Хачатурян Н.А. (ред.) Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда

Подождите немного. Документ загружается.

194

—1 * JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

263

Примечания:

Этим правом Верховные магистры Ордена обладали по «Золотой Бул-

ле Римини» Фридриха II Гогенштауфена. См.: Preufiisches Urkun-

denbuch, Politische Abteilung Bd. 1/1. Konigsberg, 1882. № 56. S. 41-43:

Adicimus insuper ex gratia nostra, quod idem magister et sucsessores

sui iurisdictionem et potestatem illam habeant et exerceant in terris suis.

Boockmann H. Der Deutsche Orden: Zwolf Kapiteln aus seiner Geschichte.

Miinchen, 1982. S. 188.

Das Marienburger Tresslerbuch der Jahre 1399-1409, Konigsberg, 1896 (Да-

лее — МТБ).

Bookmann H. Alltag am Hofe des Deutschordens-Hochmeisters // Alltag

bei Hofe. Sigmaringen, 1995. S. 146.

MTB. S. 316.

MTB. S. 82.

Die Statuten des Deutschen Ordens. Halle, 1890. Gw 17. S. 101-102.

Ibid.

Statuten, Gw 36. S. 109.

MTB. S. 16, 53, 102, 163, 230, 294, 342, 385, 497, 535.

MTB. S. 15, 97 и др.

MTB. S. 38, 62, 166, 191, 547.

MTB. S. 38. «Item 3 silberynne toufelchen... do woren bernsteinbilde inne

und eyne veronica...»

MTB.

MTB. S. 53, 66, 121, 169, 260, 312, 328, 428, 441, 538.

MTB. S. 102.

MTB. S. 342.

MTB. S. 16, 163; 16, 102, 163, 497, 535 ...; 54, 294, 342, 497, 583.

MTB. S. 54,294. «Item 4 sc eynen coventsloffel und eyne coventsschale

zu bessern».

Milthaler F. Die GroSgebietiger des Deutschen Ritterordens bis zum J. 1440.

Koln; Berlin, 1940.

MTB. S. 556.

MTB. S. 16.

MTB. S. 54, 430, 474.

Statuten, R. 19 S. 45. Законы Дитриха Альтенбурга, № 7. S. 150.

MTB. S. 230, 497.

Maschke E. Burgund und Preufiisches Ordensstaat // Maschke E. Domus

Hospitalis Theotonicorum. Marburg, 1970. S. 19.

MTB. S. 38, 484.

MTB. S. 11, 61, 100, 220, 304, 391, 420, 465, 527.

S.-'V. ..: { V •:•*••

MTB. S. 12, 101, 102, 147, 232.

С .

MTB. S. 39. . ...,,, , ,

MTB. S. 556. . 7 ,

MTB. S. 36, 53. " • ' • ,,

MTB. S. 112, 121, 220, 552. »»»

;

. ••'

MTB. S. 115; 38, 166, 320; 543.

MTB. S. 354. «... 2 silberinne Koppe... mit edeln steine besatzt».

MTB. S. 16.

Bookmann H. Spielleute und Gauckler bei Hofe Deutschordens-Hochmeis-

ter // Feste und Feiern. Sigmaringen, 1995. S. 223.

MTB. S. 80.

MTB. S. 52.

MTB. S. 103.

MTB. S. 480,533.

••'

MTB. S. 557.

Joachim E. Das Marienburger Tresslerbuch... , регистр. S. 669.

Boockmann H. Sufiigkeiten im finsteren Mittelalter. MGH, Schriften, Bd. 42.

Hannover, 1996. S. 179.

Boockmann H. Sufiigkeiten... S. 174.

MTB. S. 230.

MTB. S. 557.

MTB. S. 393.

MTB. S. 74, 488.

MTB. S. 319.

MTB. S. 52, 232, 486.

Statuten, R. 23. S. 43.

Statuten, законы Винриха фон Книпроде, III G. S. 154.

MTB. S. 156, 170, 440, 438, 508.

MTB. S. 14, 21, 83. В 1408 —1409 гг. оплачиваются услуги загонщика

волков (S. 503, 531, 537-538).

MTB. S. 579.

MTB. S. 98.

Boockmann Н. Spielleuten und Gauckler... S. 219. ,

MTB. S. 269, 293, 512.

MTB. S. 541-542.

MTB. S. 542. '

MTB. S. 475, 478.

MTB. S. 399, 424.

Voigt /. Geschichte Preussens. Konigsberg, 1836, Bd. 6. S. 147.

•id.

3 4

яшмтв-и*^ tVt»totttf&lWfJfc*

M'i'i >: .-J, JO?,-..

