Хачатурян Н.А. (ред.) Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда

Подождите немного. Документ загружается.

tit

(;tf

•i >1

fcl

кипрском

275

С. В. Близнюк

ИНОСТРАНЦЫ

ПРИ ДВОРЕ

КИПРСКИХ

КОРОЛЕЙ XIV В.

)•(•.''. 1

ТМ

Двор кипрских королей династии Лузиньянов со дня сво-

его основания в 1192 г. всегда состоял из иноземцев. Еще Ги де

Лузиньян, прибывший на остров в 1192 г. из Иерусалимского

королевства с очень небольшой частью своих сторонников, ак-

тивно призывал западноевропейских рыцарей переселяться на

Кипр, оказывал новичкам всяческую поддержку, предоставляя

им возможность служить, раздавая земли и выплачивая жало-

вание. «Король, — пишет Леонтий Махера, — отправил послов

на Запад с хартиями о пожаловании привилегий: во Францию,

Англию, к каталонцам и многим другим правителям, которые

были богаты, и обещал дать им и их детям золото и наследство.

А так как святые реликвии находились на Кипре и так как Кипр

был рядом с Иерусалимом, многие пришли со своими женами

и детьми и поселились на Кипре. И король дал одним месячное

жалование, другим ренту и ассигнования, судей и суд во всех

землях королевства Иерусалим. Людям более низкого ранга он

гарантировал свободу и освобождение от уплаты налогов

(франхизии)... И многие сирийцы и латиняне пришли и посе-

лились на Кипре»

. Сторонники Ги де Лузиньяна, пришедшие

с ним из Сирии, участники третьего крестового похода и за-

падноевропейские рыцари, откликнувшиеся на призыв нового

кипрского короля, составили основу господствующего класса

Кипрского королевства. Однако все дело в том, что лица, став-

шие вассалами короля, воспринимаются как иноземцы только

местным греческим населением. Сами Лузиньяны и их сторон-

ники, никогда не забывавшие о своем франкском происхожде-

нии, постепенно начали ощущать себя киприотами. А к XV в. и

самих Лузиньянов, и их вассалов, и других латинян, постоянно

проживавших на острове и являвшихся подданными кипрско-

го короля, даже местные греки все чаще называют киприота-

ми, особенно когда речь идет о внешнеполитических делах

Уже к середине XIII в. кипрские короли проводят совер-

шенно определенную политику в отношении иностранцев в их

государстве. Иностранцами считаются подданные других госу-

дарей. Любой иноземец, прибывший на Кипр по торговым или

иным делам, пожелавший поселиться на острове на длительный

срок, будет вполне радушно принят, ему окажут поддержку,

предоставят возможность поселиться в любом из кипрских го-

родов и проживать на острове столько, сколько тот пожелает.

Кипрские власти всегда были готовы создать для чужеземцев

благоприятные условия и для проживания, и для их предпри-

нимательства. Крупным торговым государствам и компаниям

оказывалась не только моральная поддержка, но и давались

весьма внушительные льготы и свободы: право беспошлинной

торговли, экстерриториальность, право свободного передвиже-

ния в королевстве. Последние, естественно, даровались за

крупные услуги Кипрскому государству, как правило, финан-

сового или военного характера. Однако вся благосклонность и

любезность кипрских властей по отношению к иностранцам

немедленно пропадала, если кто-либо из них, как частное лицо

или как представитель другого государства, пытался внедрить-

ся в аграрную сферу кипрской экономики и приобрести на ос-

трове поместья. Показательной в данном случае является исто-

рия с земельными владениями венецианцев на юге острова, по-

лученными ими еще в византийский период и отобранными у

них буквально в первые десятилетия правления Лузиньянов на

Кипре

. Политика жестких запретов иностранцам приобретать

земли на Кипре строго соблюдалась, по крайней мере, до сере-

дины XIV в.

Пожалование поместий иностранцам на Кипре все-

гда являлось особой милостью королей, к которой они никогда

не были склонны. Вплоть до конца существования королевства

(1489) Лузиньяны шли на это только под давлением чрезвычай-

ных обстоятельств, как-то: внешняя опасность и получение по-

i266

<ф~ - JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

267

мощи или, что было чаще, необходимость уплаты долгов. Всегда

это были дары за особую помощь и услуги кипрскому монарху.

Кипрские короли стали активно притягивать к себе ино-

странцев, готовых им служить, в период правления Пьера I Лу-

зиньяна, чему были свои причины, о которых мы скажем чуть

ниже. За услуги иностранцы вознаграждались землями и осы-

пались всяческими монаршими милостями. Итак, далее речь

дойдет именно об этой очень небольшой, но исключительно

привилегированной группе кипрского населения. Представи-

тели этой группы были не только иностранного происхожде-

ния, но всегда сохраняли подданство того государства, из ко-

торого прибыли на Кипр, что, однако, не мешало им находить-

ся при дворе и играть заметную роль в политической жизни

Кипрского государства.

Пьер I Лузиньян (1359 -1369) — легендарный кипрский ко-

роль-крестоносец, славный завоеватель Александрии в 1365 г.,

герой многих поэтических и литературных сочинений, при

всей особенности своего импульсивного характера, при всей

неординарности происходивших в его правление и при его не-

посредственном участии событий по существу не был столь

оригинален в своих действиях ни во внутренней, ни во внеш-

ней политике, в том числе и по отношению к иностранцам.

