен-

талізм). Серцевину методології Роккана становить порівняльний метод.

«Теорія Європи» С. Роккана. Науковці світового співтовариства виділяють чо-

тири аспекти «теорії Європи», які є особливо значущим внеском до суспільствозна-

вчої науки, а саме:

• динаміка «поясу міст»;

• союзи і варіанти вибору на критичних етапах європейської історії, а також фо-

рми союзів і партійних систем;

• точка «затвердіння» в сучасному державному будівництві;

• відособлення чи збереження етнічних меншин.

Ф. М. Кирилюк

544

Динаміка «поясу міст». Відома рокканівська формула взаємозв’язку між геогра-

фічним розташуванням у Європі і успішністю формування нації і держави була ви-

знана багатьма дослідниками. Узявши за основу два вимірювання — силу міст і си-

лу католицизму, — Роккан накреслив «концептуальну карту» Західної Європи з

перетинаючими її «теоретичними межами».

Вводячи поняття «пояс міст», Роккан вказує на два моменти: рівновага сил і

стійкість територіального розташування. У побіжному історичному огляді він

описує, як внаслідок особливого призначення міст, що були головними на тор-

гових шляхах, що пов’язували Південну і Північну Європу, складався «пояс

міст». Міста виникли або стали містами в загальноприйнятому значенні за часів

Римської імперії. Після падіння римського владицтва вони більшою чи меншою

мірою зберегли свою економічну функцію і добилися якоїсь форми політичної

незалежності, тим більше що багато хто з них був розташований у віддалених

частинах колишньої імперії. Так склалося стійке поєднання внутрішньої рівно-

ваги і дивовижної стабільності в тимчасовому масштабі. Розміри і багатство

міст зростали, посилювалося їхнє функціональне відмежування від оточуючих

їх сільських територій, проте все це відбувалося таким чином, що жоден з них

не підпорядкував собі повністю інші, що перешкоджало розвитку моноцефаль-

ної центроструктури (появі одного центру).

«Пояс міст» був також достатньо сильний, щоб перешкодити вторгненням і

захопленню його частин силами ззовні. Таким чином, Західна Європа була гео-

графічно перерізана на дві частини цією динамічною рівновагою сил. (Якщо

відвернутися від функцій розташованих в містах церков, — а міста, згідно Рок-

кану, були буквально «нашпиговані соборами», — «католицька вісь» північ —

південь практично не має відношення до формування загального вигляду «місь-

кої зони».)

Висунувши концепт «поясу міст», Роккан сформулював теоретичний посту-

лат, що став основою цілого ряду різних гіпотез. «Пояс міст» виконував функ-

цію каналу розповсюдження юридичних кодексів, алфавіту, релігії, вимог горо-

дян, союзницьких відносин і т. д. Крім того, динаміка і рівновага «поясу міст»

уповільнили процес формування держав і націй там, де пізніше (на завершаль-

ній стадії нової історії, коли націоналізм став у Європі серйозною силою) вини-

кли жорстокі — а під впливом фашизму і нацизму й руйнівні — режими. Треба

сказати, що виділення «поясу міст» як головний географічний чинник у Європі

вигадане не Рокканом. До нього це намагалися зробити історики і географи —

Е. Жюйер і А. Мон. Шукаючи моделі міських структур у Західній Європі, він

наткнувся на їхні карти міст і комунікаційних шляхів в Європі, які послужили

підтвердженням його ідей, «карт» і концепції «поясу міст». Саме таким чином

ним були використані тези І. Валлерстайна, Б. Мурамл., П. Андерсена, А. Хер-

шмена та ін. Але його спроба розкрити внутрішню динаміку міжміської конку-

ренції як рушійну силу розвитку всього регіону, показати її слідства для довко-

лишніх територій Західної Європи представляє видатний внесок в наше

розуміння «макроісторичних механізмів». «Пояс міст» є ядром і «двигуном» За-

хідної Європи, що визначив її територіальний розподіл і структуру. Держава

виникла поза «поясом міст», тоді як сам цей «пояс» захистив себе від влади цих

держав, імперій. Про це чітко засвідчує таблиця.

