Гусев С.С., Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии: Философско-гносеологический анализ
Подождите немного. Документ загружается.
В методологии естествознания проблема понимания проявляется двояким образом. С
одной стороны, каждая новая теория открывает свой способ проникновения в суть вещей
и предлагает соответствующее понимание реальности. Причем экспериментальная работа,
логическое обоснование, математическое оформление выступают здесь в известной
степени в качестве вторичного фактора, потому что новое понимание возникает как бы в
результате «инсайта», озарения. С другой стороны, проблема понимания возникает перед
естественниками и после создания теорий, описывающих и объясняющих реальность, как
проблема истолкования самих этих теорий.
3.1. Место и роль понимания в науке
Прежде всего необходимо отметить неоднозначность представлений о том, что такое
«понимание» в различные исторические эпохи развития науки. Как донаучное понимание,
так и этапы развития собственно научного знания связаны не только с изменением
исследовательских установок, углублением полученных результатов
1 См., например: Гейзенберг В. Что такое «понимание» в теоретической физике? —
Природа, 1971, № 4, с. 75-77.
102
и т. д., но и с качественной перестройкой идеалов и целей, которыми руководствуется
данное общество.
Так, формирование научного познания нового времени было связано с гадилеевско-
ньютоновской традицией, ориентирующей на аналитическое описания объекта, и
«понять» для ученого (вплоть до конца XIX в.) означало разложить имеющуюся
«картину» явления на составляющие части. Сегодняшняя наука носит иной характер. Для
современного ученого понимание уже не равносильно построению наглядного
представления об исследуемых явлениях. Принципиальная, «некартинность» объектов, с
которыми исследователь оперирует сегодня, приводит к тому, что под пониманием
обычно имеется в виду умение сконструировать из выраженных в формальном виде
характеристик явления некоторую его возможную модель. Например, понимание
математических формализмов отождествляется с овладением процедурой Yих построения
(вывода), а также с нахождением области их применения. Причем последнее может
составлять особый уровень исследования.
Такая ориентация на конструирование «возможного состояния объекта» предполагает
зависимость понимания описываемых явлений от установок исследователя. Исходя из
своего понимания предметной области, ученый соответствующим образом разбивает
параметры объекта на несущественные, которые он может не учитывать, и важные, из
которых он и создает «возможное состояние». Различное понимание может влиять на
оценку тождественности или несовместимости некоторых способов описания. Например,
для сторонника птолемеевской сис-
103
темы мироздания выражения «солнце» и «центральное тело солнечной системы» не
являются взаимозаменимыми.
То или иное понимание возникает не просто как субъективная позиция ученого, а
определяется более широкой системой культурно-исторических традиций, в которую
включен данный исследователь. Скажем, изменение конструкции текстов (от диалогов
сократовско-платоновской традиции к монологическому изложению аристотелевских
взглядов) связано со сменой представлений о природе истинного знания. Если диалоги
предполагают выявление истины, поиск и становление ее, то есть истина предстает в них
как процесс, то монологическое изложение представляет собой изложение уже готового
результата, который необходимо только усвоить. Описание и объяснение как система
однозначно связанных между собой утверждений предполагает понимание теоретических
конструкций как однородных текстов, в основе которых лежит однозначно определенный
набор аксиом. А понимание текста должно означать процесс реконструкции исходной
системы аксиом.
В определенной степени такая трактовка сохраняется и в последующем. Современный
логический анализ процессов понимания имеет целью прежде всего выявление
механизмов, позволяющих извлекать смысл из высказываний, передаваемых от субъекта к
субъекту. С данной точки зрения понимание есть процесс преобразования информации с
сохранением ее существенных смыслов.
Вступая в общение с другими людьми, субъект выбирает некоторый комплекс слов, ассо-
104
циированный с той идеей, которую он стремится передать, а воспринимающий субъект
извлекает из словесного сообщения скрытый за ним смысл
1
. Естественно, что подобная
процедура может быть успешной только там, где оба субъекта связывают с данной идеей
одинаковый комплекс слов. Это происходит лишь при наличии общей для участников
общения нормативно-ценностной системы.
