Хеншелл Н. Миф абсолютизма XVI-XVIII вв
Подождите немного. Документ загружается.
80
Хеншелл
Нuколае.
Миф
абсолютизма
ДЕСПОТИЗМ
или
СОГЛАСИЕ?
Две
сквозные
тенденции
взаимодействуют
в
рамках
этого
периода.
Од
на
из
них
-
характерное
для
Просвещения
стремление
правительства
к
ра
ционализации,
либерализации
и
равенству.
Правительство
намеревалось
расширить
права
и
свободы
личности,
расширить
полномочия
представи
тельных
органов,
защищавших
последние.
Идеологией
Просвещения
вдох
новлялись
и
ответные
действия представительных
органов,
которые
встре
тили обструкцией
прогрессивные
начинания
центра.
Правительство
исполь
зовало
автократические
меры
с
уверенностью,
что
высший
закон
Разума
оправдывает
все,
согласны простые
смертные
или
нет.
Порожденные
Про
свешением,
обе
тенденции
оказывались
несовместимыми.
Точно
так
же
просветители,
с
одной
стороны,
критиковали
привилегии,
отстаивая
прин
цип
равенства,
а
с
другой
-
называли
их
неотъемлемой
составляющей
прав
и
свобод.
Если
бы
монарх
обладал
той
«абсолютистской»
властью,
которой
наделяют
его
историки,
он
не
оказался
бы
в
столь
затруднительном
поло
жении.
Он
использовал
бы свою
законодательную
власть,
чтобы
разре
шить
многие
животрепещущие
проблемы:
отменить
некоторые
налоговые
льготы,
уравнять
распределение
налогового
бремени
между
регионами
и
сделать
чиновников,
собиравших
подати,
материально
незаинтересован
ными
и
таким
способом
избавился
бы
от
всех
трудностей.
Однако
в
дейст
вительности
задача
никому
не
казалась
столь
легкой.
Большинство
исследователей
признает,
что
игнорировать
процедуру
одобрения
в
государстве,
основанном
на
сотрудничестве
властных
инсти
тутов,
означает
создавать
дополнительные
препятствия
в
реконструкции
подлинных
событий
эпохи.
Однако
одобрение
было
необходимо
для
прида
ния
управлению
законного
характера.
Монархия
не
просто
была
слабее
ус
тойчивых
корпоративных
учреждений:
у нее не
было
теоретического
обос
нования
для
принятия
самовластных
решений.
Королевские
прерогативы
не
преступали
границ
частного
права,
гарантировавшего
индивидуальные
права
и
права
собственности
подданных.
«Основные
законы»
Франции
г
ла
сили,
что
их
защита
была
первым
и
важнейшим
внутриполитическим
дол
гом
правителя.
Поэтому
правительство
без
согласия
подданных
не
могло
предпринять
того
масштабного
вмешательства
в
их
права,
которое
было
не
обходимо
для
проведения
фискальной
реформы.
Все
больше
ученых
выра
жают
согласие
с
фактом,
что
корона
не
могла
ввести
новый
налог
или
про
вести
реформу
без
консультаций
с
той
или
иной
представительной
ассамб
леей.'
Теоретики
могли
спорить
о
том,
стоял
ли
король
над
законом
или
, Burley
Р.
1989. Witness
to
the Revolution. Weidenfeld and Nicolson.
Р.
16-20;
СаmрЬеll
Р.
R.
1988.
Р.
8;
Behrens
С.
В.
А.
1962-1963. NobIes, Priviledges and Taxes
Глава
третья.
Прямая
дорога
к
революции?
81
подчинялся
ему,
однако
на
практике
сомнений
не
возникало:
частные
пра
ва
защищались
законом,
который
нельзя
было
изменять
без
одобрения
под
данных.
Деспотическое
управление
открывало
иные
возможности
изме
нять
существующие
законы.
Хотя
в
ХУIII
веке
эта
концепция
была,
скорее,
навязчивой
идеей,
перевернувшей
все
устоявшиеся
представления,
отвра
щение,
которое
она
вызывала,
было
неподдельным.
Термин
«деспотизм»
противопоставлялся
понятию
легитимной
монархии
и
почти
всегда
имел
негативный
оттенок,
как,
например,
сегодня
слово
«фашист».
Заявления
об
отсутствии
во
Франции
ХУIII
века
консультативных
меха
низмов
являются
сильным
преувеличением.