НОВІТНЯ ПОЛІТОЛОГІЯ

545

КОНЦЕПТУАЛЬНА КАРТА ЗАХІДНОЇ ЄВРОПИ XVI—XVIII СТ.

Периферії Імперії Пояс міст

Територіальні центри Слабкі Сильні Слабкі

Мережа міст Слабка Сильна Сильна

Геополітичний тип Звернені до моря пе-

риферії

Звернені до моря ім-

перії

Консолідація міст-

держав

Території, що не були

під владою Рим

(протестантські)

Ісландія: в Х ст. рес-

бліка, пізніше

—

під владою Но

вегії,

Данії

Імперії вікінгів, що пі-

зніше пе

етво

илися

на етнічні гомогенні

нації-держави Норве-

гію (пізніше під вла-

дою Данії), Данію

Території, що входи-

ли до складу Римсь-

кої імпе

ії і/або під

впливом

имського

права (протестантсь-

кі)

Шотландія з XII ст.

мона

хія,

1707

об’єдналася з Англі-

єю. Уельс: підкоре-

ний з XV ст.

Англія: об’єднана з

ХІ ст., велика замор-

ська імпе

ія з XVII

ст.

Ганзейський союз:

вільне об’єднання

міст,

озташованих

навколо Балтійсько-

го та Північного

морів, ХІІІ—XVI ст.

Конфесійно

змішані

Ірландія: підко-

рена в XVI—

XVII ст.

Нідерланди: пів-

нічні п

овінції,

що об’єдналися

в ході війни

проти Габсбур-

гів. Незалеж-

ність — з1648р.

Швейцарія: кон-

еде

ація з

1291р., найбі-

льші міста-

держави приєд-

налися в XIV ст.

Католичні Бретань: підко-

рена в XVI ст.

Франція:

об’єднана з XVI

ст., побудова ім-

перії не вдалася,

за винятком те-

риторій

Бельгія: незале-

жність з 1830

Арагон — Ката-

лонія: об’єднані

з Кастилією з

1474 р., повс-

тання в 1640 р.

Савойя

—

П’ємонт: неза-

лежне яд

об’єднання

міст-держав

Італії

Контрреформа-

торські території

Імперії хресто-

носців: ство

ені

в ході бо

отьби

проти мусуль-

ман. Найбільші

заморські імпе-

ії: По

галія,

Іспанія

Джерело: складено на основі «Концептуальної карти Західної Європи XVI—XVIII ст.» Ст. Роккана.

Див.: Tilly Ch. (ed.) The Formation of National States in Western Europe. N. Y., 1975, p. 578-579.

Щоб зрозуміти глибину роздумів Роккана про відмінності між Європейським

Сходом і Заходом, слід розібратися із сутністю «трикутника імперських центрів».

Мова йде про ту частину досліджень Роккана, де він аналізує причини, за якими

перші в Європі нації — держави сформувалися на територіях, що примикають до

Ф. М. Кирилюк

546

«поясу міст», — в династичних центрах. За Рокканом, династичні центри, будучи

не в змозі проникнути всередину — «поясу міст», більш-менш підпорядкували собі

землі, розташовані між цим «поясом» і своїми головними міськими центрами. Їх

державно-централізаторські зусилля перешкодили зростанню інших міст та отри-

манню ними тієї динамічної автономії, яка відрізняла міста «поясу». Крім того, ди-

настичні центри відгороджували свої міста від впливів, що йдуть з «поясу».

Якщо слідувати логіці Роккана, то «трикутник імперій» між Візантією, Віднем і

Москвою повинен був функціонувати так, що складаючі його імперії на сторіччя

вперед «висушували» простір, який тягнеться між ними.