Но как определить степень успешности коммуникативного акта? Ведь передавая
сообщение и рассчитывая на понимание, не всегда можно быть уверенным в адекватности
ответной реакции. Но оставаясь в рамках языкового взаимодействия, решить этот вопрос
невозможно. Часто возникают ситуации, когда оба участника коммуникации уверены в
тождестве переданного и воспринятого смыслов, а на самом деле их понимание не
совпадает. Истина есть соответствие наших представлений действительному положению
дел, правильность понимания испытывается на практике. Сегодня такая точка зрения
находит все большее распространение.
Работы финской логической школы, возглавляемой Я. Хинтиккой, а также советских
логиков Е. К. Войшвилло, М. В. Поповича и других позволили использовать формально-
логические методы и для описания процессов понимания. Отождествление смысла
знаковой системы с теми фрагментами объективного мира, на которые указывает такая
система, а также с инфор-
1 См.: Ишмуратов А. Т. Понимание и дедукция.— В кн.: Понимание как логико-
гносеологическая проблема, с. 252; Омельянчик В. И. Понимание и семантика
классической и модальной логик.—· Там же, с. 259.
105
нацией, содержащейся в них, даёт возможность рассматривать понимание в достаточно
широком смысле как деятельность, включающую и научное познание
1
.
Однако следует иметь в виду опасность сведения природы понимания к теоретико-
познавательной проблематике. Попытки оценивать его эффективность лишь с помощью
характеристик «истинно» и «ложно» существенно упрощают реальное положение дел.
Человеческое общение не сводится к обмену комплексами утвердительных и
отрицательных высказываний, направлено не только (и не столько) на сообщение каких-
то сведений, а в большей степени предназначено для регулировки и взаимной
корректировки предметно-практической деятельности людей.
Это относится и к научному познанию. Содержание теорий, которыми руководствуются
естествоиспытатели, не ограничивается описанием некоторых моделей, но включает и
рекомендации по их построению, оперированию с ними, допустимым способам проверки
самой теории. Поэтому для современного естествознания существенной проблемой
становится необходимость постоянного переосмысления как теоретических систем
прошлого, так и тех, которые действуют на данном этапе. Примером могут служить уже
свыше полувека не утихающие споры о смысле квантовой механики, имеющей
достаточно строгий математический аппарат и неоднократно подтвержденной
экспериментально.
1 См.: Попович М. В. Понимание как логико-гносеологическая проблема.— В кн.:
Понимание как логико-гносеологическая проблема, с. 5.
106
Попытки выявить все возможные интерпретации имеющихся теорий исключительно
методами логического анализа оказались неудовлетворительными и привели к
разочарованию в традиционных для естествознания методах. Возникло даже мнение, что
нынешнее состояние физического знания есть лишь предвосхищение новых форм
интеллектуальной деятельности человека 1. В связи с этим становится понятным
возросшее внимание к соотношению понимания и объяснения в науке, к месту понимания
в познавательной деятельности.
Исследователи отмечают, что если объяснение в его многообразных формах всегда
является функцией науки, то не все виды понимания связаны с научным освоением мира.
Например, В. А. Штофф, выделяя понимание лингвистическое (усвоение смысла и
значений языковых выражений), психологическое (уяснение внутреннего мира других
людей), педагогическое (усвоение имеющихся знаний) и научно-теоретическое
(касающееся законов, причин и т. д.), считает, что с научным объяснением сопоставимы
только два последних вида понимания
2
.
Соотношение объяснения и понимания определяется множеством факторов, в том числе и
выходящих за пределы собственно науки. Б. Г. Юдин, анализируя структуру понимания в
рамках научного познания, выделяет в нем три основные составляющие: 1) рациональную
1 См.: Холтон Г. Новый подход к историческому анализу современной физики. М., 1971,
с. 6.
2
См.: Штофф В. А. Объяснение и понимание как методологические процедуры.— В кн.:
Философские основания науки. Вильнюс, 1982, с. 127.
107
составляющую (логико-математический аппарат, гипотетико-дедуктивные построения и т.
