Хубов Г. Мусоргский

Подождите немного. Документ загружается.

М. Балакирев.

Рис. и. Репина

ностью, громадной силой критического реализма, ду-

хом освободительной борьбы. И все это опять-таки —

вопреки реакции.

Движение, лишенное организующей воли револю-

ционного класса, не могло быть и, конечно, не было

единым. Наталкиваясь повсюду на бесчисленные пре-

пятствия, преодолевая или, чаще, обходя их, оно раз-

вивалось стихийно и дробно в трудной обстановке

русской действительности шестидесятых годов, В се-

бе самом оно несло противоречивые тенденции, кото-

рые вырисовывались все резче, острей, обнажая про-

тивоборствующие силы дальнейшего развития. Но и

тут была своя историческая закономерность.

«...Жизнь идет вперед противоречиями, и живые

противоречия во много раз богаче, разностороннее,.

содержательнее, чем уму человека спервоначалу ка-

жется»,—говорил В. И. Ленин". Общественное дви-

жение шестидесятых годов, в его живых противоре-

чиях, отражало сложный процесс перестройки рус-

ской жизни в кризисную, переломную эпоху.

Падение крепостного права встряхнуло весь на-

род. В стихийном натиске поднялись прогрессивные,

демократические силы страны. Наступление реакции

могло лишь тормозить, дробить, глушить передовое

общественное движение, но остановить или повернуть

его вспять оно не могло. Жизнь шла вперед. Борьба

продолжалась.

Эта борьба одухотворила бурное развитие русской

культуры, национальное обновление и прогресс рус-

ского искусства.

В начале шестидесятых годов сформировался со-

став балакиревского кружка, определились реальные

перспективы его разносторонней — творческой, музы-

кально-общественной, просветительской деятельности.

И в течение каких-нибудь шести-семи лет эта дея-

тельность приобрела размах необычайный, быть мо-

жет, неожиданный и для самих балакиревцев. Ма-

ленький кружок вырос в Могучую кучку.

В 1861 году членом содружества стал семнадца-

тилетний гардемарин Н. Римский-Корсаков, много-

обещающее дарование которого проявилось уже в

Первой его симфонии, сочинявшейся под руководст-

вом Балакирева. Вскоре гардемарин должен был от-

правиться на клипере «Алмаз» в дальнее учебное пла-

вание к берегам Америки. В его отсутствие, осенью

1862 года, в кружке появился новый соратник—А.Бо-

родин, адъюнкт-профессор химии в Медико-хирурги-

ческой академии, только что вернувшийся из трехлет-

ней научной заграничной командировки. Тогда-то, в

доме Балакирева, состоялась третья его встреча с

Мусоргским.

— Мы снова узнали друг друга сразу, вспомнили

обе первые встречи,— писал впоследствии Бородин.—

121

Мусоргский тут уже сильно вырос музыкально. Ёала-

кирев хотел меня познакомить с музыкою его круж-

ка и прежде всего с симфонией «отсутствующего»

(это был Н. А. Римский-Корсаков). Тут Мусоргский

сел с Балакиревым за фортепьяно (Мусоргский на

primo, Балакирев на secondo). Игра была уже совсем

не та, что в первые две встречи. Я был поражен —

блеском, осмысленностью, энергией исполнения и кра-

сотою вещи. Они сыграли финал симфонии. Тут Му-

соргский узнал, что и я имею кое-какие поползнове-

ния писать музыку, стал просить, чтобы я показал

что-нибудь. Мне было ужасно совестно, и я наотрез

отказался. Вскоре мы сошлись с Модестом Петрови-

чем ближе'2...

Балакирев действовал решительно. Верный своему

принципу: учить и учиться сочинять — сочиняя, он с

места в карьер предложил Бородину писать русскую

симфонию и увлек его этой идеей...

То было славное время в жизни кружка. Под эги-

дой Балакирева и Стасова объединились основные

силы творческого содружества композиторов (позднее

в кружок вошли И. Лодыженский и Н. Щербачев'З).

