С одной стороны, в государственных органах сохраняется убеждение в
необходимости следовать принципам морали при применении налогов, например – при
налогообложении доходов граждан проводится деление на «законные» и «незаконные»
доходы, и при этом последним предоставляется фактический иммунитет от
налогообложения (не предусмотренный налоговым законодательством РФ и неизвестный
практике развитых стран). В результате государством в России создан вполне легальный
механизм отмывания доходов, полученных преступным путем – украв любую сумму у
государства или частных граждан, преступник рискует только получить некоторый срок
заключения (незначительный, если сравнить с суммой присвоенных средств, и который
может быть к тому же сокращен или даже отменен по амнистии), и затем – полную
свободу жить и наслаждаться плодами своего «труда» (предусмотренная в таких случаях
конфискация имущества обычно ничего не дает, поскольку всякий разумный человек
успевает перевести все свое имущество на своих близких и дальних родственников).
Складывается впечатление, что такой порядок создан продуманно и намеренно –
поскольку в западных странах, откуда наши реформаторы черпают опыт
налогообложения, такой трюк абсолютно невозможен. В США, например, получение
доходов преступным путем не только не дает право на иммунитет от налогов, но,
наоборот, наличие дохода без доказанного легального источника его извлечения может
быть основанием для привлечения получателя этого дохода к суду (за недекларирование
дохода или за неуплату налогов). Таким путем властям США удалось упрятать в тюрьму
самых крутых мафиози. А ветераны советских спецслужб вспоминают, что при внедрении
нелегальных агентов на территории США самые большие проблемы у них возникали не с
тем, как укрыться от «вездесущего ока» ФБР (что, вообщем, является мифом – и сейчас на
территории США благополучно пребывает до десяти миллионов незаконных эмигрантов,
не особо беспокоящихся об укрытии от властей), а как легализовать перед налоговой
службой финансовые источники своего существования. В России же налоговые органы
абсолютно не интересуются, на какие средства приобретаются крупные пакеты акций и
целые предприятия, как люди, живущие на зарплату государственного чиновника,
становятся собственниками многомиллионных состояний, как на бомжей переписываются
«мерседесы» и крупные земельные угодья. Преступник может награбить любую сумму в
России и без каких-либо проблем вместе со всеми своими деньгами выехать за рубеж –
что даже в царской России было невозможно. Наши же власти говорят, что у них
правовых оснований расследовать такие факты. Однако таких оснований оказывается
вполне достаточно для правоохранительных западных стран, которые вполне успешно
доводят дела российских казнокрадов до суда – хотя и преступления были совершены не
на их территории, и потерпевшие – не лица из этих стран. И, соответственно, когда суды
этих стран взыскивают украденные суммы, то они уже поступают в доход не России (мы
не умеем, либо не желаем предъявлять требования по возврату этих средств), а казны этих
стран.
Показательно, что наши чиновники обычно ссылаются на печальную участь закона
о контроле над крупными расходами – который то принимается, то отменяется Госдумой.
Однако и без этого закона налоговым органам ничто не мешает задокументировать образ
жизни любого лица – с его имуществом, расходами, зарубежными поездками, и т.д. (то,
что без особых усилий делают обычные журналисты), и затем предъявить этому лицу
обвинения в в укрытии своих источников доходов и неуплате налогов.
Однако есть и другая сторона, где, наоборот, власти занимают неадекватно
жесткую позицию. Речь идет о так называемых «пограничных», «серых» видах
деятельности. Здесь российское государство часто просто создает преступный мир на
пустом месте – и изучение западного опыта никак этому не препятствует.
Кстати и излишний перехлест в сторону «голого» либерализма также крайне
нежелателен. И тому есть немало доказательств. Например, когда Россия отказалась от
госмонополии в сфере производства и продажи крепких напитков, то таким образом был