Историков
ввела
в
заблужде
ние
официальная
правительственная
пропаганда,
в
которой
обычно
превоз
носилась
абсолютная
власть
короны.
Только
П.
Бэрли
отметил,
что
прави
тельство
уважало
коллективные
и
индивидуальные
права
и
было
заинтере
совано
в
том,
чтобы
корпоративные
учреждения
представляли
их
должным
образом.1
В
1774
году
французский
государственный
секретарь
с
удивле
нием
говорил
британскому
послу,
что
английская
пресса
и
общественное
мнение
в
корне
неверно
воспринимают
и
оценивают
многие
события.
Анг
личанина
уведомили,
что
Людовик
XVI
не
мог
nрuказать
освободить
аре
стованного
купца:
если
бы
король
преступал
законные
решения,
он
был
бы
не
монархом,
а
деспотом.
Корона,
вопреки
утверждениям
историков,
так
никогда
и
не
получила
формального
права
вводить
налоги
без
одобрения.
Обычай
гласил,
что
это
одобрение могли
предоставить
только
Генеральные
штаты.
Постоянная
талья
собиралась
согласно
решению
штатов
1439
го
да.
2
После
1614
года
их
существование
слишком
часто
игнорировали,
а
их
деятельность
в
1788-1789
годах
историки
связывали
с
гибелью
старого
по
рядка.
Однако
Генеральные
штаты
были
неотъемлемой
частью
ancien
ге
gime.
Вот
почему
в
1789
году,
когда
подданные
короля
Георга
III
радовались
крушению
французского
деспотизма,
Людовик
ХУ
1
стал
свидетелем
самых
демократических
выборов
в
истории
Франции
и
Англии.
Между
последним
заседанием
и
новым
созывом
штатов,
который
неред
ко
инициировался
членами
правительства,
например,
герцогом
Бургунд
ским
в
начале
ХУIII
века,
обычно
проходило
менее
десяти
лет.
При
разра
ботке
своего
законодательства
правительство,
как
правило,
старалось
не
нарушать
прерогативы
представительства.
Легкость,
с
которой
были
про
ведены
выборы
1789
года,
свидетельствует
о
том,
что
Генеральные
штаты
in
France at the end
of
the Ancien Regime / / Economic History Review,
ХУ.
Р.
462;
Ro-
berts J.
М.
1978. The French Revolution. Oxford University Press.
Р.
5-6.
1 Burley
Р.
1989.
Р.
18-20.
2 Durand
D.
1976. What isAbsolutisrn? / /
HattonR.
(ed.) LouisX/VandAbsolutism.
Масmillап.
Р.
20; BurleyP.1984.
А
Bankrupt Regime / / History Today. Vol. 34. Janua-
гу
1984.
Р.
41.
82
Хеншелл
Нuколае.
Миф
абсолютизма
были
живым
организмом,
а
не
окостеневшим
реликтом
прошлого.
В
пере
рывах
между
созывами
штатов
их властные
полномочия
переходили
к
пар
ламенту.
Таким
образом
королевская
власть,
абсолютная
в
своих
прерога
тивных
сферах,
сталкивалась
с
финансовыми
ограничениями.
Процедура
одобрения
не
только
придавала
законный
характер
вмешательству
в
права
подданных,
но
также
имела
серьезные
практические
последствия.
Сопо
ставление
того,
как
платили
налоги
в
областях
с
выборами
и
в
областях
со
штатами,
давало
неутешительные
результаты.
Нормандия
была
одной
из
самых
богатых
провинций,
но
поскольку
подати
там
взимал
присланный
правительством
элю,
норма
выплачивалась
с
трудом.
Лангедок
был
одной
из
самых
бедных
территорий,
но
там
налоги
распределялись
и
собирались
провинциальными
штатами
с
удивительной
легкостью.
Суммы,
поступав
шие
из
обеих
провинций,
были
одинаковыми.
Эти
соображения
учитывались,
когда
в
ХУIII
веке
министры
старались
наладить
блокированные
или
неэффективные
консультативные
механиз
мы.
В
кружке
герцога
Бургундского
считали,
что
штатам
следует
отводить
в
управлении
большую
роль,
чем
прежде,
и
этим
во
многом
предопределили
политику
столетия.