п.); 2) операциональную составляющую (операции и нормы исследования); 3) модельную
составляющую (рабочие аналогии, сравнения, метафоры и т. п.) 1. Каждая из этих
составляющих, считает Б. Г. Юдин, апеллирует не к индивидуальному опыту, а к общим
структурам практики и культуры и играет относительно самостоятельную роль в процессе
научного осмысления действительности. Поэтому взаимоотношение научной теории со
всем культурным фоном эпохи влияет и на характер объяснения отображаемого круга
явлений, и на способ понимания этого объяснения. Кроме того, реализация понимания
увязывает новое знание, содержащееся в данной теоретической системе, со всей
совокупностью уже имеющихся сведений, делая, таким образом, новую информацию
достоянием научного сообщества и общества в целом. Ведь научная теория не является
неким «концептуальным робинзоном», она всегда—член некоторого «сообщества» других
теорий и концепций, которое А. А. Ляпунов, а затем и С. Б. Крымский называют
«интертеорией»
2
.
Исходя из нашего представления о понимании как о процедуре осмысления
действительности сквозь призму определенных нормативно-
1 См.: Юдин Б. Г. Объяснение и понимание в научном познании.— Вопросы философии,
1980, № 9, с 51— 63.
2
См.: Ляпунов А. А. О некоторых особенностях строения современного теоретического
знания.—Вопросы философии, 1966, № 5; Крымский С. Б. Интертеория и научная картина
мира.— В кн.: Актуальные проблемы логики и методологии науки. Киев, 1980, с. 68-82.
108
ценностных систем общественной практики, можно сделать вывод, что научное
понимание является одним из специфических видов осмысления, задаваемым
нормативно-ценностными стандартами научной деятельности.
Прогресс научного познания связан не только с ростом объема знаний, но и с изменением
их качественной специфики и глубины. А. Эйнштейн подчеркивал, что его вклад в
развитие физики заключался не в формулировке новых существенных результатов — они
были получены А. Пуанкаре, X. А. Лоренцом и другими учеными,— а в формулировке
принципиально нового понимания всей проблемы, а значит, и нового истолкования
имевшихся теорий и фактов.
Понимание само по себе не может утверждать или опровергать содержательное знание, с
ним связанное. Например, отказ от концепций флогистона, теплорода или эфира не
привел к отказу от научных открытий Лавуазье, Карно, Пристли или Лоренца. Однако
понимание, даже если оно ложное, необходимо для развития знания, ибо является
средством его систематизации и совершенствования. Новые, исторически прогрессивные
идеи могут иметь источником устарелые и даже ошибочные взгляды. Ярчайший тому
пример — коперниканская концепция. Доводы, использованные Коперником против
аргументации аристотеликов, основывались на мистических доказательствах пифагорейца
Филолая и представителей герметизма и на вере в фундаментальную природу кругового
движения.
Вообще выбор теории в качестве объясняющей модели определяется не только ее
совместимостью с другими существующими теория-
109
ми, ее логической непротиворечивостью и строгостью, эмпирической верификацией
(проверкой), но и ее социокультурной значимостью, связью с той системой культуры, в
лоне которой она возникла
1
. Эти неформальные критерии играют существенную роль
даже при отборе математических концепций
2
.
Построение научной картины мира, анализ составляющих ее элементов, связей между
ними, несомненно, важнейшая задача науки. Но такой анализ не объяснит, почему наука
именно так видит природу, общество, человека, а не иначе, именно так понимает их.
Наука развивается не сама по себе, хотя и обладает относительной самостоятельностью и
специфичностью, а как «транслятор» мировоззренческих основ культуры, в которой она
коренится и которая определяет целостное осмысление действительности. Наука является
одной из граней той «призмы» культуры, через которую человек воспринимает
действительность. А в укорененности науки, в том числе и естествознания, в «теле»
культуры заложена в конечном счете возможность его прогресса, роста и развития, то есть
все более глубокого понимания природы.
С другой стороны, само понимание, как подчеркивал В. И. Ленин, не может возникнуть в
отрыве от процесса познания, конкретного изучения: «Чтобы понять, нужно эмпирически
начать понимание...»