Критичні точки історії. Роккан виділив чотири «критичні точки» як головні

організуючі віхи, на шляху яких довелося пройти всім державам і політичним утво-

ренням Західної Європи. Цими «критичними точками» (їх також називають рево-

люціями) були: Реформація, національна революція (події Французької революції),

промислова революція і «комуністична» революція. Його цікавили зрушення в

структурі владних союзів всередині правлячих політичних сил та серед еліт. Саме

тому він і розглядав названі вище «критичні точки» як основні поворотні пункти

розколів і об’єднань за останні 400 років. Вплив «критичних точок» історії випро-

бували на собі всі без винятку західноєвропейські держави, хоча в різний час і в рі-

зному ступені, і тому, використовуючи ретроспективний метод, можна накреслити

«карту» структури союзів на вказаних вище чотирьох точках і в результаті вивести

сучасну партійну систему. За допомогою подібної систематизації (сам Роккан нази-

вав цю процедуру «механічною» і «типологічною вправою») було сконструйовано і

наповнено емпіричними прикладами з історії Західної Європи відоме «дерево рі-

шень», що відображає триступінчастий шлях створення восьми варіантів партійних

систем.

Класифікаційна схема Роккана, заснована на структурах альянсів в різні «крити-

чні точки» історії, дозволяє виявити геополітичне розташування партійної системи

Західної Європи і краще зрозуміти узгодженість рокканівських моделей. Державне

будівництво на основі географічного розташування в рамках структури «поясу

міст» взаємозв’язане з тією стадією становлення партійної системи.

Значення концепції чотирьох «критичних точок» і їхні дії на формування пар-

тійних систем полягає в тому, що вона забезпечує досить повне і обґрунтоване по-

яснення західноєвропейських партійних систем.

Точка «затвердіння» в європейській історії. Свого часу Архімед говорив:

«Дайте мені точку опори, і я переверну Землю». У звичайних історичних працях і в

повсякденному житті як «нульову» точку тимчасової шкали ми беремо дату наро-

дження Христа або ж використовуємо таку форму відліку, як «до і після» подій,

наприклад, американської, французької або російської революцій. Багато що в пра-

цях Роккана підштовхує нас до іншого принципу виділення опорних («фіксова-

них») точок в історії. Роккан мав дійсну популярність саме тоді, коли сформулював

тезу про «затвердіння», яка дійсно є спробою визначити ту точку в історії, де схо-

дяться декілька ліній розвитку.

Він висловив думку про те, що в період близько 1910—1920 рр. усі сучасні єв-

ропейські держави досягли своєї остаточної форми з боку електоральних і партій-

них систем (але це була зовсім не теза про кінець історії). Гіпотеза «затвердіння»

була висунута в кінці 1960-х років, і стійкість європейських партійних систем, ви-

ходячи з існуючого тоді «положення справ», виглядала вражаючою. Якби Роккан

НОВІТНЯ ПОЛІТОЛОГІЯ

547

міг продовжити свою роботу в 1980—1990-х роках, він, судячи з усього, врахував

би в своїх моделях нові обставини, але зберіг загальний погляд на історію, на при-

хований в ній набір розколів і конфліктів, виступаючих на поверхню лише в конк-

ретні моменти.

Електоральні дослідження Роккана. Важливою сферою наукових інтересів Рок-

кана стали електоральні дослідження, особливо електоральна поведінка в Норвегії. Пе-

рвинним зразком таких досліджень для європейських вчених стали достатньо ефектив-

ні американські методики. Зокрема Роккан підкреслював, що на електоральну

поведінку в Норвегії впливають відмінні від американських партійні альтернативи. Для

пояснення цього феномену він і його колеги звернулися до історичних і регіональних

(еколого-географічних) факторів, які впливають певним чином на сучасні політичні

орієнтації виборців. З цієї причини в електоральні дослідження і Норвегії майже з са-

мого початку було включено еколого-географічний компонент.

