В соответствии с романтическим, в духе Шелли, характером, отли-
чавшим наш «треугольник», и (я до сих пор так считаю) тем сверх-
здравым смыслом, который столь ценил Торо, мы не сделали секрета
из моего прегрешения и не скрыли его от друзей и знакомых. Я счи-
тал, что нам ни к чему семейные тайны, тщательно скрываемые от
посторонних и нависшие словно тяжелый кошмар. Но должен согла-
ситься, что извлекать на свет божий семейные трагедии и выставлять
их напоказ в гостиной — все это имеет и свою оборотную, довольно-
таки неприятную сторону. Правда, я не знаю, следует ли считать
неприятностью неизбежную потерю некоторых «друзей». Кризис, ко-
торый я тогда пережил в личной жизни, напоминает теперешний
(1953 год) кризис в жизни нашей демократии: от какого ненужного
хлама, прикрытого личиной дружбы, он освобождает!
Следующее утро после моего возвращения из Бостона застало меня
уже в знакомой читателю чертежной мастерской Юинга и Чэппелла,
куда я явился, когда еще не пробило девяти часов, и, сняв пиджак и
засучив рукава, принялся за работу. Мне как квалифицированному
чертежнику и к тому времени умелому «мастеру перспективы» раз-
решалось в любое время возвращаться к своей работе, сколь бы долго
я ни отсутствовал, а также пользоваться мастерской фирмы для вы-
полнения заказов со стороны. Мое жалованье составляло тогда всего
лишь каких-нибудь жалких двадцать пять долларов в неделю. Объ-
яснялось это, с одной стороны, тем, что моим нанимателям, когда речь
шла об их интересах, были свойственны все слабости «человеческой
натуры», а с другой— полной моей непрактичностью, если дело ка-
салось моих интересов; и все же я имел возможность зарабатывать
достаточно не только на жизнь, но и для оплаты еженедельных уро-
ков музыки для Кэтлин и того единственного излишества, какое
мы разрешали себе раз в неделю, — посещения оперы. Жили мы непо-
далеку от моей конторы, помещавшейся на углу Пятой авеню и 33-й
улицы. Это позволяло экономить на транспорте. Следуя же своим
правилам в области питания и соблюдая умеренность, я с удоволь-
ствием обходился завтраком в десять центов. Оба мы были весьма
необщительны, и поэтому нам почти ничего не приходилось тратить
на угощение гостей или на выходные костюмы. У нас была наша
квартирка в полторы комнаты, наши книги и рояль, наши голоса и
моя флейта. А субботние вечера и воскресенья я посвящал своему
любимому занятию — мольберту, холстам, краскам и кистям. Кроме
того, ведь у нас был Рокуэлл-третий.
Выставка независимых, устроенная в предыдущем сезоне, со всех
точек зрения, кроме доходов самих художников, была весьма успеш-
ной. Она зародила у всех нас мысль о том, что при первой благо-
приятной возможности ее следует повторить. Поэтому, когда в начале
февраля мой друг и работодатель Джордж Чэппелл, бывший руково-
дителем весьма активного тогда Архитектурного общества изящных
— 243 —