3
Каждая культура выраба-
[
См.: Мамчур Е. А. Ценностные факторы в познавательной деятельности ученого.—
Вопросы философии, 1973, № 9, с. 71.
2
См.: Мании Ю. Н. Доказуемое и недоказуемое. М., 1979, с. 151.
3
Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 187.
110
тывает свою форму понимания, некий «канон смыслообразования», характеризующий
соответствующую «презумпцию осмысленности».
Г. Холтон, говоря об укорененности науки в целостной исторической культуре, пишет:
«При изучении событий вокруг себя, связанных с различными сторонами человеческой
деятельности... наблюдатель, находящийся в системе, называемой «история науки», может
получить такое понимание этих событий, которое по своему качеству и значимости
равноценно пониманию, полученному другими наблюдателями, находящимися в
системах, называемых «политическая теория», «социально-экономическая история» и т.
д.»
1
.
Наука о природе развивается посредством экспериментов и наблюдений. Однако научные
наблюдения, эксперименты включают в себя также не явный, но существенный
компонент, связанный с личностными ожиданиями и намерениями исследователей.
Научное понимание содержит невербализуемые (не оформленные словесно) компоненты,
оно предполагает деятельность памяти, воображения, восприятия, вообще
конструктивную деятельность сознания, жизненный опыт личности ученого и т. д.
Но понимание характеризуется не только историческим контекстом и психологическими
влияниями. Оно связано также с целесообразностью постигаемого, несет в себе некий
ответ на вопрос «зачем?», выясняет, каким целям общественной практики служит данный
объект, текст, теория. Применительно к науке это озна-
1 Холтон Г. Новый подход к историческому анализу современной физики, с. 36.
111
чает реконструкцию проблемы, которую решает данная форма знания.
С точки зрения понимания знание не является истинным или ложным само по себе.
Истинностная оценка знания всегда соотносится с проблемой, ответом на которую оно
является. Понимание предполагает не только выявление смысла познаваемого объекта,
само это выявление возможно лишь при условии, что познающий субъект располагает
целостным видением, единой системой представлений и понятий. Как отмечает Г. И.
Цинцадзе, познание есть не толь^ко отражение познаваемого, но и создание новой
«душевно-духовной системы», каковой и является понимание1.
В какой степени «диалогичность» понимания применима к наукам о природе? Идея
диалогического осмысления в контексте естествознания становится достаточно
двусмысленной, что понимал уже В. Дильтей, абсолютизировавший переживание,
«вчувствование» в иной духовный мир (психологи-ческую интерпретацию) как
универсальный герменевтический метод. Согласно Дильтею, это процедура,
соответствующая заключению по аналогии. С ее помощью в силу родства духовной жизни
людей возможно достичь взаимопонимания между ними. Зато познание душевной жизни
животных человеком, продолжает Дильтей, в этом отношении существенно ограничено.
Относительно лучше дело обстоит с позвоночными, но что касается членистоногих,
перепончатокрылых и т. д., то человек сталкивается здесь с совершенно чуждой
1 Цинцадзе Г. И. Метод понимания в философии и проблема человека, с.5.
112
ему внутренней жизнью: «Тут у нас отсутствуют все средства для проникновения в
обширную душевную область... Поразительные душевные проявления пчел и муравьев мы
подводим под смутнейшее из понятий, под понятие инстинкта. Мы не можем составить
себе никакого понятия о пространственных представлениях паука. Наконец, у нас не
существует никаких вспомогательных средств для определения того, где кончается
душевная жизнь и где начинается организованная материя, лишенная ее» 1.
В марксистско-ленинской философии познание не сводится к интуитивному переживанию
или сопереживанию, оно рассматривается как отражение материальной действительности,
определенным аспектом которого является и переживание. Возможность познания мира
обусловлена его материальным единством, герменевтическое же понимание, трактуемое
как переживание «связного комплекса», неизбежно предполагает ту или иную форму
предустановленной гармонии. Недаром Э. Шпрангер, ученик В. Дильтея, говорит о
«находимом предсуществовании», или «транссубъективности», способов осмысления,
«априорном основном каркасе духа», о «закономерности, свойственной духовным
способам действий, которые имманентны каждому субъекту», в силу чего «мы понимаем
духовные творения также и тогда, когда они возникли в совсем других исторических
условиях и в результате деятельности художника с духовной организацией, отличной от
нашей»
2
.