Числом их было не много. Но все были молоды, и

каждый обладал своеобразным и сильным талантом;

все горели искренним желаньем «отчизне посвятить

души прекрасные порывы», и каждый работал с созна-

нием общности интересов и национальной важности

предпринятого дела. Эта общность стремлений и ин-

тересов не конкретизировалась в особой программе

кружка (таковой не было) и понималась широко, в

духе прогрессивных идей просветительства.

Верность заветам Глинки, глубокий и все возра-

стающий интерес к народной жизни и народному

творчеству, смелые поиски новых путей развития рус-

ской музыки на почве реализма, народности и нацио-

нальной самобытности, пытливое стремление крити-

чески осмыслить наследие европейской музыкальной

культуры, опереться на ценный опыт прошлого и

приобщиться к тому свежему, передовому, оригиналь-

ному, что создавалось выдающимися композиторами

современности, борьба с консерватизмом и рутиной

122

официальных учреждений искусства, с идолопоклон-

ством иностранной моде, отстаивание демократиче-

ских начал музыкального образования и просвеще-

ния — вот что составляло, в главных чертах, содержа-

ние и общую направленность деятельности балаки-

ревского кружка, его художественное credo.

Оно вызревало в обстановке подъема русской об-

щественной жизни, способствуя сплочению и росту

молодых музыкантов содружества, столь разных по

характеру и складу дарования. Впрочем, индивиду-

альное своеобразие каждого раскрылось отнюдь не

сразу, а именно в процессе занятий и совместной ра-

боты в «мастерской» кружка.

Суровый искус этих занятий был необходим.

«В первые годы композиторской деятельности товари-

щей Балакирев был самым надежным критиком их

сочинений, их профессором по части музыкальных

форм и оркестровки,— писал В. Стасов.— Во всем

этом он раньше их всех сложился, раньше всех их

поднялся

1на

высоту и оттуда протягивал им надежную

руку» Напомним еще, что Балакирев в те времена

был одушевлен идеями освободительного движения,

горячо увлекался Белинским, Герценом, Добролюбо-

вым, Чернышевским и увлекал товарищей смелыми

суждениями, замыслами, планами.

Он верил в «русскую идею» и, подобно Крамско-

му, «агитаторствовал за идею национальности в ис-

кусстве», за правду выражения в музыке настоящей

русской жизни. И тут ему ревностно помогал Влади-

мир Стасов, величавший его «урожденным главой

школы», «истинным воеводой молодых русских музы-

кантов».

И верно: смолоду все товарищи Балакирева нахо-

дились под воздействием его талантливой, энерги-

ческой натуры, безотчетно доверялись его эрудиции,

художественному чутью, его критическим высказы-

ваниям. И многое почерпнули в творческом общении

с Балакиревым, несмотря на видимые и невидимые

изъяны его характера. Видимые легко прощались, а

невидимые...— кто мог тогда почуять в этом передо-

вом, горделивом и, казалось, непоколебимом худож-

12.Ч

Н. Римский-Корсаков.

Рис. и. Репина

нике-борце тревожные признаки раннего духовного

склероза? Они обнаружились позднее.

Много лет спустя, вспоминая о «загадочной, про-

тиворечивой и обаятельной личности» Балакирева,

Римский-Корсаков сурово осуждал непоследователь-

ность и бессистемность в его занятиях, деспотизм в

его отношениях к товарищам-ученикам Все это то-

же было. Отвергая школьную рутину, Балакирев не

выработал собственной системы. Художник крайне

субъективного склада, он склонен был возводить свои

личные вкусы и воззрения в степень непогрешитель-

ных принципов, коими должны были руководствовать-

ся и его питомцы. Неутерпный нрав властного «вое-

воды» нередко оттеснял в нем чуткого, вдумчивого

педагога.

124

Особенно остро ощущал это «неподатливый» Му-

соргский, к которому Балакирев часто бывал обидно

резок и несправедлив. И что же —никто так не упор-

ствовал и не горячился в спорах с Балакиревым, как

Мусоргский, но, кажется, никто так трогательно не

любил его, как он. А благоговели перед ним все: в

него тогда преданно верили и готовы были следовать

за ним. И это объяснялось, конечно, не только обая-

нием личности Балакирева, но и той действенной

ролью, которую он играл в музыкально-общественной

жизни.

