Хомяков А.С. Всемирная задача России

Подождите немного. Документ загружается.

361

русское общество — НАциоНАльНое созНАНие

отрадного мрака? Все это к одному, к весьма малому по иным,

к несказанно великому по другим: к тому, чтобы человек, при-

знав ложью ложь, долго слывшую истиною, мог прийти в раз-

ум истины действительной. Поле духовное должно было быть

очищено. Древний мир завещал новому великолепный обман

римского просвещения, и новый мир принял его с радостью, с

гордым самодовольством, с твердою и всем жертвующею ве-

рою, смешал его с Христианством, внедрил его в свою жизнь и

в свою душу, и тысячи лет было мало, чтобы обличить его; но

он обличен, он сознан, или уже весьма близко время полного

его сознания; прежние призраки рассеяны логикою рассудка.

Но первое торжество рассудка было исполнено самоупоения.

«Страшные, кровавые опыты не пугали западного человека,

огромные неудачи не охлаждали его надежды, частные стра-

дания налагали только венец мученичества на его ослеплен-

ную голову; может быть, целая вечность неудачных попыток

могла бы только утомить, но не могла бы разочаровать его са-

моуверенности, если бы тот же самый отвлеченный разум, на

который он надеялся, силою собственного развития, не дошел

до сознания своей ограниченной односторонности». Таким

образом, закон, скрытый в факте и сперва обольстительный,

развиваясь постепенно в исторической последовательности,

выступил окончательно в сознание и получил приговор свой

перед человеческим разумом. Это было делом философско-

го мышления. Святой Климент Александрийский

, защищая

изучение философии, говорит: «Иное идет от Бога непосред-

ственно, иное посредственно. К последнему разряду принад-

лежит философия; но не знаю, не должно ли сказать, что она

непосредственно шла от воли Божией; ибо как евреев воспитал

Закон, так эллинов воспитала философия о Христе». Да будет

позволено и нам повторить эти слова учителя Церкви, бывше-

го светилом первых веков Христианства, и поверить ему, когда

он говорит, что это учение принял он от своего великого учи-

теля Пантена

, который в таких важных вещах имел обычай

высказывать не свое мнение, но то, что получил от ближай-

ших преемников апостольских. И теперь великое дело совер-

362

А. с. Хомяков

шено философиею. Рационализм, скрытый в латинстве, резко

выдавшийся в протестантстве, окончательно выступил и по-

гиб от своей собственной силы в философии, очищая таким

образом место в душе и разум человека для более полной и

святой веры, переданной нам от самого начала христианского

учения как чистое золото, не боящееся ни опыта веков, ни ис-

кушений пытливого анализа

. Я слышал, что упрекают И.В.

Киреевского в том, что он не обратил должного внимания на

стихию германскую, вошедшую в племенной и духовный со-

став Западной Европы, и на значение вольного действия лич-

ностей, двигавших ее историею. Эти упреки несправедливы

при всей их кажущейся правде. В специальной истории все

эти стихии имеют полное право на внимание и на изучение;

но они должны быть оставлены в стороне, когда дело идет об

общем выводе из умственного развития всего Запада и о его

общей характеристике. Можно бы доказать, что раздвоенность

уже вошла в быт германский еще прежде завоевания Запад-

ной Империи вследствие беспрестанного столкновения с нею

и привычки германцев наниматься на многолетнюю службу в

самых далеких ее областях. Можно бы доказать, что внутрен-

няя раздвоенность западного мира была усилена германским

завоеванием не только вследствие отношений завоеванных к

завоевателям, но еще и вследствие грубой безнравственности

победительного племени; но все это было бы бесполезно для

автора статьи о западной образованности, точно так же, как

и характеристика исторических личностей. Его задача состоя-

ла в рассмотрении общего строя целой умственной истории

Запада, и при этом пропадают частные личности, сильные

волновать, но никогда не сильные изменить общее развитие

начала, лежащего в самом корне общества, точно так же, как

исчезают все частные и сравнительно мелкие начала, всегда

* Имя св. Климента Александрийского и его мнение о науке приводят не-

вольно на память сокровища науки, некогда собранные в Александрии, и

приговор, произнесенный над ними Омаром или по крайней мере приписы-

ваемый Омару

: «Если книги в Александрийской библиотеке содержат то

же, что Коран, то они не нужны, а если что иное, то вредны. Сжечь». (Прим.