Проект,
созданный
Лаверди
в
1764-1765
годах,
пред
полагал
создание
системы
муниципальных
ассамблей,
призванных
ограни
чить
централизацию,
а
именно
-
отказаться
от
введенной
Людовиком
XIV
процедуры
назначения
городских
мэров
королем.
Проект
предусматривал
участие
местных
жителей
в
решении
локальных
проблем,
затрагивавших
их
интересы.
По
мысли
Лаверди,
власть
передавалась
ассамблеям
нота
б
лей,
которые
избирались
депутатами;
последние
в
свою
очередь
выдвига
лись
профессиональными
группами,
цехами
и
корпорациями.
Нотабли
пред
ставляли
три
кандидатуры
на
пост
мэра, из
которых
король
выбирал
одну.
В
1771
году
эта
реформа
была
прекращена
Терраем,
новым
Генеральным
контролером
финансов,
который
объявил,
что
эта
реформа
ограничивает
королевскую
власть,
и
который,
по-видимому,
разрабатывал
собственную
конституционную
доктрину.
После
присоединения
к
Франции
штаты
были
учреждены
в
Лотарингии
и на
Корсике
для
того,
чтобы
получить
представ
ление
о
провинциях
и
обеспечить
их лояльность
короне.
В
ходе
реформ
1778-1779
и
1787-1788
годов
провинциальные
ассамблеи
были
созданы
сначала
в
Берри
и
Гиени,
а
затем
во
всех
областях
с
выборами,
где
их
еще
не
было.
Число
депутатов
от
третьего
сословия
в
этих
представительствах
было
удвоено,
а
голосование
сделано
поименным,
дабы
предотвратить
пере
вес
дворянства
и
духовенства.
Хотя
активная
политика,
проводившаяся
в
от
ношении
консультативных
органов,
обычно
незаслуженно
считалась
про
явлением
предсмертной
агонии
обреченного
режима,
на
самом
деле
она
за
ставляет
нас
удивляться
тому,
что
важность
этих
институтов
признавали
уже
в
ХУIII
столетии.
Глава
третья.
Прямая
дорога
к
революции?
83
Если
же
корона
не
получала
согласия
на
проведение
реформ,
она
реаги
ровала
иначе.
Она
расширяла
полномочия
учреждений,
призванных
огра
дить
подданных
от
проявления
деспотизма,
но
в
то
же
время
на
практике
осуществляла
деспотическое
I1равление.
РЕШАЮЩИЙ
ПЕРИОД
МАЛОЛЕТСТВА
Режим,
который
установился
после
смерти
Людовика
XIV,
заставля
ет
серьезно
задуматься
о
перспективах
развития
французской
истории
в
XVIII
веке.
Регент
герцог
Орлеанский
был
принцем
крови
-
самым
ковар
ным
из
всех
отпрысков
брата
покойного
короля.
Подобно
всем
свои
потом
кам
и
большей
части
предков,
он
рвался
к трону,
проявляя
едва
ли
большую
щепетильность,
чем
его
предшественник
в
XVH
веке
и
его
праправнук,
ко
торому
было
суждено
добиться
успеха.
Удивительно,
что
историки
не
вос
принимают
внутрисемейную
борьбу
более
серьезно.
Они
склонны
прояв
лять
больше
интереса
к
финансовым
и
административным
реформам
герцо
га
Орлеанского,
чем
к
его
фракционным
и
династическим
притязаниям.
Однако
взятые
по
отдельности,
они
искажают
представления
об
оказанном
ему
противодействии.
Проекты
реформ
неизменно
затрагивали
материаль
ные
интересы
корпораций,
но
прежде
чем
оказать
сопротивление
регенту,
корпорации
старались
заручиться
одобрением
влиятельных
вельмож.
Та
кую
поддержку
они
могли
получить
со
стороны
группировок,
исключенных
из
ПОЛИСИЩ)ДИИ
(polysynodie)
герцога
Орлеанского,
благодаря
которой
его
приспешники
Бирон
и
Бранка,
развратники
и
пьяницы,
попали
в
комитеты,
заменявшие
теперь
государственных
секретарей.
По
мнению
Шеннана,
ко
митеты
были
лишь
красивым
прикрытием,
маскировавшим
желание
реген
та
вознаградить
своих
сторонников
и
завоевать
доверие
грандов.
В
неофи
циальной
обстановке
герцог
Орлеанский
продолжал
советоваться
с
бывши
ми
министрами
Торси
и
Лаврийером;
и
пока
правительственный
механизм
работал,
помогая
ему
закрепиться
у
кормила
власти,
регент не
старался
его
изменить.
