Хеншелл Н. Миф абсолютизма XVI-XVIII вв
Подождите немного. Документ загружается.
90
Николае
Хеншелл.
Миф
абсолютизма
ПРАВАЕНИЕ
ДВОРЦОВОЙ
ФРАКЦИИ
Если
кто-то
и
обсуждал
вопрос
о
деспотизме,
это
были
фракции,
конкури
ровавшие
при
дворе
Бурбонов.
К
концу
существования
ancien regime
двор
был
основным
центром
политической жизни,
которую
определяли
полити
ческие
связи
знатных
семейств.
Буржуазия еще
не
была
самостоятельной
политической
силой.!
Теперь
становится
ясно,
что
ее
ценности,
цели
и
ме
тоды
участия
в
политической
жизни
были
теми
же,
что
и
у
дворянства.
2
Со
ответствие
подтверждается
сходством
их
требований,
зафиксированных
в
~тетрадях~
1789
года.
Покупка
должности
являлась
ступенью,
по
которой
многие
представители
среднего
класса
поднимались
наверх.
Французская
знать
была
молодым
и
открытым
социальным
классом.
На
1789
году
чет
верть
из
принадлежавших
к
знати
25 000
семейств
были
аноблированы
в
ХУIII
столетии,
а
всего
в
ХУН
и
ХУIII
веках
-
две
трети.
Большая
часть
дворянства
еще
недавно
принадлежала
к
буржуазии,
2477
семейств
бур
жуа
купили
дворянские
титулы
в
15
предреволюционных
лет.
Стоит
учесть,
что
в
это
же
время
английская
знать
состояла
из
200
семейств.
3
Кроме
того,
со
стороны
среднего
класса
не
наблюдалось
и
тени
недовольства
так
назы
ваемой
~аристократической реакцией~
конца
ХУIII
столетия.
Знать,
безус
ловно,
занимала
ведущие
позиции
в
правительстве,
администрации
на
цен
тральном
и
местном
уровнях,
в
церкви,
в
армии,
на
дипломатической
служ
бе
и
среди
меценатов.
Но
она
всегда
занимала
такое
положение.
Следовательно,
в
констатации
решающей
роли
дворянства,
и
особенно
грандов
вправление
Людовика
ХУ
и
Людовика
XVI,
нет
ничего
оригиналь
ного.
Новым
явлением
была
неспособность
этих
монархов
управлять
дво
рянством
так,
как
это
удавалось
Людовику
XIV,
который,
играя
на
сопер
ничестве
придворных
группировок,
сохранял
в
своих
руках
всю
полноту
власти.
При
Людовике
ХУ
решения
часто
диктовались
фракцией
~благо
честивых~
(devots),
отстаивавшей
принцип
неделимости
королевского
суве
ренитета
(these
royale)
и
покровительствовавшей
итальянским
иезуитам.
Ею
руководили
королева,
дофин
и
дочь
короля.
Против
них
объединились
мадам
де
Помпадур,
любовница
короля,
и
ее
протеже-министры:
Берни,
Мариньи,
Машо,
Бертен
и
Шуазель.
Они
выступали
за
участие
парламента
I Doyle
w.
1980.
Originso[the French Revolution. Oxford University Press.
Р.128-
138.
2 Lucas
С.
1976. Nobles, Bourgeois and the French Revolution
in
Johnson
D.
(ed.)
French Society and the Revolution. Cambridge University press.
Р.
90-98.
3 Chaussinand-Nogaret.
1984.
The French Nobility in the Eighteenth Century.
Саm
bridge University Press.
Р.
25-31; Behrens
С. В.
А.
1985.
Society, Government
and
the
Enlightenment.
Thames and Hudson.
Р.
52.
Глава
третья.
Прямая
дорога
к
революuии?
91
в
королевском
управлении
(these
parleтentaire)
и
поддерживали
галли
кан-янсенистов,
сторонников
Просвещения.
Метания
короля
между
этими
фракциями
оказывали
пагубное
воздей
ствие
на
последовательное
проведение
политики
и
реформ.