А.С. Хомякова.)

363

русское общество — НАциоНАльНое созНАНие

подчиняющиеся поневоле всесокрушающей силе начала обще-

го, облеченного в религиозную святость. Если в самом рели-

гиозном начале Запада, т.е. в слиянии односторонне понятого

Христианства с одностороннею образованностью, скрывался

неизбежный рационализм (а в том нет никакого сомнения), все

прочие начала должны были ранее или позже покориться ему:

ибо таково свойство того логического механизма, того «само-

движущегося ножа», который называется рационализмом, что,

будучи раз допущен в сердцевину человеческого мышления и

в высшую область его духовных помыслов, он должен по не-

обходимости подрезать и сокрушить все живое и безусловное,

всю, так сказать, органическую растительность души, и оста-

вить около себя только безотрадную пустыню.

«Главная особенность умственного характера Рима», как

сказано в статье, «должна была отразиться и в умственной осо-

бенности Запада. Но если мы захотим эту господствующую

особенность римского образования выразить одною общею

формулою, то не ошибемся, кажется, если скажем, что отли-

чительный склад римского ума заключался в том именно, что

в нем наружная рассудочность брала перевес над внутреннею

сущностью вещей». Это неоспоримо. Но этот склад ума, бу-

дучи преобладающим и определяя всю область римской мыс-

ли, должен был выразиться в характере и внутреннем смысле

религии. Действительно, он и выразился. Олимп греческий и

Пантеон римский считаются вообще явлениями параллельны-

ми или, лучше сказать, тождественными друг с другом. Богов

своих римляне и эллины считали одними и теми же мифологи-

ческими лицами, несмотря на разницу имен, и это мнение, мо-

жет быть, отчасти основано на исторической истине; но склад

народного ума наложил свою печать на своих богов, и Олимп

греческий не имел действительно ничего общего с Пантеоном

римским. Эллин поклонялся красоте и, впоследствии, знанию.

Римлянин поклонялся идее правды, не той внутренней прав-

ды, которая бьет живым ключом в душе, освящая и возвышая

ее, а правды внешней, которая довольствуется освящением и

охранением условных и случайных отношений между людьми.

364

А. с. Хомяков

Неуместно было бы здесь излагать тот исторический процесс,

которым были созданы эти две религии. Одна была и остава-

лась навсегда личною, другая была по своей сущности обще-

ственною. Идею внешней правды символизировал римлянин в

своих богах, но он ее осуществлял на земле. Внешняя правда

в человеке отдельном не осуществляется: она стремилась осу-

ществиться в обществе и выразилась в Вечном Риме

. Было

время, когда римлянин еще не понимал всей внешности за-

кона, которому поклонялся, той правды, которая была его бо-

жеством: он считал ее правдою безусловною. Его образумила

история на холмах филиппийских, и он сказал: «Добродетель,

ты пустое слово», точно так же как эллинский скептицизм не-

много позднее спросил: «Что такое истина?» у явившейся Ис-

тины

. С тех пор римлянин сознал всю внешность правды, к

которой стремился, и ревностно старался осуществить ее в

своем праве и Риме – сосуде и создании этого права. Осущест-

вленная внешняя правда стала выше ее отвлеченного симво-

ла – пантеона Богов, и единственною религиею римлянина.

Тот только был у него бог, кому Рим позволял, и тот был, без

сомнения, бог, кого Рим признавал. Вера оставалась только в

Рим и в его право. Не перед алтарями сомнительного Юпитера

или Минервы (богов по милости Рима) лилась кровь мучени-

ков, но перед алтарем несомненного бога, вечного Рима; и Рим

этот был не город, утративший свое царственное величие, как

скоро Нерва-Траян

покончил ряд кесарей и стал царствовать в

провинциях и в мире легионов, но вся область Римского пра-

ва. Значение Августа, Лже-Неронов при Веспасиане и Траяна

еще не понято историческою критикою; но распространяться

о нем здесь не нужно. Город Рим, почти забытый римлянами,

продолжал быть чем-то облеченным в величие неземное для

германского дикаря, которого он так долго страшил, угнетал и

развращал; а житель самой империи сосредоточил свое обожа-

ние в идее внешней правды, осуществленной в римском праве

* Очень знаменательны весьма нередкие надписи, подобные следующей,

найденной на древнем алтаре в Англии: ��n�o �o��, Fo�tuna� ��u��, Roma�

a�t��na� �t Fato �ono

. (Прим. А.С. Хомякова.)