1
Поскольку
Бирон
и
Бранка
прославились
только
активным
уча
стием
в
оргиях
регента,
историки
знают, что
политикой они
не
занимались.
Но
едва
ли
это
утешило
бы
тех
придворных,
которые
не
получили
доступа
к
управлению
страной.
В
1715
году
Людовику
XV
было
5
лет,
и
оппозиция
могла
не
лицемерить,
поскольку
было
ясно,
что
проводимая
политика
не
инициирована
лично
ко
ролем.
Герцогу
Орлеанскому
досаждали
подозрения
подданных
в
том,
что
многие
вопросы,
в
особенности
внешнеполитические,
разрешались
в
инте
ресах
Орлеанского
дома
и
королевских
амбиций
регента.
Он
тщетно
пытал-
I Shennan J.
Н.
1979. Philippe Duke
о{
Orleans. Thames and Hudson.
Р.
81-90.
84
Хеншелл
Нuколае.
Миф
абсолютизма
ся
купить
поддержку
судей,
вернув
парламенту
право
ремонстрации,
кото
рое
отобрал
у
него
Людовик
XIV.
Парламент,
возвратив
себе
грозное
ору
жие,
не
преминул
им
воспользоваться.
Крупная
ссора
разгорелась
из-за
того,
что
регент
решил
осуществить
в
стране
проекты
Джона
Ло,
считавше
гося
специалистом
в
управлении
финансами.
В
1717
году
парламент
потре
бовал
предоставить
ему
полный
отчет
о
финансовом
положении
короны:
это
было
открытым
вмешательством
в
государственные
дела.
Проглотив
холодный
отказ
регента,
в
1718
году
парламент
взял
реванш,
издав
указ,
за
претивший
обращение
недавно
отчеканенной
монеты
герцога
Орлеанско
го.
Поскольку
контроль
за
выпуском
монеты
в
стране
был
священной
коро
левской
прерогативой,
действия
парламента
были
похожи
на
начало
полити
ческого
переворота.
Затем
парламент
нанес
регенту
еще
один
удар,
издав
декрет,
сделавший
невозможным
осуществление
проектов
Джона
Ло:
этот
декрет
запрещал
иностранцам,
даже
тем,
кто
натурализовался
во
Фран
ции,
работать
в
финансовой
администрации
страны.
Судьи
информировали
регента,
что
ни
один
акт
не
может
вступить
в
силу
без
регистрации
в
парла
менте,
хотя
одновременно
признали
корону
единственным
законодателем.
Это
соответствовало
обычной
доктрине
парламента,
которой
он
оставался
верен
вплоть
до
1789
года:
короне
принадлежит
законодательная
инициа
тива,
а
парламент
участвует
в
процессе
законотворчества.
Позиции
коро
ны
не
подвергались
сомнению,
так
как
она
сохранила
положение
единст
венного
источника
права;
но
в
то
же
время
ей
приходилось
представлять
свои
декреты
на
одобрение
парламента.
Конфликт
считался
непреодоли
мым,
только
если
парламент
посягал
на
королевскую
прерогативу.
Точно
так же,
как
Людовик
ХIII
столетием
раньше,
регент
запретил
парламенту
обсуждать
любые
государственные
дела
без
особого
приглашения.
Этот
акт
агрессии
ранее
считался
несвоевременной
попыткой
парламен
та
восстановить
свою
власть,
утраченную
при
Людовике
XIV.
Перед
нами
опять
возникает
образ
угнетенной
«абсолютизмом~
корпорации,
которая
выжидает
момент,
чтобы
начать
наступление.
Таков
традиционный
«абсо
лютистский~
сценарий.
Однако
мы
должны
помнить
о
том,
что
периоды
правления
малолетних
монархов
всегда
отличались
политической
неста
бильностью.
Слабая
монархия
не
была
выгодна
подданным,
так
как
они
на
деялись
на
сильного
и
активного
государя,
который
старался
бы
удовлетво
рить
нужды
людей,
а
не
сеял
смуту.
У
парламентов
не
возникало
искуше
ния
нарушить
прерогативы
компетентного
и
ответственного
короля.
Герцог
Орлеанский
не
удовлетворял
ни
одной
из
этих
двух
характеристик.
Он
не
был
королем
и
относился
с
презрением
к
парламенту
и
законам.