•if

JI. М. Брагина (Москва, МГУ)

ОТ ЭТИКЕТА ДВОРА

К ПРАВИЛАМ ПОВЕДЕНИЯ

СРЕДНИХ СЛОЕВ:

«КНИГА О ПРИДВОРНОМ»

БАЛЬДАССАРЕ КАСТИЛЬОНЕ

И «ГАЛАТЕО, ИЛИ О НРАВАХ»

ДЖОВАННИ ДЕЛЛА КАЗА

Ренессансный двор как особое явление общественной и

культурной жизни, со своими специфическими типологичес-

кими характеристиками, в Италии начал складываться раньше,

чем в других странах Европы, в XV в. К первым десятилетиям

XVI в. — эпохе Высокого Возрождения, совпавшей с порой рас-

цвета итальянского ренессансного двора, он обрел уже вековую

традицию в Миланском герцогстве и Неаполитанском королев-

стве и более чем полувековую в Ферраре, Мантуе, Урбино, пап-

ском Риме. Вот некоторые данные о численности итальянских

дворов: Урбино в начале XVI в. — 350 человек, Рим при папе

Льве X — 2000 человек, Мантуя в 30-е годы XVI в. — 800 человек,

в то время как двор Миланского герцогства еще в начале XV в.

состоял из 600 человек. Разумеется, численный состав дворов

не был постоянным и, как правило, зависел от финансовых воз-

можностей правителя. И все же приведенные цифры впечат-

ляют: к примеру, небольшое герцогство Урбино в конце XV в.

имело двор, численно превышавший двор французского коро-

ля (в 1480 г. он состоял из 270 человек). Однако не масштабы

двора главная отличительная черта ренессансной Италии. Важ-

но отметить другую, притом важнейшую их особенность: все

перечисленные выше дворы стали центрами культуры Возрож-

дения. Впрочем, лидировали в ее развитии республики — сна-

• * Книга о придворном>

197

чала Флоренция, а в XVI в. — Венеция. Установить же прямую

зависимость степени развития ренессансной культуры от той

или иной формы государственности в Италии невозможно.

Были республики (Генуя, Сьена, Лукка), которые оказались

слабо затронутыми Возрождением, равно как и некоторые го-

сударства монархического типа (к примеру, в Пьемонте). Что

же касается ренессансного двора, то его классический образ

родился и оказался надолго связан с Италией.

Известно, что формированию представлений о ренессанс-

ном дворе не только итальянцев, но и всех европейцев немало

способствовало знаменитое сочинение Бальдассаре Кастильо-

не «Книга о придворном», где воссоздана обобщенная модель

итальянского двора, образ-утопия, имевший, однако, вполне

реальную основу. Бальдассаре Кастильоне (1478 — 1529) был дво-

рянином знатного происхождения, его мать принадлежала к

роду правителей Мантуи — Гонзага

. Он получил отличное гу-

манистическое образование в Милане и еще молодым челове-

ком был принят на службу при дворе миланского герцога Ло-

довико Сфорца (Лодовико Моро) и его жены Беатриче д'Эсте.

Здесь он пробыл до падения герцогства под натиском францу-

зов в 1500 г. Кастильоне еще застал Милан в расцвете эконо-

мической мощи и культурного расцвета. В последние десяти-

летия XV в. на службе у герцога было немало выдающихся дея-

телей Возрождения, с некоторыми из них Кастильоне, возмож-

но, был лично знаком. В 1483 —1499 гг. здесь творил великий

Леонардо: проектировал оросительные каналы в поместьях гер-

цога близ Милана, устраивал эффектные придворные спектакли с

аллегорическими фигурами, певшими во славу герцога стихи од-

ного из придворных поэтов, придумывал костюмы и декорации

для участников джостр — состязаний на копьях. Леонардо пи-

сал в Милане свою фреску «Тайная вечеря» и сооружал кон-

ную статую Лодовико Сфорца, позже расстрелянную францу-

зами. На службе у герцога был знаменитый зодчий Браманте,

выполнявший тогда в Милане крупные военно-инженерные ра-

боты. В те же годы часто бывали при дворе выдающийся мате-

матик Лука Пачоли, друживший с Леонардо, и один из круп-

нейших физиков того времени Джорджо Валла

. Оба препода-

вали в университете Павии, имевшем теснные связи с Мила-

201

JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

263

I •:•

)

. с

• Vi

ЭМЬ'/.'чШ?

M/r. 19'

-O' fcJ

«1Л Ri

-y

U'.Sf

}П

•if.?

• _

••i'.Ml.*!.'

•

• л

Бальдассаре Кастильоне (Рафаэль, 1515 г.)

ном. Впечатления Кастильоне от пышного миланского двора и

атмосферы его культурной жизни не могли не сказаться и поз-

же, при работе над «Книгой о придворном».

В 1500 г. Кастильоне перешел на службу к маркизу Ман-

туи Франческо Гонзага. В конце XV — начале XVI в. здесь су-

ществовал яркий ренессансный двор с театральными представ-

лениями, турнирами, литературными и музыкальными увлече-

ниями. Заказы Гонзага выполняли крупнейшие архитекторы и

художники — Леон Баттиста Альберти, создавший для Мантуи

проекты двух церквей, уроженец города Мантенья, расписав-

ший жилые покои маркиза, и другие мастера Возрождения.

Превращению Мантуи в один из ведущих центров ренессанс-

ной культуры активно способствовала жена маркиза Изабелла

д'Эсте, славившаяся высокой образованностью и утонченным

художественным вкусом. Однако пребывание Кастильоне в

Мантуе оказалось не очень долгим: в 1504 г. он принял предло-

жение Гвидобальдо Монтефельто, герцога Урбино, поступить

к нему на службу.