И
Фридрих
Прусский,
И
Иосиф
Австрийский
отмечали,
сколь
губительным
оказалось
засилье
фракций
для
политической
жизни
Версаля.
Чтобы
поправить
фи
нансовое
положение
страны,
Людовик
использовал
окружение
маркизы
де
Помпадур,
члены
которого
были
способны
получить
от
парламента
необхо
димые
уступки.
Но
в
это
время
фракция
«благочестивых»
объединилась
с
духовенством
и
другими
привилегированными
группами,
чтобы
оказать
противодействие
новым
налоговым
запросам
короны:
они
использовали
своих
клиентов
в
парламенте,
которые
организовали
сопротивление
предъ
являемым
требованиям.
Другая
придворная
группировка,
которой
руково
дил
принц
Конти,
объединилась
с
группой
магистратов-янсенистов,
кото
рые
между
1754
и
1764
годами
использовали
парламент
для
достижения
собственных
целей.
I
В
ответ
на
это
Людовик
ХУ,
как
правило,
сначала
пы
тался
проявить
твердость,
но
впоследствии
всегда
капитулировал.
Поэто
му
когда
Машо
и
Бертен
лишились
своих
постов,
потерпели
крах
и
их
про
екты
равного
распределения
налогов.
Генеральные
контролеры
финансов
при
Людовике
ХУ
не
задерживались
на
этом
посту более
трех
лет.
С
другой
стороны,
он,
наконец,
научился
поддерживать
определенное
равновесие
между
конкурирующими
фракциями.
Людовик
ХУ
не
обладал
способно
стями
Людовика
XIV,
все
считали
его
перебежчиком;
но
он
все-таки
не
по
зволял
какой-либо
одной
группировке
монополизировать
власть,
что
побуж
дало
остальных
придворных
время
от
времени
объединяться
против
короля.
Из
всех
Бурбонов
только
Людовик
ХУI
разбирался
в
придворной
политике
настолько
плохо,
что
смог
совершить
такую
ошибку.2
Допустим,
что
Людовик
ХУI
с
самого
начала
оказался
в
затруднитель
ной
ситуации.
Дворцовые
фракции
обычно
искали
покровительства
членов
королевской
семьи,
имевших
доступ
к
королю,
-
младших
братьев
госуда
ря,
его
наследников
или
любовниц.
У
нового
монарха
этого
окружения
не
было.
По
известной
причине
у
него не
было
ни
любовницы,
ни
наследника,
а
его
братья
были
С./Iишком
молоды.
Следовательно,
единственным
близ
ким
к
нему
человеком
была
его
жена,
Мария-Антуанетта,
которая
с
самого
начала
оттолкнула
от
себя
большую
часть
придворных,
пренебрегая
их
вниманием
и
выказывая
свое
расположение
только
узкому
кругу
друзей
и
I Swann J. 1989. Politics and the Parlement ofParis,
1754-1771.
Unpublished
РЬ.
D.
dissertation, Cambridge University.
2 Wick
D.
L.
1980.
ТЬе
Court Nobility and the French Revolution. Eighteenth- Centu-
гу
Studies,
хШ.
Р.
267-269.
92
Хеншелл
Николае.
Миф
абсолютизма
поклонников.
Играя
в
пастушек
в
Малом
Трианоне
с
Полиньяк,
Ламбаль
и
Водрейем,
тем,
кто
не
входил
в
ее
узкий
кружок,
она
отказывала
в
должно
стях,
пенсиях,
синекурах
и
патронате,
необходимых
для
любого
придвор
ного.
Несмотря
на
прозвище
«мадам
Дефицит»,
королеву
критиковали
не
за
чрезмерную
щедрость
ее
пожалований,
а за
то,
что
она
одаривала
недос
тоЙных.
В
Вене
Мария-Терезия
метала
громы
и
молнии
по
поводу
неоправ
данного
риска
дочери.
Первыми
под
удар
Марии-Антуанетты
попали
пред
ставители
старейших
и
самых
влиятельных
семейств:
Ноай,
Роган,
Ларош
фуко,
а
также
и
принцы
крови:
герцог
Орлеанский,
принцы
Конде
и
Конти.