Он
попал
в
тот
же
порочный
круг,
что
И
Мазарини:
чем
больше
его
критиковали,
тем
более
автократичным
он
старался
быть.
Злоупотребление
прерогативами,
как
правило,
вызывало
резкое
противодействие.
Это
была
давно
известная
Глава
третья.
Прямая
дорога
к
революции?
85
попытка
вмешательства
в
прерогативные
государственные
дела
в
подходя
щий
для
этого
период
малолетства,
поскольку
тогда
эта
область
переста
вала
казаться
неприкосновенной.
Фракциям
и
опутанным
их
щупальцами
корпоративным
органам
не
тр·ебовался
«абсолютизм»,
чтобы
контролиро
вать
политику.
Все,
что
им
требовалось,
-
это
квалифицированное
руко
водство
и
искусство
управлять
страной.
Шеннан
предполагает,
что
ни
герцог
Орлеанский,
ни кардинал
Флери,
который
унаследовал
от
регента
обыкно
вение
производить
произвольные
аресты,
при
говаривать
к
ссылке
и
лично
присутствовать
на
заседаниях
парламента,
не
могли
этого
обеспечить.
Кро
ме
того,
Флери
совершил
большую
ошибку,
став
союзником
папы
в
его
борьбе
против
галликанства,
то
есть
независимости
французской
церкви,
постулировавшейся
французским
правом.
Флери
не
просто
проводил
но
вую
и
опасную
политику,
но
и
бесцеремонно
навязывал
ее
парламенту,
не
считаясь
с
традиционными
процедурами.
1
Таков
был
тревожный
пролог
но
вого
царствования.
АЮДОВИК
ХУ
И
АЮДОВИК
ХУI
Обычно
считается,
что
революция
1789
года
была
вызвана
рядом
изме
нений
в
жизни
государства:
упадком
монархии,
недовольством
и бездейст
вием
дворянства,
подъемом
буржуазии,
обладавшей
революционным
по
тенциалом
или
даже
революционным
настроем,
а
также
оформлением
ре
волюционной
идеологии
Просвещения.
Фюре
утверждает,
что
при этом
не
упомянуто
главное.
2
Историки-марксисты
в
корне
ошибаются,
полагая,
что
революция
является
неизбежным
следствием
социальных
и
экономи
ческих
перемен.
Уникальность
революции
1789
года
заключается
в
том,
что
она
породила
такую
политическую
практику
и
идеологию,
которая
не
была
связана
ни
с
одним
из
ранее
существовавших
образцов.
Она
стала
гро
мом
среди
ясного
неба
и
полностью
изменила
язык
и
традиции
политики.
Резкая
перемена
политического
климата
направила
историю
Франции
в
новое
русло,
таившее
еще
много
неожиданностей.
Выход
народа
на
полити
ческую
арену
положил
начало
формированию
демократической
культуры,
поскольку
теперь
речи
и
призывы
произносились
не
только
для
образован
ной
части
населения,
но
и
для
широких
масс.
Мобилизация
толпы
создала
совершенно
новую
политическую
силу.
Но
если
революция
имела
уникаль
ное
значение
в
истории
Европы,
это
еще
не
означает,
что
столь
же
неорди
нарными были
ее
причины.
I Shennan J.
Н.
1968.
The
Parlement
о!
Paris. Eyre and Spottiswoode.
Р.
306-307.
2 Furet
F.
1981. /nterpreting the French Revolution. Cambridge University Press.
Р.22-24.
86
Нuколае
Хеншелл.
Миф
абсолютизма
Административные
проблемы,
с
которыми
французская
корона
сталки
валась
в
последние
годы
CBoero
существования,
были
характерны
для
боль
шинства
монархий
ХУIII
века.
Даже
ее
финансовые
трудности
были
менее
серьезными,
чем
обычно
утверждают,
хотя
при
этом
в
государстве
сущест
вовали
и
неразрешимые
проблемы.
Приемiцики,
которые
собирали
и
вы
плачивали
королевские
налоги,
были
частными
предпринимателями
и
ссу
жали
государство
ero
же
собственными
деньгами
под
проценты.
Прави
тельство
затратило
немало
сил,
чтобы
заставить
дворян,
большинство
из
которых
обеднело,
платить
более
высокие
подати.
Между
тем
буржуазия,
различными
способами
уклоняясь
от
налогов,
зачастую
не
платила
ничего.
