Гусев С.С., Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии: Философско-гносеологический анализ
Подождите немного. Документ загружается.
Таким образом, имеющееся знание позволяет выявлять вопросы, на которые отвечает
производимое новое знание, что дает возможность лучше понимать смысл полученных
результатов и, в свою очередь, ставить новые вопросы. Для того чтобы оценить степень
соответствия данного материала возможному вопросу, мы должны как можно более
детально и четко пред-
1 Грязнов Б. С. Научная проблема и ее познавательные функции.— В кн.: Логика
научного поиска, ч.II. Свердловск, 1977, с. 33.
122
ставить себе: ответ на какой вопрос нас интересует. История науки, история человеческой
культуры обнаруживают существование некоторых «вечных» вопросов, которые
продолжают сохраняться на протяжении многих поколений. Почему же человечеству то и
дело приходится возвращаться к уже решенным, казалось бы, вопросам и искать новые
ответы на них?
Многие исследователи отмечают, что общая форма, в которой для нас существует
«вечная» проблема,— это абстракция, резюме некоторого множества конкретно-
исторических вопросов, взятых в их совокупности. Первобытный человек не имел дела с
«вечной» проблемой добывания пищи, как не имеет дела с ней и современный человек.
Тот и другой решает конкретные, исторически определенные задачи: поймать добычу,
выкопать корень, составить программу для ЭВМ. Поэтому понимание других культур и
прошедших эпох предполагает реконструкцию их собственных вопросов, а не подмену их
теми, которые решает современная эпоха. Мы позволяем себе иногда говорить о
мыслителях прошлого, что они «не сумели понять», «не видели», забывая, что даже в
науке о природе, где поступательное движение познания нагляднее, вопрос о том, кто
прав: Демокрит с его идеей неделимого атома или Эйнштейн с его поисками единого поля
— некорректен, потому что вопросы, на которые отвечали эти мыслители, принципиально
различные, разнопорядковые.
Отсюда этапы познавательной деятельности общества можно различать и по характеру
саморефлексии науки. Выделяются по крайней мере несколько уровней научной
рефлексии.
123
Прежде всего это период, который может бытьохарактеризован как «описательный». Он
соотоветствует начальной стадии познания, когда наука, как особый вид познавательной
деятельности, только оформляется, когда происходит процесс становления отдельных
научных дисциплин. Суть его заключается в сборе фактов, выработке способов их
фиксации, то есть в создании определенного запаса описаний, применимых к различным,
уже выделившимся классам явлений. Наиболее развитой формой данного этапа является
экспериментальная процедура, которая позволяет исследователю не просто
регистрировать определенные свойства анализируемых объектов, но активно и
целенаправленно выявлять их.
Постепенное накопление опыта подобной деятельности и его осмысление создают
предпосылки для формулирования целого ряда новых познавательных задач, связанных с
переходом к другому этапу — «классификационному». На этой стадии исследователи
заняты в основном упорядочением уже имеющихся описаний, выявлением родо-видовых
отношений между ними, их категоризацией и т. д. Появляется возможность построения
более широких систем описания, позволяющих объяснять частные случаи, встречающиеся
в их рамках. Данный этап создает базу для возникновения качественно новой системы
представлений даже о тех предметных областях, которые казались полностью
изученными.
В связи с этим возникает задача построения объяснительных схем и наступает новый этап
— «объяснительный» .Каки предыдущий, он включает в себя процесс подведения
рассмат-
124
риваемых явлений под действие общих принципов и законов, но данная процедура
отличается здесь более конструктивным характером. Законы, с помощью которых
строится объяснение явлений., — то уже не просто общий признак (который
используется, например, для классификации), а скорее некая программа задающая, так
сказать, способ построения модели, выявляющей скрытые стороны явления, которое
требуется объяснить. Развитой формой организации имеющейся информации на данном
этапе является формализация, при которой научное знание расслаивается на гипотетико-
дедуктивный компонент (чаще всего математический формализм) и содержательную
интерпретацию, связанную с эмпирическими процедурами. Таким образом, данная стадия
предполагает увязывание двух различных систем описания — опытных данных и
теоретической модели.