Это
они
субсидировали
публикацию
и
распространение
порнографических
libelles
(книжечек),
призванных
очернить
королеву.
В
них
она
представала
перед
публикой
чудовищем,
чей
сексуальный
аппетит
был
неразборчив
и
неутолим.
Бешеная
злоба
оскорбленных
дворян
проявлялась
в
тех
низо
стях,
которые
они
сочиняли.
Издаваемые
ими
непристойные
брошюры
гла
сили,
что
королева
-
лесбиянка
и
нимфоманка,
и
содержали
пространные
рассуждения
о
том,
что
же
может
удовлетворить
ее
похоть.'
Еще
более
опасной
-
если
такое
можно
себе
представить
-
была
тен
денция
оппозиции
покидать
пределы
двора.
Политическое
значение
коро
левского
двора
изменялось,
так
как
ведущие
представители
знати
пере
стали
считать
его
ключом
к
приобретению
различных
преимуществ.
Двор
перестал
выполнять
свою
основную
функцию
-
собирать
вокруг
монарха
влиятельных
дворян
и
быть
средоточием
политической жизни.
Постепенно
Версаль
вновь
становился
обычным
провинциальным
городком.
Этому
бы
ли
и
другие
причины,
связанные
с
действиями
фракций.
В
1786
году
парла
ментская
фракция
короны,
или
parti
тinisteriel,
перешла
в
оппозицию.
Людовик
XVI
потерял
контроль
над
соперничеством
фракций
Бретейя
и
Ка
лонна
в
министерстве.
Борьба
перекинулась
в
парламент,
нарушила
нор
мальный
процесс
управления
и
приблизила
финансовый
и
политический
кризис
1787-1789
гоДов.2
Если
сопоставить
имена
придворных,
отрешенных
от власти,
и
тех,
кто
своими
последующими
действиями
подтолкнул
страну
к
революции,
то
мы
обнаружим
много
удивительных
совпадений.
В
1788
году
недруги
короле
вы
начали
revolte nobiliaire.
Летом
и
осенью
1788
года,
когда
банкротство
короны
и
приближающиеся
выборы
в
Генеральные
штаты
раскалили
поли
тическую
обстановку
до
предела,
некоторые
представители
высшего
дво
рянства
Франции
превратили
свои
дома
и
салоны
в
политические
клубы,
которые
занимались
активной
антиправительственной
пропагандоЙ.
В
это
же
время
сформировалось
Общество
тридцати,
члены
которого
оспарива-
1 Schama S. 1989.
Р.
221-227.
2 Price
М.
1989.
Р.
253-254.
Глава
третья.
Прямая
дорога
к
революции?
93
ли
решение
парламента,
гласившее,
что
Генеральные
штаты
соберутся
в
том
же
составе,
что
и
в
1614
году:
депутаты
от
третьего
сословия
должны
были
составить
в
нем
только
TP~TЬ,
вместо
того
чтобы
получить
количество
мест,
равное
суммарному
числу
депутатов
от
духовенства
и
дворянства.
Процесс
обсуждения
этой
проблемы
осложнялся
существованием
преце
дентов
ХУН
века
и
давлением
дворянской
фракции.
Пропаганда
Общества
тридцати
возбудила
третье
сословие
против
якобы
привилегированного
по
ложения
двух
других:
таким
образом
классовый
антагонизм
возник
там,
где
его
прежде
не
было,
а
буржуазия
стала
излишне
политизированной.
Двадцать
один
из
двадцати
трех
представителей
«дворянства
шпаги»
в
Об
ществе
тридцати
были
придворными
грандами.
Именно
они
-
Ларошфуко,
Лозен,
Лафайет,
Ноай,
д'Эгийон
и
трое
братьев
Ламет
-
отсутствовали
на
кутежах
королевы.!
В
июне
1789
года
именно
они
были
первыми
дворяна
ми,
вошедшими
в
буржуазное
Национальное
собрание.
Этим
катастрофа
не
заканчивалась.
Герцог
Орлеанский,
кузен
Людови
ка,
много
лет
пытался
подорвать
доверие
подданных
к
королю
и
королеве.