В Урбино Кастильоне оставался до 1516 г. (с 1508 г. после

смерти Гвидобальдо — при новом герцоге Франческо Мария дел-

ла Ровере). В эти годы Кастильоне довелось посещать и другие ев-

ропейские дворы: с осени 1506 г. до весны 1506 г. он был послом у

английского короля Генриха VII; вскоре по возвращении его

направили с миссией к королю Франции Людовику XII в Ми-

лан, оказавшийся под властью короля в ходе Итальянских войн.

Таким образом, впечатлений о жизни различных дворов Кас-

тильоне накопил немало, что давало ему простор для сравне-

ний. И все же именно урбинский двор, отличавшийся особой

изысканностью, исследовали считают главным прототипом ре-

нессансного двора, описанного в «Книге о придворном», тем

более что сам автор делает персонажами этого сочинения, со-

зданного в жанре диалога, реальных лиц, живших при дворе

Гвидобальдо в 1506 —1508 гг. (именно тогда Кастильоне начал

работу над своим произведением).

Урбинское герцогство (с 1213 г. — феод семейства Мон-

тефельтро) было одним из многочисленных небольших госу-

дарств Италии. Оно получило широкую известность во второй

половине XV — начале XVI в. при Федериго да Монтефельтро

и его сыне Гвидобальдо, правившем после смерти отца в

1482 —1508 гг. Расположенное в области Марке, герцогство

включало средневековый по облику город Урбино с его окру-

гой. При Федериго над городом поднялся мощным массивом

замок-дворец (палаццо дукале), выстроенный в последней тре-

ти XV в. двумя знаменитыми архитекторами — Лучано да Лау-

рана, создавшим, в частности, прославленный ренессансный

парадный двор замка с его аркадами и колоннадой, и Франчес-

ко ди Джорджо Мартини из Сьены. Последний внес в строи-

тельство черты чисто тосканского Ренессанса, по его рисункам

были созданы поразительные по красоте порталы и обрамления

дверей внутри здания, камины, декор потолков, стен, мебели.

Герцоги привлекли к обустройству интерьеров дворца и городс-

кому строительству также многих других знаменитых архитек-

торов, скульпторов, живописцев, мастеров по интарсиям, кера-

201

JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

263

мистов. Это были Паоло Учелло, Пьеро делла Франческа, Ме-

лоццо да Форли, Лука делла Роббиа, Виварини, испанец Педро

Берругете, фламандец Юстус из Гента. Достаточно вспомнить

лишь некоторые работы, например, Пьеро делла Франческа:

Аллегория «Апрель» (Бревиарий Гримани)

портреты герцогской четы — самого Федериго да Монтефельт-

ро и его жены Баттисты Сфорца, а также знаменитое «Бичева-

ние Христа», где был изображен среди других фигур знаток

платоновской философии кардинал Виссарион, друг герцога.

Студиоло, комната для занятий герцога, было украшено

множеством интарсий, отражавших интерес владельца к аст-

рономии, математике, музыке и другим наукам. В нишах по ри-

сункам Боттичелли были сделаны изображения четырех боже-

ственных добродетелей, а в верхней части комнаты в два ряда

помещены портреты, реальные и фантастические, двадцати

восьми знаменитых мужей от Моисея и Цицерона до учителя

Федериго — прославленного итальянского педагога Витторино

да Фельтре

. При дворе герцогов часто бывали известные по-

эты и писатели — Пьетро Бембо, живший здесь в течение не-

скольких лет, Бернардо Биббиена, Якопо Садолето и многие

другие. Их привлекали не только театральные представления

и литературные чтения, постоянно проводившиеся при урбин-

ском дворе, но и богатейшая герцогская библиотека, одна из

лучших в Европе. При дворце в Урбино был создан скрипто-

рий, где 30 переписчиков копировали античные и современные

рукописи. Разумеется, обустройство дворца и создание библио-

теки требовали огромных средств, но следует напомнить, что

Федериго да Монтефельтро был профессиональным и доволь-

но удачливым кондотьером.

В атмосфере Урбино формировался талант молодого Ра-

фаэля, с которым впоследствии Кастильоне находился в тесных

дружеских отношениях (он познакомился с ним в Риме, когда

был послом при дворе папы Льва X). В годы службы при дворе

урбинских герцогов Кастильоне не только с честью выполнял

военные и дипломатические обязанности, но и активно вклю-

чился в театральную и литературную жизнь двора. Стимулом

к творчеству были и часто устраивавшиеся театрализованные

карнавалы — Кастильоне нередко писал прологи и интермедии

к ним, а с карнавалом 1506 г. связана одна из его эклог, посвя-

щенная прославлению герцогини Елизаветы Гонзага. Царив-

шая при урбинском дворе атмосфера творческих поисков, раз-

нообразия интеллектуальных интересов вдохновила Кастильоне

на создание широко прославившей его «Книги о придворном».

i266

<ф~ - JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

267

Он работал над этим сочинением многие годы (окончательно за-

вершил в 1524 г.) Впервые напечатанная в 1528 г. в Венеции в

типографии Мануциев «Книга о придворном» еще в XVI в. мно-

гократно переиздавалась на итальянском, а также в переводах

и переложениях на другие европейские языки (она была изве-

стна в Англии, Франции, Испании, других странах)