1 Дильтей В. «Понимающая психология».— В кн.: Хрестоматия по истории психологии.
М.,1980, с. 279.
2
Spranger E. Lebensformen. Halle a S., 1917, S 3—4.
113
Однако в науках о природе попек такой «закономерности» приводит герменевтику к идее
мистического единства человека с природой. Основой этого единства может выступать
бог, трансцендентно понимаемый язык и т. п. Иначе «диалог» с природой становится
необъяснимым.
Следует отметить, что идея диалогического «вопросо-ответного» характера понимания в
познании неоднократно высказывалась в истории человеческой мысли. Так, для Сократа
познание есть «диалог души с самой собой». Диалог он понимал как процесс выработки
правильного вопроса и ответа на него. Декартовское учение о методе тоже есть учение о
правильной постановке вопроса, формулировании проблемы. Если для Сократа и Декарта
«вопросо-ответная» структура познания была связана с общефилософскими и
математическими проблемами, то Ф. Бэкон разрабатывал аналогичный подход как основу
методологии экспериментальных наук.
Благодаря естественным наукам ряд философских вопросов, обращенных к природе, был
переформулирован таким образом, чтобы человек мог решать их, пользуясь
экспериментальными и математическими методами. Как заметил английский философ и
историк Р. Коллингвуд, «природа перестала быть сфипксом, задающим загадки человеку.
Теперь сам человек ставил вопросы, а природу пытал до тех пор, пока она не давала ему
ответа на поставленный вопрос»1.
1
Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М„ 1980, с. 367.
114
Некоторые советские исследователи считают, что, строго говоря, использование метода
понимания в науках о природе невозможно, но что возможно и даже необходимо
«предпонимание». Например, в ходе осмысления объектов микромира ученые вынуждены
использовать термины обыденного языка. Но детальный анализ выражений этого
языкового уровня обнаруживает в них наличие неявной предварительной информации,
которая обусловливает восприятие определенных высказываний как семантически
правильных, имеющих ясно воспроизводимый смысл. Например, фраза «Город лежит на
реке» усваивается нами как вполне содержательная и осмысленная. А вот фраза
«Киммерийские тени покроют реторту, и ты найдешь внутри истинного дракона», хотя и
имеет грамматически правильную структуру, представляется современному человеку
абракадаброй, лишенной ясного смысла. Однако для средневекового алхимика эта фраза
была вполне осмысленной, поскольку являлась зашифрованным сообщением о способе
приготовления «философского камня». Следовательно, понимание или непонимание
какой-то информации во многом определяется социальными условиями, неявно
содержащимися в основе наших восприятий.
Неявными они становятся в силу привычности и общепринятости. Ведь фраза о городе на
реке, если вдуматься, не менее абсурдна, потому что город не может «лежать» и, кроме
того, не занимает пространства,- в котором протекает река. Но привычность и
распространенность такого выражения обеспечивают одинаковое его понимание, здесь не
требуется каких-то специальных соглашений. Вторая же фраза
115
может передавать конкретную информацию только при наличии таких соглашений между
передающими и принимающими сообщение, которые обеспечивают общее знание о
значении используемых слов и тем самым устраняют различия в интерпретации
сообщения.
Таким образом, диалогическая природа понимания, обусловленная, в свою очередь,
социальностью человека, предполагает постоянное наложение на сигналы, приходящие к
нему извне, какого-то собственного содержания, связанного с имеющимися у человека
знаниями.
Действительно, мы сами не замечаем, как часто наше общение происходит с помощью
средств, имеющих с формальной точки зрения неполную, усеченную структуру.
Например, на вопрос: «Который час?» — мы получаем и принимаем как вполне
осмысленный ответ: «Без двух пять». Фраза «Петербург двадцать пятого года» вполне
однозначно указывает нам на известное историческое событие — восстание декабристов.