Балакирев выдвинулся как истый собиратель та-

лантов, энергичный организатор и вожак боевого

кружка. Он сплотил группу молодых, разнообразно

одаренных музыкантов, угадав в них in spe выдаю-

щихся композиторов, увлек их смелыми творческими

идеями нового движения русской музыки. Он нетер-

пеливо рвался вперед и «славно умел толкать», что

так ценил в нем Мусоргский. Разумеется, Балакирев

не мог дать больше, чем сам имел, но то, что имел,

настойчиво и убежденно внедрял в сознание своих

товарищей. Главное же — он успел передать им «па-

фос движения», прежде чем борьба сломила его са-

мого.

Планы Балакирева простирались далеко. Он по-

нимал, что прогресс искусства невозможен вне проч-

ной опоры на музыкальное воспитание и просвещение

масс.

В начале шестидесятых годов, встречаясь с

В. Стасовым, А. Серовым и известным хормейстером

Г. Ломакиным, как рассказывает последний, Балаки-

рев «проводил мысль открыть Бесплатную музыкаль-

ную школу, к которой бы примкнуло общество люби-

телей, музыкантов, певцов, и где его роль была бы

управлять оркестром, а Ломакина — хором. Ломакин

горячо ухватился за эту мысль, прельщаясь надеж-

дою привлечь в эту школу массу народа со свежими

голосами, дать возможность талантам бедных людей

учиться бесплатно и, дав им музыкальное образова-

ние, составлять из них громадные хоры... М. А. Бала-

кирев тоже имел свои золотые мечты. Широкое поле

125

деятельности открылось перед ними, и они живо ре-

шили осуществить свои замыслы»

i®.

Заметим, что в

то самое время в недрах Русского музыкального об-

щества (начавшего свою деятельность в 1859 году) —

по инициативе Антона Рубинштейна и при его непо-

средственном участии — велась подготовка к учреж-

дению Петербургской консерватории.

Весною 1862 года состоялось открытие Бесплатной

музыкальной школы и положено было начало симфо-

ническим концертам Школы (под управлением Лома-

кина, затем Балакирева). Благородный и смелый по-

чин вызвал живой отклик общественности. Бесплат-

ная музыкальная школа, организованная по примеру

народных воскресных школ, привлекла массу люби-

телей музыки и хорового пения. «Она открыта едва

месяц назад (18 марта) в залах Медико-хирургиче-

ской академии, но учеников там собирается уже бо-

лее трех сот» — отмечал А. Серов, горячо приветст-

вовавший Бесплатную школу и предсказывавший ей

большое будущее.

С основанием Бесплатной музыкальной школы и

симфонических концертов при ней балакиревский кру-

жок получил выход на большую магистраль русской

культуры. Его деятельность приобретала широкий

размах. Не случайно В. Стасов, называя Бесплатную

школу «органом новых русских музыкантов-компози-

торов, прямых наследников и продолжателей Глинки

и Даргомыжского», подчеркивал, что «эти новые му-

зыканты водружали знамя русской национальности в

музыке и никогда ему не изменяли... Бесплатная

школа, следуя инициативе своих руководителей,

выступила провозвестницей и распространительни-

цей русского искусства, русского музыкального твор-

чества» .

Пусть не покажется странным, что через четверть

века после создания «Ивана Сусанина» и после того,

как появились «Руслан и Людмила», «Камаринская»,

«Русалка»,— композиторы балакиревского содруже-

ства должны были «водружать знамя русской нацио-

нальности в музыке». Передовое русское искусство,

зажатое бюрократическими тисками николаевского

I2fi

режима, еще оставалось скованным — сфера его воз-

действия упорно ограничивалась.

Достаточно припомнить, ЧТОБ музыкальном театре

почти безраздельно господствовала итальянская опе-

ра. Великие творения Глинки, в сущности, игнориро-

вались. «Сусанина» — гордость русской музыки —

«итальянцы вытеснили с Большого театра на Алек-

сандринский. Опера эта давалась с полным пренебре-

жением во всех отношениях,— с горечью писала се-

стра композитора Л. Шестакова,— и когда давалась?