В «Придворном» Кастильоне читателей привлекали не

только художественные достоинства этого яркого литератур-

ного произведения, богатство этических и эстетических идей,

но, возможно, и гуманистический идеал всесторонне развитой

личности, преломленный в образе идеального придворного эпо-

хи Возрождения, равно как и романтизация придворной жиз-

ни. В изображении Кастильоне она предстает настолько есте-

ственно, что может показаться, будто автор «списал» ее с жизни

урбинского двора начала XVI в. Между тем сама эта «безыскус-

ная правдивость» — тонкий художественный прием, входив-

ший в замысел Кастильоне и мастерски использованный им в

его сочинении. Оно состоит из четырех книг, сюжет которых

сводится к описанию четырех вечеров, которые проводило ур-

бинское придворное общество во главе с герцогиней Елизаве-

той Гонзага, женой Гвидобальдо, в марте 1507 г.

Здес ь вели бе-

седы о достоинствах придворного и роли придворной дамы, о

любви, красоте, правилах этикета, и многих иных вопросах,

включая развитие литературного итальянского язык. Изучение

«Книги о придворном» имеет давнюю историографическую

традицию

. Эта работа интересовала и отечественных иссле-

дователей

. Перевод на русский язык двух сочинений Кастиль-

оне был впервые осуществлен О. Ф. Кудрявцевым

. В настоящей

статье сделана попытка рассмотреть образ идеального придвор-

ного у Кастильоне как бы в «интерьере двора» и проследить

дальнейшую трансформацию гуманистических представлений

о человеке в определенном социальном ракурсе уже у другого

видного итальянского автора XVI в. — Джованни делла Каза.

Идеальный придворный у Кастильоне — человек непре-

менно дворянского происхождения, он наделен всеми черта-

ми присущего ему благородства. Он — поборник чести и доб-

лести, отважен, соблюдает верность в военном деле тому, кому

служит. Он должен обладать крепким, тренированным телом,

отлично владеть оружием. Соблюдая свое достоинство, прояв-

ляя смелость, когда того требуют обстоятельства, придворный,

однако, должен избегать безрассудства — решаться на поеди-

нок, например, ему следует лишь в том случае, если задета честь

(Книга I, главы XIV, XVII, XXI, XXII). Традиционные рыцарские

доблести — а военное дело Кастильоне считает главным при-

званием придворного — лишь одна из граней облика прибли-

женного ко двору, который создает Кастильоне. Его идеальный

придворный должен обладать и многими другими совершен-

ствами и достоинствами. Главное из них — грация. В сочине-

нии Кастильоне «грация» — понятие ключевое, многозначное,

на нем строится вся этико-эстетическая концепция автора.

«Итак, я хочу, чтобы Придворный... помимо благородного про-

исхождения имел бы от природы не только ум, красивую осан-

ку и лицо, но и некую грацию, и, как говорят, породу, что с пер-

вого взгляда делало бы его приятным и любезным всякому.

Пусть это будет и украшением, которым исполнены и прони-

заны все его действия, и очевидным признаком того, что чело-

век сей достоин общества и милости любого великого госуда-

ря» (I, XIV). Грация здесь— природный дар, даже признак по-

роды, она эстетизирует облик и поведение человека, делает его

обаятельным, приятным для окружающих. Именно грация по-

зволит придворному обрести милость государя. Но если при-

рода наградила человека этим даром не сполна, ущерб можно

восполнить трудом и усердием — упражнениями, тренировкой

тела, воспитанием душевных свойств (I, XXIV).

Рисуя образ идеального придворного, Кастильоне про-

ецирует нормы гуманистического понимания человека как сво-

бодного творца самого себя на весь микросоциум — придвор-

ное общество. Грация, включающая приятность и изящество

манер, такт, обаяние — качества, которые многократно отме-

чаются собеседниками диалога в сочинении Кастильоне, необ-

ходимы придворному, чтобы органично вписаться в достаточ-

но узкую среду ему подобных, обладающих сходными высоки-

ми качествами. Она же может ему помочь выделиться в круге

других придворных. Гуманистические представления о само-

развитии человека, о его способностях независимо от своего

социального статуса развернуть во всей полноте высокие по-

i266

<ф~ - JI. К. Масиель Санчес Придворн

ая одиссея Перо Тафура

267

знавательные и творческие способности у Кастильоне транс-

формируются. Они приобретают четкие социальные грани-

цы — придворная среда, состоящая из лиц благородного зва-

ния, государевых слуг. И все же, когда речь заходит о путях до-

стижения идеала, о формировании образцового придворного,

Кастильоне оказывается верным уже более чем вековой гума-

нистической традиции воспитания и образования. Этико-эсте-

тические позиции писателя имеют в основе гуманистические

принципы. Кастильоне следует устоявшимся гуманистическим

представлениям: высокие нравственные качества человека до-

полняются и развиваются образованием. «Что касается наше-

го Придворного, то мы оставим в стороне советы многих муд-

рых философов, которые пишут на сей предмет, определяют

добродетели души и очень тонко разбирают их достоинства, и

скажем коротко, имея в виду стоящую перед нами задачу: до-

статочно, если он будет, как говорится, человеком добропоря-

дочным и честным, ибо в этом подразумевается благоразумие,

добродетельность, смелость, воздержанность и все иные каче-

ства, подобающие столь высокой репутации» (I, XLI). В этом

пассаже Кастильоне нарочито отстраняется от умозрительно-

го теоретизирования по вопросам моральной философии, видя

свою задачу в прагматическом отборе тех этических норм, ко-

торые необходимы всякому человеку, особенно придворному.