Он
нанял
Шодерло
де
Лакло,
автора
скандальной
книги
«Опасные
связи»,
для
сочинения
злобных
пропагандистских
памфлетов.
В
1787
году на
засе
дании
парламента
он
в
лицо
обвинил
присутствовавшего
там
Людовика
ХУI
в
деспотизме
и
этим
уничтожил
только
что
достигнутые
королем
финан
совые
договоренности
с
парламентом.2
Пале-Рояль,
защищенный
от
пра
вительственной
полиции
титулом
герцога,
был
местом
сбора
недовольных.
Отсюда
герцог
распространял
клевету,
здесь
он
плел
заговоры
и
направлял
в
нужное
русло
гнев
толпы,
которая
летом
1789
года
штурмовала
Басти
лию.
Его
роль
была
одной
из
главных
в
фильме
студии
MGM
«Мария-Ан
туанетта»
1938
года,
но
вот
историки,
анализирующие
причины
падения
монархии,
почему-то
обходят
его
деятельность
молчанием.
Некоторые
члены
Общества
тридцати впоследствии
совершили
вели
кие
дела.
Мирабо
возглавил
Национальное
собрание.
Лафайет
стал
пер
вым
командиром
Национальной
гвардии.
Ноай
предложил
декрет,
упразд
нивший
«феодализм».
Талейран
занялся
секуляризацией
церковных
земель.
Братья
Ламет
участвовали
в
основании
Якобинского
клуба.
Кроме
того,
дво
ряне,
отстраненные
Людовиком
и
Марией-Антуанеттой,
довершили
про
цесс
разложения
армии
-
последней
опоры
монархии.
Военные
реформы
Сегюра
(1781)
и
Гибера
(1788)
ослабили
контроль
правительства
за
назна
чениями
придворной
знати,
которая
теперь
могла
покупать
самые
привле
кательные
армейские
должности.
Саботаж
реформ
вдохновляли
братья
1 Wick
о.
L.
1980.
Р.
264-266.
2 Doyle
W.
1989. The Oxlord History
01
the French Revolution. Oxford University
Press.
Р.
79-80.
94
Хеншелл
Нuколае.
Миф
абсолютизма
Ламет,
Лафайет
и
Лозен.
Хуже
всего
королю
пришлось
в
июне
1789
года,
когда
в
Париж
были
вызваны
войска.
Присутствие
армии
разъярило
толпу,
но
войска
были заражены
мятежным
духом
настолько,
что
использовать
их
против
народа
было
опасно.
В
этом
отношении
революция
была
военным
путчем.
1
Кризис,
предшествовавший
падению
ancien regime,
всегда
был
неотъ
емлемой
частью
этого
режима.
Конфликт
создавался
штатами
и
фракция
ми,
приближенными
монарха
и
аутсайдерами,
рассуждавшими
о
свободах,
привилегиях
и
деспотизме,
порицавшими
злоупотребления
властью
и
ис
пользовавшими
традиционные
модели
политического
этоса.
2
В
их
действи
ях
трудно
усмотреть
протест
против
«абсолютизма,).
В
1789
году,
еще
в
эпо
ху
ancien regime,
начался
мятеж
против
искажений
существующего
поряд
ка.
Многие
из
восставших
даже
не
помышляли
об
уничтожении
системы,
которая
их
вполне
устраивала.
Но
тогда
никто
из
них
не
догадывался,
в
ка
ком
направ~ении
этот
мятеж
будет
развиваться
дальше.
Фракции
и
раньше
вызывали
народ
на
улицы,
чтобы
придать
дополнительный
вес
своим
при
тязаниям.
Однако
на
этот
раз
народ
отказался
разойтись
по
домам.
I Blanning
Т.
С.
W. 1987. The French Revolution: Aristocrats versus Bourgeois?
Мастillап.
Р.
37-38.
2
СатрЬе"
Р.
R.
1988.
Р.
71-82.
r
ЛАВА
ЧЕТВЕРТЛЯ
ФРАНЦИЯ
И
АНГЛИЯ:
АБСОAJOТИ3МПРОТИВ
ОГРАНИЧЕННОЙ
МОНАРХИИ?