365

русское общество — НАциоНАльНое созНАНие

и олицетворенной в Римском государстве. Западная империя

пала. Христианство, овладевшее еще прежде областью древне-

го мира, устояло и возвысилось с силою над его развалинами,

покоряя германцев-победителей; но человеческое зло и чело-

веческая односторонность приметались к полноте и совершен-

ству дара Божия.

Формальность и рационализм, преобладающие начала

римского образования, выразились, как уже сказано, в юри-

дическом стремлении всей римской жизни и в возведении по-

литического общества до высшего, божественного значения.

Образованность, истекающая из этих направлений, была един-

ственно общественною, тогда как образованность эллинская

была личною в высшей степени. Эллинизованный египтянин

и сириец были увлечены силою, красотою, а иногда и соблаз-

ном мысли в мире эллинского просвещения, от которого едва

отстоялись духовное вдохновение и богоблагословенный меч

Маккавеев

. Побежденные железным строем римских легио-

нов испанец, галл, британец

были втиснуты силою в железные

формы административного просвещения римского. Личная

мысль осталась без жизни и силы, приняв в себя только стрем-

ление к юридическим формулам, и раннее падение Западной

империи было последствием умственного усыпления ее жите-

лей. Правда, и на Западе Христианство возвысило душу чело-

века, облагородило его помыслы, отчасти победило его пороч-

ные склонности; но прежняя образованность наложила печать

своей особенности на его умственное развитие. Прекрасно из-

ложил г. Киреевский различные направления областей, состав-

ляющих Империю уже в эпоху христианскую: Рима, Эллады,

эллинизованной Сирии и эллинизованного Египта. Прекрасно

заметил он разницу в характерах их духовных деятелей и в

самом характере ересей, возникших из воздействия прежних

местных образованностей на учение Церкви. Риму приписыва-

ет он весьма справедливо «практическую деятельность и логи-

ческое сцепление понятий»; прибавить можно: и истекающее

* �aus�� B��tann�. Римское право преподавалось даже при саксонцах в VIII

веке. (Прим. А.С. Хомякова.)

366

А. с. Хомяков

из них стремление к определениям юридическим. Юрист про-

глядывает постоянно сквозь строгую догматику мощного Тер-

тулиана о грехах искупаемых и неискупных; юрист слышится

в тонкой диалектике Августина, спорит ли он с Пелагием или

созидает образ богоправимого мира

. Скудный великими цер-

ковными мыслителями, Запад был счастливо-беден ересями;

но между тем как все ереси Востока обращены к вопросам о

сущности Бога и человека, пелагианизм и адопцианизм

обра-

щаются к вопросам о правах воли человеческой и о правах са-

мого человека в отношении к Божеству. Различия умственного

склада удерживаются во всех подробностях. Но эти различия

областные, как говорит автор статьи, «не только не мешали

истинному направлению духа, но еще увеличивали многосто-

роннее богатство его проявлений; а во времена испытаний, ког-

да для частных церквей предстоял решительный выбор – или

отторгнуться от Церкви Вселенской, или пожертвовать своим

частным мнением (отказавшись от ереси, возникшей из осо-

бенности местного просвещения), Господь спасал Свои церк-

ви единодушием всего Православного мира». Невидимым, но

всемогущим орудием спасения была сила христианской люб-

ви, которая связывала всех, и смирение христианской любви,

которое укрощало всякую личность.