Набор таких добродетелей достаточно широк: доброта и любез-

ность, великодушие и благочестивость, честность и добропоря-

дочность, благоразумие и воздержанность, наконец, учтивость,

такт и радушие. Нет сомнения у Кастильоне и в необходимо-

сти широкой образованности для идеального придворного:

«Кроме добропорядочности главным и истинным украшением

души каждого, я полагаю, является образованность. Хотя фран-

цузы благородным делом признают одно лишь военное дело,

все же другие занятия не ставят ни во что» (I, XLIV). В отличие

от средневековых представлений о рыцарской доблести, выра-

зителями которых у Кастильоне оказываются французы, дво-

рянину-придворному необходима образованность. «В науках

он должен быть образован более чем удовлетворительно, по

крайней мере в тех, которые мы зовем гуманитарными; он дол-

жен иметь познания не только в латинском, но и в греческом

Концерт (Тициан)

языке... Пусть он будет сведущ в поэзии и не менее — в крас-

норечии и истории, а сверх того искусно пишет прозой и сти-

хами, в особенности на нашем народном языке» (I, XLIV). Гу-

манистическая образованность (знание не только латинского

но и греческого языка как ее основа) в начале XVI в. была нор-

мой для высших слоев общества Италии, и придворная среда

не могла быть исключением, тем более что широкая эрудиция

нового плана отличала и многих итальянских государей. Конеч-

но, речь не шла в «Книге о придворном» о творчестве в сфере

гуманитарных дисциплин или искусстве — придворный должен

быть эрудитом, способным к самостоятельным суждениям по

разным вопросам — от военного искусства до поэзии и живо-

писи. Ему необходима и культура самой речи (XLIV, LII).

Чистоте и изяществу итальянского языка, охране его от

«варваризмов» (французских и испанских слов) и неотесанно-

сти простонародной речи в сочинении Кастильоне посвящен

обширный пассаж, включавший читателя в дискуссию первых

десятилетий XVI в. о путях формирования литературного ита-

льянского языка (в ней принимали участие Пьетро Бембо и

i266

<ф~ - JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

267

многие другие писатели). Кастильоне делает своего идеально-

го придворного не только классически образованным, но и в

духе времени хорошо владеющим литературным итальянским

языком. Речь должна быть четкой, изысканной по стилю, до-

ступной для понимания слушателей и, разумеется, проникнута

мыслью и украшена риторическими приемами. Словом, форма

речи — тоже одно из проявлений грации: «... плавный выговор,

подобающие манеры и жесты... располагающее выражение лица

и взгляд, который, сообразуясь с содержанием слов, наделял бы

их привлекательностью (grazia)... Но во всем этом будет мало

проку, если мысли, выраженные в словах, не будут прекрасны-

ми, умными, острыми, изысканными и серьезными, как необхо-

димо» (I, XXXIII). Культура речи предполагает, кроме прочего,

и эстетическое совершенство. Эстетизация образа-идеала при-

дворного очень последовательно проводится в сочинении Кас-

тильоне. Не случайно образование придворного, по мысли ав-

тора, следует дополнить занятиями поэзией, музыкой и живо-

писью, что поможет ему формировать высокий вкус и правиль-

ные, со знанием дела взгляды на литературу и искусство.

Кастильоне акцентирует еще одну и притом весьма важ-

ную черту своего героя — эстетическую безупречность пове-

дения, которую именует грациозностью, раскованностью, но

без излишней аффектации и нарочитости, легкостью, элегант-

ностью, «безыскусной и чарующей простотой, которая столь

располагает к себе души людей» (I, XXVII). Стремясь к совер-

шенству, придворный — человек особого статуса, определяемо-

го государевой службой при дворе, должен добиваться не толь-

ко профессионализма, прежде всего в военном деле. Для эпохи

Высокого Возрождения характерно, что придворный должен

формировать себя также эстетически, подобно тому, как худож-

ник создает произведение искусства. Главная задача при этом —

он всем своим обликом и манерами не должен выказывать ис-

кусственность поведения, но быть максимально естественным,

ибо это и составляет истинную суть грациозности, которая де-

лает человека чрезвычайно привлекательным и любезным лю-

дям (I, XXVI). Антипод грации — аффектация и всякого рода на-

рочитость, манерность, неестественность — решительно осуж-

даются участниками диалога в «Книге о придворном». . . .

Итак, Кастильоне четко обрисовывает контуры образа-

идеала придворного, создавая ренессансную этико-эстети-

ческую модель, призванную стать образцом для подражания.

Сохраняя некоторые черты рыцарского идеала, образ придвор-

ного у Кастильоне обогащается гуманистическими этико-эсте-

тическими идеями: важнейшей ценностью становится образо-

ванность, а добропорядочность оказывается неразрывно свя-

занной с грацией — красотой мысли, речи, всего поведения.

Хотя идеал Кастильоне имеет четкий социальный адрес — при-

дворную среду, этот идеал обретает в его сочинении более ши-

рокий смысл, примыкая к традиции гуманистического учения

о человеке.