или в табельные дни,— не по музыке, а по имени опе-

ры, или когда почему-нибудь нельзя было давать дру-

гих опер...». Вторая опера Глинки «Руслан и Людми-

ла», названная Стасовым «многострадальной», одно

время была «совершенно изгнана из репертуара»

Лучшая опера Даргомыжского «Русалка», поставлен-

ная в 1856 году, влачила печальное существование.

В репертуаре симфонических концертов русской му-

зыке, творчеству талантливых ее авторов отводилось

самое скромное, едва ли не последнее место. Учреж-

денное в 1859 году Русское музыкальное общество

расширило масштабы профессиональной концертной

деятельности, но сохранило в ней дух консервативно-

го академизма. Просветительские стремления орга-

низаторов Общества весьма умерялись казенно-бюро-

кратической опекой «высоких» покровителей. Дух

консерватизма разъедал важные начинания и в деле

музыкального образования. Немало труда положило

Общество, чтобы открыть — осенью 1862 года — Пе-

тербургскую консерваторию, но «почему-то» не при-

влекло к работе в ней таких выдающихся русских

музыкантов, как А. Даргомыжский, А. Серов, М. Ба-

лакирев, О. Петров. Для теоретического обучения сту-

дентов («дрессировки», по выражению Мусоргского)

из-за границы выписан был Н. Заремба, опытный,

но сухой и педантичный ремесленник, облеченный

профессорским званием. Вся организация учебного

процесса консерватории строилась по немецкой ме-

тоде...

Приведенные примеры —лишь отдельные звенья

той цепи фактов, которая ограничивала, сковывала

127

Ц. Кюи.

Рис. и. Репина

естественное развитие русской музыкальной культуры.

Так или иначе, но и на театре, и в концертной дея-

тельности, и даже в молодой консерватории сила ста-

рых, косных традиций не была сломлена. Старания-

ми высокопоставленных (и невысокопоставленных)

чиновников официального искусства укоренялось пре-

небрежение к жизненным запросам отечественной

культуры, раболепие перед иностранными авторите-

тами, подражание западным образцам, далеко не

всегда лучшим. Потребовалась длительная, упорная

борьба, чтобы водрузить знамя народности и нацио-

нального прогресса в русской музыке и музыкальной

культуре, устранить помехи ее живому, многосторон-

128

нему развитию, дать полный простор ее творческим

силам.

Борьба, стихийно разгоревшаяся в шестидесятые

годы и охватывавшая все более широкий круг людей,

событий, фактов, имела громадное историческое зна-

чение. Ею решался основной жизненный вопрос: как,

каким путем пойдет развитие русского музыкального

искусства — путем ли заимствования, пересадки и

культивирования западноевропейских норм и тради-

ций или самостоятельным, своим путем, продолжая

дело, начатое Глинкой, черпая силы в жизни и твор-

честве народа, критически используя и подчиняя на-

циональным задачам богатейший опыт мировой музы-

кальной культуры.

Балакиревское содружество, поднявшее «знамя

русской националыности в музыке», вышло в фарватер

нового движения. Кружок, одушевленный идеями

борьбы за народность и жизненную правду искусства,

за творческое новаторство, за национально-демокра-

тические начала музыкального образования и просве-

щения, действовал активно и горячо. Уже во второй

половине шестидесятых годов определились выдаю-

щиеся творческие достижения композиторов боевого

содружества (Мусоргского, Бородина и Римского-

Корсакова в особенности).

Выделяя исключительно важную, во многих отно-

шениях ведущую роль балакиревского кружка, под-

черкнем тут же, что его деятельностью не исчерпыва-

лось передовое движение русской музыки шестидеся-

тых годов (как это представлял себе Стасов). Иници-

ативная деятельность кружка олицетворяла собою,

если можно так выразиться, ядро движения, вызван-

ного и обусловленного мощным подъемом русской об-

щественной жизни в памятную «эпоху просветителей».

Движение по природе своей стихийное, чреватое

внутренними противоречиями, ширилось, разветвля-

ясь. Оно не могло целиком сосредоточиться в рамках

деятельности одного кружка, ибо силы, его направ-

лявшие, были разделены, рассредоточены и действо-

вали далеко не всегда и не во всем согласованно (не

говорим уже —дружно). Тому были свои причины, и

5 Мусоргские 129