В том-то и дело, что на известное. А иначе потребуется выведение всех компонентов
суждения.
Подобные моменты затрудняют использование традиционных логических средств для
анализа процессов восприятия передаваемого смысла. Развитие естествознания
потребовало создания новых методов формализации, в результате чего возник системный
подход, появились работы по «неточной» (размытой) математике и т. д. Аналогичным
образом обстоит дело и в области гуманитарного знания. Необходимость выявления
множества связей между логическими характеристиками используемых выражений, ранее
ускользавших из поля зрения исследовате-
116
лей, вызвала к жизни новые логические подходы. Так называемые интенсиональные
логики, открывающие возможность формализации контекстуальных отношений в
структуре текста, намечают одно из перспективных направлений в решении данной
проблемы. Существенный интерес представляют и попытки формального описания
процессов осмысления выражений естественного языка, связанные с работами в области
«искусственного интеллекта».
Как отмечают некоторые авторы, человеческое понимание предполагает выделение связей
данного понятия с определенным классом, что делает возможным использование более
широких ассоциативных комплексов. Например, обезьяна входит в класс
«млекопитающих» и в этом смысле обнаруживает черты, сходные, скажем, с коровой.
Кроме того, необходимо устанавливать модальность различных связей, в которые
включен интересующий человека объект. Связь понятий «обезьяна» и «банан» с этой
точки зрения имеет характер необходимости, тогда как «обезьяна» и «огонь» —
случайности.
Таким образом, естественные и гуманитарные исследования не оторваны друг от друга,
хотя и не совпадают полностью в применяемых средствах получения и оформления
знаний.
Природа понимания такова, что между формальными и неформальными его аспектами
имеются отношения взаимодополнительности, а иногда и пересечения. Предметом логики
является нечто уже понятое, тогда как предметом понимания — еще неопределенное.
Традиционный логический анализ всегда начинается с принятия определений и
занимается установлением связей между элементами содержания
117
этих определений. Понимание же имеет задачей положить предел неопределенному,
выработать его определение.
Как уже отмечалось, понять вопрос — значит уметь различать, какой ответ из набора
альтернативных ответов может быть ответом на него. В этом случае одни только
формально-логические методы анализа не могут дать достаточно четкой гарантии
правильности понимания. Вопрос и набор ответов надо рассмотреть сквозь призму
реальной деятельностной ситуации, в которой данный вопрос возникает, а это требует
учитывать особенности культурно-исторической практики соответствующего периода.
Понимание — полноправная методологическая процедура в научном познании, в том
числе и в естествознании, ибо познающий субъект включен в историко-культурный
контекст развития науки. С одной стороны, понимание субъективно и индивидуально, с
другой — оно связано с целями, ценностями и прочими характеристиками, которые
выражают активный характер человеческого познания мира, определяемый развитием
социально-исторической практики.
Человеческая способность к пониманию проела долгий путь развития. К. В. Малиновская,
например, выделяет три основные стадии этого развития 1. Первая стадия —
«практического понимания» — характерна для первобытного человека, когда базой
понимания выступала вся практическая жизнедеятельность человека. Затем
сформировалась»магия как своеобразная
1
Малиновская К. В. Понимание и его роль в науке.— Философские науки, 1974, № 1, с. 50
—51.
118
рефлексия, размышление над «практическим пониманием». И лишь начиная с эпохи
античности стало оформляться «теоретическое понимание» как рефлексия над
накопленным «миром знания». Характер понимания определяется, таким образом,
конкретно-историческим состоянием общественной практики. Ее усложнение и
дифференциация вызвали дифференциацию и специализацию форм общественного
сознания как специфических видов понимания: научного, художественного, религиозного,
нравственного и т. д. Понимание в науке является одним из средств упорядочения
производимого знания, оно увеличивает степень осознания наукой законов собственного
развития.
3.2. Развитие понимания: познание и рефлексия
Сложное взаимодействие общекультурных установок и их преломлений в сознании
личности определяет в конечном счете характер познавательного процесса и его
направленность. Как было уже отмечено, в разные исторические периоды менялось не
только содержание представлений о мире, но и осмысление деятельности по выработке
этих представлений.