К последним все Лузиньяны подходили чисто утилитарно. Та-

ковым же было и отношение к ним Пьера I. Разница состояла

лишь в том, какому из направлений во внешней политике дан-

ный конкретный король отдавал предпочтение.

Генрих II Лузиньян (1285-1324 отдавал предпочтение

развитию коммерции и поощрял к этому иностранных купцов.

Пережив падение Акры в 1291 г. — событие, которое сильно

осложнило политическую, экономическую и демографическую

ситуацию на Кипре, — Генрих II очень быстро сориентировал-

ся и понял, что всю свою энергию он теперь должен направить

в одном направлении — на развитие коммерции, ибо Кипр был

в состоянии поглотить значительную часть европейской тор-

говли в Сирии. При том хаосе, в котором оказалось Кипрское

государство после падения Акры, королю требовалось сохра-

нять бдительность перед лицом вполне возможного мамлюк-

ского нападения, твердую волю и хладнокровие, дабы решить

проблему с беженцами, неизбежной в этой ситуации преступ-

ностью, компенсировать потери сирийских баронов, многие из

которых поселились на Кипре и были вассалами кипрского ко-

роля, потери латинской церкви, также переместившейся на

остров вместе с патриархом Иерусалима, удовлетворить пре-

тензии крупных торговых республик, прежде всего Венеции и

Генуи, соблюдая при этом интерес собственного государства

Именно Генрих II вольно или невольно укрепляет принципы

взаимоотношения с иностранцами, заложенные еще его пред-

шественниками. Но именно тогда, в его правление, мы впер-

вые встречаем факт держания в 1302 г. феода от кипрского ко

роля генуэзцем Энрико Меральдо из Арендзано, полученного

им за предоставление королю его собственной галеи

. Причем,

думается, речь не идет о передаче Энрико Меральдо земельно-

го владения на Кипре. Его феод является не чем иным, как

фьеф-рентой. Иначе он бы обязательно указал в документе

название своего владения, ибо оно было бы явлением столь ис-

ключительным и уникальным, что любой иностранец на Кипре

почел бы за особую честь упомянуть о том, о чем трудно было

бы умолчать. Наш же герой прямо говорит, что имеет феод от

короля Кипра за свою галею (...ex qua [galea. — С. Б.] habeo

feudum a domino rege Cipri). Однако надо иметь в виду, что даже

факт обладания фьеф-рентой (т. е. денежным эквивалентом зе-

мельного держания) иностранцем на Кипре на рубеже XIII —

XIV вв. является уникальным. Хотя свидетельства о торговле в

Фамагусте западноевропейцев благородного происхождения мы

встречаем уже на рубеже XIII — XIV вв. Например, крупные вло-

жения в торговлю на Кипре делают маркизы Гави в 1301 и

1302 гг. В 1301 г. два барселонских купца составляют квитанцию

о получении от графа Бернардо Гвилельмо де Эмптеца 15384 тур-

ских гроссов (7692 б. б.) Деньги в свою очередь переданы на имя

графа главой ордена Тамплиеров и предназначены на оплату

графом фрахта корабля барселонцев, находившегося в порту

Фамагусты

. Понятно, что о появлении титулованных особ впол-

не могло быть известно кипрскому монарху, всегда вниматель-

но и лично следившему за ходом международной торговли в его

королевстве. Однако никаких указаний на их тесные контакты

с кипрской короной, взаимные услуги и их оплату у нас нет.

Г;

С. В. Близнюк Иностранцы при кипрском дворе

279

Итак, Генрих II Лузиньян сделал все возможное, чтобы не

допустить влияния иностранцев и иностранных правительств

во внутриполитических и внутриэкономических делах Кипра.

Он сделал все возможное, чтобы установить своеобразный ба-

ланс сил иностранных государств в своем королевстве, не до-

пуская приоритета ни одного из них даже в торговых делах на

Кипре. Из-за этого до предела обостряются его отношения с

генуэзцами, традиционно находившимися в более благопри-

ятных условиях, чем все остальные. Он строго следовал уста-

новленным им самим принципам отношений с иностранцами

и никому не позволял их нарушать, с какими бы трудностями

ему не пришлось столкнуться. Несмотря на свой тяжелейший

недуг (Генрих II страдал эпилепсией), несмотря на предатель-

ство со стороны его младшего брата Амори, который на не-

сколько лет сместил его с трона, Генрих всегда оставался очень

деятельным и сильным по характеру человеком, храбрым вои-

ном и, самое главное, верным себе политиком. Обвинения в его

адрес некоторых современных исследователей, называющих

этого короля больным, слабым и безвольным человеком, пол-

ным трагизма, кажутся необоснованными. Современные исто-

рики часто идут за кипрской хронистикой, в которой образ

Генриха II действительно рисуется полным трагизма. Но кипр-

ские хронисты изображают его глубоко страдающим из-за пре-

дательства брата Амори, но не смирившимся со своей участью

человеком. Их симпатии остаются на стороне законного монар-

ха, благородного и мужественного, которому они глубоко со-

чувствуют. Более того, Леонтий Махера пытается доказать, что

тяжелые недуги и болезни не помеха для мудрого государя, он

передает якобы слова самого Генриха II, сказанные им о Бал-

дуине IV Иерусалимском: «Бог, пославший ему болезнь, может

послать ему также и выздоровление»

. Деяния Генриха II явля-

ются самым ярким доказательством правильности этого суж-

дения. Установленные им принципы внутренней и внешней по-

литики были полностью приняты и продолжены его преемни-

ками Гуго IV и Пьером I.

