Хубов Г. Мусоргский

Подождите немного. Документ загружается.

объективные, и субъективные. Мы их коснемся далее.

Здесь же напомним только, что одновременно и па-

раллельно с деятельностью балакиревского кружка

интенсивно развивалось творчество Даргомыжского.

осуществлявшего свои смелые реалистические замы-

слы; тогда же развертывалась бурная музыкально-

критическая деятельность виднейшего теоретика дви-

жения Серова, ставшего в «оппозицию» к кружку и

тем не менее способствовавшего идейно-творческому

росту молодых композиторов балакиревского содру-

жества (да и не только их); в середине шестидесятых

годов выдвинулся Чайковский, громадная роль кото-

рого в передовом движении русской музыки не нуж-

дается в комментариях.

Не упоминая многих других участников движения

или искренно сочувствуюш,их ему, можно сказать, что

оно привлекало, так или иначе охватывало всех тех

прогрессивно мыслящих музыкантов и любителей му-

зыки, для которых были святы заветы Глинки и ко-

торые горячо верили в необходимость и плодотвор-

ность национального обновления и самостоятельного

развития русского искусства, хотя и различно пред-

ставляли себе пути и средства данного развития.

Соударение, взаимодействие этих сил придавало

мощный напор движению, а вместе с тем все более

отчетливо выявляло разветвлявшие его разноречивые

тенденции. Такова была диалектика стихийного дви-

жения. Многое видоизменялось, своеобразно префор-

мировалось в сложном процессе его развития, ибо ме-

нялась и общественная обстановка, в которой оно

протекало (см. выше). И нас не должно удивлять то

обстоятельство, что иные черты и явления, резко обо-

значившиеся в острый период борьбы, совершенно

стушевались или вовсе исчезли в результате ее. Бе-

линский проницательно заметил, что «в разгаре про-

цесса часто особенно бросаются в глаза именно те

явления, которые по окончании процесса должны ис-

чезнуть, и часто не видно именно того, что впоследст-

вии должно явиться результатом процесса» Все это

необходимо глубоко усвоить, чтобы понять и сложные

перипетии боевой деятельности балакиревского содру-

130

жества, и закономерность возникновения Могучей

кучки, и особую роль Мусоргского в передовом дви-

жении русской музыки.

Боевая музыкально-общественная деятельность

балакиревского содружества началась, собственно, в

период учения и напряженных творческих поисков.

И началась успешно. Она одухотворялась идейной це-

леустремленностью, стимулировалась необычайной та-

лантливостью молодых композиторов. Борьба резко

сократила сроки развития, предельно усилив его ин-

тенсивность. Это обусловило быстрый подъем жизне-

деятельности кружка, вовлекшей его в гущу общест-

венного движения.

Разумеется, один кружок не мог самостоятельно

разрешить все узловые проблемы музыкальной куль-

туры современности. Но он смело и убежденно ставил

эти проблемы, не пугался трудностей и ошибок, по-

рой неизбежных, и не выпускал из рук инициативы.

Первые творческие достижения и особенно первые ус-

пехи Бесплатной музыкальной школы окрыляли бала-

киревцев. Они повели энергичный натиск на Русское

музыкальное общество и консерваторию, которую счи-

тали (с тенденцией, однако не без основания) фор-

постом консерватизма и схоластики.

Атаки на только что открытый храм Евтерпы, во

главе с прославленным Ант. Рубинштейном, многим

казались проявлением нигилизма, подрывавшего ос-

новы профессионального музыкального образования.

Но так только казалось. Несмотря на крайности

субъективных высказываний (А. Серова и В. Ста-

сова в особенности) объективный смысл борьбы за-

ключался не в том, чтобы ниспровергнуть кон-

серваторию, утвердив вместо нее Бесплатную

школу: последняя не могла и не должна была

заменить консерваторию. И как ни упорствовал

тут Стасов, довольно скоро стало очевидно, что для

процветания отечественного искусства необходимы и

консерватории и бесплатные музыкальные школы, не

говоря уже о разветвленной сети концертных органи-

заций. Однако далеко не для всех было очевидно, что

система обучения в консерватории, механически пе-

5» 131

ренесенная из Германии, где она успела уже обрасти

мхом филистерства, не отвечает требованиям молодой

национальной культуры и не будет способствовать ее

творческому росту.