В настоящее время методология научного познания достаточно подробно
проанализировала наиболее важные компоненты и аспекты перечисленных этапов.
Однако они скорее относятся к истории науки хотя, конечно, не потеряли определенного
значения и для текущей познавательной практики. Тем не менее ограничиваться только
ими — значит отказываться от выявления и осмысления многих новых и важных
особенностей исследовательской деятельности нашего времени.
Кризис позитивистской методологии науки, трудности, испытываемые так называемой
«исторической школой» философии науки, новая вспышка интереса к методам
герменевтики — все это свидетельство дальнейшего роста «самопознания» науки. В связи
с этим, по нашему
125
мнению, возникает необходимость выделить еще один этап научной рефлексии —этап
«понимания»
""Дело в том, что один и тот же круг явлений может не только описываться с помощью
различных средств, но и подводиться под различные объяснительные схемы, которые, как
и описания, могут противоречить друг другу. Поэтому выявление факторов,
определяющих выбор одной из возможных теорий в качестве объяснения, не может
происходить в рамках самого объяснительного этапа.
Как уже отмечалось выше, такой выбор зависит не только от формы теории, степени ее
согласованности с существующей системой знаний, эмпирической подтверждаемости и
прочее, но и от ее социокультурной значимости, связей со всей системой культуры.
Само понимание представляет собой сложный комплекс различных уровней и форм, в
которых можно выделить разные элементы и которые могут характеризоваться
различными параметрами. Обычно в качестве основных параметров понимания выделяют
глубину, отчетливость, полноту и обоснованность 1. Под полнотой имеется в виду
максимальное выявление содержания сообщения, включая также его контекст и подтекст,
под отчетливостью — степень осмысления свойств, связей и отношений воспринимаемого
объекта или сообщения, под обоснованностью — осознание оснований, которые
обусловливают уверенность в правильности понимания.
1
См.: Шерковин Ю. А. Психологические проблемы массовых информационных
процессов. М. 1973, с 116— 121.
126
Особый интерес в данном перечне представляет глубина понимания. К ней в известной
степени сводятся все другие параметры, поскольку глубина осмысления характеризует
степень проникновения в сущность воспринимаемого (отчетливость и обоснованность),
учет всех факторов, обусловливающих смысл (полнота). В зависимости от своей глубины
понимание может осуществляться на нескольких уровнях, различия между которыми
довольно условны и состоят скорее в степени, носят как бы «спектральный» характер.
Первая и самая элементарная стадия понимания —узнавание, идентификация
(отождествление) воспринимаемого предмета. Вторая стадия связана с отнесением
осмысляемого к той или иной категории, подведение его под определенный род, то есть
стадия объяснения, генерализации. На третьей стадии происходит выявление не только
общих, но и специфических свойств явления, его индивидуализирующих отличий. И
наконец, наиболее высока степень понимания, наибольшая его глубина связаны с
осознанием источников, целей, мотивов и причин осмысляемого явления или сообщения.
Такой подход дает возможность объяснить повышение степени научной саморефлексии
по мере развития знаний. Тот факт, что с расширением общественно-исторической
практики обнаруживается возможность применения полученных раньше теоретических
результатов в таких областях, о наличии которых наука в момент получения этих
результатов и не подозревала, не раз ставил в тупик исследователей. Как и то, что,
скажем, математические формализмы, возникающие в результате чисто техни-
127
ческих преобразований, могут рано или поздно оказаться описанием определенного круга
явлений объективного мира, о которых создатели данного формализма не имели никакого
представления.
Можно сказать, что научная практика каждого исторического периода не только
конструирует средства описания и объяснения выявленных сторон и свойств реальности,
но и как бы заготавливает средства практики будущей, существующие до поры до
времени в виде возможности.
Ведь в каждую эпоху социальная практика скрывает в себе зачатки многих форм,
осознание смысла которых может произойти через несколько поколений. Анализируя
процесс развития общества, К. Маркс подчеркивал, что «человечество ставит себе всегда
только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении
всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее
решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления»
1
.