Роккан надавав великого значення в перспективі процесам первинної масової

політичної організації, які, в свою чергу, відчувають значний вплив інституційних

факторів, і особливо таких, як час і способи введення всезагального виборчого пра-

ва у співвідношенні з виникненням парламентського або йому підзвітного уряду.

У зв’язку з електоральними дослідженнями в сферу наукових інтересів Роккана

влилися соціальні кліважі (франц. сlivge — розшарування, розподіл). Це поняття

означає досить широкі і глибокі розколи суспільства за різними підставами, моти-

вами (класові, расові, релігійні та ін.) або фундаментальні відмінності і конфлікти,

які визначають, зокрема, розмір і якість національних партійних систем. Він запро-

понував немало аналітичних схем, які пояснюють причини політизації таких розко-

лів. Загальною характеристикою цих схем була чимала увага до відносин центр —

периферія: в процесі націєтворення між модернізованим національним центром і

периферією мають місце чисельні економічні, юридичні, культурні і т. п. протиріч-

чя. Кліважі супроводжуються появою стійких комплексів політичних переваг, на-

вколо яких формувалися європейські партії. Після виникнення базових електораль-

них структур (інститутів, в т. ч. правил голосування) приходить «отвердіння»

кліважей (розколів) і електоральних структур (інститутів), їх стабілізація.

ДОДАТКОВІ ПЕРШОДЖЕРЕЛА ДО ТЕМИ

Г. КІССІНДЖЕР

НОВИЙ СВІТОВИЙ ПОРЯДОК

ДОВІДКА

Кіссінджер Генрі Елфрід (нар. 1923 р.) — американський теоретик міжнародних від-

носин, громадсько-політичний діяч.

Обгрунтував положення про те, що володіння ядерною зброєю, крім військового,

мало ще й політичне значення, бо фактично визначало місце країни на міжнародній

арені (за критерієм боєздатності).

У книзі «Новий світовий порядок» (1994), яку визнано одним із вершинних досяг-

нень автора і всієї міжнародно-стратегічної думки після закінчення «холодної війни»,

особливий інтерес становлять аналіз думок Кіссінджера, присвячених розгляду но-

вого світового порядку.

Ф. М. Кирилюк

548

Международная система XXI века будет характеризоваться кажущимся противоречием: фраг-

ментацией, с одной стороны, и растущей глобализацией — с другой. На уровне отношений между

государствами новый порядок, пришедший на смену «холодной войне», будет напоминать европей-

скую систему государств XVIII—XIX веков. Его составной частью станут, по меньшей мере, Со-

единенные Штаты, Европа, Китай, Япония, Россия и, возможно, Индия, а также великое множество

средних и чахлых стран. В то же время международные отношения впервые обретут истинно гло-

бальный характер. Передача информации происходит мгновенно; мировая экономика функциони-

рует на всех континентах синхронно. На поверхность всплывет целый ряд проблем, таких, как во-

прос распространения ядерных технологий, проблемы окружающей среды, демографического

взрыва и экономической взаимозависимости, решением которых можно будет заниматься только в

мировом масштабе.

Согласование различных ценностей и самого разнообразного исторического опыта у сопоста-

вимых с Америкой по значимости стран будет для нее новым явлением, крупномасштабным отхо-

дом как от изоляционизма предшествующего столетия, так и от гегемонии дефакто времен «холод-

ной войны», причем каким образом это осуществится, постарается прояснить настоящая книга. В

равной степени и другие основные участники игры, приспосабливаясь к возникающему мировому

порядку, сталкиваются с рядом затруднений.

Европа, единственная часть современного мира, где функционировала система одновременного су-

ществования множества государств, является родиной концепций государств-наций, суверенитета и рав-

новесия сил. Эти идеи господствовали в международных делах на протяжении почти трех столетий под-

ряд. Но никто из прежних приверженцев на практике принципа raison d’etan не силен до такой степени,

чтобы стать во главе нарождающегося международною порядка. Отсюда попытки компенсировать свою

относительную слабость созданием объединенной Европы, причем усилия в этом направлении поглоща-

ют значительную часть энергии участников этого процесса. Но если бы даже они преуспели, под рукой у

них не оказалось бы никаких апробированных моделей поведения объединенной Европы на мировой аре-

не, ибо такого рода политического организма еще никогда не существовало.