Гуго IV Лузиньян (1324 —1359) был, наверное, одним из са-

мых выдающихся представителей своего рода и весьма незау-

рядной личностью среди людей своего времени. Это был блес-

тящий дипломат, стратиг, при котором Кипрское государство

засияло яркой звездой на политической арене; это был мудрый

политик, при котором наполнилась государственная казна, и

экономика королевства достигла небывалого расцвета за всю

историю правления Лузиньянов на острове; это был, судя по

всему, прекрасно образованный человек разносторонних зна-

ний и интересов, не чуждый новых для его времени гуманис-

тических идей, при дворе которого прекрасно чувствовали себя

поэты и философы как латинские, так и греческие. Это был по-

литик, которому хватило терпения и выдержки не любоваться

самим собой и своими собственными достижениями, но кото-

рый заставил современников восхищаться его королевством и

стремиться к знакомству с ним. Поскольку многие проблемы,

связанные с урегулированием международной торговли на

Кипре, обеспечившие дальнейшее процветание государства,

были решены еще его предшественником, Гуго IV мог себе по-

зволить стать своеобразным «просвещенным» кипрским мо-

нархом и окружить себя интеллектуалами независимо от того

был ли это грек-киприот или иностранец. Его неподдельный

интерес к вопросам культуры был известен далеко за предела-

ми Кипрского королевства. Существует любопытнейшее пись-

мо к Гуго IV Лузиньяну великого итальянского гуманиста Джо-

ванни Боккаччо (1313 — 1375), в котором последний представля-

ет дело так, что именно по инициативе кипрского монарха он

приступил к написанию своего знаменитого философского тру-

да «Генеалогии языческих богов» и что идея создания этого

сочинения принадлежит именно Гуго IV Лузиньяну: «... я был

избран, — говорит Боккаччо, — твоим величеством автором для

этой работы, словно являюсь самым опытным и самым образо-

ванным в этих [вопросах] человеком»

. Свое произведение Бок-

каччо фактически посвящает кипрскому королю. Венециан-

ское издание «Генеалогии языческих богов» 1472 г. начинает-

ся словами: «Genealogiae deorum gentiliorum ad Ugonem

inclytum Hierusalem et Cypri regem».

He меньше Боккаччо Гуго IV восхищается византийский

автор Никифор Григора, посвятивший ему свой энкомий. Ко-

нечно, энкомий — это особый литературный жанр, и к нему

следует относиться с большой осторожностью. Тем не менее

i266

<ф~ - JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

267

обращает на себя внимание тот факт, что византийский автор

воспевает не только богатства Кипра, его благосостояние, спра-

ведливость, законность и добропорядочность государства, ис-

точником которых, по его мнению, был король Гуго IV, но Гри-

гора постоянно говорит о красоте, которая всегда окружает его,

и доброжелательности к иностранцам, обретшим на острове

пристанище и покой, избежавшим страданий и плена в других

землях и государствах. Григора говорит: «...земля Кипра и при-

ветлива, и светла, и приносит радость не только телу, но и ду-

шам». Рассказывая о «страдальцах», радушно принятых кипр-

ским королем, Григора явно намекает на византийцев-антипа-

ламитов, действительно нашедших приют при дворе Гуго IV.

Григора подчеркивает: «Ты [Гуго IV.— С. Б.] поразил своими

благостными речами всех; ты легко и давно ведешь и привле-

каешь к себе тех, кто разумен и мудр, кто всегда слышит от при-

бывающих оттуда и рассказывающих об этом и многом другом;

особенно же говорят, что от самого вида твоего и от милости

очей приходит тотчас то, что очаровывает души слушателей —

некая несказанная радость. И мы видим, что это происходит от

солнечных лучей небесного светила»

. Сам Григора никогда

не бывал на Кипре, впрочем, так же как и Боккаччо. И тот и

другой относятся к тому разряду иностранцев, которые много

слышали о кипрском монархе от других и восхищались им не

будучи лично с ним знакомыми. Но Боккаччо состоял в посто-

янной переписке с Гуго IV, о чем есть свидетельства в уже упо-

мянутом нами письме, Григора имел друзей, антипаламитски

настроенных, нашедших убежище при его дворе. Одним из

них был грек-киприот Георгий Лапит, автор философских

трактатов и моралистических поэм, создатель антиисихастско-

го кружка на Кипре, куда вошли многие византийские ученые

и интеллектуалы. Лапит, как известно, был хорошо знаком с

Гуго IV, состоял в постоянной переписке с Григорой и визан-

тийской принцессой Ириной Комниной. С разъяснениями по

философским вопросам к нему обращался Варлаам Калабрий-

ский. К сожалению, имен людей, вошедших в кружек Георгия

Лапита, мы фактически не знаем. Разве что можно вспомнить

об упоминании Никифором Григорой в его «Истории» имени его

ученика Агатангела, в течение трех лет пребывавшего на Кип-

ре, встречавшегося с Лапитом и его единомышленниками и, ви-

димо, хорошо представлявшего светскую культурную жизнь

при дворе Гуго IV и являвшегося, наверное, одним из основных

источников информации Григоры о Кипре. Какова была интер-

претация этой информации, мы уже знаем

. Итак, совершен-

но очевидно, что и сам руководитель антиисихастского круж-

ка Георгий Лапит, и его друзья были не только хорошо извест-

ны кипрскому монарху, но находились непосредственно рядом

с ним. Нельзя исключить, что сам король принимал участие в

интеллектуальных дискуссиях и нередко поражал своих слуша-

телей своими идеями и способностью красиво их излагать.