Это относится и к развитию научного познания. Ускоренный научно-технический
прогресс, выход человечества в космос и другие факторы требуют выявления уже сегодня
возможностей, скрытых в структуре используемых наукой средств и получаемых
результатов. С этой точки зрения становится понятной высокая степень саморефлексии
современной науки. С данным процессом связано и возрастающее значение понимания.
1 Маркс К., Энгельс Ф Соч., т. 13, с. 7.
128
4. Глава III ПОНИМАНИЕ, КУЛЬТУРА, ЛИЧНОСТЬ
После рассмотрения природы понимания и механизмов его реализации попытаемся
выявить роль и значение процедур понимания в практике познания, социальной
коммуникации и т. д. Это предполагает, в свою очередь, рассмотрение понимания, с одной
стороны, в процессах передачи (трансляции) готовых смысловых структур и значений, то
есть в процессах социальной коммуникации и общения. С другой стороны, нас будет
интересовать и встречный процесс — роль личности в развитии понимания как процесса
получения нового знания, образования новых смысловых структур, динамики осмысления
действительности. Эти вопросы связаны с двояким характером взаимоотношения
социальной культуры и личности. Личность усваивает ценности культуры, воспроизводит
социокультурные смыслы и значения, а вместе с тем развитие культуры осуществляется
только посредством творческой деятельности личности. Как же действуют в этих
процессах механизмы понимания?
129
1. 1. Понимание и эффективность социальной коммуникации
Современный человек захлестнут гигантским валом информации. Но для того чтобы
передаваемые знания в самом деле способствовали успеху той или иной человеческой
деятельности, они должны быть прежде всего понятны для людей, имеющих с ними дело.
Так как человеческая активность в той или иной форме предполагает постоянное
взаимодействие членов общества друг с другом, то коммуникативный момент
существенно определяет успешность деятельности.
Актуальность вопроса об эффективности процессов понимания в культуре обусловлена не
только «информационным бумом», переживаемым человечеством в условиях бурного
научнотехнического прогресса. Сегодня приходится говорить об информационном обмене
не только между людьми, но и между техническими аппаратами и системами (например,
при обеспечении космических полетов) и даже между различными блоками одной
машины (ЭВМ), между людьми и машинами и т. д. Специальной областью знания стала
проблема общения с возможными внеземными цивилизациями, предполагающая
выявление оснований для интерпретации внеземных языков (их понятности), а также их
разумности (наилучшей их интерпретации). Все это обусловливает необходимость более
или менее четкого определения, какой степени понимания достигают люди в процессах
коммуникации, построения методик выявления этой степени и т. д. Тем не менее
психологи,
130
например, не любят термин «понимание» и предпочитают использовать вместо него
термины «контроль поведения», «принятие» и т. п. Очевидно, это. не случайно: «Нет
психологического процесса более важного и в то же время более трудного для понимания,
чем понимание, и нигде научная психология не разочаровывала в большей степени тех,
кто обращался к ней за помощью»
]
. Но это ни в коей мере не означает, что исследование
эффективности понимания принципиально невозможно.
1.1. Понимание и цели коммуникации
Обычно результативная сторона понимания выражается в двух аспектах: явление
включается в смысловую структуру личности («понятно — непонятно») и понятое
соответствует целям коммуникации («насколько верно понято»)
2
. Для нас эти два аспекта
неразделимы. Ответ на вопрос о механизме понимания будет и ответом на вопрос о
механизме эффективности понимания.
Вообще, когда речь заходит об эффективности, следует различать понятия эффективности
и эффекта, содержание которых часто смешивают. Эффектом обладает любое
взаимодействие, как вещественное, так и информационное. Эффект есть результат этого
взаимодействия, изменение в структуре систем после их взаимодействия.
Эффективностью же обладает не всякое
1 Миллер Дж. А. Психолингвисты.— В кн.: Теория речевой деятельности. М., 1968, с. 266.
2
См.: Смысловое восприятие речевого сообщения. М„ 1976, с. 5-6.