Балакиревцы хорошо понимали это. Ими владело

здоровое стремление «очиститься от рутинных эле-

ментов», столь пагубных для воспитания и образова-

ния консерваторской молодежи. И они сделали все,

что было тогда в их возможностях: организовали пер-

вую в России Бесплатную музыкальную школу мас-

сового типа (с «отделом пропаганды» при ней — сим-

фоническими концертами) и... подвергли жесточайшей

критике рутинные основы консерватории (и тут им

весьма содействовал Серов).

Созданием Бесплатной школы решалась важная

часть проблемы музыкального образования, но толь-

ко часть. Сладить с консерваторией, по понятным при-

чинам, кружок тогда не мог. И все же атаки на кон-

серваторию не прошли бесследно: они подготовили

почву для будущих «мирных перемен». Со временем

(уже в начале следующего десятилетия), когда твор-

чество композиторов балакиревского содружества за-

воевало прочное общественное признание, Римский-

Корсаков, один из виднейших представителей Могу-

чей кучки, выпестованной кружком, стал и одним из

виднейших деятелей консерватории...

Тактика деятельной борьбы балакиревского круж-

ка в шестидесятые годы не свободна была от проти-

воречий и промахов. Но по меньшей мере наивно бы-

ло бы утверждать, что, критикуя консерваторию и

противопоставляя ей Бесплатную музыкальную шко-

лу, балакиревцы (а также и Серов) якобы отрицали

или недооценивали важность профессионального об-

разования и мастерства и отстаивали просвещенный

дилетантизм. Нет! — Балакиревское содружество

возвышало значение музыкального воспитания и об-

разования до уровня общенародной, национальной

задачи в развитии искусства. Бот что определяло про-

грессивную устремленность полемических выступле-

ний кружка и вот чего не мог осознать тогда А. Ру-

бинштейн, глава РМО и консерватории.

J 32

Выдающийся артист, энергичный деятель с воле-

вым характером и крупными организаторскими спо-

собностями, он, по выражению Б. Асафьева, «без-

ошибочно угадал, что надо воспитывать живые кадры

исполнителей и слушателей, создать учреждение, ко-

торое постоянно готовило бы смену из поколения в

поколение, и был прав, организуя большое дело, кон-

цертное и педагогическое» Он ревностно трудился

на этом поприще, не щадил ни сил, ни даже самолю-

бия, добиваясь поддержки «высоких покровителей» в

предпринятом деле, и основание первой консервато-

рии, бесспорно, его историческая заслуга. Но как

творческий идеолог Рубинштейн был консервативен, и

это наложило печать почти трагической двойственно-

сти на его деятельность: служа идеям просветитель-

ства, она противоречила им.

Безошибочно «угадав» насущную необходимость

прочной профессиональной основы для успешного

развития музыкальной культуры, Рубинштейн не хо-

тел или не умел понять важнейшей, определяющей

это развитие «идеи национальности», за которую так

страстно агитаторствовали передовые деятели рус-

ской литературы и искусства, связывавшие ее, как из-

вестно, с идеей народности. Он догматически предан

был принципам профессионализма, выработанным и

апробированным западноевропейской музыкальной

культурой, и в них видел единственно верный залог

мастерства Новаторские задачи национального воз-

рождения русской музыки мало его привлекали. В то

время он склонен был недооценивать даже творчество

Глинки, а к смелым начинаниям балакиревского со-

дружества относился крайне скептически: дерзкие за-

теи дилетантов! Все это обостряло вражду. Упорно

проводя свою линию, Рубинштейн подвергался рез-

ким нападкам и со стороны Серова, и со стороны ба-

лакиревцев (в кружке он именовался тогда то «Ту-

пинштейном», то «Грубинштейном», то другими пре-

зрительными кличками).