Иначе как же можно объяснить восхищение византийских ав-

торов красотою его речи? Таким образом, двор Гуто IV Лузи-

ньяна становится одним из культурных центров Леванта, цен-

тром притяжения интеллектуальной элиты как из Западной

Европы, так и Византии, центром, где нашли благодатную по-

чву раннегуманистические идеи XIV в.

Дело всей жизни Пьера I Лузиньяна связано с его крес-

товыми походами. Соответственно и круг иностранцев, привер-

женцев нового короля, несколько меняется по сравнению с

предыдущим периодом. Идея организации крестового похода

против неверных, вероятно, приходит в голову Пьеру I, когда

он был еще наследником престола. Но эта идея, судя по всему,

отнюдь не вдохновляла его отца. Гийом Машо рассказывает о

том, что еще до вступления на престол он организовал свой ры-

царский орден — орден Шпаги, призванный бороться с му-

сульманами

. Если это действительно так, то подобный поступок

будущего короля указывает не только на его склонность к воен-

ным подвигам, но и на понимание того, что без помощи запад-

ноевропейского рыцарства ему не обойтись

. Другие источ-

ники умалчивают об этом весьма любопытном и примечатель-

ном факте биографии Пьера I. Однако и Леонтий Махера, и

Гийом Машо, и папские документы свидетельствуют, что еще

в 1349 г. Пьер и его брат Жан, принц Антиохийский, невзирая

на запрет отца, тайно покинули остров и отправились в Евро-

пу

. По словам Махеры, они отправились в Европу, чтобы по-

смотреть мир. Но не тогда ли в голове будущего монарха рож-

дается идея его военных экспедиций на Восток, в которых он в

283

JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

263

полной мере намеревался использовать силу оружия западно-

европейского рыцарства? В связи с этим приглашение ко дво-

ру и к себе на службу иностранных рыцарей становится одним

из ведущих направлений внешней политики Пьера I Лузинья-

на. Среди его сторонников и друзей, которым он всецело дове-

ряет, оказываются такие рьяные крестоносцы, как Филипп де

Мезьер, подданный короля Франции и канцлер Кипра при Пье-

ре I Лузиньяне, автор ряда литературных произведений, вос-

певающих подвиг кипрского монарха, и создатель планов но-

вых крестовых походов уже после смерти его кумира; св. Петр

Томас Кентерберийский из ордена Кармелитов, папский легат,

в 1365 г. во время похода на Александрию не только вдохнов-

лявший крестоносцев, но и лично принимавший участие в во~

енных действиях. Последний, впрочем, доставил и немало хло-

пот королю. Его желание распространить католическую веру и

власть Апостольского престола на земли Востока было столь ве-

лико, что для начала он решил силой обратить греков-киприо-

тов в католицизм. В начале декабря 1359 г. он собрал греческих

епископов и священников в церкви Св. Софии в Никосии и на-

чал обряд конфирмации. Из-за этого произошел большой скан-

дал и возникли серьезные волнения среди жителей кипрской

столицы. Только личное вмешательство короля, объявившего

действия легата противозаконными и приказавшего ему поки-

нуть остров, разрядило обстановку. Что же касается приказа ко-

роля покинуть ему остров, то скорее всего это был просто ма-

невр для успокоения народа. В марте 1360 г., т. е. через три ме-

сяца после названных событий, св. Петр Томас находится в Фа-

магусте, где венчает Пьера I иерусалимской короной

С самого начала правления Пьера I при его дворе находит-

ся целый ряд иностранцев знатного происхождения, занимав-

ших солидные посты в армии и администрации королевства. В

1360 г. при дворе Пьера I находится знатный генуэзец Пьетро

Маллочело. Сначала он прибыл на Кипр по торговым делам. Не-

понятно как, но ему удалось войти в доверие к королю. Очень

быстро он завоевал благорасположение кипрского монарха. Из

генуэзских источников известно, что король даже устраивал в

его честь пиршества. В 1360 г. Пьер I жаловал ему должность ка-

мергера Кипра, притом что тот всегда оставался гражданином

Генуи. Мы постоянно видим этого человека в войске короля в

качестве капитана галеи во время похода в Корхигос в 1361 г., в

Александрию в 1365 г., в Сирию и Атталию в 1367 г. После убий-

ства Пьера I он, видимо, покидает остров, но вскоре появляется

снова уже как посол Генуэзской республики. Однако по-пре-

жнему хронист называет его камергером Королевства Кипр. Он

погиб также на Кипре во время коронации Пьера II Лузиньяна

в Фамагусте в 1372 г.