В ренессансном духе прописан в «Книге о придворном»

и этикет урбинского двора, поданный не главной сюжетной ли-

нией произведения, но достаточно выразительным фоном. Ка-

стильоне воссоздает атмосферу придворной жизни у герцогов

Урбино, возможно, немало идеализируя ее, но как бы продол-

жая намеченную еще Боккаччо в обрамлении к новеллам «Де-

камерона» утопическую идиллию микросоциума. Кастильоне,

однако, облекает идеализацию в одежды правдоподобия, по-

именно перечисляя «благородных кавалеров», подолгу живших

в Урбино или часто посещавших двор герцогов; «так что бес-

прерывно сюда приезжали поэты, музыканты, всякого рода ос-

трословы и другие наиболее прославленные на той или иной

стезе люди Италии» (I, V). При дворе герцогов Монтефельтро

царит атмосфера взаимного уважения и дружелюбия, свобод-

ной раскованности и непринужденности в поведении и речах.

На вечерах, устраиваемых герцогиней, все ее гости рассажи-

ваются, не соблюдая чинов, титулов и придворной иерархии,

но так, как удобно каждому (I, VI). В беседах на заданную тему

(таким был и разговор об идеальном придворном) гости герцо-

гини оказываются равноправными участниками. Здесь ценят-

ся ум, познания, уважение к чужому мнению, острословие,

шутка. Нельзя не заметить в этом некоторого сходства с тем

стилем общения, который складывался в гуманистических

кружках и академиях, где избегали диктата и авторитарности

суждений, но приветствовали дискуссии и поощряли творчес-

кую мысль. Разумеется, было и различие: в «малом обществе»

208

JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

263

двора, на вечерах герцогини собирались «благородные кавале-

ры» и дамы, тогда как в кружках интеллектуалов бывали лица

самого разного социального положения, их главным отличием

были познания и талант. Важнее, однако, подчеркнуть сходство

стиля общения в разных социально-культурных сферах — оно

не удивительно. Культура Возрождения, особенно в пору сво-

его расцвета в конце XV — первые десятилетия XVI в., оказы-

вала заметное и порой очень глубокое воздействие на жизнь

итальянского общества. «Книга о придворном» — яркое свиде-

тельство влияния гуманизма на придворную среду. Образ-иде-

ал придворного, столь четко вылепленный Кастильоне, хоро-

шо знавшим ренессансные итальянские дворы, как бы подни-

мал далекие от него жизненные реалии до высот гуманистичес-

кой утопии, что вполне осознавал и сам писатель.

Воздавая хвалу урбинскому двору, как и герцогскому

дворцу, подчеркивая, что это лучший двор Италии, Кастильоне

объясняет, почему именно здесь возник разговор об идеальном

придворном. Во-первых, тут были реальные прототипы, а во-

вторых, и это, пожалуй, главное — «дабы усмирить иных высо-

ко мнящих о себе и ни на что не годных глупцов, которые на-

деются стяжать имя хорошего Придворного» (I, XII). «И если

мне в моем описании не удалось приблизиться к образу оного,

то еще меньше старания употребят придворные, чтобы делами

приблизиться к конечной цели, какую я им начертал» (I, III).

«Книга о придворном», ставшая очень популярной, очевидно,

смогла достичь цели, поставленной ее автором: она стала свое-

образным эталоном поведения при дворе, научала ренессанс-

ному этикету, а также этико-эстетическому самоформирова-

нию дворян в их стремлении выделиться на государевой служ-

бе. Следствием широкого интереса к сочинению Кастильоне

была и неизбежная популяризация его идей, равно как и кор-

ректировка тех норм поведения, которые были поданы им на

столь высоком дворянско-придворном уровне. Доказательство

мы находим в произведении Джованни Делла Каза «Галатео,

или О нравах», написанном в начале 1550-х годов, т. е. немно-

гим более двадцати лет спустя после первого издания «Книги о

придворном» Кастильоне.

Джованни Делла Каза (1503 — 1556 гг.) — выходец из ари-

стократической флорентийской фамилии, получил юридичес-

кое образование в Болонье и значительную часть жизни про-

вел в Риме на церковной службе, начав с должности скромно-

го каноника и закончив карьеру архиепископом Беневенто,

нунцием в Венецианской республике, участником Тридентско-

го собора. Делла Каза был блестящим оратором и известным

литератором, занимался переводами с греческого и латинско-

го на итальянский, писал стихи, создавал биографии современ-

ников (в частности, Пьетро Бембо). Наибольшую известность

получило его сочинение «Галатео, или О нравах» (Galateo ovvero

dei costumi), написанное в 1551 —1554 гг. Оно было напечатано

в 1558 г., уже после смерти автора, и многократно издавалось в

XVI и XVII вв. как на итальянском, так и в переводах на другие

европейские языки.

Делла Каза обращает свой труд к племяннику Аннибале

Ручеллаи, дабы наставить его в добрых нравах. При этом речь

не идет о воспитании сугубо аристократическом (автор порой

нелестно отзывается о знати, подчеркивая ее эгоизм и спеси-

вость), но о нравственном облике и манерах, которые приста-

ли людям состоятельным, хотя и не обязательно родовитым.