И все же не Рубинштейн был главным противни-

ком нового движения (последующие события подтвер-

дили это). Реакционная чиновничья знать, во главе с

133

«августейшей покровительницей муз», княгиней Еле-

ной Павловной, фактически вершившая судьбами Рус-

ского музыкального обш,ества и консерватории, попы-

талась использовать в своих целях авторитет и влия-

ние крупного артиста-музыканта. Однако стремления

Рубинштейна — и именно потому, что он был взыска-

тельный артист-музыкант («отменный художник»,—

сказал о нем Мусоргский),—мало соответствовали

целям сановного руководства да к тому же не встре-

чали сочувствия среди значительной части консерва-

торской профессуры, раболепствовавшей перед силь-

ными мира сего. И тут сказалась двойственность Ру-

бинштейна: он хотел быть самостоятельным, опираясь

на поддержку... «высоких покровителей». Но когда,

проявляя самостоятельность, он попробовал не допу-

стить их вмешательства в дела консерватории, его

милостиво (т. е. по собственному желанию) освобо-

дили от Русского музыкального общества и от кон-

серватории, директором которой назначен был

(в 1867 г.) послушный Н. Заремба...

По странной иронии судьбы тогда же за дирижер-

ским пультом в концертах Русского музыкального об-

щества появился Балакирев. Борьба приняла неожи-

данный оборот. Балакирев, заменив Рубинштейна,

овладел весьма важной позицией, но оказался вместе

с... Зарембой под крылом Русского музыкального об-

щества. Принимая это предложение, он поступал не-

последовательно, однако смело; «высокое ведомство»

княгини Елены Павловны, приглашая Балакирева,

действовало расчетливо, однако неосторожно.

С середины шестидесятых годов творчество компо-

зиторов кружка начинало завоевывать общественное

признание, а сам Балакирев пользовался уже доволь-

но широкой известностью как замечательный, разно-

сторонне образованный музыкант, дирижер концертов

Бесплатной школы. Его авторитет особенно возрос

после поездок в Прагу (1866—1867), где он блиста-

тельно поставил глинкинские оперы — «Сусанина» и

«Руслана».

Привлекая его теперь к руководству концертами

Русского музыкального общества, рассчитывали пу-

134

teM легкой уступки общественному мнению ликвиди-

ровать или во всяком случае обезвредить опасную оп-

позицию. В благоразумии самого Балакирева, по-ви-

димому, не сомневались. Но именно тут-то и ошиб-

лись. В нем не остыл еще пыл непримиримого музы-

канта-борца — он повел дело в духе идей «новой рус-

ской школы», решительно проводя свою линию и ма-

ло считаясь с требованиями высшего начальства, че-

го последнее терпеть не привыкло. С Балакире131лм

расправились бесцеремонно.

Весной 1869 года он был смещен без всяких объ-

яснений несмотря на возраставший успех его дири-

жерской деятельности. Этот оскорбительный акг про-

извола на многих произвел гнетущее впечатление.

Чайковский выступил тогда в печати с горячим про-

тестом против «бесцеремонного изгнания из высшего

музыкального учреждения человека, составлявшего

его украшение...» Да было поздно. Наступало тя-

желое время и для кружка, и для Балакирева в осо-

бенности. Но — в то тяжелое время занималась уже

заря творческого расцвета Могучей кучки...

Острая идейная борьба между Балакиревским

кружком вкупе с Бесплатной школой и Русским му-

зыкальным обществом вкупе с консерваторией шла в

неравных условиях: все более активную и подчас ро-

ковую роль играли в ней скрытые силы реакции,

выступавшие в обличье влиятельных «покровителей и

ревнителей искусства», коим свыше поручалось руко-

водить им.

Тягостное давление их «покровительства» испыты-

вали многие (даже и в подопечных учреждениях Рус-

ского музыкального общества и консерватории), но не

у многих (даже среди прогрессивных деятелей рус-

ской музыки) доставало мужества открыто критико-

вать их. К тому же действовали они довольно изво-

ротливо, приспосабливаясь к «духу времени» и поль-

зуясь испытанными средствами и приемами фарисей-

ской демагогии. Олицетворением этих сил и этой де-

135

магогии была августейшая покровительница наук й

искусств, она же почетная председательница Русско-

го музыкального общества, вел. кн. Елена Павловна,

пресловутая Евтерпа, преславно «воспетая» Мусорг-

ским в его сатирическом «Райке».