Однако
к
1774
году
Терраю
удалось
увеличить
налоговые
поступления
на
сорок
миллионов
ливров,
сократить
дефицит
и
вдвое
увеличить
ожидаемые
доходы.'
Наконец,
в
традиционном
описании
событий
1789
года
особое
значение
придается
участившимся
конфликтам
между
короной
и
парламентом,
ко
роной
и
янсенистами,
короной
и
«просвещенными»
философами,
между
дворянством
и
буржуазией,
дворянством
и
крестьянством.
Хотя
все
это
могло
бы
стать
хорошей
прелюдией
к
выступлению
революционного
хора,
историки
упускают
из
виду
то,
что
ancien
regiтe
имел
потенциал
для
раз
решения
и
сглаживания
конфликтов.
Ни
один
из
этих
конфликтов
не
был
характерной
чертой
именно
конца
ХУIII
столетия,
и
ранее
политическая
напряженность
устранял
ась
таким
способом,
который
Mor
бы
стать
дей
ственным
и
в
царствование
Людовика
XVI,
то
есть
посредством
TOHKoro
политического
расчета
и
благодаря
гибкой
системе
управления.
Ситуация
во
Франции
не
была
исключительной.
В
Австрии
также
широко
распро
странилась
тенденция
к
отрицанию
аристократических
ценностей.
От
дельным,
но
ярким
примером
тому
является
опера
Моцарта
«Женитьба
Фигаро»
(1786).
Первоначально
в
ней
присутствовали
черты
театрально
ro
апартеида:
аристократы
и
простолюдины
изображались
с
помощью
конт
растирующих
музыкальных
стилей:
один
из
них
был
изящным
и
вычурным,
другой
строился
на
народных
танцевальных
ритмах.
Фигаро,
слуга,
изъяс
нялся
речитативом
под
аристократический
аккомпанемент
оркестра.
2
По
пытки
правительства
возродить
консультативные
opraHbI
и
стимулировать
их
участие
в
управлении
после
1760
года
предпринимались
везде,
от
Лон
дона
до
Санкт-Петербурга.
Питт
начал
проведение
парламентской
рефор
мы,
а
Екатерина
11
учредила
ассамблеи,
в
которых
было
представлено
дво
рянство,
горожане
и
даже
крестьяне.
У
нас нет
оснований
рассматривать
аналогичные
процессы
во
Франции
конвульсиями
обреченного
режима.
I Black J. 1990. Eighteenth-Century
Еuгоре.
МасmШаn.
Р.
353.
2
Mann
w.
1977. The Operas
01
Mozart. Cassel.
Р.
427-428.
Глава
третья.
Прямая
дорога
к
революции?
87
Скорее,
их
можно
объяснить
распространением
грамотности
и
политиче
ских
знаний
в
эту
эпоху.
Французская
монархия
вовсе
не
была
консервативной
и
старомодной,
как
часто
считают.
Людовик
XVI
старался
идти
в
ногу
со
временем,
но
ис
пытывал
приступы
ностальгии
во
время
таких
важных
моментов,
как,
на
пример,
коронация
и
встреча
с
Генеральными
штатами
в
1789
году.
Его
правление
принесло
много
нового.
Подданные
чаще
всего
сопротивлялись
и
не
желали
проводить
нововведение
в
жизнь.
Будь
то
планы
уравнять
на
логи
или
освободить
промышленность
и
торговлю
от
экономических
пре
пон,
реформистские
устремления
правительства
сталкивались
с
трудно
стями.
Главной
проблемой
оставалась
религия.
В
1787
году
терпимость
по
отношению
к
протестантам
была
популярна
только
в
узком
кругу
прогрес
сивно
мыслящих
людей.
Несмотря
на
то
что
историки
никогда
не
включали
Бурбонов
в
число
«просвещенных
деспотов.,
сами
они
считали
себя
имен
но
«просвещенными
•.
Когда
же
они
старались
смягчить
религиозную
кон
фронтацию
и
становились
на
сторону
разума
и
гуманности,
их
популяр
ность
неизменно
падала.
После
1789
года
католическая
контрреволюция
приобрела
огромный
размах,
а
после
1793
королевские
останки
стали
релик
виями.