Автор «Галатео» (это латинизированное имя его друга, подав-

шего ему идею написать трактат о нравах) не считает нужным

подробно рассуждать о добродетелях, ибо не стремится созда-

вать морализирующее сочинение. Отмечая главные добродете-

ли нравственного человека — щедрость и постоянство, велико-

душие и справедливость, учтивость и благовоспитанность, — он

считает их непременной основой не только добропорядочно-

сти, но и хороших манер. Все внимание он уделяет последним,

ибо полагает их особенно важными, поскольку они проявля-

ются каждодневно и живущему в обществе человеку необхо-

димы, чтобы располагать к себе людей. Диапазон правил пове-

дения, которые старается внушить своему племяннику Делла

Каза, чрезвычайно широк: от соблюдения норм гигиены, акку-

ратного и учтивого застолья до формы общения с людьми раз-

ного звания и речевого этикета

. При этом наставления лише-

ны дидактической сухости, а методом убеждения служат лите-

ратурные примеры, в частности, из «Декамерона» Боккаччо.

Воспроизведем шкалу предлагаемых автором «Галатео»

правил добронравия, начиная с «низших», о которых, кстати,

i266

<ф~ - JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура

267

нет и речи в «Книге о придворном» Кастильоне. Входя порой в

натуралистические детали, Делла Каза наставляет: нужно ща-

дить обоняние, слух и зрение окружающих — сталкивать их с

разного рода гадостями непристойно. Нельзя зевать, чихать и

кашлять в обществе и даже петь, если не имеешь голоса, дабы

не оскорблять чужой слух. Нужно правильно вести себя за сто-

лом — не проявлять склонности к обжорству, не чавкать, не

пачкать руки во время еды и тем более не вытирать их об одеж-

ду. Необходимо хорошо одеваться, следить за модой и не про-

тивиться в одежде общепринятым обычаям (Главы I —VII).

Главное же, что настойчиво внушает своему племяннику

Делла Каза, нельзя ни в чем проявлять неуважение к другим

людям. Поэтому заслуживают осуждения, по его мнению, вы-

сокомерие и строптивость, стремление делать все наперекор

другим. Не следует проявлять тщеславие и важничать. Распо-

лагает к себе тот, кто умеет держаться с людьми по-дружески

(VIII, IX). Уважение к обществу, в котором оказываешься, под-

черкивает Делла Каза, проявляется и в характере беседы. Сле-

дует избегать как грусных тем, так и пустых разговоров, не

нужно опускаться и до бытовых мелочей. И конечно, нельзя

лгать и обманывать, пользуясь доверчивостью слушателей (XI).

Во взаимном общении люди хотят лишь того, что оно мо-

жет дать, считает Делла Каза, прежде всего благорасположе-

ния, уважения, веселья и прочих радостей. А потому нельзя вы-

казывать своей речью неуважение к обществу (VI). Идея ува-

жительного отношения к людям — лейтмотив всего сочинения

автора. Он не устает повторять, что нельзя выказывать свое пре-

восходство, но наоборот, следует быть почтительным с теми, с

кем водишь знакомство (VIII). Делла Каза убежден, что человек

не должен похваляться ни своей знатностью, ни почестями, ни

богатством, ни тем более умом. Во всем следует соблюдать

меру — не принижать, не возвеличивать себя, «но все же луч-

ше немного умалить свои заслуги, чем их превозносить» (XIII).

Достоинство и скромность — подлинное украшение бла-

гонравного человека, и с этой точки зрения лишены смысла

всякого рода церемонии, по мнению автора «Галатео». Церемо-

нии он считает пустым изъявлением почтения: расшаркивания,

любезные обращения и т. п. отдают неискренностью, льстивым

притворством. Здесь Делла Каза решительно отступает от пра-

вил придворного этикета и выдвигает простоту и непринужден-

ность, даже равенство в общении людей разного статуса как

принцип хорошего тона. Впрочем, замечает он, существуют и

церемонии, закрепленные обычаем, — их следует соблюдать,

учитывая традиции того или иного города. К примеру, помпез-

ные неаполитанские манеры нельзя перенести во Флоренцию.

И наоборот, флорентийские скромные манеры окажутся не-

кстати среди неаполитанской знати (XVI). Делла Каза не риго-

рист и склонен признавать относительность правил поведения.

Однако и в этом случае принцип уважительности оказывается

главным — следует с почтением относиться к чужим традициям.

И все же вопросу о церемониях автор «Галатео» уделяет немало

внимания, выказывая себя убежденным противником увлечения (не

оправданного обстоятельствами) церемониалом: он считает та-

кое увлечение противоестественным и, главное, — неуместным

в общении людей разного социального статуса. В основе его

позиции, — гуманистическая идея достоинства человека, кото-

рое как бы принижается нарочитым расшаркиванием перед

другим человеком. Делла Каза не склонен принимать, по край-

ней мере в частном обиходе, традиции церемониала, сложившиеся

в иерархическом обществе средневековья. Сохранению соб-

ственного достоинства и уважению к другим людям не могут

служить, по его мнению, ни льстивость, которую пестует цере-

мониал, ни в равной мере оскорбления в чей-либо адрес. Хо-

рошее воспитание должно исключать и то и другое. Это не ме-

шает, однако, шутить и острословить, не задевая самолюбия со-

беседника. Но острое слово «должно быть тонким и изящным»

(XX). Нужно стремиться к тому, чтобы беседа была приятной, а

это во многом зависит от разговорного языка, считает Делла

Каза: следует избегать неблагозвучных и двусмысленных слов

и не увлекаться иностранными словечками и выражениями.