Среди других генуэзцев, находившихся

на службе Пьера I, неоднократно выполнявших его важные по-

ручения, также являвшихся капитанами галей в его флоте, а ког-

да было надо Пьеру I и пиратами, были братья Пьетро и Джо-

ванни Гриманте. Причем Джованни Гриманте был рыцарем ко-

роля Арагона, что опять же не мешало ему верой и правдой слу-

жить кипрскому монарху

. Не менее важными персонами при

дворе Пьера I были знатные генуэзцы Франческо Спинола и

Франческо и Оттобуоно Каттанео. Во время похода на Атталию

в составе кипрского флота находится галея Леона Спинола

Очень важной фигурой при дворе Пьера I был представитель

знатной генуэзской фамилии Кассан Чигала, посол Генуэзской

республики и кипрского монарха одновременно к султану Егип-

та в 1368 г. Причем его миссия и его положение были весьма де-

ликатны. Как посол Генуи, он мог чувствовать себя в значитель-

ной степени в безопасности, как чувствовал его коллега посол

Венеции Никола Джустиниани. Как послу Кипра, находившего-

ся с Египтом в состоянии войны, как послу несговорчивого, дерз-

кого и опасного для Египта кипрского короля, ему пришлось пе-

режить немало унижений в Каире, плен и едва удалось избежать

смерти. Однако несмотря ни на что, он исполнял миссию посла

в Каире и после смерти Пьера I, пытаясь заключить мир с Егип-

том, столь необходимый его Генуэзской республике

Из венецианцев, находившихся рядом с Пьером I Лузи-

ньяном во время его крупных экспедиций в Александрию и в

Сирию в качестве капитанов галей, мы встречаем Пьетро Гри-

мани, Марино и Марко Корнаро

. Постоянно в войске кипр-

ского монарха находятся также представители других европей-

ских государств: маршал Шампани Луи де Рокфор, византиец

Иоанн Ласкарь Калофер, действовавший как папский легат,

некий рыцарь Жан из Вероны, направленный Пьером I еще в

284 JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

263

1361 г. в Ломбардию рекрутировать наемников в кипрскую ар-

мию, Бремон де Ла Вульт, родом, вероятно, из Лангедока, ката-

лонский купец Альфонсо Ферранд (после убийства Пьера I так

же нашел себе применение при кипрском дворе: в 1372 г. был

отправлен королевой Элеонорой Арагонской с письмами к ее

отцу и при Пьере II назван среди тех иностранцев, которые

служат королю), наконец, весьма примечательна и в войске, и

при королевском дворе фигура французского рыцаря Флори-

мона де Леспарра

. С именем Флоримона Леспарра связан до-

вольно громкий скандал, разразившийся летом 1367 г. на Родо-

се. Ссора произошла между королем и Жаном Монстри, адми-

ралом Кипра, с одной стороны, Луи де Рокфором и Флоримо-

ном Леспарром — с другой. Из-за чего произошел скандал,

неясно. Вполне возможно, причиной всему была внезапная

вспышка гнева короля. Подобное поведение короля в послед-

ние годы его правления было нередким. Короля обвинили в том,

как говорит Махера, что он плохой христианин. Гийом Машо,

также подробно рассказывающий об инциденте, добавляет, что

Леспарр к тому же написал королю письма, в которых якобы

утверждал, что более знатен, чем сам Пьер, хотя тот и носит ко-

рону. Как бы там ни было, обвинители потребовали явки короля

к папе. В марте 1368 г. Пьер I действительно оказался в Риме, и

Урбану V тогда пришлось разбираться и с названным инциден-

том. Рокфор на встречу не явился и был осужден, а Леспарр

принес свои извинения и был прощен королем

Как видим, иностранцев при дворе было немало. Тем не

менее следует подчеркнуть, что иностранцы при дворе Пьера I

являлись скорее частными лицами, поддержавшими крестовые

походы кипрского короля и не являвшимися проводниками по-

литики своих государей. Военные экспедиции Пьера I велись

прежде всего силами самих киприотов. Более того, большая

часть из названных нами лиц находилась на Кипре еще до офи-

циального призыва короля выступить против мамлюков.

Пьер I щедро вознаграждал иностранцев за службу. Так,

Бремон де ла Вульт получает обширные поместья Полемидия и

Агиос Регинос в плодороднейшем районе Кипре около Лимас-

сола. Держателями фьефов, или обладателями ежегодных жа-

лований, были также византиец Иоанн Ласкарь Калофер, фран-

цузские рыцари Флоримон де Леспарр и Жоффруа Лижье Люк,

генуэзцы Оттобуоно и Франческо Каттанео

. О владениях дру-

гих упомянутых в источниках иностранцев нам ничего неизвес-

тно. Однако понятно, что без вознаграждения они не остались.

Тем не менее остается впечатление, что большинство служив-

ших королю иностранцев и при Пьере I Лузиньяне получали, как

правило, не земельные владения, а жалование. Но нельзя не за-

метить, что иностранцы заняли многие ключевые позиции в кип-

рской армии и администрации, чего прежде не бывало, оттяну-

ли на себя часть богатств Кипрского государства и несколько

оттеснили на второй план кипрскую знать. Последнее обстоя-

тельство было немаловажной причиной недовольства кипрской

аристократии политикой короля, приведшей к глубочайшему по-

литическому дворцовому кризису, недовольства, стоившего Пье-

ру I Лузиньяну жизни. На рассвете 17 января 1369 г. славный

завоеватель Александрии был буквально растерзан в своей соб-

ственной спальне своими же приближенными и вассалами, по-

считавшими невозможным дальнейшее соблюдение присяги

верности своему сюзерену. Иностранные сподвижники Пьера I

Лузиньяна в течение многих лет после его смерти будут тщетно

требовать от его преемников выплаты им жалованья и феодов,

гарантированных им в прежние времена. В качестве посредни-

ков в решении финансовых проблем между новым королем Кип-

ра Пьером II и прежними соратниками Пьера I будут напрасно

выступать папа Григорий XI и Великий магистр Родоса .