Это
говорит
о
том,
что
использование
идеи
священной
верности
и
обращение
к
союзу
трона
и
алтаря
были
бы
самым
безопасным
ходом
коро
ны
в
отношениях
с
подданными.
l
РАСПЛАТА
ЗА
ДЕСПОТИЗМ
Самым
убедительным
свидетельством
существования
французского
«абсолютизма.
считается
активная
пропагандистская
кампания
парламен
тов
против
королевской
власти,
не
прекращавшаяся
в
течение
десятиле
тий.
Хотя
так
продолжают
утверждать
многие
историки,
их
взгляд,
скорее
всего,
является
ошибочным.
Первое
несоответствие
заключается
в
том,
что
критика
«абсолютизма.
обнаруживается
ими
слишком
рано.
После
1750
года
парламенты
не
сказали
и
не
сделали
ничего
принципиально
ново
го.
В
ХУН
веке
парижский
парламент
дважды
вступал
с
королевской
вла
стью
в
серьезный
конфликт:
в
первый
раз
-
с
Людовиком
XIV
по
поводу
папской
буллы
Unigenitus
и
во
второй
раз
-
с
его
преемником,
регентом
герцогом
Орлеанским
по
финансовым
вопросам.
Если
парламенты
так
бы
стро
отвергли
«абсолютизм.,
то
период,
когда
судьи
сотрудничали
с
этим
режимом,
существенно
уменьшается.
Во-вторых,
парламенты
всегда
отстаивали
верховный
суверенитет
ко
роля.
Приписывая
им
намерение
предложить нации
иной
верховный
авто-
1 Schama S. 1989. Citizens. Viking.
Р.
xv, 259.
88
Хеншелл
Николае.
Миф
абсолютизма
ритет,
историки,
вероятно,
стали
жертвой
правительственной
пропаганды.
Она
же,
как
правило,
выдвигала
такие
обвинения
против
пар.lJаментов,
ко
торые
более
всего
им
вреДили
l
.
Если
не
считать
тех
редких
случаев, когда
корона
превышала
свои
полномочия
и
этим
провоцировала
резкое
проти
водействие
парламентов,
вмешивавшихся
в ее
прерогативы,
цели
мнимых
антагонистов
были
сходными.
Вполне
вероятно,
что
именно
корона,
а
не
парламенты,
пытал
ась
изменить
конституцию.
Все
более
деспотические
ме
тоды,
накладывавшиеся
на
некомпетентное
управление
фракциями,
объяс
няют
суть
конфликта,
и
тогда
слова
историков
об
изменившихся
требова
ниях
подданных
к
управлению
оказываются
ненужными.
Если
«абсолю
тизм»
не
существовал,
не
было
и
причин
противостоять
ему.
Наша
точка
зрения
имеет
еще
одно
теоретическое
преимущество:
столкновения
парла
мента
с
короной
не
обязательно
считать
репетицией революции.
Может
статься,
стороны
стремились
не
изменить
традиционную
конституцию,
а
воплотить
ее
на
практике.
Если
на
время
забыть
революционный
сценарий
и
постараться
взгля
нуть
на
ancien regime
глазами современников,
парламенты
перестанут
быть
для
нас
носителями
новой
политической
культуры.
Тогда
понятие
«абсо
лютизм.
окажется
еще
более
бессмысленным,
поскольку
становится
ясно,
что
суверенитет
из
начально
соотносился
с
нацией,
а
не
с
королем.
Автор
недавно
опубликованного
обширного
исследования
убедительно
это
дока
зывает.2
Поэтому
нам
следует
считать
парламенты
хранителями
древних
политических
традиций,
основанных
на
суверенитете
короны,
и
защитни
ками
прав
и
привилегий
подданных
от
проявлений
королевского
деспотиз
ма.
Если
парламенты
оказывали
сопротивление
монарху,
это
не
значит,
что
им
не
нравилась
система
управления
как
таковая.
Они
напоминали
госуда
рю
об
опасности
перерождения
легитимной
монархии
в
деспотию.
Кроме
того,
мы
не
станем
представлять
французское
Просвещение
противником
существовавшего
политического
режима.
Вопреки
обычному
мнению
Про
свещение
выступало
не
против
ancien regime
и
не
против
абсолютной
мо
нархии,
а
против
их
антипода
-
деспотизма.
Но
люди
1789
года
сконструи
ровали
собственную
революционную
идеологию
из
обрывков
идей
умерен
ного
Просвещения,
и
поэтому
Монтескье
и
Вольтер,
увиденные
через
приз
му
революции,
легко
могут
показаться
радикальными
мыслителями.