131
кое взаимодействие, а лишь целенаправленное. Иначе говоря, эффективность суть
характеристика взаимодействий управленческого характера, выражающая степень
достижения целей, преследуемых данным взаимодействием. Так, землетрясение или
пожар эффективностью не обладают, в отличие от бомбардировки или поджога.
Эффективность культурной коммуникации носит относительный характер. Например,
если специалист, прочитав книгу, взялся за исследование, опровергающее идеи автора
книги, то результат такой коммуникации, с точки зрения автора книги, вряд ли может
быть назван эффективным, тогда как, с точки зрения специалиста, он достаточно
эффективен. Поэтому в данном плане социальная коммуникация не может
рассматриваться просто как передача знаний, убеждений и т. п., а всегда как
взаимодействие сторон, преследующих определенные (часто различные) цели.
Диалогический характер понимания проявляется и при анализе его эффективности: не
согласие, а столкновение интересов является предпосылкой анализа. «Умному достаточно
намека» —утверждает народная мудрость. Для того чтобы понять какую-то мысль или
поступок человека, нам вовсе не обязательно разворачивать в явном виде все
обусловившие их факторы. Умение оперировать «свернутой» информацией позволяет по
некоторым отдельным фрагментам и частностям сразу восстанавливать
подразумевавшийся смысл в целом.
Но намека достаточно человеку, уже обладающему знанием смыслового целого, а поэтому
легко реконструирующему детали полученного
132
сообщения, связанные с предъявленным ему элементом, частностью, либо тому, чья
система ожиданий, «предпонимания» настроена именно на данный смысл. Будет ли
ожидание оправдано или нет, зависит от конкретного смысла реального сообщения, но
сами ожидания, характер «предпонимания», а значит, и понимание фактов реальности или
языковых сообщений зависят от воспринимающего их субъекта. Преследуемые им цели,
сложившиеся установки и ориентации существенно определяют контекст осмысления.
Последнее замечание нуждается в уточнении. Утверждение о том, что контекст задает
смысл и понимание, стало уже достаточно «общим местом». Однако просто контекстная
— без дальнейших уточнений — модель понимания не только недостаточна, но и
несостоятельна в силу ее противоречивого характера. Ведь если для некоторого факта или
выражения предполагается некий контекст его осмысления, то необходим также еще
более широкий контекст, позволяющий выделить существенные особенности
осмысляемого, иначе говоря, контекст контекста. Тем самым мы сталкиваемся с
необходимостью выбора из двух одинаково нежелательных альтернатив: либо попасть в
«дурную бесконечность», либо признать наличие какого-то первичного контекста, не
сводимого ни к какому иному. «Машинную» версию данной антиномии применительно к
системам «искусственного интеллекта» и автоматизированного распознавания образов
предложил американский философ X. Дрейфус: либо должен существовать самый первый
контекст, но он не распознается машиной, потому что отсутствует контекст его ос-
133
мысления, либо происходит сведение контекстов друг к другу, но тогда машина никогда
не сможет начать процесс распознавания и понимания 1.Ив том и в другом случае «чисто
контекстная» модель понимания не работает.
Обратимся теперь к работающим моделям. В настоящее время сложились две традиции
анализа понимания (и степени понимания) сообщений в процессах языковой
коммуникации.
При первом подходе, который мы вслед за Т. М. Дридзе
2
назовем «дедуктивным», на
текст налагаются сконструированные категориальные структуры, определяющие
выраженное в тексте содержание, в результате чего оно как бы проецируется на
сообщение. Так, американский психолог Ч. Осгуд разработал метод семантического
дифференциала — социологический метод измерения значений слов. В основе этого
метода — выделение некоторых координат смысла, специфических для каждого языка.
Для английского языка Осгуд выделил три главные координаты: оценку, силу и
активность. Каждая из этих координат представляется в виде шкалы, на каждой из этих
шкал задается определенное значение. В оценочную шкалу могут входить такие пары, как
«хороший—плохой», «ласковый — жестокий», «красивый — безобразный» и тому
подобные оценочные пары качеств. В шкалу силы могут входить пары прилагательных
«сильный — слабый», «тяжелый — легкий», «твердый — мягкий» и т. д. Активность
может
1 См.: Дрейфус X. Л. Чего не могут вычислительные машины. М., 1978, а также
послесловие Б. В. Бирюкова в этой книге.