с
уверенностью
об
абсолютизме
можно
сказать
только
одно:
в
Англии
его
никогда
не
было.
Чем
бы
ни
был
абсолютизм,
в
Англии
господствовала
диаметрально
противоположная
конституционная
модель,
предполагавшая
существование
ограниченной
монархии,
гражданских
свобод,
парламент
ских
партий
и
всенародного
голосования.
В
1973
году
Джаретт
высказал
принципиально
новое
предположение,
что
и в
Англии,
И во
Франции
сход
ные
политические
вопросы,
бывшие
центром
политической
жизни,
получа
ли
одинаковое
разрешение.
l
Несмотря
на
всю
оригинальность
высказан
ных
идей,
книга
не
привлекла
заслуженного
внимания.
Но
если
на
время
забыть
о
том,
что
историки
считают
Францию
«абсолютистской»,
окажется
ли
она
непохожей
на
Англию?
Это
вопрос
уместен
даже
при
обсуждении
событий
ХУIII
столетия,
когда,
как
обычно
полагают,
пути
этих
стран
окон
чательно
разошлись.
Историки,
изучающие
английскую
и
французскую
монархию,
сталкива
ются
с
одной
трудностью.
Они
уже
знают,
что
у
одной
монархии
будущее
бы
ло,
а
у
другой
-
не
было.
В
XIX
столетии
многие
считали,
что
если
две
мо
нархии
пошли
разными
путями,
значит,
с
самого
начала
они
различались
по
сути.
На
самом
деле
основная
часть
различий
между
«абсолютной»
и
«ограниченной»
монархией
возникла
позднее.
Историки
склонны
объявлять
любой
конфликт,
начинавшийся
во
Франции,
симптомом
будущего
мятежа.
В
Англии
описание
такого
конфликта
помогает
им
продемонстрировать
ста
бильност!,
учреждений,
способных
разрядить
возникшую
напряженность.
I
Jarrett
о.
1973. The Begetters
о[
Revolution. Longman.
96
Хеншелл
Николае.
Миф
абсолютизма
МОНАРХИ
В
обеих
странах
персональная
монархия
играла
центральную
роль
в
управлении.
Смена
монарха
была
политическим
событием,
означавшим
падение
приверженцев
старого
и
триумф
друзей
нового
короля.
Восшест
вие
на
престол
Людовика
XIV
в
1774
году
и
Георга
III
в
1760
году
было
свя
зано
с
отставкой
министров
их
предшественников.
Важность
личных
при
страстий
монарха
делала
его
двор
центральным
государственным
учрежде
нием,
а
его
династические
интересы-
важнейшим
вопросом
внутренней
и
внешней
политики.
До
конца
XVIII
века
и
во
Франции,
и
в
Англии
состоять
в
оппозиции
означало
быть
нелояльным
к
династии,
а
поскольку
монархам
Ганноверской
династии
не
давали
покоя
якобиты,
представлявшие
потен
циальную
угрозу
правящему
дому,
на
островах
обвинение
внелояльности
звучало
гораздо
более
серьезно.
Предполагалось,
что
среди
добропорядоч
ных
людей
царит
единство,
а
партийные
расколы
свидетельствуют
о
нело
яльности.
Историки
ошибаются,
связывая
такую
точку
зрения
с
фанатиз
мом
французских
революционеров
1789
года.
Партии
воспринимались
как
выразители
интересов
придворных
фракций,
интриговавших
против
обще
го
блага,
которое
олицетворял
монарх.
Отношения
между
членами
королевской
фамилии
имели
важное
поли
тическое
значение,
так как
обиженные
родственники
короля
могли
встать
во
главе
оппозиции
и
придать
ей
законный
характер.
Значительную
часть
политических
конфликтов
во
Франции
спровоцировали
принцы
крови,
а
в
Англии
-
представители
боковых
ветвей
династий
Тюдоров
и
Стюартов.
Сходство
между
двумя
странами
сохраняется
и
после
1688
года.