Петербургская Евтерпа —в прошлом виртемберг-

ская принцесса, в настояшем вдова вел. кн. Михаила

Павловича (одного из следователей по делу декаб-

ристов и одного из рьяных усмирителей польского

восстания 1830—1831 гг.)—любила рядиться в тогу

либеральной добродетели и успела прослыть в кругу

почитателей просвещенной дамой-патронессой, что не

мешало ей деликатно глушить все передовое, истинно

прогрессивное в национальном искусстве. Близкая

связь со двором предоставляла ей для этого возмож-

ности весьма разнообразные, причем сама покрови-

тельница, окруженная услужливой толпой вельмож-

ных сановников, распоряжавшихся в учреждениях ис-

кусства и послушно выполнявших ее указания, оста-

валась вне подозрений и уж конечно вне досягае-

мости.

Да и как можно! Уверяли, что она «сочувствует

реформам» и неусыпно заботится о процветании ху-

дожеств,— ведь это она споспешествовала созданию

Русского музыкального общества и проявила либера-

лизм, позволив ввести в Дирекцию Даргомыжского,

она выделила в собственном дворце комнаты для му-

зыкальных классов будущей консерватории, она под-

держивала Рубинштейна, она попыталась привлечь и

урезонить строптивого Балакирева и т. д. и т. п.

Мало кто знал, однако, что она же и отставила

Рубинштейна, что ее благочестивыми стараниями

группа профессоров консерватории направила в

1866 году соболезнующий адрес государю с изъявле-

нием верноподданнических чувств в связи с покуше-

нием Каракозова, за что царь трогательно благода-

рил Елену Павловну. Мало кто знал, что она же, пре-

дав остракизму Балакирева, приказала одному из са-

новных деятелей Русского музыкального общества

«вырвать с корнем прежнее направление» Синодик

ее «благодеяний» подобного рода был обширен. Она

136

умела обласкать послушных, не гнушаясь ни лестью,

ни подкупом, но не упускала случая жестоко раз-

делаться с непокорными.

«Вырвать с корнем прежнее направление...»—при-

каз, достойный бича щедринской сатиры! Уничтожить

или отменить передовое движение русской музыки,

конечно, не удалось. Это было вне предела возможно-

стей реакции. Но принимались все меры, чтобы его

скомпрометировать и обессилить, рассеять его влия-

ние, воспрепятствовать даже просветительской дея-

тельности Бесплатной музыкальной школы (тут дело

доходило до прямого давления на крупных артистов,

выражавших желание участвовать в концертах Шко-

лы). И это, хоть частично, увы, удавалось. То, что

было невозможным в начале шестидесятых годов,

становилось возможным во второй половине и особен-

но к концу десятилетия. Картина изменилась.

Стоит вспомнить складывавшуюся в те годы обше-

ственную обстановку со всеми неожиданно возникав-

шими в ней контраверзами, чтобы понять, как трудно

завоевывалась дорога передовому движению русского

искусства, когда, по горько-ироническому замечанию

Чайковского, даже склонность к национальной музы-

ке считалась запрещенною

Трудности усугублялись неорганизованным, сти-

хийным характером движения, в котором все замет-

нее выявлялись свои внутренние течения — и парал-

лельные, и противоречивые. Деятельность кружка,

энергично выступившего в начале шестидесятых го-

дов под лозунгами народности и жизненной правды

национального искусства, несомненно, отвечала инте-

ресам и чаяниям прогрессивно мыслящих музыкантов

и в той или иной форме, сознательно или интуитивно

(чаще интуитивно) поддерживалась ими. Но органи-

зовать и возглавить движение кружок начинающих

композиторов, естественно, не мог.