2
См.: Дридзе Т. М. Язык и социальная психология. М., 1980, с.96—105.
134
выражаться в парах «быстрый — медленный», «активный — пассивный», «напряженный
— расслабленный» и т. п. Между членами каждой пары как между крайними полюсами
задается шкала, например +3, +2, +1, 0, —1, —2, —3. На этой шкале и выбирается
значение конкретного слова или выражения. В данном случае эффективность понимания
трактуется как степень воспроизведения сконструированной категориальной структуры.
По такому принципу строится так называемый «контент-анализ».
Рассматриваемый подход не лишен ряда недостатков. Прежде всего это касается
характера категориальных структур, которые в этом случае выступают как априорные.
Кроме того, различные «координаты смысла» оказываются не так уж независимыми.
Исследования показали, что сила и активность сливаются в одно измерение — динамизм.
Однако как сила и активность в отдельности, так и динамизм в качестве их синтеза имеют
явно выраженную оценочную окраску и поглощаются оценочным отношением.
Другой подход — «индуктивный» — строится непосредственно на анализе языковой
структуры сообщения, ее систематизации и сопоставлении с соответствующей структурой
адресата. Наиболее развитой формой «индуктивного» анализа эффективности
коммуникации является так называемый «тезаурусный» подход, при котором
эффективность толкуется как степень изменения системы знаний (тезауруса — от греч.
thesauros — запас) получателя информации. В самом деле, понимание как результат
процесса общения и коммуникации во многом заключается в развитии, обогащении
имеющихся
135
знаний, их углублении: как в узнавании новых фактов, так и в установлении новых связей
между фактами известными. Такой подход позволяет с единой точки зрения представить
структуру сообщения и структуру сознания участников коммуникации. Последние
выступают «тезаурусами» — фильтрами, через которые пропускается поступающая
информация. Толкование эффективности коммуникации и степени понимания как
разности между запланированным состоянием «тезауруса» адресата и полученным
состоянием является достаточно эвристичным
1
. Однако и оно ставит ряд серьезных
вопросов. Так, оно не дает возможности выявить формы понимания, обусловленные
специфическими установками адресата, той информацией, которую он может не только
«вычитать между строк», но и просто «приписать» или же получить в результате
самостоятельной интеллектуальной деятельности.
Слабостью «дедуктивной» и «индуктивной» моделей понимания является то, что в них
понимается только то, «что дано понять» в рамках данного «тезауруса» или
категориальной структуры. Понимания же, как мы неоднократно подчеркивали, является
процессом избирательным, целенаправленным не только в плане
1
А. П. Назаретян даже предложил формулы понимания и степени понимания. См.:
Назаретян А. П. О способе численного представления эффективности коммуникации.— В
кн.: Место и функции массовой коммуникации в процессе педагогического воздействия.
М., 1975; его же. К информационному анализу понимания текста.— Научно-техническая
информация. Сер. 2, 1977, № 2. См. также: Воробьев В. В. Теория тезаурусов в анализе
коммуникаций.— Семиотика и информатика. Вып. 11. М., 1979, с. 3—36.
136
направленности коммуникации, но и в плане усвоения информации: понимается не
столько то, «что дано», сколько «что нужно» понять.
Ориентация на модели, связанные с выделением некоторого набора семиотических
(знаковых) средств, приводит и к серьезным практическим трудностям. Например,
интерес к научным текстам может быть обусловлен тем, что в них приведен новый подход
к известным предметам, новые конструктивные решения относительно новых объектов,
критический анализ в целях осмысления и систематизации имеющихся сведений,
ликвидации повторов, компиляций и перепевов хорошо известного. Беда
информационных служб, основанных на методике составления «тезаурусов», ключевых
слов, частотных словарей, лишь относящих текст к той или иной предметной области,
состоит обычно в неадекватном информировании специалистов о содержании
документов, поступивших в фонд оповещения: они не дают отсева «пустой» информации,
описывающей известные, ранее полученные результаты, а, наоборот, именно на такие
случаи и ориентированы. В результате специалисты тратят массу времени на просмотр
материалов, которые не несут никакой новой информации.