Ссоры
между
всеми
тремя
Георгами
и
их
старшими
сыновьями
необыкновенно
по
хожи
на
конфликт
между
Бурбонами
и
династией
герцогов
Орлеанских.
В
1780-е
годы
принц
Уэльский
И
герцог
Орлеанский
были
приятелями,
об
менивались
скаковыми
лошадьми
и
любовницами
и
поддерживали
друг
друга
в
том,
что
впоследствии
сочтут
их
сопротивлением
тираническим
венценосным
родственникам.
В
их
домах
могли
открыто
собираться
оппози
ционеры:
один
прикрывал
республиканца
Фокса,
а
другой
-
альянс
озлоб
ленных
придворных
и
желтой
прессы,
козни
которых
подрывали
престиж
Людовика
XVI
и
его
королевы.
Оба
монарха
были
абсолютными
в
рамках
закона.
При
этом
ни
француз
ский,
ни
английский
король
ни
до,
ни
после
1688
года
не
могли
быть
привле
чены
к
ответу
за
его
нарушения.
Непонимание
возникло
главным
образом
потому,
что
историки
тюдоровской
И
стюартовской
Англии
придавали
сло
ву
«абсолютный»
тот
негативный
смысл,
который
с
XIX
века
имеет
термин
«абсолютистский».
Например,
Коуард
отрицает,
что
Яков
1
и
Карл
1
вообще
Глава
четвертая.
Франция
и
Англия:
абсолютизм
против
ограниченной
монархии?
97
претендовали
на
титул
абсолютных
монархов.
!
На
самом
деле
они
сами,
и
даже
их
враги,
постоянно
употребляли
этот
термин.
Но
они
использовали
его
в
ином
смысле,
чем
это
делает
Коуард.
Они
подразумевали,
что
Стюар
ты,
будучи
истинными
монархами,
не
являются
чьими-либо
подданными.
Как
и
Бурбоны,
они
не
считали
возможным
представлять
свои
решения
на
рассмотрение
комитета
грандов.
Так
же
как
и
Бурбоны,
английские
монар
хи
отстаивали
свою
независимость
от
папы
и
императора,
ссылаясь
на
раз
рыв
с
Римом
Генриха
УIII
в
1
530-е
годы
и
на
Папский
конкордат
Францис
ка
1
в
1515
году.
Абсолютная
власть
означала
~имперский»
статус,
то
есть
независимость
от
какой
бы
то
ни
было
верховной
власти.
Тем
не
менее
большинство
подданных
французского
короля
принадлежало
к
римско-ка
толической
церкви.
А
вот
«единственный
верховный
глава
Церкви
Англии
на
земле»
мог
действительно
считаться
~абсолютным»
и
в
духовных,
и
в
светских
делах.
Соответствующие
законы
закрепляли
церковную
суп
рема
тию
исключительно
за
королем,
а
не
за
королем-в-парламенте.
2
В
этом
от
ношении
Тюдоры
и
их
наследники
обладали
беспрецедентной
личной
вла
стью.
Они
были
самыми
абсолютными
монархами
в
Европе,
заменившими
королевским
гербом
крест
на
церковных
алтарях.
И
все
же
и
для
Тюдоров,
и
для
Валуа
активная
пропаганда
своей
абсо
лютной
власти
была
своего
рода
защитным
механизмом,
ограждавшим
пра
ва
монархов
от
внешних
посягательств.
Обе
монархии
лишь
недавно
поло
жили
конец
феодальной
дисперсии
суверенитета
и
лишили
местных
владе
телей
прерогативных,
или
регальных,
прав.
В
Англии
этот
процесс
начался
намного
раньше,
чем
во
Франции,
но
к
тому
времени
еще
не
завершился.
Пограничные
графства
были
лишены
регальных
прав
только
в
1536
году.
Понятие
«абсолютная
власть»
не
означало,
что
монарх
мог
делать
все,
что
ему
угодно.
Каждый
государь
обладал
сходными
прерогативными
полномо
чиями,
которые
нельзя
было
оспаривать
в
законном
порядке
и
за
при
мене
ние
которых
он
не
отчитывался
ни
перед
одним
земным
властителем.