Едва
ли
режимы
герцога
Орлеанского
и
кардинала
Флери
были
более
важными
эпизодами
истории,
чем
формирование
так
называемой
новой
по
литической
культуры
после
1750
года.
Их
последовательно
самовластные
I Rogister J.
1986.
Parlamentaires, Sovereignty
and
Legal
Opposition
in
France
ип
der
Louis
ХУ
/ / Parliaments, Estates
and
Representation,
6,
по.
1.
Р.
26-27.
2 Baker
к.м.
1987 The Political Cultureof the Old Regime. Pergamon.
Р.
xvi-хvШ.
Глава
третья.
Прямая
дорога
к
революции?
89
решения
наводят
на
мысль,
что
корона
сделала
поворот
в
сторону
деспотиз
ма,
чего
всячески
старался
избежать
Людовик
XIV.
Когда
министры
Людо
вика
ХУ
сталкивались
с
препятствиями,
они автоматически
прибегали
к
деспотическим
мерам.
В
1753
году
парламент
Парижа
разогнали
за
защиту
еретиков-янсенистов;
в
1763
году
он
был
принужден
зарегистрировать
вве
дение
двадцатины,
предложенное
Бертеном;
а
в
1766
году
парламент
Бре
тани
был
распущен
после
того,
как
напомнил
королю,
что
только
Генераль
ные
штаты
могут
утверждать
новые
налоги.
Широкую
известность
полу
чили
события
20
января
1771
года,
когда
между
часом
ночи
и
четырьмя
ча
сами
утра
каждый
член
парижского
парламента
был
разбужен
мушкетера
ми,
колотившими
в
дверь.
Они
вручали
ему
«запечатанное
письмо')
([ettre
de cachet),
предлагавшее
или
поддержать
королевскую
политику,
или
не
медленно
отправиться
в
ссылку.
В
результате
прежние
чиновники
были
за
менены
новыми,
неподкупными,
не
унаследовавшими
свою
должность,
на
значенными
королем
и
получавшими
от
него
жалованье.
Против
таких
мер
выступала
патриотическая
оппозиция,
сторонники
которой
были
убежде
ны,
что
только
Генеральные
штаты
способны
защитить
свободу
.
.
Убедившись
в
слабости
парламентов,
традиционно
защищавших
права
подданных,
монархия
в
лице
Людовика
XVI
пошла
на
новые
крайности.
Она
говорила
о
расширении
консультативных
органов
и
учреждении
мест
ных
штатов,
а
чтобы
провести
свои
решения,
использовала
деспотические
заседания
парламента
в
присутствии
короля.
Таким
способом
были
утверж
дены
Шесть
эдиктов
Тюрго,
освобождавшие
парижскую
торговлю
зерном
и
упразднявшие
гильдии.
В
1788
году
права
парламента
на
ремонстрацию
и
на
регистрацию
эдиктов
были
отменены
личным
решением
короля.
Возмез
дие
за
это
решение
не
заставило
себя
ждать:
возмущенные
аристократы
перестали
предоставлять
короне
займы,
которая
таким
образом
лишилась
возможности
производить
какие-либо
выплаты.
Жалобы,
включенные
со
словиями
в
«тетради*
весной
1789
года,
отражали
убеждение
подданных,
что
французская
монархия
выродилась
в
деспотию.
Они
требовали
не
унич
тожить
монархию,
а
направить
ее
на
путь
истинный.
В
«тетрадях*
не
было
и
намека
на
те
идеи
(народный
суверенитет
и
право
народа
устанавливать
но
вый
политический
порядок,
созданный
на
принципах
разума),
которые
про
возгласит
«Декларация
прав
человека
и
гражданина*
в
августе
1789
года.
За
пределами
Парижа
«тетради*
апеллировали
к
традиционной
конститу
ции,
прецедентам
и
авторитету
прошлого.
Их
язык
был
языком
ancien regi-
те.
1
«Клятва
В
Зале
для
игры
в
мяч*
В
июне
1789
года
не
предлагала
Фран
ции
новой
конституции.
Она
объявлялась
договором
об
укреплении
старой.
I Taylor
G.
У.
1972. Revolutionary and non-revolutionary content
in
the cahiers
оУ
1789:
ап
interim report / / French Historical Studies,
УН.
Р.
479-502.