Когда Рим отпал от своих восточных братий

, односто-

ронность его умственного склада и его образованности стала

выступать беспрепятственно во всех направлениях. В III веке

Азийские Церкви могли в вопросе о пасхальном празднова-

нии изменить обрядовое предание, полученное ими от святого

апостола Иоанна Богослова, для того чтобы полнее сохранить

высшее предание о христианской любви, завещанное преиму-

щественно тем же боговдохновенным учителем; но это чувство

недоступно для формального определения. Оно не могло быть

принято в основу нового единства Западного; самый же закон

любви уже при отпадении был нарушен самонадеянностью об-

щин, изменивших древний Вселенский символ. Новой опоры

надобно было искать для нового отдельного мира. Ее нашли в

общем уважении к городу Риму и в том чувстве благоговения

367

русское общество — НАциоНАльНое созНАНие

перед ним, которое германец-завоеватель передал, как поли-

тическое наследство своим потомкам. Рим сделался центром

вещественным и историческим, по необходимости развиваю-

щим свои исконные начала. Папа должен был облечься в не-

погрешимость по делам веры. Обоготворение политического

общества, истинная сущность римской образованности, было

так тесно связано с нею, что западный человек не мог понять

самой Церкви на земле иначе, как в государственной форме. Ее

единство должно было быть принудительным, и родилась инк-

визиция с ее судом над совестью и с казнью за неверие. Епи-

скоп Римский должен был домогаться власти светской, и он

достиг ее. Он должен был стремиться к праву безусловного и

бесспорного суда над всею Церковью, и это право было за ним

признано, и область этого права получила название Всехри-

стианства (��ta �hr�st�an�tas), так же как прежняя область Рим-��ta �hr�st�an�tas), так же как прежняя область Рим- �hr�st�an�tas), так же как прежняя область Рим-�hr�st�an�tas), так же как прежняя область Рим-), так же как прежняя область Рим-

ского права называлась Римом. Ее государственное единство

требовало общего государственного языка, и латинский язык

по необходимости получил это значение, которого не могли у

него оспаривать безобразные говоры новостроящихся языков

Запада. Государство должно было выступить в мире полити-

ческом с силою вещественного оружия, и Всехристианство

взялось за меч, и папа сделался главою нестройного народного

ополчения Крестовых походов, из которого последовательно

возникли сперва ордена монашествующих рыцарей, постоян-

ное церковное войско, а потом, когда меч был исторгнут из рук

римского правителя, орден иезуитов, который (по словам одно-

го из лучших наших поэтов и остроумнейших мыслителей)

есть не что иное, как западный католицизм в боевом строю

Так развивалась внешняя история Западной Церкви, опре-

деляя собою развитие самого общества, частного быта, науки

политической и богословской и пересозидая мало-помалу в

форму условную и одностороннюю мысль и душу человека.

Я счел небесполезным сказать несколько слов о том влия-

нии, которое имело на ход ума человеческого преобладание

понятия о внешней правде и обоготворение политического

общества, переданные Римом новым народам Западной Евро-

368

А. с. Хомяков

пы; потому что И.В. Киреевский коснулся его только мимохо-

дом, не обратив, быть может, достаточного внимания на него.

Оценка этого влияния необходима для полного разумения

римской стихии в средневековой и новой истории. Между тем

как предание римской государственности создало внешнюю и

видимую форму римско-церковного общества, юридическая

стихия старалась всю его внутреннюю жизнь подвести под за-

коны правомерности гражданской, назначая круг действия от-

дельного для каждой душевной силы, определяя, так сказать,

вес и меру каждого проступка, вес и меру каждой мнимой за-

слуги человечества, и составляя, если можно так выразиться,

какую-то таблицу счетоводства между Богом и Его творени-

ем, непонятную для нас, сынов Церкви Православной. В то

же время рациональное начало, скрытое в односторонности

понятий юридических, выступало смелее в той многовековой

диалектической игре, которую называют схоластикою и в ко-

торой детская игра в ученый авторитет, весьма плохо понятый,

соединяясь с детскою самоуверенностью, пыталась разрешить

неразрешимую задачу. Эта задача состояла в том, чтобы «не

только связать понятия богословские в разумную систему, но

и подложить под них рассудочно-метафизическое основание».

Правда, и в самой схоластике рационализм был еще окован;

но когда не было ни одного схоласта, «который бы не пытался

свое убеждение о бытии Божьем поставить на острие какого-

нибудь искусно выточенного силлогизма» и, следовательно,

утвердить веру на шаткости скрытого неверия, – разум мог

уже предвидеть неизбежную цель, к которой стремились за-

падное мышление и западная жизнь несмотря на кажущуюся

энергию начала религиозного. Действительно же эта энергия

была не силою истинною, но страстною напряженностью.