Если классическое естествознание видело свою цель в создании исчерпывающей,
внутренне абсолютно упорядоченной картины мира, а поэтому старалось избавиться от
любых противоречий, возникающих в познавательной деятельности, видя в них лишь
помехи и препятствия, то сегодняшняя научная практика подтверждает правоту
марксистского положения о том, что «историческая истина может быть вы-
119
ведена не иначе как из противоречивых утверждений» 1.
Уже на этапе формулирования научной проблемы, определяющей ход научного поиска,
выявляется внутренняя разноплановость средств, используемых учеными. Так как
проблема представляет собой единство известного и неизвестного, то при ее
формулировании приходится связывать между собой утверждения, которые могут
восприниматься как противоречащие друг другу. Условность и искусственность
конструкций, в которых выражается и осознается новая цель поиска, обычно
расцениваются как временная вспомогательная форма, которая должна впоследствии
смениться более упорядоченным вариантом. Но если таковой долго не возникает, то
ученые привыкают пользоваться тем, который имеется, и его искусственность перестает
осознаваться. История науки показывает, что подобные ситуации появляются довольно
часто, и поэтому научное звание включает в себя достаточно разнородные слои.
Сам процесс осмысления во многом заключается в сопоставлении старых и новых
традиций мышления, выявлении различных связей и отношений между ними. Поэтому
каждый фрагмент нового знания включает в себя некоторые элементы, с точки зрения
предшествующих норм и традиций лишенные смысла. Отсюда возникает необходимость
проанализировать способы взаимного увязывания различных элементов познавательных
систем.
Анализ научной деятельности обнаруживает наличие неких «сквозных» характеристик,
вы-
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 9, с. 303.
120
являемых в различные периоды ее развития, которые не дают ей распасться на ряд
взаимоизолированных областей при постоянном расширении и углублении знания об
осваиваемой реальности, а также в периоды качественной перестройки знания. Поэтому
такой анализ существенно важен для правильного понимания механизма -
самоупорядочения современного познания.
Внимание к собственной специфике представляет собой не только отличительную
особенность современной научной практики, оно имеет важное значение для любой
исследовательской деятельности. Можно предположить, что научная саморефлексия,
самоанализ является одним из механизмов, обеспечивающих определенную целостность
познания. Естественно, что в разное время, будучи элементом исторически определенной
системы общественной практики, наука различным образом осмысляла свои цели и
способы функционирования, но именно внимание к этим вопросам обеспечивало
связность поисковой деятельности. Всякий раз с переходом к качественно новому уровню
знания естествоиспытателям приходилось заново определять те основания, на которых
строилась их исследовательская практика, а, значит, сам факт перехода не оставался
незамеченным.
Поиск оснований научного познания и выявление вопросов, интересующих ученых в тот
или иной период, тесно переплетены между собой. И аспект понимания становится здесь
особенно важным, потому что, как справедливо утверждает Б. С. Грязнов, проблема
является не способом порождения знания, а формой его понимания. Анализируя
имеющуюся информацию,
121
ученые полнее осмысляют ее значение и устанавливают проблемы, решение которых
осуществлялось в процессе предыдущего научного исследования. «Понимание —
процедура
реконструкции вопросов, на которые отвечает наличное знание» 1. Новое понимание
изменяет 1 не только отношение к результатам и способам их получения, но и к самим
целям научной деятельности.
Подобный подход позволяет обнаружить многие ранее оставшиеся незамечаемыми
аспекты отношений понимания и знания. Например, такая важнейшая для
естествоиспытательского подхода характеристика знания, как его истинность или
ложность, оказывается зависимой от предполагаемого им вопроса. Действительно,
ученый-историк, сталкиваясь с описанием некоторого события, прежде всего задается
вопросом о его значении в контексте данной исторической эпохи. Пытаясь понять
имеющиеся исторические свидетельства как элементы некоторого культурного целого,
исследователь может оценивать как чрезвычайно важное для понимания конкретного
исторического периода даже некоторое ложное толкование.