Примечания:

Г"

Machairas L. Recital Concerning the Sweet Land of Cyprus Entitled

Chronicle / Ed. R. M. Dawkins. Oxford, 1932. Ch. 26-27. P. 24.

Близнюк С. В. Мир торговли и политики в королевстве крестоносцев

на Кипре. М., 1994. С. 142-155.

Близнюк С. В. Мир торговли... С. 36 — 38; Bliznjuk S. V. Die Venezianer

auf Zypern im 13. und in der Ersten Halfte des 14. Jarhunderte // BZ.

1991-1992. Bd. 84-85. Heft 2. S. 441-445.

Близнюк С. В. Мир торговли... С. 28 — 63.

Близнюк С. В. Неизвестный венецианский документ 1346 г. по исто-

рии кипро-венецианских отношений // СВ. 1990. Т. 53. С. 191 — 193.

286

Notai Genovesi in Oltremare. Atti rogati a Cipro. Lamberto di Sambuceto //

Collana storica di fonti e studi. Genova, 1981-1987. Vol. 49. Doc. 66. P. 90-91.

Notai Genovesi... Vol. 31. Doc. 166,171; Vol. 32. Doc. 145; Vol. 49. Doc. 148,

154.

Machairas L. Op. cit. Ch. 49-63.

Boccaccio G. Le lettere edite et inedite. Tradotte e commentate con nuovi

documenti di Francesco Corazzini. Firenze, 1877. P. 211, 211 — 225. •

L'encomio di Niceforo Gregora per il re di Cipro (Ugo IV di Lusignano) ;/i .

Ed. P. Leone // Byzantion. T. LI. № I. P. 221-224. ; j

Kyrris P. History of Cyprus. Nicosia, 1985. P. 230. Nicephor Gregora. Byzari-

tina Historia / A cura di L. Schopeni. Bonne, 1829-1830. Т. I. P. 18-39;

Sinkewicz R. E. The Solutions adressed to George Lapithes by Barlaam

the Calabrian and their Philosophical Context // Mediaeval Studies. 1981.

Vol. XLIII. P. 151-211.

Machaut G. La Pris d'Alexandrie en chronique du roi Piere I de Lusignan /

Publ. par L. Mas-Latrie // Societe de l'Orient Latin. Geneve, 1877. P. 225-

245; Boustron F. Chronique de l'ile de Chypre / Publ. par R. Mas-Latrie //

Melanges Historique. Paris, 1886.

Boulton D'A. ]. D. The Knights of the Crown: the Monarchical Orders of

Knighthood in Later Medieval Europe, 1325-1520. Woodbridge, 1987.

P. 241-248; Edbury P. The Kingdom of Cyprus and the Crusades.

Cambridge, 1991. P. 147; Rudt de Collenberg. Les Lusignans de Chypre //

EKEE. 1979-1980. Т. X. P. 126, 130.

Machairas L. Op. cit. Ch. 79-85; Machaut G. Op. cit. P. 18; Clement VI. Lettres

closes, patentee et curiales interessant les pays autres que la France /

Publ. E. Deprez, G. Mollat // BEFAR Paris, 1960-1961. № 2278, 2494.

Machairas L. Op. cit. Ch. 101, 104.

Machairas L. Op. cit. Ch. 100, 119, 167, 190, 200, 290, 330; Dawkins R Op.

cit.Vol. II. P. 94.

Machairas L. Op. cit. Ch. 190, 209, 213, 219.

Ibid. Ch. 103, 200.

Ibid. Ch. 223, 225, 227, 230, 284, 293. ,

Ibid. Ch. 167, 190, 200.

Ibid. 109, 167, 190, 200, 206, 214.

Ibid. 206, 214; Machaut G. Op. cit. P. 265.

Mas-Latrie L. Histoire de l'ile de Chypre. Paris, 1855-1861. Vol. II. P. 358-

359; Richard ]. Documents chypriotes des archives du Vatican (XIV-XV-e

siecles). Chypre sous les Lusignans. Paris, 1962. P. 80, 84, 91; Edbury P.

Op. cit. P. 176-177; Machairas L. Op. cit. Ch. 103.

Gregorius XI. Lettres secretes et curiales interessant les pays autres que

la France / Ed. G. Mollat // Bibliotheque de l'Ecole fra^aise d'Athenes

, et de Rome. Paris, 1962-1965. 3-е serie. Fasc. 1. № 13, 20, 128, 130,

i-L 134, 190, 191, 225, 253, 291, 718, 1004-1006, 1417, 1882.

V- • • ; •.,!.,

/ ' .•<«>• .»•»!. !•

•• ••

; >'

' • ч !> ' '<

J l

\ ] •

•:••'•'.)•• • ,/Л Г:!-"";: '.-!. к г ;.

.. •'••.•••'•- ..<•,.•••:' о.

n<'-. !'•?,'!.: -'• •« '. is •... ... .

V bet-. • .•»

«"<". .; .'J:.>i»t..:

''.с- :sfte .u.

.'Kv':-

•jfttV.

. £.K I .

'•i-..'.^ i.• i';" га.