На протяжении всей своей истории Россия всегда стояла особняком. Она поздно вышла на сцену

европейской политики — к тому кремени Франция и Великобритания давно прошли этап консолида-

ции. — и к этой стране, по-видимому, неприменим ни один из традиционных принципов европейской

дипломатии. Находясь на стыке трех различных культурных сфер — европейской, азиатской и му-

сульманской, — Россия вбирала в себя население, принадлежавшее к каждой из этих сфер, и поэтому

никогда не являлась национальным государством в европейском смысле. Постоянно меняя очертания,

по мере присоединения ее правителями сопредельных территорий, Россия была империей, несравни-

мой по масштабам ни с одной из европейских стран. Более того, после каждого очередного завоевания

менялся характер государства, ибо оно вбирало в себя совершенно новую, беспокойную нерусскую эт-

ническую группу. Это было одной из причин, почему Россия ощущала себя обязанной содержать ог-

ромные вооруженные силы, размер которых не шел ни в какое сравнение со сколь-нибудь правдопо-

добной угрозой ее безопасности извне. Разрываясь между навязчивой идеей незащищенности и

миссионерским рвением, между требованиями Европы и искушениями Азии, Российская империя все-

гда играла определенную роль в европейском равновесии, но в духовном плане никогда не была его

частью. В умах российских лидеров сливались воедино потребности в завоеваниях и требования безо-

пасности. Со времен Венского конгресса Российская империя вводила свои войска на иностранную

территорию гораздо чаше, чем любая из крупных держав. Аналитики часто объясняют русский экс-

пансионизм как производное от ощущения отсутствия безопасности. Однако русские писатели гораздо

чаще оправдывали стремление России расширить свои пределы ее мессианским призванием. Двигаясь

вперед, Россия редко проявляла чувство меры; наталкиваясь на противодействие, она обычно погру-

жалась в состояние мрачного негодования. На протяжении значительной части своей истории Россия

была вещью в себе, в поисках самореализации.

Посткоммунистическая Россия оказалась в границах, не имеющих исторического прецедента.

Как и Европа, она вынуждена будет посвятить значительную часть своей энергии переосмыслению

собственной сущности. Будет ли она стремиться к восстановлению своего исторического ритма и к

воссозданию утраченной империи? Переместит ли она центр тяжести на восток и станет принимать

более активное участие в азиатской дипломатии? Исходя из каких принципов и какими методами

будет она реагировать на смуты у своих границ, особенно на переменчиво-неспокойном Среднем

Востоке? Россия всегда будет неотъемлемой составной частью мирового порядка и в то же время в

связи с неизбежными потрясениями, являющимися следствием ответов на поставленные вопросы,

потенциально таить для него угрозу.

НОВІТНЯ ПОЛІТОЛОГІЯ

549

Китай также оказался лицом к лицу с новым для него мировым порядком. В течение двух тысяч

лет Китайская империя объединяла свой собственный мир под владычеством императора. По прав-

де говоря, временами этот порядок демонстрировал собственную слабость. Войны в Китае случа-

лись не реже, чем в Европе. Но поскольку они обычно велись между претендентами на император-

скую власть, то носили скорее характер гражданских, чем внешних, и рано или поздно неизбежно

приводили к возникновению новой центральной власти.