Как и Кастильоне, Делла Каза подробно останавливается в сво-

ем сочинении на лингвистических вопросах, ратует за чистоту

и изящество итальянского языка (XXII, XXIII). Автор «Галатео»

осуждает многоречивость и пустословие, видя в этом также не-

уважение к собеседнику (XXIV).

Делла Каза вводит в свой трактат и рассуждения о красо-

те, но не в философско-эстетическом плане, как в «Книге о при-

213

JI. К. Масиель Санчес

Придворная одиссея Перо Тафура-

263

дворном» Кастильоне, а в практически-этическом преломлении.

Он высказывает тезис, что человек не может довольствоваться од-

ним лишь сознанием того, что он хорошо поступает, — наряду с

этим все его поступки и действия должны быть изящны (XXVII,

XXXVIII). Изящество он определяет как чувство меры во всем —

в украшении лица и одежды, в правильном, сообразном с об-

стоятельствами поведении в любой ситуации. И здесь он тоже

прописывает все до мелочей — от формы шляп до поведения в

застолье. Трактат «Галатео, или О нравах» — своеобразная эн-

циклопедия обиходных правил, рассчитанных не столько на вер-

хушку, сколько на средние слои общества. Влияние гуманисти-

ческих традиций здесь четко прослеживается в общих представ-

лениях о человеке и нормах его общежития. Главным оказыва-

ется достоинство личности и уважительное отношение к другим

людям, причем не внешнее, не поверхностное, а проникнутое

внутренним чувством, и, наконец, радость самого общения.

Если попытаться провести типологическое сравнение

«Книги о придворном» Кастильоне и «Галатео, или О нравах»

Делла Казы, то можно отметить следующее: при сходном назна-

чении обоих произведений — дать идеал благовоспитанности

(и это во многом предопределило популярность этих сочине-

ний) — авторы ориентировали свои труды на разную соци-

альную среду. Кастильоне обобщал практику придворной жиз-

ни и создавал образ идеального придворного, как бы запро-

граммированного для минисоциума, в который он оптимально

вписывается, а все его образование и воспитание служит одной

цели — быть полезным, доставлять удовольствие правителю и

его окружению, элитарной придворной среде. Безупречность

манер и поведения становится для придворного Кастильоне

самоцелью, хотя и опирается на его всестороннее физическое

и интеллектуальное развитие, ведь он не только призван быть

доблестным воином в силу знатности происхождения, но и хо-

рошо образованным на гуманистический манер царедворцем.

Ренессансный двор Италии, превращавшийся в центр литера-

турной, художественной, музыкальной жизни, предъявлял вы-

сокие требования к его участникам, что сказалось на идеале

придворного, созданном Кастильоне. Его придворный — тво-

рец самого себя, мастер, творчество которого сродни ренессанс-

ным традициям — эстетическое начало здесь резко подчеркну-

то, выдвинуто на первый план. Хотя гуманистический идеал

человека у Кастильоне преломлен и отчасти приспособлен к уз-

кой социальной среде, по сути к интересам дворянской верхуш-

ки, и в этом смысле трансформирован, его эстетизация стала

новым поворотом в учении о человеке, заложенном гуманис-

тами предшествующего столетия.

Делла Каза ориентирует свой трактат на широкого чита-

теля — ив этом его главное отличие от «Книги о придворном»

Кастильоне — на средние слои общества, на более демократи-

ческую среду. Он также формирует свой идеал благовоспитан-

ного человека в духе гуманистических традиций, Однако его

идеал не ограничен столь узкими социальными рамками, как у

Кастильоне — он формулирует правила поведения, помогаю-

щие человеку уверенно чувствовать себя в самых разных об-

щественных кругах. Главным в этике поведения, которую фор-

мулирует Делла Каза, оказывается уважение к окружающим;

оно должно проявляться во всем, вплоть до мелочей, и в то же

время сохранение достоинства, не показного и основанного не

на внешних факторах — знатности или богатстве, — а на объ-

ективной самооценке, поддержанной образованием и воспита-

нием. Отсюда и пренебрежение автора «Галатео» к церемониям,

характерным для дворянской среды и особенно для придвор-

ной жизни.

При всех типологических различиях сочинений Кастиль-

оне и Делла Каза они принадлежат одному времени и одной

культуре — Ренессансу, хотя и высвечивают разные ее грани

и разное социальное восприятие. Оба произведения убедитель-

но свидетельствуют о прочной укорененности гуманистичес-

кой культуры в итальянском обществе XVI в.

Примечания:

ь.

Burke P. II cortigiano // L'Uomo del Rinascimento / a cura di E. Garin.

Roma; Bari, 1988. P. 133-139. См. также: Bertelli S., Cardini E„ Garbero

Zorzi F. Le corti italiane del Rinascimento. Milano, 1985.

Rossi M. Baldassar Castiglione. Bari, 1946. . .,• ,