IV. ДВОР КАК ЦЕНТР

КУЛЬТУРНОЙ

жизни

;<,: -'.т..'..' •

Г •

;

.IV . :.

i*t>

I I <

• ' : - .

Q • rfit.-"

г 1,4;

, Л. Шрайнер (Кёльн)

К ПРОБЛЕМЕ

КУЛЬТУРЫ

ВИЗАНТИЙСКОГО

ДВОРА

.'/ ••' < v. !'••

Mi:

М*

- 1»

•••''• ж

Г.1

:V • ч

; .. I-

'.L ;;.Г. . .

I ' j >•.•••:.:. 1

. -т. ; • у • • " '

ft""

4>. i, *> -.

f. I 't,

•:rr

*•'

R •

. it .

»».-•« s.,

i.L- J'/V- .litaH

••• I н

;.:!•••••.. ••.:••• i '.(V

Выражение «придворная культура», как видно, для мно-

гих звучит заманчиво. Вспомним, например, блеск европейс-

ких княжеских дворов XVII —XVIII веков, справедливо или не-

справедливо считавшихся синонимом роскоши и изысканной

культуры. Изучение культуры византийского двора давно долж-

но было стать темой большой монографии. Но она до сих пор

не написана. Такая монография смогла бы стать обзором ду-

ховной жизни всей Византии, в той степени, в какой сохрани-

лись памятники письменности и изобразительного искусства.

В связи с ограниченностью объема статьи здесь может быть

дана только своего рода подробная характеристика возможной

структуры такой монографии или своего рода резюме книги,

которая еще не написана и которую автор не намерен писать

Культура византийского двора неотделима от института

императорской власти, причем личность отдельного императо-

ра может способствовать появлению отдельных феноменов или

их интенсификации, но никогда не станет их единственным но-

сителем. Вследствие этого и придворную культуру надо рас-

сматривать без отрыва от понятия преемственности, традиции

элементов власти Древней Греции и Римской империи. Уже с

этой точки зрения в Византии она принципиально отличалась

от культуры других европейских дворов, а в мировой истории

у нее существует только одна, однако более продолжительная

параллель: культура двора китайского императора.

Вопрос преемственности структур власти Рима в средне-

и поздневизантийский периоды в последние годы рассматри-

10 Зак. 3946

290

JI. К. Масиель СанчесП

ридворная одиссея Перо Тафура-

263

вался с различных точек зрения. Но ни у кого не было сомне-

ний в том, что в литературе, искусстве и церемониальных фор-

мах, то есть факторах, характерных для придворной культуры,

существуют очень тесные связи с греческой и римской антич-

ностью

. Однако преемственность означает не постоянное

строгое соблюдение традиций, а гибкость и способность к из-

менениям на базе неизменных принципов.

Культуру византийского двора составляют не только со-

хранившиеся элементы античности, скорее, начиная уже с IV ве-

ка, становится заметным постоянно усиливающееся влияние

христианства: наряду со светскими церемониями император

начинает участвовать и в церковных, а наряду со светской ли-

тературой античности появляется христианская религиозная

литература. Вплоть до XII века в жизни двора параллельно про-

являются обе линии, а в поздневизантийский период христиан-

ские компоненты становятся доминирующими

. Взаимопро-

никновение и параллелизм обоих факторов уже многократно

исследовались в отдельных работах, но общего систематичес-

кого обзора до сих пор нет.

Характерным для придворных культур является нали-

чие постоянных центров, в которых — вдали от военных дей-

ствий — искусство и литература могут развиваться продолжи-

тельное время в безопасности. Для Византии это было особен-

но типично: дворец императора располагался в Константино-

поле — городе, со всех сторон окруженном системой самых

надежных крепостных сооружений античного и средневеково-

го мира. Поэтому с самого начала придворная культура явля-

лась одновременно и городской культурой Константинополя.

Однако их взаимосвязь этим не ограничивалась: Константино-

поль был не просто городом, он был постоянно, за исключени-

ем небольшого перерыва в XIII веке, столицей империи. Таким

образом, возникло уникальное единство придворной, город-

ской и императорской культур. Однако по мере отдаления от

Константинополя влияние придворной культуры ослабевало.

Византийский двор, по сравнению со многими европейскими

дворами, не был мобильным. Большинство императоров нико-

гда, за редким исключением, не покидали столицу, а военные

походы возглавляли в основном генералы. Хотя в ранне- и сред-

невизантийский периоды и существовали, чаще всего в приго-

родах, виллы и летние резиденции, но вплоть до XIV века на

периферии не было никаких отделений императорского дво-

ра, которые могли бы возникнуть в связи с разделом империи

и как вторичные по происхождению центры создать там свою

собственную культуру. Строгое подчинение принципу центра-

лизма имело последствием ограниченность распространения

придворной культуры. Для византийской провинции характер-

ной была удаленность от двора, а частично даже враждебность

ему

. Подтверждения этому мы находим прежде всего в эпосе.

Присутствие двора выражалось в наличии часто меняющихся

чиновников, которые рассматривали свою деятельность как

своего рода ссылку и никак не способствовали распростране-

нию придворной культуры. Ни один из литераторов средневи-

зантийского периода не жил постоянно или хотя бы несколько

лет подряд вдали от Константинополя

. Насколько плодотвор-

ным может оказаться влияние двора на провинцию, мы видим

на примере Мистры и, частично, Фессалоник в XIV —XV вв.,

чему способствовал, конечно, факт политической изоляции

Константинополя, ранее не существовавший.