До начала XIX века Китай никогда не имел соседа, способного оспорить его превосходство, и

даже не помышлял о том, что такое государство может появиться. Завоеватели извне, казалось,

свергали китайские династии только для того, чтобы слиться с китайской культурой до такой степе-

ни, чтобы продолжать традиции Срединного царства. Понятия суверенного равенства государств в

Китае не существовало: жившие за его пределами считались варварами, и на них смотрели, как на

потенциальных данников — именно так был принят в XVIII веке в Пекине первый британский по-

сланник. Китай считал ниже своего достоинства направлять послов за границу, но не гнушался ис-

пользовать варваров из дальних стран для разгрома варваров из соседних. И все же это была страте-

гия на случай чрезвычайных обстоятельств, а не повседневно функционирующая система наподобие

европейского равновесия, и потому она не породила характерного для Европы постоянного дипло-

матического механизма. После того, как Китай в XIX веке оказался в унизительном положении объ-

екта европейского колониализма, он лишь недавно — после второй мировой войны — вошел в мно-

гополюсный мир, что является беспрецедентным в его истории.

Япония также отторгала от себя все контакты с внешним миром. В течение пятисот лет вплоть

до момента, когда была насильственно «открыта» коммодором Метью Перри в 1854 году, Япония

вообще не снисходила до того, чтобы позаботиться о создании равновесия сил среди противостояв-

ших друг другу варваров или о приобретении данников, как это делал Китай. Отгородившись от

внешнего мира, она гордилась единственными в своем роде обычаями, поддерживала свою воин-

скую традицию в гражданских войнах и основывала свое внутреннее устройство на убежденности,

что ее в высшей степени своеобразная культура невосприимчива к иностранному влиянию, стоит

выше его и в конце концов скорее подавит его, чем усвоит.

В годы «холодной войны», когда основной угрозой безопасности Японии являлся Советский

Союз, она оказалась в состоянии отождествить свою внешнюю политику с политикой, отстоящей от

нее на несколько тысяч миль, Америки. Новый мировой порядок с его многообразием вызовов поч-

ти неизбежно заставит гордую своим прошлым страну пересмотреть прежнюю ориентацию на

единственного союзника. Япония обязательно станет более чувствительной к равновесию сил в

Азии, чем Америка, которая расположена в ином полушарии и ориентирована на три других на-

правления: атлантическое, тихоокеанское и южноамериканское. Китай, Корея и Юго-Восточная

Азия приобретут для Японии совершенно иное значение, чем для Соединенных Штатов, и это явит-

ся импульсом для более автономной и более ориентированной на собственные интересы японской

внешней политики.

Что касается Индии, которая сейчас превращается в ведущую державу Южной Азии, то ее

внешняя политика представляет собой последнее подогретое древними культурными традициями

воспоминание о золотых днях европейского империализма. Субконтинент до появления на нем бри-

танцев никогда на протяжении целого тысячелетия не представлял собой единого политического

целого. Британская колонизация была осуществлена малыми военными силами, потому что местное

население изначально видело в ней лишь смену одних завоевателей другими. Но когда установи-

лось единое правление, власть Британской империи была подорвана народным самоуправлением и

культурным национализмом, ценностями, привнесенными в Индию самой же метрополией. И все-

таки в качестве государства-нации Индия новичок. Поглощенная борьбой за обеспечение продукта-

ми питания своего огромного населения, она во время «холодной войны» оказалась участником

движения неприсоединения. Но ей еще предстоит избрать соизмеримую с собственным самосозна-

нием роль на сцене международной политики.

Таким образом, ни одна из ведущих стран, которым предстоит строить новый мировой порядок,

не имеет ни малейшего опыта существования в рамках нарождающейся многогосударственной сис-

темы. Никогда прежде новый мировой порядок не создавался на базе столь многообразных пред-

ставлений, в столь глобальном масштабе. Никогда прежде не существовало порядка, который дол-

жен сочетать в себе атрибуты исторических систем равновесия сил с общемировым

демократическим мышлением, а также стремительно развивающейся современной технологией.