Пар
ламент или
сословия
могли
попытаться
призвать
к
ответу
его
.министров:
традиция
парламентского
импичмента
имела
давнюю
историю.
Но
пробле
мы
министров
в
принципе
не
касались
монарха.
Государь
стоял
выше
зако
на,
но
одновременно
подчинялся
закону:
современники
не
видели
в
этом
противоречия.
Монарх
подчинялся
закону,
так как
признавал
гарантиро
ванные
законом
права
подданных.
Часто
писали
о
том,
что
если француз
ский
король
не
желал
чего-либо
делать,
его
нельзя
было
к
этому
принудить.
Это
верно.
Но
то
же
самое
можно
сказать
и
о
короле
Англии:
невозможно
было
заставлять
его
подчиниться
собственным
приказам.
Так
как
король
1 Coward
В.
1980.
The
Stuart Age. Longman.
Р.
81.
2 Guy J. 1988. Tudor England. Oxford University Press.
Р.
169-178.
98
Хеншелл
Николае.
Миф
абсолютизма
сам
был
источником
правосудия,
он
не
мог
подвергаться
суду,
и в
этом
смысле
оба
короля
стояли
над
законом.
Английская
корона
до
сих пор
со
храняет
это
положение.
До
1947
года
она
даже
не
несла
ответственности
за
ущерб,
причиненный
действиями
от
ее
имени.
А
до
1980
года
прерогатив
ные
решения
не
могли
подвергаться
юридическому
анализу.1
В
1756
году
Людовику
ХУ
был
представлен
доклад
о
власти
и
возможно
стях
его
соперника
Георга
11.
Донесения
французского
шпиона
не
оставля
ют
сомнений
относительно
природы
королевской
власти
в
Англии: «Король
совершает
все,
что
ему
угодно:
объявляет
войну,
подписывает
мир,
заклю
чает
договоры
и
союзы;
он
может
набирать
армии,
снаряжать
флот,
но
на
свои,
а
не на
народные
деньги.
Он
распоряжается
всеми
церковными
до
стоинствами,
всеми
гражданскими,
политическими
и
военными
должно
стями,
правосудие
вершится
его
именем».2
Вданный
период
французский
и
английский
монархи
стремились
окружить
прерогативные,
то есть
госу
дарственные,
дела
божественным
ореолом.
Политика
преподносилась
как
тайное
тайных,
дело,
недоступное
простым
смертным.
Во
Франции
про
явить
интерес
к
политике
без
прямого
приглашения
короля
означало
ос
корбить
величие
монарха.
Калонну
однажды
пришлось
извиняться
перед
Людовиком
XVI
за
употребление
этого
запретного
слова.
Однако
британ
ская
историография
уже
давно
придерживается
мнения,
что
интерес
обще
ства
к
управлению
государством
был
вполне
обоснованным
и
законным,
по
крайней
мере
после
революции
1688
года.
Это
не
так.
Роль
прессы
и
обще
ственного
мнения
неизменно
преувеличивалась
британскими
историками,
поэтому
люди
периода
правления
Георгов
становились
похожи
на
англи
чан
викторианской
эпохи.
Реконструкцию
подлинной
исторической
реаль
ности
в
этой
области
начали
Блэк
и Кларк.
Даже
в
1750-е
годы
политика
была
слишком
важным
предметом,
чтобы
представлять
ее
на
обсуждение
широкой
общественности.
Двор
в
Сент-Джеймском
дворце
и
парламент
в
Вестминстере
были
замкнутыми
мирами,
и
поступавшая
оттуда
информа
ция
строго
контролировалась.
Освещение
политики
в
прессе
сводилось
к
скупым
сообщениям
о
должностных
перестановках:
комментарии
событий
сводились
к
минимуму.
Передавать
содержание
парламентских
дебатов
за
прещалось
до
1770-х
годов.
Большинство
политиков
избегало
публичного
обсуждения
политических
вопросов,
слишком
тонких
для
понимания
про
стых
людей.
Общественное
мнение
не
играло
важной
роли,
поскольку
счи-
I Wade
Н.