И «дедуктивный» и «индуктивный» подходы толкуют понимание как приведение
сознания участников коммуникации в адекватное состояние или даже как достижение
тождественных состояний взаимодействующих систем. В психологии общения эта
установка наиболее ярко выражена в трактовке понимания как выравнивания
информационных потенциалов взаимо-
137
действующих систем
1
. Под выравниванием потенциалов понимают не только
выравнивание объемов имеющихся сведений, но и эмоциональных напряжений,
связанных с нехваткой или избытком этих сведений, оценок информации.
Все названные подходы и концепции основаны на трактовке общения как передачи
«предметной» (обозначающей предмет) информации без учета смысловых (как
социальных, так и личностных) значений, используемых в общении и обусловленных
целями общения. В подобную схему не укладываются, например, обыденная ложь и
дезинформация, политическая демагогия и умелая подделка в искусстве, ложные маневры
в военных действиях или в спорте, розыгрыши и т. д. Во всех этих случаях коммуникация
преследует цель привести сознание реципиента (человека, принимающего сообщение) в
определенное состояние, отнюдь не адекватное состоянию коммуникатора (человека,
который его передавал). Поэтому любой подход, ориентированный не столько на
содержание коммуникации в плане ее предметного значения, сколько на ее цели, будет
более приемлемым.
Различие между традиционным и целевым анализом понимания заключается в иной
ориентации анализа. С традиционной точки зрения, например, научная дискуссия о
кварках обусловлена ее темой — кварками, а понимание — способностью воспроизвести
выдвигаемые
1 См.: Проблемы речевого воздействия на аудиторию зарубежной социально-
психологической литературе. Л., 1973.
138
аргументы. С предлагаемой точки зрения дискуссия является и средством достижения
целей, которые могут быть самыми различными: познание физического мира,
демонстрация эрудиции и т. д. Понимание же зачастую заключается в выявлении этих
целей.
С данной точки зрения любой знак, текст и т. п., используемые в общении, представляют
собою целостную структуру, объединяемую определенным замыслом, определенную
иерархию целевых программ. Поэтому понимание знака выступает, по сути дела в
качестве процесса восстановления структуры смысла как структуры опредмеченных в
данном знаке программ социокультурной деятельности. Адекватность понимания с точки
зрения целевого подхода означает адекватную замыслу интерпретацию смыслового
содержания коммуникации. Каждый знак и знаковый ряд в культурной коммуникации
мотивированы определенной целью, замыслом, идеей, играющими роль центра, фокуса
смысловой структуры, объединяющего ее в единое целое. Осознание этой цели, замысла,
«сделанности» знака и может рассматриваться как центральный момент понимания.
Разработка целевого подхода к анализу понимания еще только начинается на материале
различных дисциплин: лингвистики и теории перевода, социолингвистики, теории
массовых коммуникаций и др. Показательно, что все эти разработки связаны с решением
практических прикладных задач повышения эффективности пропаганды, систем
информационного поиска и т. д. Особый интерес в данном отношении представляет метод
информационно-целевого анализа
139
текстов, разработанный Т. М. Дридзе
1
. Построить модель понимания «вообще», а тем
более измерять, тестировать его практически невозможно. Однако, замечает Т. М. Дридзе,
вполне возможно всегда исследовать конкретные цели деятельности и коммуникации и в
этом смысле возможно построение методики анализа. Т. М. Дридзе исходит из идеи Н. И.
Жинкина и В. Д. Тункель, предложивших способ сведения текста к структуре
определенных планов (предикаций): содержания, образа и стиля
2
. Каждый из них может
быть рассмотрен как иерархия целей и средств по их достижению, воплощенных в данной
знаковой системе.