Придворная культура зависит не только от стабильности

императорской власти, но и от личности самого императора.

Император может оказать на нее двоякое влияние: косвенно —

как меценат и непосредственно — как литератор. Император-

ское содействие искусствам и литературе является необходи-

мой составной частью ритуального восхваления правителя,

унаследованного от эллинистических князей и римских импе-

раторов в риторике и на практике. Материальную базу меце-

натских щедрот составляли личные средства императорского

дома, имевшего регулярные доходы. Только в Византии при-

дворная культура поддерживалась исключительно казной.

Во многих случаях императоры сами активно принимали

участие в развитии придворной культуры Здесь мы опять ви-

дим принципиальную разницу по сравнению с другими евро-

пейскими правителями. Лишь немногие из девяноста византий-

ских императоров не были одновременно и литераторами.

В рамках одной статьи можно привести только несколь-

ко примеров вклада правителей в придворную культуру

. Мав-

310

- JI.. К. Масие

ль СанчесПрид ворная одиссея Перо Тафура—

263

рикий издал в VI веке пособие по стратегии. Лев III был авто-

ром утерянных впоследствии богословских речей, послуживших

поводом для иконоборческих выступлений. Лев Мудрый напи-

сал житие своего отца Василия I, стихи, эпиграммы и пропове-

ди. Литературная деятельность его сына Константина VII Пор-

фирородного хорошо известна и способствовала сохранению

многих античных произведений. Иоанн VI Кантакузин был ав-

тором исторического труда, а в XV веке Мануил Палеолог оста-

вил после себя многочисленные письма и богословские речи

против ислама, с которыми он участвовал в богословских дис-

путах. Еще большее число других членов императорского двора

занимались писательской деятельностью. Например, в XII веке

дочь императора Алексия I, Анна Комнина и ее муж Никифор

Вриенний написали совместно исторический труд. Все они, ко-

нечно, составляли только верхушку творцов придворной куль-

туры. В Византии мы имеем дело с уникальным явлением, ког-

да вся светская литература на литературном языке, а частич-

но, по-видимому, и на народном языке, создавалась придвор-

ными чиновниками. Трудно найти автора, который не занимал

бы какой-либо должности при дворе или не имел бы придвор-

ного титула. Причем это были исключительно миряне или

люди, лишь позднее принявшие сан и ставшие церковнослужи-

телями. Священники, митрополиты и епископы, а также при-

дворные священнослужители не проявили себя в качестве но-

сителей литературной придворной культуры. В какой степени

они вообще участвовали в создании придворной культуры, от-

ветить трудно: вопрос этот практически не исследован. Нельзя

отрицать, что монастырские скриптории в столице тоже спо-

собствовали распространению светской придворной культуры.

Церковь и здесь проявила себя в какой-то мере как часть госу-

дарства, не будучи самостоятельным носителем культурно-про-

светительской функции.

Тесная связь литературы и придворного чиновничества

имеет свое обоснование в традиционной, то есть античной си-

стеме образования

. Стандартное образование византийца, же-

лавшего достичь высокого положения при дворе, требовало от

него полного владения письменной и устной речью, которое до-

стигалось только путем интенсивных занятий риторикой. Эти

занятия способствовали также знакомству с основными жан-

рами литературы и с произведениями отдельных авторов гре-

ческой античности. Вся исходящая ежедневно документация

тоже составлялась по правилам классической риторики, и тот,

кто постоянно пользовался ею на службе, мог без труда при-

менять ее и для личных нужд. Иногда это приводило к тому, что

даже научные трактаты по медицине или юриспруденции пи-

сались художественным языком. Многие высшие чиновники

были одновременно и выдающимися писателями: патриарх

Никифор, еще будучи старшим секретарем императора, напи-

сал в VIII веке хронику; Генесий — историк X века, был началь-

ником императорской канцелярии, именовавшейся «эпи ту ка-

никлиу», Михаил Пселл — наиболее многосторонний и продук-

тивный византийский писатель, был всесильным министром

при нескольких императорах XI века; Никита Хониат, историо-

граф Четвертого крестового похода, в качестве великого лого-

фета занимал самую высшую государственную должность.

Придворное управление, бывшее одновременно и госу-

дарственным, нуждалось в большом количестве помощников

для подготовки проектов и прошений или просто писарей-

копировщиков. Этот круг служащих тоже выступал в качестве

литераторов, часто в роли простого исполнителя, переписчика

•рукописей, но иногда и в роли автора небольших поэм, с помо-

щью которых автор надеялся завоевать благосклонность двора.

В связи с этим следует сделать небольшое замечание о со-

циальных проблемах этой группы. Двор был единственным ме-

стом, где могли работать эти люди и обеспечивать себя мате-

риально с помощью «дополнительных» административных за-

работков. Отсутствие постоянно живущего в сельской местно-

сти дворянства или, как мы знаем по источникам IX —X вв., его

полное культурное равнодушие, а также неприятие церковью

культурного наследия античности создали в Византии совер-

шенно другие условия, чем на Западе и частично на Балканах.

В противоположность античности, а также западному поздне-

му Средневековью, города не имели достаточно средств и со-

словий, богатых традициями, чтобы создать собственные не-

большие культурные центры. В этом, несомненно, проявляют-

ся отрицательные последствия централизаторской функции