В ретроспективном плане, похоже, все системы международных отношений обладают неиз-

бежной симметрией. Как только они созданы, становится трудно вообразить, каким путем пошла бы

Ф. М. Кирилюк

550

история, если бы был сделан иной выбор, да и вообще, был ли этот иной выбор возможен. В про-

цессе становления того или иного международного порядка выбор широк и многообразен. Но каж-

дое конкретное решение сужает набор невостребованных вариантов. Поскольку усложнение мешает

гибкости, выбор, сделанный максимально рано, всегда имеет судьбоносный характер. Будет ли ме-

ждународный порядок относительно стабилен, как после Венского конгресса, или весьма непрочен,

как после Вестфальского мира и Версальского договора, зависит от степени, в какой он согласует

чувство безопасности составляющих его обществ с тем, что они считают справедливым.

Две международные системы, оказавшиеся наиболее стабильными, а именно, порожденная

Венским конгрессом и возглавляемая Соединенными Штатами после окончания Второй мировой

войны, имели то преимущество, что строились на общности взглядов. Государственные деятели, со-

бравшиеся в Вене, были аристократами, для которых существовали одни и те же моральные запреты

и основополагающие принципы; а американские лидеры, сформировавшие послевоенный мир, яв-

лялись порождением исключительно цельной и жизнеспособной интеллектуальной традиции. Воз-

никающий сейчас порядок должны будут строить государственные деятели, которые представляют

совершенно разные культуры. Они руководят бюрократическими системами такой сложности, что

зачастую энергия этих государственных деятелей в большей степени уходит на приведение в дейст-

вие административной машины, а не на определение цели. Они добились высокого положения бла-

годаря качествам, которые не всегда нужны для управления, а еще менее годятся для создания меж-

дународного порядка. При этом единственная действующая модель многогосударственной системы

была создана западными обществами и многие из участников международного порядка ее могут от-

вергнуть.

И все же возвышение и крушение прежних мировых порядков — от Вестфальского мира до

наших дней — есть единственный источник опыта, на который можно опереться, пытаясь понять,

какого рода вызов может быть брошен в лицо современным государственным деятелям. Уроки ис-

тории не являются автоматически применимым руководством к действию; история учит по анало-

гии, проливая свет на сходные последствия сопоставимых ситуаций. Однако каждое поколение

должно определить для себя, какие обстоятельства на самом деле являются сопоставленными.

Ученые-исследователи анализируют функционирование международных систем; государствен-

ные деятели их создают. И существует огромная разница между видением аналитика и государст-

венного деятеля. Аналитик в силах выбирать, какую именно проблему он желает исследовать, в то

время как на государственного деятеля проблемы сваливаются сами собой. Аналитик не ограничен

временем и может затратить его сколько нужно, чтобы прийти к четкому и ясному выводу, зато го-

сударственный деятель все время находится в цейтноте. Аналитик ничем не рискует. Если его вы-

воды окажутся неверными, он напишет новый трактат. Государственному деятелю дозволена лишь

одна попытка; если он не угадает, ошибки становятся непоправимыми. Аналитик имеет в своем

распоряжении все факты; и судят о нем в зависимости от его интеллектуальных способностей. Го-

сударственный деятель вынужден действовать, исходя из оценок, которые не может доказать в тот

момент, когда их выносит; история будет судить о нем на основании того, насколько мудро ему

удалось осуществить необходимые изменения и, что самое главное, до какой степени он сумел со-

хранить мир. Вот почему изучение того, как государственные деятели решали проблему установле-

ния мирового порядка — что сработало, а что нет, и почему, — не конечная цель, а скорее начало

осознания современной дипломатии.

Друкується за: Філософія політики. Хрестоматія в 4-х т. — К., 2003. — Т. 4. — С. 36—41.

А. ПЕЧЧЕЇ

ЛЮДСЬКІ ЯКОСТІ

ДОВІДКА

Печчеї Ауреліо (1908—1984 рр.) — один з організаторів і перший президент

«Римського клубу» (неурядової міжнародної організації, створеної в 1968 р. для до-

слідження глобальних проблем сучасності).

У своїх творах «Людські якості», «100 сторінок для майбутнього» А. Печчеї до-

сить виразно показав кризові явища як «планетарну трагедію». «Людству, — під-