Я думаю, что многие, может быть, даже большая часть

моих читателей не согласятся с этим последним мнением; но

думаю также, что это потому только, что еще не совсем на-

ступило время для беспристрастной оценки всех проявлений

западного мира в средневековую и новую эпоху. Обаяние

еще не миновалось. Трудно нам признаться, что безусловно-

369

русское общество — НАциоНАльНое созНАНие

прекрасное и гармоническое не могло возникнуть из начал од-

носторонности и раздвоения. Быть может, многие сознаются,

что зародыши смерти лежали в основе западной жизни и что

они действительно обличены в его всеобъемлющем и всегу-

бительном рационализме; но, глядя на великолепные создания

средневекового зодчества, на каменные кружева его воздуш-

ных башен, на таинственный сумрак его стрельчатых сводов,

прорезанный, испещренный цветными лучами его расписных

стекол, редкий еще сознается, что есть глубокий разлад в ду-

ховной основе этого мятежного художества. Редкий почув-

ствует, что эти чудные громады, стремящиеся оторваться от

земли и победить законы тяжести силою какого-то данного

им растительного порыва, созданы и запечатлены внутреннею

тревогою страстной и раздвоенной души и передают зрителю

своему ту же самую страстную и мрачную тревогу, которая

высказалась в их рукозданной поэзии.

Рационализм и формальность римской образованности

приносили свои плоды, и новый прилив науки от упавшей

Византии не только не изменил их характера, но, обогатив

мысль множеством знаний, не подведенных ни под какую

разумную систему, ускорил разложение начал, уже готовых

к разложению. Южная Европа и земли по преимуществу ро-

манские были так глубоко поражены своею внутреннею язвою,

что падение западного мира казалось весьма близким. Можно

бы было подумать, что книга d� �r�b�s �mp�st�-r�b�s, припи-d� �r�b�s �mp�st�-r�b�s, припи- �r�b�s �mp�st�-r�b�s, припи-�r�b�s �mp�st�-r�b�s, припи- �mp�st�-r�b�s, припи-�mp�st�-r�b�s, припи--r�b�s, припи-r�b�s, припи-, припи-

сываемая гениальному воспитаннику папы Иннокентия III,

императору Фридриху II

(явление странное и, так сказать,

преждевременное) сделалась общим исповеданием разгорев-

шегося скептицизма, которого центром был двор духовного

владыки всего Запада. В это время явилось германское про-

тестантство, и оно явилось как противодействие не только той

обрядности и государственной формальности, которые губили

всякое христианское начало в недрах западного католицизма,

но еще более тому насмешливому, безнравственному неверию,

которое составляло резкий и преобладающий характер ро-

манского просвещения в начале �� века. Неверие было в ис-�� века. Неверие было в ис- века. Неверие было в ис-

370

А. с. Хомяков

кусстве, принявшем вполне языческое направление; неверие в

науке, сознавшей непримиримость двух начал, соединенных в

схоластике, но не сознавшей еще мертвенности рационализма;

неверие в политике, которой пророком и законодателем был

Макиавелли; неверие в обществе и всей его жизни, не призна-

ющей никаких законов, кроме личной выгоды и страсти. Голос

предания, заковавшегося в мертвую формальность, утратил

всякое значение; голос Божий в Писании замолк в монополии

папского двора. Христианской Европе грозила, по-видимому,

та же участь, которая постигла просвещение древнего мира.

Тогда из недр католицизма восстало протестантство. Народы

германские, в которых римская образованность проникла не

так глубоко, как в области, бывшие некогда римскими, сделали

временный отпор начавшемуся разложению западного мира.

Проснулась надежда основать убеждения человека на началах

высших, чем рационализм и юридическая формальность; про-

снулась надежда найти спасение в том духовном мире, кото-

рый Создателем положен в основу обновленному человечеству.

Очистительным громом прогремели над европейским Запа-

дом торжественные звуки Слова Божия, почти умолкнувшие

в продолжение более чем столетия; порыв пламенной веры

и деятельной любви оживил все нравственные силы. Свежее

и бодрое протестантство, полное юных мечтаний и какой-то

строгой поэзии, облагородило личность человека и влило но-

вую кровь даже в истощенные жилы одряхлевшего латинства.

Нестройное разложение остановилось, но не надолго.

Самое протестантство было плодом рационального на-

правления. Его формы, его строго логический ход были торже-

ством рационализма, выступавшего вперед явно и сознательно

из римского учения, в котором он заключался бессознательно

и тайно. Его подвиг сделался яснее, последовательнее и стро-

же. Скоро разорваны были пеленки, в которых еще скрывалось

его детство, и Фейербахи нашего времени начали свою разру-

шительную работу в лице цвинглиев и карлштатов �� века

Это поняли уже первые римские противники протестантства;

они сказали правду в своих полемических сочинениях, но они