Методика такого анализа детально описана в работах Т. М. Дридзе, поэтому
останавливаться на ее описании у нас нет необходимости. Отметим лишь, что, на наш
взгляд, у этой методики есть много общего с методом «дерева целей», нашедшим широкое
применение в практике планирования и программно-целевого управления. Названный
метод заключается в последовательном и систематическом разложении главной цели на
задачи, задач — на формы и методы, а последних — на конкретные операции,
1 См.: Дридзе Т. М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М.,
1984; ее же. Организация и методы лингвопсихосоциологического исследования
массовой коммуникации. М., 1979.
2
См.: Жинкин Н. И. Механизмы речи. М., 1958; Тункель В. Д. Прием и последующая
передача речевого сообщения.— Вопросы психологии, 1965, № 4. Сама Т. М. Дридзе
ограничивается только предикациями содержания, хотя, как мы постараемся показать,
другие планы сообщения тоже поддаются подобному анализу.
140
выполнение которых и обеспечит в конечном счете достижение поставленной цели.
Графическое изображение подобной процедуры имеет вид «перевернутого дерева», что и
обусловило наименование этого метода1. Такой подход перекликается и с методикой
представления знаний в виде «фреймов» (наборов стандартных целевых программ)
2
.
Применение информационно-целевого анализа, в результате которого знаковые системы,
используемые в коммуникации, предстают как системы определенных программ
деятельности, образующие целостное единство, открывает широкие практические
возможности для повышения эффективности коммуникативных процессов.
Например, на этой основе может быть развита новая система информационного поиска,
использующая достаточно четкие и ясные принципы реферирования текстов, составления
запросов, а возможно, и написания самих работ, система, ориентированная на целевую
проработку содержания текста. Информационно-целевой анализ вполне может быть
применен к семиотическому анализу личной и социальной культуры, общения и образа
жизни, системы сознания определенной исторической эпохи и т. д. Он позволяет
реконструировать виды общественной деятельности, связанные с возникновением и
функционированием исследуемых знаковых систем: выявить общие и частные цели такой
деятельности, статус и ролевые
1 Подробнее см.: Макаров И., Соколов В., Абрамов А. Целевые комплексные программы.
М., 198Q.
2
См.: Минский М. Фреймы для представления знаний. М., 1979.
141
функции субъектов, прочие компоненты условий деятельности.
Тем самым информационно-целевой анализ может рассматриваться как возможная
«техническая реализация» развитого в предыдущих главах нормативно-ценностного
подхода к проблеме понимания. Прослеживание «целевой цепочки» показывает, что
именно нормативноценностные системы общественной практики являются
определяющим звеном и уровнем понимания.
1.2. Возможно ли полное понимание?
Осуществление целевого подхода к проблеме эффективности понимания в процессах
коммуникации помимо всего прочего предполагает решение двух задач, с которыми
сталкивается любая концепция понимания и которые остаются нерешенными и в рамках
«индуктивного», и в рамках «дедуктивного» ,подходов, и в рамках целевой концепции.
Речь идет об объяснении неоднородности понимания (его уровневом характере) и о
критериях выбора «ключа» понимания (системы интерпретации). Иначе говоря, надо не
только объяснять природу уровней понимания, но и решить проблему разночтений,
различного понимания одного и того же.
С этой проблемой мы сталкиваемся и в обыденной жизни, и в научном познании, и при
изучении художественной культуры. Даже такие, казалось бы, элементарные выражения,
как «Взошло солнце» или «Петр придет в 6 часов», которые можно вполне однозначно
перевести на разные языки, тем не менее допускают самые различные их толкования: пора
кончать работу
142
и пора ее начинать, пора уходить и надо прийти... С теми же, по сути дела, проблемами
сталкивается и исследователь, например археолог при интерпретации памятника прошлой
культуры. А. А. Молчанов рассказал, с какими трудностями столкнулись специалисты при
толковании «фестского диска» — памятника минойской культуры. В его пиктограммах
(условных знаках) видели и рассказ о гибели Атлантиды, и историческую хронику, и
описание религиозного церемониала, и тексты религиозных и военных гимнов, и историю
ограбления, и указ о разделе земельных наделов, и даже отчет лазутчика
1
Как показывают исследования, аудитория средств массовой коммуникации далеко не
всегда адекватно воспринимает передаваемую для нее информацию, содержание понятий
и терминов, которые при этом употребляются.