W.
R.
1961. Administratiue Law. Oxford University Press.
Р.
809-813;
Turpin
с.
1985. British Gouernment and the Constitution. Weidenfeld and Nicolson.
Р.343-344.
2 1756. Etat aetuel du
гоуаmе
de
lа
Grande Bretagne. BL
Add.
MSS. 20842, 406,
А22.
Глава
четвертая.
Франция
и
Англия:
абсолютизм
против
ограниченной
монархии?
99
талось,
что
оно
направляется
политиками
в
выгодном
для
них
направле
нии:
впрочем,
так
оно
и
было.
Действия
Чатема
и
Уилкса
часто
оценивают
так,
как
будто
они
попали
во
Bp~MeHa
Гладстона.
Если
в
ганноверскую
эпо
ху
массы
следовали
призывам
политиков,
это
объяснялось
тем,
что
они
при
бегли
к
подкупу,
а
вовсе
не
контролировали
средства
массовой
информа
ции.
Считается,
что
«война
из-за
уха
Дженкинса.)
началась
после
бурного
возмущения
английского
общества
тем,
что
солдат
испанской
береговой
охраны
отрезал
ухо
у
капитана
английского
судна.
Теперь,
однако,
ясно,
что
сложившаяся
в
тот
момент
внешнеполитическая
ситуация
повлияла
на
развер-
тывание
военных
действий
гораздо
больше,
чем
требования
пар
ламента
и
прессы,
и
тем
более,
чем
ухо
Роберта
Дженкинса,
левое
или
пра
вое,
отрезанное
или
оторванное.'
Ни
в
Англии,
ни
во
Франции
не
было
писаной
конституции,
такой,
как
шведская
конституция
1772
года
или американская
1788
года.
К
1770-
1780-м
годам
оказалось,
что
она
необходима,
и
те
государства,
в
которых
документальное
изложение
прав
монарха
и
народа
отсутствовало,
обнару
жили,
что
многого
лишены.
И
хотя
даже
страны
с
четко
определенной
кон
ституцией
рано
или
поздно
сталкивались
с
вариациями
в
ее
истолковании,
в
тех
государствах,
где
ее
не
было,
политические
разногласия,
вызванные
не
ясностью
установлений,
случались
гораздо
чаще.
Ни
английская,
ни
фран
цузская
конституции
не
ограничивалась
каким-либо
одним
документом.
И
все
же
формулировки
прав,
содержавшиеся
в
коронационных
клятвах,
сводах
законов,
в
статутах
и
(во
Франции)
в
договорах
между
отдельными
провинциями
и
короной
были
более
определенными,
чем
считалось
ранее.
Разногласия
возникали
в
трактовке
общепринятых
соглашений,
но
это
не
были
конфликты
приверженцев
противоборствующих
идеологий.
Конституции
обеих
стран
включали
в
себя
гарантии
прав
подданных.
В
Англии
они
провозглашались
в
Великой
хартии
вольностей
1215
года,
в
Билле
о
правах
1689
года
и
в
Акте
о
престолонаследии
1689
года.
Француз
ские
«основные
законы»
были
гораздо
более
разработанными,
чем
кажется
некоторым
историкам.
Хотя
во
французском
законодательстве
фиксирова
лись
все
политически
значимые
принципы,
лишь
определенные
аксиомы
считались
главными.
Так,
монарх
не
мог
изменять порядок
престолонасле
дия
или
отчуждать
государственные
земли.
Он
не
мог
лишить
своих
под
данных
жизни,
свободы
или
собственности:
не
мог
вводить
невотирован
ные
налоги
и
заключать
кого-либо
под
стражу
без
суда.
Люди
1789
года,
ес
тественно,
объявили,
что
при
ancien regime
ничего
этого
не
было,
и
таким
образом
создали
мрачный
образ
тирании,
работавшей
по
принципу
«отру-
I Black
J.
1987. The Origins
01
War in early Modern
Еuгоре.
Donald.
Р.
185-209;
Clark J. 1982.
The Dynamics
01
Change. Cambridge University Press.
Р.
10-14.