Разобщенность сил музыкальной общественности,

порождавшая колебания и разногласия, все более ус-

ложняла обстановку, и без того напряженную. Объек-

тивно разобраться в ней далеко не всегда умели да-

же такие крупные деятели, как Серов и Даргомыж-

137

окий. Тактика же руководителей кружка — Балакире-

ва и Стасова — не отличалась ни строгой последова-

тельностью, ни тою гибкостью, которая способствова-

ла бы тесному сплочению всех прогрессивных сил

русской музыки. Сюда вторгались еще диссонирую-

щие мотивы личных недружественных отношений,

обострявшие рознь, которая, вестимо, поощрялась и

раздувалась реакционными чиновниками, приставлен-

ными к искусству. Рознь, порой переходившая во

вражду, создавала искусственные помехи непосредст-

венному творческому взаимодействию передовых ху-

дожников. Связи кружка с виднейшими, близкими по

направлению деятелями русской музыки носили ха-

рактер переменчивый, непрочный.

Вспомним хотя бы таких выдающихся музыкан-

тов, как Серов и Даргомыжский. Известно, что оба

они имели самое близкое отношение к балакиревско-

му кружку в период его формирования. Однако их

взаимоотношения с руководителями кружка склады-

вались по меньшей мере ненормально и порой во

вред общему делу. Чем же объяснить это? Неужели

Даргомыжский и Серов изменили «идее националь-

ности», принципам народности и жизненной правды

искусства, переметнулись в лагерь консерваторов? Ко-

нечно, нет.

Творческая деятельность Даргомыжского всегда

шла в русле передового движения русской музыки, во

многом способствуя новаторским начинаниям моло-

дых композиторов балакиревского содружества. Не-

принципиальные, чисто субъективные и, в сущности,

мелочные мотивы и соображения отдалили Дарго-

мыжского от кружка, и надолго. Объективно же его

роль в творческом развитии «балакиревцев» была, по-

жалуй, не менее, а для Мусоргского и более важна,

чем роль самого Балакирева. Особенно в шестидеся-

тые годы, когда Даргомыжский вплотную подошел

к осуществлению оперной реформы (он развивал-

ся всю жизнь, и к старости интенсивнее, — говорит

Б. Асафьев).

Недаром Мусоргский назвал его «великим учите-

лем музыкальной правды». Удивительные находки

Даргомыжского й Ьфере нового выразительного сти-

ля— живого воплощения «правды в звуках» — от-

крывали увлекательную перспективу. Мусоргский

)аньше и глубже других понял это. Заметили же все.

4о с печальным запозданием. Сближение с кружком

возобновилось в последние годы жизни Даргомыж-

ского, когда тяжело больной композитор работал над

«Каменным гостем» (1867—1869).

В то самое время достигла своего апогея глухо на-

раставшая вражда между Серовым и Стасовым, в

которую вовлечен был и балакиревский кружок (хо-

тя для Мусоргского, Римского-Корсакова и Бородина

причины этой вражды оставались не совсем понятны,

а ее резкие проявления — неприятны).

На протяжении двадцати лет связывала Серова и

Стасова тесная дружба, еще в годы юности сблизив-

шая их на почве общих идейных интересов и стремле-

ний. Она оборвалась, когда была так нужна! — на по-

роге шестидесятых годов. Скрытая неприязнь обо-

стрялась в начавшейся полемике и питала ее. С по-

явлением же в 1867 году знаменитых статей Серова

«Руслан» и русланисты» полемика приняла ожесто-

ченный, открыто враждебный характер, возбуждая

«кривые толки, шум и брань».

Не вдаваясь здесь в анализ этого буйного спора,

заметим, что несмотря на противоречивость, а порой

и ошибочность отдельных высказываний, несмотря на

полемические преувелечения и крайности объективное

содержание спора выявило идейно-творческую бли-

зость столкнувшихся точек зрения, различных, но от-

нюдь не взаимоисключающих. Ибо по существу речь

шла не о признании или непризнании глинкинского

оперного наследства — оно было свято и для Серова

и для Стасова (как ни упрекали они друг друга в об-

ратном),— а о принципах его использования в даль-

нейшем развитии русской музыкальной драматургии.

Серов подчеркивал ведущее значение «Ивана Суса-

нина» (недооцененного Стасовым), доказывая, что

именно в этом произведении Глинка явился великим

реформатором, открывшим новый путь развитию рус-

ской оперы —народной музыкальной драм>-^ (мысль

139